в постель мне их

глаза бегают по телу стоящего напротив парня, как бы оценивая все составляющие: аккуратно завязанный красивым узлом галстук тёмных оттенков, белоснежную выглаженную рубашку, точно такой же пиджак, и всё это прикрывало шикарное тело, которое, наверняка, было ещё и помечено твоими засосами вместе с царапинами на спине, что не сошли даже спустя недельной разлуки. — привет, — произносишь одними губами, скривляя их в улыбке. он лишь машет рукой, пока наоми (видимо, новая подружка на месяц-два) тащит за рукав, чтобы протиснуться через толпу людишек, быть может, за напитками. ты тяжело вздыхаешь, потирая глаза, что уже устали от этого яркого освещения, большим и указательным пальцами. по твоему плечу пару раз хлопают, из-за чего ты поворачиваешься и видишь улыбающегося сугуру, что протягивает тебе стакан с пуншем. ты просто киваешь, как бы благодаря, на что он притягивает за талию и крепко целует в губы, шепча тихое «пожалуйста, сладкая», которое растворяется в шуме, отражающегося от стен украшенного спортзала. тот целует снова, да и ты не сопротивляешься — лишь открываешь рот, давая ему пространство для выполнения своих желаний. ты отвечаешь на чужие действия, не забыв поставить стакан на стол, находящийся рядом, чтобы руками обвить шею и не упасть, потому что обычно, во время поцелуя, он немного наклоняет тебя, но этого хватает, чтобы быть на грани от того, чтобы упасть. — и что это было? — спрашиваешь ты, отрываясь от дайшо. он ухмыляется, снова затягивая в поцелуй, но более нежный и медленный, прямо такой, как ты любила. пальцами сжимает твою талию, впиваясь короткими ногтями, на что ты рвано выдыхаешь. — я видел, как он смотрел на тебя. это раздражает. — боже, сугуру, ты неисправим... *** тебя буквально за шкирку вытаскивают на улицу, на что ты недовольно шикаешь. твою руку, которая, кстати, теперь будет в синяках от сильной хватки, отпускают, и ты почти падаешь на мокрый от дождя асфальт. равновесие удерживаешь непонятно как, но то, что вообще смогла это сделать— достижение. — что это, блять, было? — а что такого, что ты так разозлился? — прикидываешься дурочкой, пытаясь состроить максимально удивлённое лицо, но, кажется, это только сильнее злит куроо, который и без того на взводе из-за того, что увидел. — почему ты позволяешь ему тебя целовать? — подходя ещё ближе, спрашивает парень и создаётся странное ощущение того, что ты здесь жертва, у которой, наверное, отсутствует инстинкт самосохранения, если она, вместо того, чтобы бежать, стоит дальше на месте и молчит, провоцируя конфликт. — ответь мне. — а тебе есть дело? он мой парень, поэтому я могу позволить ему трогать, целовать, любить, обнимать себя. тебя ебать не должно, — фыркаешь ты, пытаясь освободится от болезненной хватки на запястье, которая с каждым движением становится всё сильнее. тебя хватает только на тихое «отпусти», но и этого хватает, чтобы он разжал пальцы. брюнет отворачивается вовсе, закуривая. он оставляет тебя в неведении и заставляет разные вопросы всплывать в голове. что это сейчас было? это ревность? возможно, он тоже влюблён в тебя? или может просто собственник, которому нужно знать, что его игрушка — только его? — какого вообще хуя, тетсуро? — я не разрешал тебе называть меня по имени, — он делает неторопливую затяжку и смотрит на тебя. твои глаза выражали недовольство, перемешанное с полным непониманием всей ситуации в общем, а его — вину и отчаянную надежду, которая сразу угасает, подобно спичке, в потоке мыслей. — ответь всего на один вопрос: почему мы не можем быть вместе как нормальные люди? — во мраке вовсе не видно, как твои очи блестят от слёз, накопившихся в них, но он слышит по голосу — ты почти плачешь. — мы слишком разные, — вздыхает, на пару секунд убирая сигарету от губ, — да и я сейчас не испытываю к тебе ничего, кроме чувства вины, — сердце неприятно сжимается от собственных слов, потому что когда прокручивал весь этот разговор — говорил совсем другое, — я не хочу тебе делать очень больно, ты должна сама понимать это, — куроо сжимает кулаки, при этом пытаясь оставаться максимально хладнокровным, но выходит явно не очень. где-то внутри сердце, подобно хрусталю, разбивается вдребезги. слёзы наворачиваются на глазах, пока ты в упор смотришь на него и пытаешься найти в голосе хоть маленький намёк на шутку, но, похоже, он был предельно серьёзен, и это добивало. руки трясутся неимоверно, ты пытаешься стоять ровно, но ноги подкашиваются и ты, чтобы не показаться ему ещё слабее, чем являешься, уходишь под стук собственных каблуков, захлёбываясь слезами. — опять всё испортил, — глядя в темноту, кидает он и чувствует, как влага обжигает щёки. — чёрт.