go fuck yourself

Санс избегал его. Доктор Гастер был достаточно умен, чтобы понять это почти сразу после их маленького инцидента. Всякий раз, входя в комнату, он видел, как за углом исчезает кончик лабораторного халата Санса. Когда он пытался завязать разговор, настолько прямой и откровенный насколько это было возможно, Санс отвечал как можно меньшим количеством слов, а его глаза оставались прикованными к полу. Как бы ему ни было неприятно это признавать, Гастер совершил ошибку. В то время казалось очевидным взять верх и использовать его, чтобы отплатить Сансу за все те моменты, когда он вызывал румянец на лице доктора, но он был очень неправ. Он чувствовал себя полным идиотом, потому что Санс не мог не расстроиться. Если бы обстоятельства были немного иными, то случившееся можно было бы легко определить как изнасилование. Не сознательно, конечно, но все же с тем же психологическим эффектом. Гастер чувствовал, что это, очевидно, не так, но, как он признал ранее, он ошибался. Санс полагал, что он ненамеренно изнасиловал Гастера, и от осознания этого у Гастера скрутило живот. Гастер сидел в своем кабинете, прекрасно понимая, что из-за беспокойства его работа была не очень хорошей. Санс ушел домой, не сказав боссу ни слова. Кто-то постучал в его дверь. Поскольку уже давно прошло время, когда люди обычно стучались в его дверь, его мысли сразу вернулись к Сансу. – Войдите, – позвал он. Это действительно был другой скелет, который просунул голову внутрь, но совсем не тот скелет, которого ожидал Гастер. – Здравствуйте, сэр, простите, что прерываю вас в столь поздний час... – сказал младший брат Санса. Скелет вошел внутрь, высокий, долговязый и хорошо одетый, он закрыл за собой дверь. – Папайрус, – неуверенно ответил Гастер. – Да, сэр, надеюсь, я не слишком вас беспокою- – Ерунда, пожалуйста, садитесь, – тут же сказал он. Папайрус так сильно отличался от Санса своими широкими плечами, худощавой фигурой и четкими чертами лица. Он подошел, хотя и немного нерешительно, и сел в кресло перед столом Гастера. Он почти никогда не приходил в лабораторию, Альфис, должно быть, впустила его. Монстр сложил руки на коленях и ждал, что скажет старший. – Что я могу для вас сделать? – Спросил Гастер. Если он правильно помнил, Папайрусу несколько месяцев назад исполнился 21 год, и он служил часовым в Сноудине. – Если это не слишком много для просьбы, сэр, я... Хотел бы знать, не случилось ли чего. Санс был... странным на прошлой неделе, и он отказывается говорить со мной об этом. Гастер глубоко вздохнул. Ах. Значит, дело было не только в работе. – Я знаю, что это не принято, но он так нежно отзывается о вас... Надеюсь, с моей стороны не будет невежливо предположить, что вы знаете, что его беспокоит, сэр, – сказал Папайрус. Он поерзал на стуле и разгладил свою чистую рубашку на пуговицах. – Это вовсе не грубо, – заверил он нервного скелета, – Но я боюсь, что то, что произошло, не было... ну... уместным. Глаза Папайруса расширились, и прежде чем Гастер успел продолжить, его костлявые руки поднялись ко рту. – Это были его каламбуры, не так ли? Мне очень жаль, сэр, я знаю, что они могут становиться все более похотливыми, но он ничего не имеет в виду- – Нет, нет, дело не в этом, – сказал Гастер, удивленный тем, как хорошо Папайрус знал своего брата, – Он ведет себя так с тех пор, как я нанял его два года назад. Во всяком случае, я нахожу его довольно милым. – О... – Папайрус на мгновение заерзал на стуле. Те несколько раз, когда он общался с младшим монстром, Гастер всегда считал его достаточно уверенным и прямолинейным. Он схватился за свой красный шарф и бросил обеспокоенный взгляд на доктора. – На прошлой неделе, – начал Гастер, – Я послал его к себе домой за кое-чем. Он перешел черту, и хотя я не был расстроен, я притворился, что это так, чтобы подшутить над ним. Боюсь, я зашел слишком далеко, и он считает, что ситуация более напряженная, чем она есть на самом деле. Мне очень жаль, Мистер Фонтейн. – Не извиняйтесь, сэр! – Немедленно ответил Папайрус. Он встал и замахал руками, очень похожий на его, Папайруса, жест, – Санс безрассуден и безответствен, и если он был тем, кто переступил черту в первую очередь, то это вряд ли ваша вина. И если он ведет себя так, как всегда, я уверен, что он избегает вас. Он носится вокруг своих проблем, как испуганный кролик! Гастер не мог не улыбнуться этому сравнению. Папайрус, казалось, понял, что он встал в порыве своей страсти, и сел обратно с румянцем на скулах. – Простите, сэр, я- – Пожалуйста, можно просто Гастер, – вмешался он, и Папайрус поспешно кивнул. – Да, извините, с- то есть, доктор Гастер, – исправился Папайрус, – Я просто... Я очень волнуюсь. Он не ел так много и спал больше обычного. Прошло много времени с тех пор, как он опустился так низко, и я знаю, что это потому, что он отказывается смотреть в лицо своим тревогам, но... Он мой брат, сэр, – сказал Папайрус, прежде чем вздохнуть и отвернуться, – Мне очень жаль. – Я понимаю, Мистер Фонтейн- – Ох, пожалуйста, не называй меня так, никто никогда не называл меня так, – сказал Папайрус, потирая затылок, – Папайрус — самый лучший вариант, сэр. – Гастер, – напомнил он ему с мягкой улыбкой. Он растерянно посмотрел на монстра, но, увидев улыбку Гастера, ответил ему тем же. – Гастер, да, я виноват, – сказал он. Его нервы, казалось, ослабли, но он все еще выглядел очень обеспокоенным. – Почему бы тебе не попросить его прийти ко мне завтра? – Предположил Гастер, –Если это его не расстроит, дай ему знать, что ты приходил ко мне и что все в порядке. Он избегал меня на работе, так что у меня не было возможности поговорить с ним. Папайрус кивнул, – Конечно, это звучит замечательно. – Но я чувствую себя почти неправильно, – начал ученый, –Он так много работал на этой неделе... Но я не уверен, что это стоит отсутствия его невыносимых каламбуров. Я бы предпочел, чтобы ему было удобно, а не эффективно. Папайрус улыбнулся, на этот раз искренне. Он выпрямился в кресле, став даже выше Гастера. – Я кричу на него по меньшей мере четыре раза в неделю. Он хронически опаздывает и спит почти каждый день, а я знаю, что он и раньше дремал на работе! Надеюсь, вы его тоже ругаете, доктор. – Он делает свою работу, и это все, что имеет для меня значение в этом отношении. Он чрезвычайно умен. – Он никогда не вкладывает себя... – фыркнул Папайрус. – О, это неправда, – сказал Гастер, – Похоже, он полностью выполняет свой братский долг. Папайрус рассмеялся. Это был чудесный звук. Гастер понимал, почему Санс так любит своего брата. – Это совершенно верно. Как бы я ни был велик, я должен признать, что он еще больше. И не только интеллектуально! Ты знал, что он умеет готовить? И хотя его навыки уборки не самые лучшие, у него отличная зрительно-моторная координация, мы иногда играем в настольный теннис, и он- Папайрус продолжал говорить о том, каким невероятным был его старший брат, и Гастер не смог сдержать теплой улыбки, которая появилась на его лице.