***
ленивый взгляд скользит по шторам, закрывающим тебя от надоевшего солнечного света; вставать не хочется, да и сил на это не было от слова «совсем», поэтому всё, что делаешь — берёшь телефон в руки впервые за несколько дней, считая пропущенные. цифра семнадцать не на шутку пугает. по памяти набираешь номер подруги первым, еле попадая пальцами с отросшими ногтями по клавишам и, даже не перепроверяя, нажимаешь на «вызов». обеспокоенный голос ощущается непривычно, с учётом того, что эти два дня ты была наедине со своими мыслями. — т/и! — девушка восклицает, — наконец-то ответила, с тобой всё хорошо? как ты? ничего не случилось? почему не отвечала? — поток вопросов немного раздражает, но ты понимаешь, что юми действительно за тебя волновалась, поэтому лишь еле заметно улыбаешься краешками губ. — всё хорошо, правда, — голос сильно охрипший то ли от того, что ты беспрерывно плачешь уже который день, то ли от того, что ты давно не разговаривала, — просто была целая куча работы, из бумаг не вылезала, — ты тихо посмеиваешься, переворачиваясь на живот, пока юми что-то оживлённо рассказывала. впервые за долгое время он слышит твой красивый голос, доносящийся из спальни.***
— я могу войти? — голос за деревянной дверью заставляет всё внутри содрогнуться, но кинуть небрежное «да», отворачиваясь к стене, чтобы, с одной стороны, не было даже шанса увидеть излюбленное лицо, но чтобы, с другой, хаджиме не увидел, как тяжко приходится тебе. он стоит в дверном проёме и потирает глаза, понимая, что сам, наверняка, выглядит довольно паршиво: огромные мешки под глазами, опустевший взгляд, грязная одежда, взъерошенные больше, чем обычно, волосы… но и в этом ты бы нашла что-то привлекательное, что-то неописуемое, что-то такое, что можешь найти, сделать, показать только ты. — я… — голос подрагивает, а в горле образуется не проталкиваемый ком, не позволяющий нормально произнести реплику, которую в голове он прокручивал кучу раз за ночь, — нашёл квартиру и переезжаю завтра, — слова сами слетают с губ, и иваизуми хочет сразу закрыть дверь, уйти, скрыться, больше не попадаться на глаза, но его останавливает твой тихий, осипший голос: — правда?.. сердце сжимается, когда он слышит неподдельный намёк на грусть в твоём гласе.***
ночь выдаётся очень тоскливой, а сам факт, что скоро твоего хаджиме не будет в вашей квартире, только сильнее распаляет желание разрыдаться, но ты держишься, решив, что надо что-то менять в твоём безобразном образе жизни. руки в ноги, и в счастливое будущее, верно? правда, без него… ты всё не можешь уснуть, ворочаясь на кровати, ибо поток из различных мыслей не даёт покоя; что будет с вами дальше? стоит ли где прощаться? хочет ли он начать сначала? будет ли он рад, если ты простишь его? изменил ли он тебе правда по пьяни, и так вышло, или он просто хотел порвать с тобой? «нам нужно поговорить.» отбрасываешь телефон куда-то на край кровати, надеясь, что иваизуми прочтёт и сразу же придёт, но уже несколько минут ты не слышишь никаких звуков со стороны гостиной и, боже, каким странным это кажется: каждую ночь он либо ворочался, либо разговаривал с ойкавой, либо бормотал что-то во сне настолько громко, что ты слышала, но, слава богу, случалось такое редко. а стоит ли радоваться? тяжёлые шаги пугают, и ты по привычке прячешься в одеяло, даже на секунду не вспоминая, что пару минут назад сама написала ему. дверь жалостно скрипит, а за ней следует неразборчивое: «т/и?», на что ты лишь выдавливаешь несмелое: «иди сюда», и он не смеет ослушаться тебя сейчас. хаджиме, с неприсущим ему страхом, садится, и не смеет поднять на тебя глаза, поэтому стыдливо прячет их где-то в темноте комнаты, из-за чего создаётся фальшивое впечатление, что парень пытается там что-то разглядеть, что-то, что другой человек просто увидеть не может, сколько усилий бы не прилагал. — ты можешь поспать сегодня со мной, — глаза иваизуми расширяются с необычайной скоростью, и он открывает рот, будто хочет что-то сказать, но не решается, ибо думает: не будет ли это лишним? и тут чужой поток мыслей прерываешь ты, тихо шепча: — это… считай это прощальным подарком. парень пару минут сидит в ступоре, не зная, как лучше поступить. если он и решится, то не сделает ли хуже? не причинит ли ещё больше боли, чем сейчас? сможет ли он сам выдержать это? ты хватаешь его за майку и тянешь на себя, а тот, от неожиданности, не удерживает равновесие, падая на тебя. ты заливаешься тихим, хриплым смехом, и у него внутри что-то резко замирает, а потом раскалывается на огромные куски, словно посуда, разбивающаяся о пол или стену. а почему так? просто он понял, что этот прекрасный смех больше не будет принадлежать ему, как только ты найдёшь кого-то получше. а в этом-то он уверен. но, несмотря на ноющую боль где-то возле сердца, хаджиме улыбается, он так чертовски рад, что смог развеселить тебя хоть немного. не проходит и мгновенья, как он и сам начинает тихо посмеиваться. и эта неутихающая боль вместе с радостью создают такой неописуемый контраст, от которого, вроде, хочется завывать, но так же его хочется и продлить. спустя пару минут он всё-таки ложится, наплевав на все свои мысли: ты ведь позволила, значит, всё в порядке. его руки сами, по привычке, обвивают твою талию, и ты вздрагиваешь, словно не неделю назад вы спали так же. иваизуми, осознав свою ошибку, аккуратно убирает свои ладони, начиная негромко извиняться. — можешь… — глубокий вдох через нос, — обнять меня. я разрешаю. — точно? — господи, хаджиме, да. давай уже, — твой тон больше походит на приказ, поэтому он не хочет даже пытаться тебя ослушаться, и послушно прижимает тебя к себе, утыкаясь куда-то в шею. вдыхает твой аромат, и ему даже не верится, что он снова его чувствует, что снова находится так близко, не причиняя боли. вроде. — прости меня, — он говорит настолько тихо, что только ты можешь слышать его, — я не хотел, правда, это случилось абсолютно нечаянно, — иваизуми всхлипывает, немного отстраняясь и вглядываясь в твои глаза (насколько это было возможно в темноте), которые тоже были на мокром месте. чёрт. — мне так жаль, пожалуйста, дай мне второй шанс, умоляю… — он стискивает тебя в объятьях ещё сильнее, не давая даже вздохнуть, — дай мне второй шанс… «что-нибудь случится, а потом пройдёт.»