We will meet. Necessarily.

      — К-как в концлагере? — Мне удалось сесть, и я увидела перебинтованный живот. Свой. — Меня явно зацепило, причём нехило так.       — Да… Тебя зацепило.       Соня не выдержала и вконец расплакалась. Я же сохраняла частичное спокойствие, но мою вторую половину охватила паника. Самая настоящая паника.       — Нас собрали тут. Для чего — непонятно. Меня, кстати, Лёша зовут! — он протянул руку.       Я нехотя протянула свою и аккуратно встала.       — Провести тебя до корпуса девушек?       — Давай.       Лёша потихоньку начинал мне нравиться. Во-первых, своей вежливостью. А во-вторых, своим спокойствием. Хотя, какое тут нахрен спокойствие?       — Заходи, а я пойду. Кстати, у тебя есть соулмейт?       — Ну, есть. И что с того?       Видимо, они существуют в этой жизни как галочка в школьном журнале. А также для всей этой ситуации, чтобы скрасить свои последние дни жизни.       Пока я думала, нужно ли мне что-то сказать, он уже успел слинять.       — Ну и иди!       Прогремела захлопнутая дверь. Я огляделась — комната снова была не ахти. Точно такой же зелёный потолок. Но там, где я очнулась, был железный пол и шкафы. Тут же — тёмный прогнивший линолеум.       — Спаси помилуй… — прошептала я и откинулась на подушку.

***

      И начались наши самые ужасные дни. Нам нужно провести здесь чёртовы две недели. Две. Недели. Хотелось рвать и метать, свести в могилу этого мужика. Его можно описать так: худой, ничем не примечательный, но до ужаса вредный, а ещё он лысый, прямо как я. О ком я говорю? О Лаврентии, он заведует этим концлагерем. И в данный момент я пыталась напялить одежду, выданную им.       — Лаврентий, чтоб ты сдох!       — Ты чего орёшь? — В комнату глянул Серый. — Ой, извини! Соня, это по тебе.       Тут же его голова исчезла в проёме двери, которая противно заскрипела (какой вообще давности эта дверь?), и появилась голова Сони.       — Привет! — сказала она, после чего застыла.       Просто обозначим это как пикантную сцену: я стояла посреди комнаты, и на мне было лишь одно нижнее бельё.       — Хм… А фигурка у тебя ничего так, — сказала Соня и подошла ближе.       Стоп, это она сейчас сказала? Всегда весёлая София — сказала это?!       — Со-онь, ты чего? — Я медленно ретировалась в сторону стены.       Вот сейчас меня, в прямом смысле этого слова, начала охватывать паника, и болезнь ускользнула на второй план.       Я начала медленно наклоняться за футболкой, в которой попала сюда.       — Нет-нет-нет. Не сейчас, моя милая. Я долго ждала этого.       Господи, в неё что, демон похоти вселился?       — София, война на дворе, что ты хочешь этим доказать? — я уперлась в стену. Всё, кирдык мне. — ПОМОГИТЕ, НАСИЛУЮТ!       — Не ори!       Естественно, на крик пришли.       — Эй, что у вас тут? — в проёме показалась голова. Лаврентий.       Я стою, опершись о стену, в одной футболке, которую успела надеть. И, надо сказать, очень вовремя. Показала пальцем на Соню и раком вышла из комнаты. Этот случай надолго врезался мне в память.       Пострелять я любила. Пять лет тренировок не прошли даром. На одиноком пустыре, наедине с собой, в одинокую проржавевшую машину. Сейчас я стащила манекен, а пистолет всегда был при мне. Глушитель имелся, хоть обстреляй всю комнату. Но один веский минус в нём — глушитель хоть и глушит часть выстрела, но не весь. Говорю вам как автор, который любит стрелять в играх.       — Боже, зачем тебя сделали таким тяжёлым?       Втащив в комнату манекен и отдышавшись, выстрелила в потолок, дабы проверить наличие патронов.       Три. Нацеливаюсь.       Два. Ставлю палец на курок.       Один. Ба-бах!       — И чем это мы тут занимаемся?