_____
— О, привела пациента! — приветливо улыбнулась Инна, когда мы зашли в медкабинет. — Что болит у Ванечки? Головка? — Душа, — беззвучно пробормотала я, косясь на растерянного парня. — Здравствуйте, — сказал он. — С нами можно на «ты», мы же не старухи, — ответила Инна. — Значит так, вы прячьтесь, а я за Виталей. Проведём среди него разъяснительную работу. Инна ушла, а мы с Ваней заперлись в спальне. Я предупредила: — Что бы ни случилось, не бойся. Мы не причиним Виталику вреда, только припугнём. — Хм? — парень попятился, таращась на меня белыми глазами. — Присаживайся, в ногах правды нет, — я кивнула на кровать, но он сел на табурет в углу. — Расскажи пока о себе. Как ты дошёл до жизни такой? Ваня вздохнул и, понукаемый мною, отрывисто заговорил. Отца он не знал — мать привезла его с какого-то курорта. С детства мама и бабушка учили его, что драться плохо, в садике надо обязательно делиться игрушками, потому что жадин никто не любит, и всегда слушаться воспитательниц, потому что взрослым виднее. В школе тоже нужно вести себя хорошо и не балагурить даже на переменах, чтобы не пораниться и не рассердить учителей. Лучше вообще не вставать из-за парты. Естественно, Ваню начали травить. Необычная внешность была лишь формальным поводом, но не причиной. Парень стыдился говорить об этом матери — гордость не позволяла признаться, что у него нет друзей, и он не может постоять за себя, — и молча страдал годами, каждый день отправляясь в школу, как на Голгофу. Всё вскрылось только в нынешнем апреле, когда Ваня пришёл домой избитым. Мать ужасно разозлилась на забияк, а ещё больше на сына. Она искренне недоумевала, почему он не даёт сдачи, «он же мужчина». Вот и послала его в лагерь, чтобы «научился ставить себя в коллективе». — У тебя ещё всё впереди, — утешила я, ободрительно пожав тощее Ванино плечо, и не сдержалась от подначки: — Но подкачаться всё-таки не помешает… Извини! Я не хотела обидеть. — Да знаю. Федя то же говорит, научил меня подтягиваться… Я однажды записался в зал, но там всегда толпа, и я стеснялся спрашивать, занят тренажёр, или нет, и в итоге бросил. Тут мы заслышали шорох из прихожей. Прилипли к двери комнаты и навострили уши. — Я друзьям не хвастался, как вы вчера и просили, — раздался голос Виталика. — Умница! — хихикнула Инна. — Это наш секрет. — А ничего, что мы днём? Вдруг кому-то станет плохо, он придёт и нас застукает? — Щеколду закрой, чтоб не застукали, — посоветовала Инна. — А если кто появится, ты быстро спрячешься, как любовник в комедиях. Хе-хе… разве риск не будоражит? И окошко зашторь, ага. — Мы прямо здесь? Не в спальне? — Я в настроении поиграть в доктора. — А Соня где? — А тебе обязательно двое нужно? Ну, ты и половой гигант, конечно. Помоги лифак расстегнуть… Я поняла, что Иннины сиськи вырвались на свободу, и теперь всё внимание Виталика будет приковано к ним. Чуть-чуть приотворила дверь, и мы с Ваней стали подсматривать в щёлку. Виталик мял бюст Инны, а та гладила его пах сквозь шорты. — Что они делают? — недоумённо шепнул Ваня. Происходящее действительно не выглядело так, будто его мучителя «припугивают». Скорее, наоборот, воодушевляют. — Тихо. Смотри. Кстати, ты любишь большую грудь? Вообще, какие девушки тебе нравятся? — Любые, — признался Ваня. Инна сняла медицинские штаны и трусики и раздела Виталика. Сказала, стреляя глазками в его стояк: — Ты вчера не шибко расстроился, что первые два раза так быстро обкончался? Для парней это, наверное, стыдно? — Но я же потом нормально продержался, — ответил Виталик, подёргивая членом. — Давай сегодня кое-что попробуем? Это поможет дольше не кончать, и эрекция будет мощнее, — Инна достала из застеклённого шкафчика упаковку шёлковой хирургической нити. — Перевяжем тебе член, чтобы кровь не оттекала. Не дрейфь, если ненадолго, то это безопасно. Садись на кушетку, раздвинь ноги. Виталик послушался. Инна опустилась на колени перед ним, чмокнула в головку и принялась вязать. Спустя несколько секунд парень удивился: — И яйца? — А как же? — хохотнула Инна, ловко орудуя ручками. — Связать пенис и не связать яйца — это как пиво без водки, как телефон без интернета, как увидеть Париж… и не умереть! Закончив работу, она не стала отрезать оставшуюся нить, а поднялась, наматывая её на локоть. Резко отошла подальше и дёрнула. — Ай! Больно! — воскликнул Виталик, соскочив с койки и шагнув к Инне, чтобы ослабить натяжение. — Больно, сука? — Инна опять отпрыгнула, держа дистанцию. — Мне тоже было больно, когда я узнала, какому мудиле вчера дала! Не рыпайся, а то я затяну так, что нить разрежет тебе вены. — Вы что делаете? — обмер Ваня. Я крепко обняла его со спины и успокоила: — Говорила же: всё под контролем. Пострадает только его гордость. — Какого хера? — Виталик бросился было к Инне, занося кулак, но она успела отскочить и снова дёрнуть нитку. Парень вскрикнул и схватился за причиндалы, тщась поддеть бондаж ногтем. — Никакого, — злорадно ощерилась Инна. — Никакого хера у тебя не будет. После вен нитка врежется в пещеристое тело, а ещё перетрёт кожу мошонки, и яйца вывалятся. Если не истечёшь кровью насмерть, станешь евнухом. Хочешь сохранить причиндалы — слушайся меня. На колени! Инна села на корточки и дёрнула нитку вниз. Виталик упал на карачки вслед за ней, шлёпнув ладонями об пол. Как пёс на поводке. Инна возвысилась над ним, широко расставив ноги, и приказала: — Лижи. Виталик задрал голову и начал несмело касаться её мясистой вульвы губами и высунутым языком. Мы с Ваней видели их в профиль. Инна сопела и постанывала, её смуглые дойки волнующе колыхались; казалось, я могла рассмотреть, как удлиняются, возбуждаясь, соски. Член Виталика торчал вверх, наполовину прикрытый ляжкой, и постепенно краснел. Стоя сзади, я запустила руки под Ванину футболку и погладила его спину. Под ладонями твёрдо выпирали рёбра и позвонки. — Ты чего? — обернулся он. — Тебе неприятно? — Да нет… нормально. — То есть, ты не против? — Н-не против. — Тогда не строй из себя целку. Вас же на лекциях учили, что надо не кочевряжиться, а говорить твёрдо и чётко: «да» или «нет». Хочешь, чтобы я тебя приласкала? — Да. Я содрала с Вани футболку, сняла свою и прижалась к его костлявой спине. Потёрлась сосочками о рёбра, ощущая, как кожа липнет к коже. Меня обдало жарким телесным запахом. Просунув кисти под резинку шорт, я нащупала Ваниного вялого. Пока что, честно говоря, стереотипы не подтверждались. Но эрекция может всё изменить! Если, конечно, получится её вызвать, а то парень слишком нервничал. — Что ты делаешь? — Вот заладил! Дрочу тебе, глупенький, — объяснила я, жмякая мошонку. — Только не притворяйся, будто не знаешь, что такое дрочка. Колись, лысого-то много гоняешь? На порнозвёзд или на одноклассниц? — Я… ну… — Правда, гораздо приятнее, когда кто-то другой трогает твою письку? Нравятся заботливые женские пальчики на твоём девственном Ванюше? Он у тебя большой вырастает? Хочу посмотреть. От таких словес, сказанных на ухо нежным голосом, член парня зашевелился и начал твердеть. — Показывай, — велела я, отпустив Ваню и отступив на шаг — Раздевайся. Он снял шорты с трусами, затем, повинуясь моему требовательному взгляду, стащил носки. Лобок зарос густыми и мелкими кудряшками, между ляжек парой перезрелых слив свисала мошонка, на глазах сжимающаяся и подтягивающаяся кверху. Джага-джага ритмично подёргивался, накачиваясь кровью, из-под крайней плоти выползала довольно светлая головка. Негроидный пенис оказался не таким здоровенным, как в порнухе, но приятным на вид, напоминающим вкусный шоколадный батончик. Мой рот наполнился слюной, в животе заныло, словно от голода. Я развернулась спиной к Ване, нагнулась и спустила синие медицинские штаны, давая полюбоваться стройными ногами и упругой попкой, обтянутой белыми трусиками. Сказала: — Подойди, потрогай. Ваня провёл ладонями мне по лопаткам, погладил бока, коснулся крестца и зацепился пальцами за края трусиков. Отлично, он начал проявлять инициативу! Парень потянул трусы вниз. Я вздрогнула, почувствовав поцелуй на ягодице. Перешагнула ногами, отталкивая упавшее на пол бельё. Пальцы прижались к моей промежности и стали осторожно её массировать. По попе то и дело пошлёпывал член, скачущий от возбуждения. Вдруг Ваня ухватил меня за бёдра, ткнулся головкой чуть ниже ануса, но во влагалище не попал. — Не-не-не, — я разогнулась, стряхивая его грабли. — Всё будет, но надо потерпеть. Мы снова встали у двери. Я немного наклонилась, давая Ване прижаться ко мне сзади и пропустить пенис между ног. Легонько двигала тазом, елозя по верху ствола промежностью. В чреслах начинало томительно покалывать, будто Ванина «эбонитовая палочка» производила статическое электричество. Она пружинисто рвалась вверх, вдавливаясь в меня с таким мощным напором, что чудилось: я могу оторвать стопы от пола и сидеть на ней, как на ветке. Какие же всё-таки члены классные! Пожалуй, если бы презики лежали здесь, а не в кабинете, я бы не удержалась и трахнула Ваню прямо сейчас. Но мы с Инной планировали иное. — Возьми мою грудь, только больно не тискай, — попросила я. Просунув руки мне подмышки, Ваня принялся разминать мои грудки и потрунькивать пальцами по твердеющим сосочкам. По телу расползалась медленная тягучая нега. Лаская друг друга, мы подсматривали в щёлку. Инна громко стонала, наслаждаясь куни от Виталика. Одной рукой держа нить, другую она положила парню на колючий затылок и вжала его лицо себе в вульву. Завиляла тазом, отираясь набухшим клитором о его нос и довольно порыкивая. Затем резко задрала руки к потолку, опять подёргивая нить, будто управляла марионеткой, и спросила: — Знаешь, за что я тебя наказываю? — Нет. — Знаешь, сука! — Инна сильно натянула нитку, и Виталик взвизгнул. — Признавайся, какую гадость ты сделал, иначе не сносить тебе головки. — У меня сигареты отняли в день заезда, но не выкинули, потому что это типа моя собственность, а разрешили оставить в шкафчике. Когда ходил на склад в телефонный час, я вынес несколько и скурил с друганами. Мы потом жевачку пожевали и искупались, чтобы запах смыть. Думали, никто не спалил. — Я сейчас наврежу твоему здоровью более быстрым способом, — посулила Инна. — Последний шанс! Кому ты причинил зло? Над кем издевался? Кого мучил, мерзавец? — Ни… Ваню? — полувопросительно выдавил Виталик, словно изумлялся, что кому-то есть дело до «затюканного лоха». Драматическим тоном ведущего ток-шоу Инна объявила: — Мы нашли его! Сегодня он здесь, в этой студии. — Твой выход, приятель, — я распахнула дверь и шагнула в кабинет, с сожалением ощущая, как Ванин член выскальзывает из моего подмокшего междуножия. — Хули он тут? — Виталик попытался вскочить на ноги, но Инна осадила его, натянув нитку, и он процедил: — Чтоб вы сдохли, чернильницы. — Пора расквитаться с ним, Ваня, — сказала я. — А? — парень выпучил белые глазищи и помотал головой: — Я… — взгляд упал на багровеющие причиндалы Виталика, — связанного бить не буду. — Бить? О, нет! Какое варварство! — рассмеялась Инна. — Драться не надо, мы мирные люди, мы занимаемся любовью, а не войной. Дай ему на ротан. Оба парня возмущённо воззрились на Инну. Она сказала: — Не тормозите, а то кое у кого кое-что отвалится. Я шлёпнула Ваню по тощей заднице, подталкивая к Виталику. Он приблизился к задире и, придерживая ствол у основания, ткнул головкой ему в плотно сжатые губы. Виталик отвернулся. — Тик-так, тик-так, — поцокала языком Инна. — Слышишь, как отмирают твои муди? Виталик открыл рот, впуская залупу, но не закрыл. Сидел с раззявленной пастью, как на приёме у стоматолога. — Соси скорее, — приказала Инна. — А сделаешь нашему Ванечке бо-бо, и тебя придётся перевести в отряд к девочкам. Виталик сомкнул губы за головкой. Вваливал и надувал щёки, шумно фырча, задыхаясь от брезгливости. Его мокрое от женских выделений лицо покраснело, по подбородку потекли слюни. Я подобрала с пола Иннины штаны и вынула из кармана телефон. Присела на корточки и сфотографировала крупным планом голову Виталика с чёрным членом во рту. Пригрозила: — Будешь опять наезжать на Ваню или на кого-то ещё — мы выложим фотку в интернет, и все твои чёткие друзья-пацанчики увидят, какой ты членосос. Виталик выплюнул пенис и уличил: — У вас телефон! Вы сами правила нарушаете, а ещё чему-то учите! — Если про телефон расскажешь, тоже выложим, — добавила я и глянула на обслюнявленный «Сникерс». — Соси дальше. Соси, пока Ваня не кончит. — Вряд ли у меня получится, — виновато проговорил Ваня. — Я не гей просто, мне как-то не очень… Сев на пол между парнями, я начала дрочить ему. Мокрый ствол пах мускусом, раскалённая коричневая кожа скользила в моей ладони, то закрывая залупу, то вновь обнажая её. В лицо Виталику брызнула ослепительно-белая сперма. Тот зажмурился и заплевался. Я заглотила чёрный член. Язычок жадно заплясал вокруг головки, шлифуя её со всех сторон, щёки заработали, как кузнечные меха, вытягивая из уретры остатки спермы. На вкус вполне европеоидная. Я поймала себя на лёгком разочаровании, будто подсознательно надеялась, что хлебну горячего шоколада. Плохо, Соня, ужасно, фу такой быть! Облизавшись, я сделала ещё одно фото — перемазанное спермой лицо Виталика с прижатым к его щеке Ваниным членом, — и повернулась к Инне: — Пора развязывать. — Хм, — прищурилась та, бегая глазками от чёрного привявшего после оргазма пениса к багровому раздутому. — А тебе не кажется, что у Вани поменьше, чем у Виталика? — Так эрекция ослабла, — сказала я и поспешила утешить Ваню: — Всё в порядке, у тебя нормальный. Вы с Виталиком примерно одинаковые. — Но у Виталика всё-таки больше, — настояла Инна, расплывшись в хищной улыбке. — Вань, разве Виталик не собирался, укоротить твоё достоинство, если оно окажется длиннее? Теперь, получается, по его понятиям, мы должны ему самому лишнее отрезать. Тащи скальпель, Соня. Я не двинулась с места. Даже если это только игра, Инна заигралась. У неё железное самообладание, но она не робот. Скопившиеся фрустрация и агрессия жаждали выхода. Постоянный страх и напряжение последних дней, неуспехи в расследовании, близость её насильника и невозможность его достать пробудили в моей подруге старые садистские наклонности – желание запугивать и унижать мужчин и причинять им боль. — Суки! — взревел Виталик и рывком бросился на Инну, как прыгнувшая лягушка. На сей раз она не успела умерить его пыл натяжением нитки. Парень сшиб её с ног, уселся на живот и принялся мутузить кулаком. Удары сыпались на скрещенные предплечья, которыми Инна закрывала лицо. Я бросилась на выручку, но неожиданно меня опередил Ваня. Он навалился на Виталика, надавил ему на горло сгибом локтя. Закряхтел от натуги, подаваясь назад, и опрокинулся навзничь, увлекая за собой противника. Вскрикнул от удара хребтом об пол. Маленькие мышцы вздувались под коричневой кожей, силясь удержать подкачанного хулигана. Чёрные ноги оплели белые. Виталик барахтался и махал руками. — Держи его! — крикнула мне Инна. Рефлекторно повиновавшись, я поймала сначала одно запястье Виталика, потом второе. Какой же он сильный! С огромным трудом мне удалось замедлить его движения, но не остановить. Стоит чуточку ослабить хватку — и он вырвется. Стиснутые пальцы аж заболели. Я пыталась пригнуть руки парня к его груди, а ощущение — будто арматуру сгибала. Инна метнулась к шкафчику и упала на колени между раскинутых ног Виталика. В её руке блеснул скальпель. Я испугалась, что драка заставила Инну обозлиться, и она забыла, что мы только играем. Но сказать ей ничего не могла — казалось, слова заберут часть моих сил, необходимых для удержания Виталика. — Ой, у меня теперь так руки болят, — пожаловалась Инна, потирая синяки на предплечьях. — Боюсь, они дрогнут и оттяпают больше, чем я собиралась. А вот сам виноват! Не надо было бить меня!.. Может, тебе заодно и яйца отрезать, чтобы упал уровень тестостерона, и ты перестал быть таким агрессивным? Ты как предпочитаешь: вместе с мошонкой, или вытащить их, а мешочек зашить? — Н-нет… — прохрипел Виталик (Ваня по-прежнему удерживал его за шею сгибом локтя). — Не надо. — Обещаешь быть смирным? — Да, — Виталик немного ослабил сопротивление, удерживать его руки стало легче. — Ну, тогда как договаривались. Уберу только лишние полсантиметрика, — Инна прижала скальпель тупым концом к вздувшейся головке и сделала вид, что режет. Виталик вытянул шею, насколько позволял Ванин захват, но из-за прилива адреналина не понял, что всё понарошку. Для него это выглядело, будто Инна пилит кончик его члена. — Не на-а-а-адо! — захныкал он, в голубых глазах заплескались слёзы. — Я больше не буду! Пожалуйста! — Фу, какой ты плакса! — скривилась Инна. — А притворялся крутым. За то, что разочаровал меня, я оттяпаю тебе всё. Она поднесла скальпель к основанию члена. Виталик завопил… как резаный. Инна ловко рассекла нитку, не задев кожу. Затем таким же образом освободила яйца, уже ставшие лиловыми. Ваня выпустил Виталика. Тот вскочил и схватился за потемневшее хозяйство. Робко перебирал в пальцах мошонку и обвисающий пенис. — Скоро кровоток восстановится, — пообещала Инна; из её тона исчезли наигранные издевательские нотки, он стал холодным и строгим: — Умой рожу от кончи, оденься и дуй отсюда. Если сделаешь что-то, что нам не понравится, твои фотки окажутся во всех соцсетях. Виталик юркнул в ванную. Когда он вышел, его причиндалы уже немного посветлели. Не спуская настороженного взгляда с нас и стоящего рядом Вани, он спешно оделся и выбежал в прихожую. Долго дёргал дверь, забыв, что сам запер её на щеколду. Наконец, сориентировался и пулей вылетел за порог. — Спасибо, что вступился за мою подругу, — сказала я Ване. — Настоящий мужик, — Инна показала большой палец. — Всё-таки пришлось подраться, — заметил парень, смущённо потупившись, но нет-нет, да и косясь исподлобья на её сисяндры. — Только не зазнавайся, — Инна наставительно подняла указательный палец. — Если бы Виталя не боялся за свои причиндалы, он был бы поактивнее и отделал бы тебя. Ты молодец, что не стушевался, но не приучайся решать вопросы кулаками. — Да знаю. Я слабак. — А вот и нет! — вступилась я. — Чтобы жить, как ты, нужна большая сила духа. Вся великая русская литература учит, что страдания делают нас лучше. А Виталик — тьфу! Его мышцы ничего не стоят, потому что он не переступал через себя, чтобы их нарастить. Просто с детства кайфовал с друганами на турничках, в тренажёрке или на футбольном поле. На великах ещё гоняли, наверное… Ну, ты понял. Они развлекались, а не работали над собой. Гораздо ценнее то, чего ты достиг тяжким трудом и преодолением себя. Так что старайся, ладно? И всё у тебя будет хорошо. Не позволяй страху лишать себя воли, занимайся тем, что нравится, и… — Короче, — перебила Инна. — Трахаться-то будем? Она легла на кровать в спальне. Я встала над ней на карачки, вмяв колено в промежность, и водила по синякам на предплечьях кубиками льда из формочки, которую принесла из маленького холодильника. Ваня пристроился сзади — разминал мои булки и целовал вульву. Его щекотное дыхание, аккуратные касания больших мягких губ, язык, раздвигающий мои половые и задевающий клитор, пускали по телу тёплые волны удовольствия. Склонившись, я поцеловала Инну. Её пальцы расчёсывали мои волосы… Пальцы одной руки! Второй она достала ледяной кубик и чиркнула мне вдоль позвоночника. Я заверещала, содрогнувшись, прогнулась в спине, прижавшись животом к животику Инны. Протянула руку и выщелкнула ещё один кубик из формочки на приставленной к кровати табуретке. Пальцы ожгло холодом, зато я смогла «отомстить» — опустила ледышку на тёмный сосок Инны. Она испустила хихикающий стон, смуглая сиська покрылась мурашками. Мы уложили Ваню на кровать. Инна села ему на грудь, подставляя вагину для оральных ласк и позволяя потискать свои груди поднятыми руками. Я надела на шоколадный стояк презерватив и медленно насадилась, опираясь о плечи Инны. Член легко заполнил текущую киску, я стала разгибать и сгибать колени, вдумчиво двигая его в себе. Хотелось прочувствовать каждую фрикцию и дать прочувствовать её Ване. Когда ноги устали, я всем весом села на таз парня и задвигала бёдрами вперёд-назад, влево-вправо и по кругу, катая член в себе, потягивая тремя пальцами спелую ягодку клитора. Свободной рукой продолжала массировать плечо подруги. Инна откинулась назад, щекоча длинными угольными волосами коричневый Ванин торс, выгнула шею и прильнула к моим губам. Поцелуй любимой вознёс меня на вершину блаженства. Не отрываясь от её личика, я снова запрыгала на Ване и быстрее заработала пальцами в паху. Моё нутро взорвалось, ударная волна прокатилась по всему телу, и я заорала Инне в рот, сотрясаясь от оргазма, крепко-крепко обнимая пульсирующий член стенками влагалища. Обессиленные, мы сложились друг на друга карточным домиком. После кульминации выяснилось, что втроём на односпальной кровати очень тесно, а мы все жаркие, липкие и душные. Остатки льда в формочке растаяли, по сиденью табуретки расплывалась лужа и капала на пол. Простыня и тюфяк тоже промокли насквозь. — Руки болят? — спросила я Инну. Она потрогала один из синяков, поморщилась и пожала плечами: — Ничего, терпимо. Придётся поносить что-то с длинным рукавом. — Спасибо, — подал голос Ваня. — Извините, это глупо звучит, наверное. Я правда очень вам благодарен. — Не за что. Нам тоже понравилось, — подмигнула Инна. — Теперь сходи в душ, оденься и возвращайся к обычной лагерной жизни. Мы постараемся присмотреть за Виталей, но и ты не молчи, если он опять на тебя наедет. — Только не рассчитывай, что мы теперь в любой момент сможем с тобой потрахаться, как Федя учит вас на лекциях, — предупредила я. — Мы лишь хотели восстановить справедливость. У нас с Инной свои отношения, а у тебя обязательно будут свои. — Понял, — кивнул Ваня. Вылез из-под нас с Инной, стащил заполненный спермой презерватив и направился в ванную. Чёрный член скукожился и болтался при ходьбе, с его срывались и шлёпались об пол белёсые капельки. Инна осталась валяться, а я спохватилась, что обещала выдать парню справку об уважительной причине пропуска лекции. Пошла в кабинет, по дороге вытирая босой пяткой Ванины «хлебные крошки». Села за стол, достала бланк. Заполнила его аккурат, когда Ваня подошёл ко мне, чистый и одетый. Получив исписанный листок с печатью, он ещё раз поблагодарил меня за всё и перед уходом трогательно поцеловал в щёчку._____
Проводить с молодёжью воспитательные мероприятия ужасно утомительно. Мы решили хорошенько отоспаться, а уже следующей ночью попытаться угнать лодку и доплыть до административного острова. Наступившим утром после завтрака отправились на склад. В современном мире быть постоянно на связи — обычное дело. Если бы мы пренебрегали возможностью воспользоваться своими сданными телефонами, это вызвало бы подозрения, что у нас припрятан запасной. Да нам и вправду хотелось позвонить родителям, мы ведь не знали, чем обернётся грядущая ночь. Я носила синюю медицинскую форму, Инна, скрывая синяки на предплечьях, — застёгнутый белый халат, надетый прямо на бельё, чтобы не было жарко. Кроме нас на складе кучковалось ещё несколько ребят. Они делали селфи, галдели, болтая с друзьями и семьями по видеосвязи, строчили сообщения. — Соня? — в трубке раздался мамин голос, заспанный и обеспокоенный: — Что случилось? — Да ничего, просто звоню, — смутилась я, сообразив, что сейчас воскресное утро: для «простого» звонка слишком рано. — Извини, разбудила? Как вы там с папой? Как здоровье? — Не жалуемся… — голос мамы на миг отдалился от динамика: — Это Соня… — и снова приблизился: — Папа проснулся, привет передаёт. — Привет, пап! — громко сказала я. — Ну, в общем… — Вы с Инной сейчас в Москве, работаете? Моё решение бросить учёбу и укатить покорять столицу вызвало у родителей недоумение, а намерение открыть детективное агентство и вовсе поверг в шок. Со временем, убедившись, что я вполне довольна новой жизнью и справляюсь без них, они меня благословили. Не знаю, понимали ли они, в каких я отношениях с Инной и Васей. Я с ними об этом не разговаривала. Наверняка подозревали, но я не услышала от них и слова осуждения. Они только частенько интересовались, когда я найду себе парня. Беспокоились, что дочь не заводит собственной отдельной семьи, а довольствуется ролью приживалки в чужой. Боялись, что когда-нибудь Инна наиграется и выйдет замуж за Васю, а я останусь одна. В глубине души я разделяла родительские опасения… или проецировала на них собственные. Но сейчас меня терзали более насущные страхи. — Мы… на природу уехали, — выдавила я. — Отдыхаем немножко. — Курортный роман завела? — Ну, мам! — Уж и спросить нельзя. — Мам… — горло напряглось, сердце потяжелело. — Мам, я вас с папой очень люблю. Когда всё кон… Когда вернусь, сразу к вам поеду. Подумайте, что вам привезти. Пришлите список. — Соня, у тебя точно всё в порядке? Я сглотнула слёзы, упёрлась лбом в край своего шкафчика. Хотелось вытащить оттуда все полки, залезть и закрыться, спрятаться в уютной тёмной тесноте, словно в родительских объятиях. — Да-да, не волнуйся, — я взяла себя в руки. — Пришлите список, ладно? Всё, мне пора, Инна зовёт. Люблю вас. — Спасибо, что позвонила, доченька. Я сбросила вызов. Инна уже поговорила со своими и теперь действительно трогала меня за локоть, показывая куда-то за наш ряд шкафчиков. Мы прислушались: по ту сторону группа девчонок из «С»-отряда обсуждала Алевтину: — Блин, жаль, что она уехала. У Зины от неё угарно бомбило. — А чего тогда её шкафчик заперт? — раздалось постукивание по стальной дверце: похоже, девицы пытались понять, есть ли внутри вещи. — Может, её просто на пару дней где-то закрыли? Типа арестовали за нарушения, и скоро выпустят? Мы с Инной переглянулись. Значит, сектанты не чураются не только обтекаемых формулировок, но и прямой лжи. Вчерашние слова Зины о звонке родителям — враньё. Алевтину где-то держат. Возможно, на административном острове… Что ж, наши планы не изменились. Жизни Алевтины ничто не угрожало, ведь все дети всегда возвращались из «Пóлозьего озера» в целости и сохранности. Но почему Венедикт не боится, что по возвращении из лагеря девушка расскажет родным, как с ней обошлись? Ей промоют мозги? Превратят в сектантку? Картина понемногу вырисовывалась. Плосков принимал в свой культ тех, кто отвергал строгие лагерные правила. Вот и татуированная Зина говорила, что не верит в лекции. Получается, цель уроков — не навязывание ценностей, а отбор тех, кто их не приемлет._____
За обедом в столовой, как обычно, было людно и шумно. Уши закладывало от чавкающего гомона. Ребята разговаривали и стучали ложками, наворачивая картофельный суп-пюре. Мы с Инной ели за столиком вместе с Зиной и Федей. После того, что мы узнали об «удалении» Алевтины, смотреть сектантам в глаза стало сложнее, чем раньше. Инна бросила пробный шар: — Алевтина уехала, да? Соня вчера сказала. Ну, теперь-то на лекциях будет поспокойнее. — Ага, — подтвердила Зина, плохо пряча довольную улыбку. — На самом деле, она мне симпатична, но правила есть правила. Я заметила, что в столовую зашёл Виталик. Его не было на завтраке и вчерашнем ужине. Видимо, оклемался. Он потеснил своих приятелей за длинным столом и склонился над уже ждавшей едока тарелкой. Похлебав супа, поднялся и пошёл между столов. Он двигался к Ване. Федя тоже пристально следил за происходящим. Похоже, он искренне беспокоился за своего робкого подопечного. Виталик встал над Ваней. Тот склонился над тарелкой, возил в ней ложкой и притворялся, что не замечает обидчика. Виталик что-то сказал — в столовском гаме было не разобрать — и протянул руку. Ваня удивлённо поднял голову и пожал её. Неужели они помирились? План Инны сработал даже лучше, чем предполагалось! Сжимая широкую Ванину ладонь, Виталик пинком выбил из-под него стул. Дёрнул, крутанул — и внезапно оказалось, что он держит парня сзади, заломив ему руки за спину левой рукой. В правой была вилка, приставленная к тощей чёрной шее. Федя вскочил, как и мы с Инной и Зиной, прочие вожатые и некоторые дети. — Убью! — заорал Виталик; разговоры стихи, и он отрывисто истерично загаркал: — Этот черножопый!.. Меня!.. Медсёстры, стервы, у них телефон! Они правила нарушают! У них телефон! Они… совращают! Они меня изнасиловали! Я посмотрела на Инну. Её смуглое лицо посерело, губы подрагивали, в малахитовых глазах читалось замешательство… и стыд. Через мгновение я тоже испытала его. Ведь именно это мы и сделали. Подвергли пацана сексуальному насилию. Заигравшись в вершителей справедливости, мы забыли, что детективы должны изобличать преступников и приводить их в суд, а не наказывать. Опьянённые осознанием себя красавицами, желанными для всех местных спермотоксикозников, мы даже вчерашнюю жестокую доминацию воспринимали как лёгкую забаву и, на самом деле, не думали, насколько страшно и больно было Виталику. Урод ли он? Да. Но приходилось признать: если бы Ваню травил не пацан, а девчонка, нам с Инной и в голову бы не пришло принуждать её к минету и мучить её интимные места. Мы, вроде как ратующие за равенство, поступили по-сексистски. И в целом отвратительно. — Сраные негры! — брызгал слюной Виталик, царапая вилкой (слава богу, тупой) Ванину шею. — Суки! У меня были такие крутые родители, они были так счастливы! Пока сраный негр, хренастая горилла… Он сделал мать шлюхой! Мать изменила отцу с негром и потом, сука, смела говорить, что отец сам виноват, потому что плохо её трахал, и она искала настоящей любви! Суки! Твари! Они развелись, я хотел остаться с отцом, но мать, сука, отсудила у него квартиру и отобрала опеку! Дрянь! Вы все дряни! Папа, сука, забухал… по пьяни… ларёк ограбил… судили… Убью, сука! Всех негров и шлюх убью! И я ещё виноват? Ублюдки! Это ваша вина! Пока Виталик говорил, Федя и пара других вожатых обходили столовую по широкому кругу, прячась за спинами застывших в растерянности подростков. Очутившись позади Виталика, Федя прыгнул. Проехался животом по углу стола, сшибая со звоном тарелки. Схватил руку с вилкой. Ваня вырвался и отбежал на безопасное расстояние. — Суки! — вопил и брыкался скрученный Виталик, пока вожатые выводили его из столовой. Мы с Инной обменялись затравленными взглядами. Стало ещё стыднее. Виталик ужасно вёл себя с Ваней, но оказалось, что его подтолкнула к этому не звериная юношеская жестокость, а тяжёлая семейная трагедия. Если бы мы только не бросились сразу «карать» его, а разобрались в мотивах, как и подобает детективам, возможно, нам бы удалось по-настоящему примирить его с Ваней, объяснить, что один человек не в ответе за поступки другого на основании лишь одной с ним расы или пола… Но вместо этого мы сделали только хуже. Из-за нашего вмешательства Ваня мог сейчас погибнуть, а Виталик — стать убийцей. Зина прокашлялась, привлекая наше с Инной внимание: — Насчёт обвинений Виталия в ваш адрес: запрещённый телефон и развратные действия… — мы потупились, как провинившиеся школьницы. — Федя отпоит его валерьянкой, он придёт в себя, и мы его ещё раз расспросим. Он явно был в невменозе, когда толкал свою речь, поэтому, может, мы что-то недопоняли. Идите в медпункт и ждите, пока мы разберёмся._____
В молчании мы вернулись в медпункт. Кажется, надо было прятать мобильник или бежать из лагеря, пока нас не настигли сектантские санкции. Да и настоящий закон тоже. Когда-то связи Васиного отца, мэра нашего провинциального городка, уберегли нас от ответственности за то, как мы обошлись с Венчиком, которого Инна подозревала в своём изнасиловании. Теперь блат нас не спасёт. Если семья Виталика выдвинет обвинения… Но мы с Инной просто сидели, смотрели в пол и вздыхали. Наша воля была подавлена. Истерика Виталика поставила нас на место. — Соня… — тихонько позвала Инна. — А мы вообще хорошие люди? — Ганс, мы что, злодеи? — кисло улыбнулась я. — Нет, конечно. Злодей — Венедикт, он насиль… он лидер культа, ответственный за десяток смертей. Мы боремся с ним, как умеем. Но делает ли это нас хорошими людьми? — Мы стараемся. Мы же измывались над Виталиком не потому что кайфуем от чужой боли, а потому что защищали Ваню. — Я одна виновата, — проговорила Инна. — Я должна была придумать другой план. Например, примиряющую групповушку на четверых… тем более, меня никогда не трахали два парня сразу, хотелось бы попробовать… — она горько усмехнулась и снова посерьёзнела: — Я плохая. Жестокая. Эгоистичная. Прости, что втянула тебя во всё это. — Это мой собственный выбор, — я положила раскрытую ладонь на стол, призывая Инну накрыть её своею. Она не шелохнулась. — Разве? Ты же всегда следуешь за мной, потому что влюблена по уши. Зовя тебя куда-то, я знаю, что ты пойдёшь. Какой же это выбор? Я просто манипулирую тобой, пользуюсь твоими чувствами. Я же роковая женщина, да? — Ин, дай воду, плиз, — попросила я бытовым тоном и указала на початую пластиковую бутылку на подоконнике. Инна поднялась, сходила до окна и подала мне бутылку. Я крепко схватила подругу за запястье и встала, притянув её к себе: — Видишь? Я тоже тобой манипулирую: я сказала — и ты бездумно сделала. Поэтому не взваливай на себя всю ответственность. Да, ты активнее, а мне удобнее быть ведомой, но я знаю, что ты любишь меня не меньше, чем я тебя. Мы равны, и с последствиями наших действий встретимся вместе. — Бригада, — пробасила Инна, обнимая меня. Я погладила её густые угольные волосы. Она прочесала мои соломенные и подытожила: — Чему нас научила эта история? Больше так не делать. — Так на суде и скажем, — хмыкнула я. — Господин судья, мы больше так не будем. — Если доживём до суда, — сглотнула Инна. — Неизвестно, как Плосков отреагирует, когда ему донесут о сцене в столовке. Некоторое время мы постояли в обнимку, затем сели и снова замолчали. Но уныние отпустило нас, воцарилась даже некоторая торжественность. Держась за руки, мы стоически ожидали своей судьбы. Часа через полтора в дверь медпункта постучали. Не дожидаясь, когда мы откроем, в кабинет вошёл Венедикт. За ним, предварительно опустив щеколду, проследовал его подручный «викинг». Оба были одеты, как в день заезда, только на талиях появились чёрные поясные сумочки. Дополняя образ раннесредневекового воителя, за плечами «викинга» грубым плащом висела пара больших холщовых мешков из-под овощей. Мы поднялись мужчинам навстречу. Переводя хищный желтоватый взгляд с меня на Инну и обратно, Венедикт спросил: — А вы точно настоящие… детективы? — почудилось, что моё сердце оторвалось от сосудов и рухнуло в живот; конечно, мы не сомневались, что Плоскову известно, кто мы, но услышать это из его уст было жутко. — Я не эксперт, но, по-моему, для такой работы вы слишком импульсивные. И тупые. Совращаете и насилуете моих воспитанников? Серьёзно? Вы, дамы, зарвались, решили, что вам всё позволено, и сами дали мне абсолютно законный повод убрать вас отсюда. Будь вы мужчинами, я бы просто написал на вас заявление и засадил в тюрьму, а к вашим встречным обличениям никто бы не прислушался, вас бы считали грязными извращенцами, которые отчаянно пытаются перевести стрелки. Однако вы женщины, значит, что бы вы ни натворили, вам обеспеченно внимание и сочувствие большей части общества, а те, кто заикнётся, что закон един для всех, будут обвинены во всяких измах. Поэтому придётся заткнуть вам рты другим способом. Венедикт бросился к Инне и повалил спиной на дрогнувший стол. Она плевала ему в глаза, колотила руками по плечам, дрыгала ногами, норовя пнуть в колено. Венедикт прижимал её горло левым предплечьем, а правой рукой шарил в поясной сумке. Я хотела ударить его, но «викинг» поймал мою занесённую руку. Комната завращалась — противник легко опрокинул меня на пол. Я распласталась на животе. В крестец больно вмялось колено. В щёку впились песчинки, занесённые с улицы. «Викинг» бесцеремонно облапал меня во всех местах. Нащупал в штанах телефон, вытащил и сунул в карман своих широких шорт. Венедикт вынул из сумки шприц и вколол Инне в шею. Через несколько мгновений она прекратила сопротивление. Тогда он запустил загребущую лапу за ворот её халата и рванул — на пол посыпались пуговицы, одна отлетела мне в лоб. Распахнув халат, Плосков сдёрнул бюстгальтер Инны вниз и жадно тискал её смуглые груди. Подруга не просто не сопротивлялась, а упоённо постанывала, нетерпеливо сучила ножками и тянула ручки к своему паху. — Инна! Инна! — затрепыхалась я, придавленная рыжей тушей «викинга». — Что вы делаете? Что вы ей вкололи? — Цыц! — «викинг» хлопнул меня по затылку и резонно заметил: — Босс, не здесь. Дети могут увидеть. — Чёрт… — Плосков насилу запихал обратно в шорты длинный стояк, который уже успел вытащить. — Да, ты прав. Я забылся. Ух, я грезил этими буферами с тех пор, как впервые их увидел. Восемь лет они мне снились. «Значит, он знает не только, что мы детективы, но и кто такая Инна», — смекнула я. Плосков повернулся к «викингу»: — А сам-то что расселся? Коли её. «Викинг» достал шприц из своей сумки. Перед моими глазами на половицы упал сорванный колпачок с вмятинами от зубов. В шею вошла игла… Это какой-то афродизиак? Меня одурманят и будут насиловать, а мне будет нравиться? Нет! Не хочу так! Не надо! — Не надо… — просипела я, в глазах помутилось от слёз и темнело, словно стремительно садилось солнце. Венедикт поднял Инну со стола, взял у «викинга» один из мешков и положил на пол: — Залезай. — Не хочуууу залезаааать, — закапризничала Инна, с трудом выговаривая слова. — Хочу, чтобы в меняаааа залезли. — Это ролевая игра. Я дед мороз, а ты подарочек, — вкрадчиво сказал Венедикт. — Я отнесу тебя ребятам, и они будут тебе очень-очень рады. Да, милая, ты порадуешь многих, а они порадуют тебя. Только нужно полчасика посидеть в мешке, не шуметь и не дрыгаться. Сможешь? Я увидела, как ноги Инны вступили в мешок. Жилистые руки Венедикта схватили его за края и потянули вверх. Вдруг Плосков резко спросил: — Ты что ей вколол? — Дык сыворотку, — ответил «викинг». — Почему она не плывёт? — Хэзэ. Может, наркоманка? Толерантность высокая? — Дай шприц… Блин, это снотворное. Ты где его взял? — Где и ты. Мы же вместе собирались, всё из одного шкафа. Сорян, я, наверное, не посмотрел, что хватаю. Торопился. — Ладно, и так сойдёт. Пакуй её. Я почувствовала, что мои медицинские штаны задираются, а голые ноги колет грубой тканью — «викинг» натягивал мешок. Комната снова закружилась — он поднимал меня. Я попыталась вырваться, но конечности не слушались. Раньше, чем моя голова оказалась в мешке, всё погрузилось во тьму.