_____
Край пляжа обозначался россыпью валунов, за которыми вздымался крутой берёзовый холм, чей зелёный скат спускался к самой кромке воды. У их подножия на сыром песке простёрлась бездыханная обнажённая девушка, похоже, лежащая тут с ночи. На вид — наша с Инной ровесница. К мокрым русым волосам и бледной коже прилипли песчинки; груди второго размера растеклись по рёбрам, длинные ноги были широко раскинуты, между них кучерявились густые лобковые заросли. Инна (уже в лифчике) всем телом прижималась ко мне и неотрывно глядела на несчастную; я чувствовала, как подруга дрожит. Да меня и саму подташнивало, спину продирал озноб. В нагом теле не было ни красоты, ни эротизма… одна только неприглядная материальность. Будто девушка стала тем, что видело в ней напавшее на неё животное. Куском мяса. Вася, стоящий подле нас, достал из барсетки телефон. — Ментов уже вызвали, — сказал ему другой зевака — лысый мужик в татуировках. Мы были лишь частью толпы, сбежавшейся на крик. Несколько стариков из соседнего санатория крестились и шептали молитвы. Лысый поминутно оглядывался на своих жену и сына лет шести, сидящих поодаль в тенёчке под деревьями; жена махала ему рукой, призывая вернуться к ним — он послушался и, спешно собравшись, они скрылись с пляжа. Бегунья, что недавно потешалась над нашими с Инной проказами, рассеянно крутила головой. На мелководье топтались четверо подростков — судя по тому, как они вытягивали шеи и поднимали руки с телефонами, их держал тут не шок от увиденного и не сочувствие жертве, а тяга «позырить на голую бабу». — Брысь, — цыкнула я им, и они сдриснули. — Накройте её чем-нибудь! — спохватился кто-то. — Есть у кого покрывало? Какой-то дядька отбежал к месту, где загорал, и вернулся с большой простынёй. Склонившись над девушкой, набросил на неё покрывало — и тут тело ожило: рука дёрнулась, бледные пальцы схватили его за щиколотку. Дядька отшатнулся и грохнулся задом на песок. Ему помогли подняться. Несчастная что-то просипела, продрала голубые глаза. Сообразив, что вокруг неё кучкуются незнакомцы, резко села и стала отползать. Уткнулась спиной в валун, подобрала ноги, поджав колени к груди, и поправила соскользнувшую простыню. — К-как вы? — выдавила я с запинкой. В сердце ещё стучал испуг от того, как резко девушка «воскресла». Я радовалась, что она жива, и досадовала на себя, что поддалась всеобщему замешательству и даже не подумала проверить пульс «трупа». Хотелось сесть рядом с ней и хотя бы дать воды (правда, бутылки при мне не было), но оцепеневшая Инна крепко меня держала. Зато бегунья отстегнула от пояса шорт маленькую пластиковую фляжку, опустилась на корточки и подала её девушке; утвердительно сказала: — Ты в порядке. Полиция уже едет. Попей, полегчает. Несчастная взяла флягу трясущейся рукой, ткнула горлышком в зубы, и по подбородку заструилась вода. — Карина! — вдруг подбежал молодой атлетичный блондин; изумлённо и слегка брезгливо глянув на девушку в простыне, он продолжил обращаться к бегунье: — Вот ты где! Ты чего без меня… — Отстань, — бросила Карина, поднимаясь и отталкивая его протянутую руку. — Пошли отсюда. — Не могу. Не видишь — тут женщину изнасиловали? Я первой её увидела, так что, наверное, должна дать показания или типа того. Блондин кое-как оттащил Карину от девушки, и они продолжили шёпотом собачиться, встав неподалёку. Судя по обрывкам разговора, накануне Валера (так звали парня) поссорился с Кариной, и она специально встала пораньше и отправилась на пробежку без него, хотя раньше они каждое утро бегали вместе. Между тем толпа рассасывалась. Девушка же никак не реагировала на происходящее. Она прижимала к себе опустошённую флягу, сминая пластик пальцами; мутно-голубой взгляд смотрел в пустоту. Я дёрнулась, желая приблизиться и поговорить с ней, но Инна вцепилась в меня крепче прежнего и всхлипнула: — Не оставляй меня. Ну, разумеется! Ведь когда-то она сама пережила насилие, причём тоже на берегу, хоть и не морском, а озёрном. Видимо, на неё нахлынули флэшбеки. Какой бы весёлой и развязной она ни казалась, подобные травмы так просто не забываются. Я поймала Васин взгляд и стрельнула глазами в девушку. Поняв сигнал, он присел рядом с ней и спросил: — Как вас зовут? — Лариса, — пробормотала она, посмотрев на парня в замешательстве. — Вас из… — он осёкся и перефразировал поделикатнее: — Что с вами случилось? Она отвернулась и втянула голову в плечи. — Вы приехали отдыхать? Молчание. — Где ваша одежда? Вы же хотите одеться? Я принесу. — Там… — неопределённо протянула Лариса. — Я искала ягоды… — На вас напали? И вновь молчание. — Я пойду поищу, — обернулся к нам Вася и махнул рукой за валуны. — Может, в том лесочке что-то найдётся. Всучив мне барсетку, он перелез груду камней, часть которых превосходила человеческий рост, и скрылся из виду. На «месте преступления», помимо жертвы, остались мы с Инной и Карина с Валерой, которые продолжали шипеть друг на друга. Со стороны дороги донёсся вой сирен. Вскоре на пляж выбежали двое врачей с носилками. Усевшись возле Ларисы, они осыпали её вопросами, светили фонариком в глаза, совали в лицо таблетки и бутылку воды. — Отстаньте, нет, не поеду, — мотала она головой и вырывала руку, в которую ей пытались поставить укол. — Я в порядке, отвяжитесь, не трогайте. Вслед за врачами лениво подковылял полицейский — усач лет сорока, одетый по всей форме, но босой. Брюки были закатаны до колен, ботинки болтались на плече, связанные шнурками. Подмышкой он держал плотную папку. — Участковый уполномоченный Вострухин, — представился он, раскрывая удостоверение. — Что тут у вас? — Девушку изнасиловали, — объявила Карина; Валера неприкаянно маячил у неё за спиной. — Это я её нашла. Она была без сознания, я испугалась — думала, мёртвая — и позвонила в полицию. — От госпитализации отказывается, — доложил один из врачей. — Но везти всё равно надо. Шок второй степени. — Первой, — возразил другой врач. — Травм нет. Но, может, гинеколог обнаружит что-нибудь. — Участковый уполномоченный Вострухин, — повторил мент, сев на корточки напротив Ларисы и тыча красной корочкой ей в лицо. — Вы можете разговаривать? На вас было совершено нападение? С вами совершили насильственные действия сексуального характера? На все вопросы Лариса отвечала молчанием, а потом вдруг выпалила: — Нет! Вострухин шумно потянул носом, озадаченно хмыкнул: — Перегаром не пахнет, — и снова обратился к Ларисе: — Вас насиловали или нет? Вон та гражданка, — он кивнул на Карину, — утверждает, что вас изнасиловали. — Да отстаньте от неё! — не выдержала я. — Вам же сказали: она в шоке. Не «ой, звезда в шоке», а медицинский термин! Ей реально плохо! Встав, участковый смерил меня и жмущуюся ко мне Инну взглядом и осведомился: — А вы кто будете? — Детективное агентство «И.С.И.Д.А.» — я полезла в барсетку за лицензией, но достать её одной рукой было непросто, ибо Инна ограничивала мои движения. — Тьфу, сикухи, насмотрятся своего Бандерлога Кукумбера… — проворчал участковый и опять обратился к Ларисе: — Будете писать заявление? — Нет! — воскликнула она. — Не надо! Ничего не надо! Отстаньте! — Поменьше эмоций, — скомандовал Вострухин. — Я, Палкина Лариса Витальевна, в здравом уме и твёрдой памяти, — ядовито отчеканила Лариса, — не буду писать никакого заявления. Меня не насиловали. С моих слов записано верно. Тэ-чэ-ка. Порадовавшись, что она приходит в себя, и ей даже хватает сил на сарказм, я отметила, что у неё, видимо, стадия отрицания. Либо она знает насильника и покрывает его. Тут на груде валунов, как «человек на гранитном столбе», появился Вася. В руках он держал две ветки: на одной висело грязное платьице цвета хаки и бюстгальтер, на другой — простые белые трусики, перепачканные зеленоватыми полосками травяного сока. — Здравия желаю, — сказал он участковому и грузно спрыгнул (одежда чуть не свалилась с веток). — Вот вещи пострадавшей, валялись там в рощице. А вот и улика, — он потряс веткой с трусиками. — На них конч… биологический материал для экспертизы. — Вы с этими, что ль? — Вострухин презрительно кивнул на нас с Инной. — Развелось сыщиков… Не будет она писать заяву, так что и расследования не будет. Более того, она вообще сказала, что её не насиловали. Участковый не скрывал облегчения, что у него не прибавилось работы. Похоже, «план по посадкам» был уже выполнен, и он не хотел напрягаться лишний раз. Впрочем, надо отдать Вострухину должное: напоследок он вновь вопросительно посмотрел на Ларису, и только когда она отрицательно покачала головой, побрёл к дороге. Насвистывая «Позови меня с собой». Инна наконец-то ожила. Отскочив от меня, она грохнулась на колени рядом с девушкой и потрясла её за плечи: — Вы в своём уме? Вы должны найти и наказать виновного! Нельзя спускать на тормозах! Нельзя, чтобы этот ублюдок оставался на свободе! — Пишите заявление, — поддакнула Карина. — Преступника непременно найдут. — Пошли уже отсюда, — потянул её за локоть Валера. Она вырвалась и пошагала прочь. Парень последовал за ней, что-то увещевательно говоря, а она огрызалась. Оттолкнув Инну, Лариса стала заваливаться на бок. Врачи подхватили её, уложили на носилки и понесли с пляжа. Инна отняла у меня барсетку, потрясла её, вытряхивая на песок ключи, телефон, кошелёк и документы. Подобрала выпавшую визитку и помчалась следом за врачами. На ходу она сорвала платьице с ветки, которую так и держал Вася. Нагнав медиков и Ларису, она кинула платье ей на живот и вложила в кулачок визитку: — Мы вам поможем. Пожалуйста, приходите в гостиницу «Лемминкяйнен», номер шестьдесят девять._____
В подавленном молчании мы вернулись к нашему «лагерю», где не далее как полчаса назад беззаботно развлекались. Забрали плед, одежду и пляжную сумку, никем не тронутые, и поплелись к гостинице асфальтовой дорожкой, петляющей вверх меж холмов. Я держала понурую Инну за руку. То же попытался сделать и Вася, но она отдёрнулась от него. «Неужели рецидив её андрофобии? — насторожилась я. — А ведь всё было так хорошо!.. Как хрупко, как мимолётно человеческое счастье!» Когда мы ввалились в номер, Инна сразу юркнула в ванную, однако вода не зашумела. Я плюхнулась на диван. Вася вынул из морозилки маленького холодильника початую бадью пломбира и положил на её место полиэтиленовый пакет с «уликой» — залитыми спермой трусиками Ларисы. — Думаешь, она к нам придёт? — спросила я, когда Вася уселся на стул напротив; нас разделял низкий стеклянный столик. — Сомневаюсь, — нахмурился парень. — По-моему, она напилась где-то, пошла домой, а кто-то заметил её заплетающийся шаг и воспользовался положением. Потому она и не уверена, что её насиловали: ничего не помнит по бессознанке. Или боится осуждения, дескать «сама виновата, нечего было бухать и шляться». — Но сам-то ты так не считаешь? — вырвалось у меня с надеждой и затаённым возмущением. — Что она… и что Инна… ну, сами напросились? Вася посмотрел на меня с немым укором — за то, что допустила мысль, будто он способен выгораживать насильника. — Алкоголем от Ларисы не пахло, — вспомнила я. — Мент не почуял. — Вещества? — предположил Вася, включаясь в мозговой штурм. — Она вроде обмолвилась, что искала ягоды. Может, грибочки какие нашла? — Насильник — её бойфренд или супруг, — выдвинула я теорию. — Достаточно близкий и любимый, чтобы она была готова терпеть подобное обращение. Поэтому она и отказалась вовлекать полицию — чтобы её «вторую половинку» не забрали. Типа стокгольмский синдром. — Складно стелешь, — Вася натянуто улыбнулся. — Но у меня версия получше: Ларису, как она сама и утверждает, вообще никто не трогал, просто эта… как её?.. Карина первой и громче всех начала кричать про изнасилование, вот и вышло недоразумение. — Как же Лариса тогда оказалась голой на берегу? Действительно упоролась чем-то, сама разделась, легла и заснула? — недоверчиво осведомилась я. — Не знаю. Мне просто не хочется верить, что совсем рядом с Инной произошло такое зло, — вздохнул Вася. — Ладно, дальше без Ларисы гадать непродуктивно. Сходи-ка проверь Инну. — Ишь, раскомандовался, — ехидно хмыкнула я, стараясь приободриться. — Возьми да сам сходи. — Сдаётся мне, присутствие обладателя игрек-хромосомы только разбередит её ещё сильнее, — резонно заметил Вася. Я согласно кивнула и поднялась с дивана. Я скреблась в запертую ванную, тихонько звала, но Инна не откликалась. Тогда я просунула между дверью и косяком тонкую плотную визитку-картонку, дёрнула её вверх и откинула крючок. Войдя, накинула его снова, чтобы Инне было спокойнее. Она сидела в ванне, будто кошка, забравшаяся в коробку, чтобы чувствовать себя в безопасности, и куталась в сорванную полиэстеровую занавеску. Голова была опущена, длинные угольные пряди закрывали лицо. Скинув сандалии, я залезла к ней. Уселась напротив, потыкалась пальцами ног в её пальчики под цветастой шторкой. — Всё хорошо, Инна. Мы же везде ходим втроём, никакой маньяк не отважится напасть на нас. А Вася вообще говорит, что насильника выдумала Карина. Короче, никто тебя не обидит. — Не в этом дело, — сдавленно проговорила Инна, не поднимая головы. — Я думала, что оставила всё позади, навсегда вытравила из себя… это. Но стоило увидеть ту девушку, Ларису, я будто снова очутилась там, на другом берегу… и вот я опять вся грязная, покрытая липкой беспомощностью и презрением к себе за то, какая я трусиха. Я же могла закричать, могла вдарить ему по яйцам… да хоть хрен откусить! — Откусывать ничего не надо, — поморщилась я, вспомнив давнишний уже допрос Венчика. — Инна, ты самая смелая из всех, кого я знаю. А что до «грязной липкой беспомощности» — на то она и грязь… Я встала, стянула платье через голову, оставшись в купальнике, и вытащила лейку из крепления. Инна, ожидавшая, что я продолжу говорить, подняла красное зарёванное лицо с немым вопросом в малахитовых глазах. — … что её можно смыть, — ободряюще улыбнулась я и окатила подругу тёплой водой. Вернее, хотела тёплой, но сначала пошла холодная. От неожиданности Инна не додумалась спрятать голову под занавеску — фыркала, плевалась и заслонялась руками. Густые чёрные волосы пропитывались водой, липли ко лбу, щекам и шее. Наконец, она подняла шторку, и уже нагревшиеся струи забарабанили о полиэстер. Брызги рикошетили во все стороны: на стены, на пол, на меня. Я снова села, держа лейку, как пистолет. — Ах, так? — азартно вскричала Инна. — Я тебе не сдамся! — Молодцом! — подзадорила я. — Не сдавайся! Бейся с врагом! Инна накинула шторку на мою руку с лейкой, и звук воды стал глуше. Она вырвала у меня душ, завернула в полиэстер и убрала себе за спину. Её блузка промокла насквозь, через ткань просвечивали смуглые бидоны в фисташковом лифе. Джинсовая юбочка с запáхом съехала так, что из-под выреза виднелся краешек плавок. Инна навалилась на меня, ухватила за лямки купальника и резко сдёрнула их, обнажая мои грудки, приближающиеся к первому размеру на бесконечно малое расстояние, но так его и не достигающие. Стала напористо лобзать мой сосок, с силой всасывая и задевая зубами, отчего в груди разгоралось жжение, будто она была языком, на который попал острый перец. Ноготки Инны царапали мне бока, край ванны, к которому она меня припёрла, впивался в позвоночник. Я терпела, ничему не противясь, — хотела дать Инне прочувствовать, что она всё контролирует. Подруга прильнула к моим губам и вцепилась в волосы на затылке, чуть не выдирая их. Зато её мягкие сиськи, облепленные мокрой тканью, прижались к моей груди, обволакивая и утишая жжение. Я отвечала на поцелуй, слегка наклоняя голову то влево, то вправо, и радовалась, что уныние Инны, кажется, было мимолётным: страсть её не покинула. Другая рука Инны спустилась ниже, её кулачок стиснул мой купальник в промежности так, что костяшки отирались о мою щёлочку. Инна задёргала рукой вверх-вниз, то ли дроча воображаемый член, то ли пытаясь окончательно меня раздеть. Клитор она не задевала, но он словно ощущал её близкие движения, и твердел, наливаясь чесоточной тяжестью. Положив руки на борта ванны, я приподняла таз, помогая Инне освободить меня от одежды. Сминаемый ею, синий купальник проскользил по моим стройным ногам и влажно шлёпнулся на кафель. Инна потянула меня к себе, сама откидываясь назад и забрасывая голени на края ванны. Сигнал был ясен. Встав по-собачьи (эмалированное днище больно давило на колени и локти), я развязала шнурочки на её раздвинутых бёдрах и отшвырнула плавки. Милая, родная вагина Инны! Между пухлых половых губ торчат нежные толстые складочки, выступает крупный блестящий клитор, жаждущий ласки, к лобку приклеились опрятно подстриженные угольные кучеряшки. Едва я склонилась к Инниному лону, она вернула мне должок — выхватила из-за спины душ, продолжавший течь всё это время, и направила мне в лицо. — Ха, попалась! — рассмеялась она. — Встала в позу — получи дозу! — Я всегда думала, что дозу в такой позе вводят с другой стороны, — пробулькала я. Струи заливались в рот, в носу свербело, но я была слишком счастлива, что Инна снова веселится, чтобы обращать на это внимание. Смилостивившись, Инна стала поливать мне спину, а я, наконец, приникла к её междуножию, окутываясь её привычным парным теплом с легчайшей кислинкой… и мягким привкусом питерской воды. Тугие струи массировали мне лопатки, затем Инна направила лейку вдоль прогнутого позвоночника. Вода лилась по бокам, ягодицам, поглаживала анальное колечко, стекала по промежности и вагине, смешиваясь с выступающей из щели смазкой. Я зарывалась носом в ароматные Иннины складки, прикусывала их губами, тянула на себя, проводила по ним далеко высунутым языком, лакая её соки, жарко сопела на возбуждённый клитор. Потом начала целовать, поддевать кончиком языка и посасывать его, одновременно вводя в Инну указательный палец. Её влагалище было гораздо горячее воды из душа, гладкие стеночки становились всё гостеприимнее, и к указательному я добавила средний. Инна сдавлено застонала, нагнулась вперёд, прижимаясь животиком к моей макушке. — Не дотягиваюсь, возьми сама, — прокряхтела она и вручила мне лейку душа. Я взяла её левой рукой, правой продолжая мастурбировать подруге, и просунула под себя. Тёплый дождь, идущий вверх, прощекотал мне соски и пупок, задержался на лобке, заставляя пресс и бёдра сокращаться в предвкушении и, наконец, коснулся вагины. Не прекращая ублажать Инну языком и пальцами, я содрогнулась — почувствовала, как мощные струи барабанят в мои половые губы, пробиваются сквозь узкую щёлку внутрь, колко бьются в набухший клиторок, словно перебрасывая его между собой. Попа дёргалась, тёплая вода будто набиралась в меня, скапливалась в животе и нагревалась там до кипятка. Я шумно задышала, срываясь на тонкие выкрики. Всасывалась в Иннин пупок, шуруя в нём языком, ибо боялась, что если продолжу куннилингус, ненароком укушу её за нежное, забывшись от прокатывающихся по мне страстных волн. Однако правая рука не покидала её влагалища: указательный и средний пальцы ритмично скользили в нём, подушечка большого ласкала клитор. Тонюсенько и протяжно стеная от оргазма, я мусолила подругу тремя пальцами: два внутри, один снаружи, — пока та не кончила. Её бёдра задрожали, подаваясь кверху. Она схватила меня за голову, притянула книзу, упёрлась вагиной мне в лицо и принялась тереться о мой нос, доводя нас обеих до экстаза и пытаясь подольше удержаться в этом состоянии. Лишь когда Инна вздёрнула меня вверх за волосы, я поняла, что почти задыхалась, и начала жадно хватать ртом воздух. — Спасибо, — шептала Инна, прижимаясь ко мне, целуя шею и плечи. — Соня, Сонечка моя, спасибо. После долгого поцелуя в губы мы огляделись. На кафельном полу можно было плавать — от наших игр с душем за борт ванны налилось гораздо больше воды, чем мне думалось — моё брошенное платье и сандалии тоже промокли и торчали, как айсберги в океане. Не просочиться бы на соседей снизу! Инна расхохоталась. Мы тщательно вытерли пол и, повесив шторку на место, нормально вымылись. Когда мы вышли из ванной, одетые в халаты на голые тела, Вася смотрел новостной ролик в телефоне, воткнув наушники-пуговки, и доедал пломбир. — Я тоже хотела! — возмутилась Инна. — Обжора! — Ну, надо же и мне было как-то развлекаться, — подмигнул Вася, вынимая наушник. — Пока вы там вдвоём резвились. Инна стыдливо потупилась и пошла на балкон с корзиной мокрой одежды. Вася покосился через тюль на то, как она развешивает бельё, и вполголоса обратился ко мне: — Как она? — Жить будет, — тихо сказала я. — Посидим сегодня в номере? Не хочется никуда, да и вдруг Лариса всё-таки придёт? — Угу. В магаз сгоняю, — поднялся Вася._____
Остаток дня мы предавались обломовщине: валялись на разложенном диване, смотрели смишнявки в интернете, пили чай с пиццей и мороженным, принесёнными Васей. Парень травил байки с работы: к нему в барбер-шоп периодически наведывались забавные колоритные персонажи (но о них не будет речи в этой саге). — А у тебя там, оказывается, весело! — попеняла ему Инна. — А я тебя каждый раз спрашиваю, а ты говоришь, ничего интересного не происходит! — Я специально копил истории на такой случай. Мне бы сейчас было нечего рассказывать, если бы ты уже всё знала. — На какой случай? — озадачилась Инна. Вася растерянно глянул на меня, и я поняла, что из-за благостного настроения он сболтнул лишнего: он нарочно отвлекал Инну от мрачных мыслей болтовнёй и не хотел, чтобы это стало ей очевидно. Однако парень нашёлся прежде, чем я успела прийти ему на помощь: — На случай, когда мы сможем провести побольше времени вместе, — объяснил он. — А то я в цирюльне целыми днями, а вы с Соней либо катаетесь по городу, следя за кобелями и кобелицами, либо внедряетесь в какие-то шарашкины конторы по наводке Галины. Так, как сейчас, посидеть не удаётся. — Да, точно, — согласилась Инна. Она нагнулась было к Васе, чтобы поцеловать его, но быстро подалась обратно, вновь привалившись к мягкой спинке дивана, и притворилась, что ей очень интересен экран телефона на котором пердела спящая собака, а сидящий рядом с ней кот блевал. Вася не мог не заметить Инниных метаний, но дипломатично не подал виду. «А ведь и впрямь», — подумала я. До сих пор мы имели дело только с супружескими изменами да ворохами бумаг, где, как в ребусах, были зашифрованы растраты. А сегодня впервые столкнулись с подлинной уголовщиной, от которой пострадал живой человек… Если честно, я всё больше надеялась, что Лариса не придёт — не хотела, чтобы новая встреча с ней заставила Инну опять вспомнить тот страшный эпизод из прошлого. Благо, Инна и сама не заговаривала об утреннем происшествии и, кажется, перестала ждать клиентку. Небо потемнело. Из открытой балконной двери повеяло ночной прохладой, но вместо того, чтобы встать и закрыть её (или послать Васю), я взяла парня под руку и прижалась к нему всем телом. Какой он большой, тёплый и надёжный… — Солёненький, — хихикнула я, лизнув его плечо. — После моря не помылся? — Не успел, — сказал Вася. — Всё в заботах, всё в делах праведных. Он попытался встать, чтобы пойти в душ, но Инна, лежащая по другую сторону, положила правую руку ему на грудь, а левую запустила в шорты и стала подрачивать. — Хочешь? — спросила она как-то робко и неуверенно, словно сомневалась в том, что хочет сама. — А ты? — Вася скосил на неё ореховые глаза. Малахитовый взгляд Инны забегал, но она решилась: — Да… Только… можно тебя приковать, как раньше? — Ин, не заставляй себя, — сказал парень. — Если ты против фиксации, я могу просто тебе подрочить… Или давайте только вы с Соней? — предложила она. — Извини, без наручников я сегодня не смогу… по-настоящему. — Говорю же: не надо. Я не помру от дня без секса, — отмахнулся Вася, хотя его член утверждал обратное: он окреп и вырос в ладошке Инны, натянув шорты вигвамом. Я погладила головку, горячую даже сквозь ткань. — А мне надо, — твёрдо сказала Инна. — Я не позволю, чтобы какой-то ублюдок, отымевший меня годы назад, до сих пор решал, как и с кем мне трахаться. Ты мой парень, и я хочу тебя… хочу хотеть тебя. Только мне нужно перешагнуть для этого что-то внутри. Помоги мне это сделать. — Тащи браслеты, — сдался Вася. Наручники у Инны всегда были с собой — четыре пары. Она слезла с кровати и зарылась в шкаф, на дне которого лежала дорожная сумка. Я тем временем сбросила халат, стянула с Васи шорты с трусами и достала из тумбочки презерватив. Парень покорно раскинулся звездой. Я сидела между его волосатых ног и раскатывала резинку по кривоватому стояку, пульсирующему от нетерпения. Морщинистая мошонка сжималась всякий раз, как Инна щёлкала браслетами: один, два, три, четы… В дверь номера постучали.