Забвение

      Прошла еще ночь. Сакура героически выстояла смену. На замену пришла Шизуне, и даже позволила девушке остаться в палатке.       Сакуре в действительности некуда было идти, (родители не жаловали) поэтому она осталась, слушая тихое и редкое бормотание напарницы Хокаге, шорох бумаг. Спала она спокойно, и ее сон охраняла маленькая, но толстая свеча, пламя которой обволакивало рыжеватой пеленой девушку и все помещение внутри. Редкие отблески тонкого пламени подрагивали, из-за чего тени, отбрасываемые предметами и силуэтом Шизуне, искажались и казались живыми.        Сакура проснулась на рассвете. Голова изрядно болела, и девушка подумала, что это из-за переутомления. Шизуне с толикой грусти оценивающе бросила короткий, но внимательный взгляд на Харуно, когда та выпила воды и умылась. — Сакура, сходи на раздачу и позавтракай нормально. Ты ничего не ешь, и я это уже давно заметила.        Харуно поколебалась. — Но я не собираюсь говорить об этом Цунаде-сан, по крайней мере, пока. Если ты продолжишь изматываться — увы, придется это сделать. Ради твоего же блага.        Сакура вздохнула, нахмурившись. Шизуне вела себя с ней, как с младшей сестрой, и самое обидное — девушка не могла поспорить с ней и сделать что-то, если не из-за своего нежелания, то из-за надежды не расстроить и обидеть помощницу хокаге.        Шизуне, будто прочитав ее мысли, глубоко и тяжело вздохнула, как вздыхает мать, когда объясняет своему чаду элементарные вещи. — Понимаешь, я выбрала лечить людей по своему желанию. И мне это нравится. Но я не хотела бы откачивать тебя. Уж постарайся съесть хотя бы половину из того, что тебе дадут.        Шизуне смотрела сквозь Сакуру своими темными, почти черными глазами. И под натиском мыслей, слов и совести, Харуно сдалась и кивнула. Улыбнуться у ее не получилось — мышцы лица онемели.        Сакура не могла объяснить Шизуне, что она не могла есть. Внутри девушки сразу образовывался сгусток тошноты, как только она смотрела на еду. Будто Сакура проглотила то, что мешало ей нормально питаться. Будто забыла, как это вообще делается из-за постоянных залечиваний ран шиноби, из-за дурацких свитков и глупого вопроса.       Что такое забвение? Когда его ждать? Что там?        Сакура забыла, зачем пришла, когда увидела Сая. Он сидел в тени, вдали от всех, и его силуэт было почти не видно из-за пышных низких ветвей ели. Девушка направилась в его сторону, и чем ближе она приближалась, тем больше расстояние позволяло рассмотреть его. Парень рисовал. Сакура молча остановилась около него напротив, но Сай даже не поднял голову. Постояв несколько секунд, девушка села рядом на еще сырую землю. Она смотрела пустующим взглядом на оживающий лагерь и слушала, как шуршит бумага под пальцами Сая. — Ты знала, что люди в большинстве своем верят в то, что видят, а не то, что чувствуют?        Сакура медленно повернула голову в его сторону. Сай замер с занесенной для очередного штриха рукой с угольком. Предмет в его руках был уже изрядно потрепан: уголек прослужил долгое время. Кончики его пальцев были серыми, а ладони окрасили размытые пятна. — Ты судишь предвзято. — Я просто обьективен. Сама посуди. — Кто я такая на этом свете, чтобы судить людей только по их чувствам? Ответь мне, кто я такая? Я пустая.        Сай замолчал. — Если ты мыслишь так, то я тоже. Я не в праве говорить тебе, кто ты есть. Ты должна сама решить это. — Нельзя взять и скопировать мою речь, — выдала Сакура. Она посмотрела куда-то в сторону от Сая. Она ждала, что он скажет, он он покорно хранил молчание. Тогда девушка начала, — речь и манера речи — зеркальное отражение твоей души. — Что насчет Шино?        Сакура усмехнулась, за ней и парень, а затем их неловкий смешок перешел в несдерживаемый истерический смех. Под глазами девушки образовались новые синяки, а кожа приобрела оттенок еще более серого, чем до смерти Ино. Сакура вздохнула, стерев с лица слезы от невыносимой тоски и смеха, который это прикрывал. Жестокое одиночество закаляет, но девушка не могла ничего поделать — ей приходилось общаться с кем-то время от времени. И если она не находила знакомого, то делала вид, что все прекрасно на глазах у всех, будто перегоревшая лампочка, которая светит ярче, прежде чем погаснуть насовсем.        Небывалые чувства тоски и печали хватали Сакуру за нутро. Она не могла смеяться. Она расплакалась, и откинула голову на плечо Сая. — Когда ты в последний раз ела? — как бы невзначай поинтересовался Сай. Девушка нахмурилась. — Я не голодна. — Голодна — не голодна, но ты должна поддерживать свой организм в балансе. Когда этот баланс нарушается — наступает болезнь. — Информативно, — заключила девушка, шмыгнув носом, — в книжке вычитал?        Сакура встала. — Сай, — бросила на последок Сакура, остановившись, будто и не хотела ничего говорить, — ты хорошо стараешься.        Она стала удаляться от ветвистой ели восвояси. Взгляд Сая еще долго следил за ее спиной, пока она вовсе не исчезла из виду.        Сакура внимательно, но в то же время отсутствующе смотрела на землю под ногами. Своей шаркающей походкой и вообще нежеланнием ходить, она напоминала людей, слетевших с катушек, коих в последнее время стало слишком много из-за войны. Многие приняли этот удар, как конечный. Они потеряли семьи, любовь, детей и родителей, и им больше не за что было держаться. Не к чему было привязать здравый рассудок.        Девушка взяла себе совсем немного еды. Она не дура, она знала, что есть нужно, даже через «не хочу», но рука окаменела и приросла к деревянному столу, когда она взяла палочки в руки. Глаза застыли на тарелке, заостряя на ней все внимание девушки. Ее психика расшаталась, и она поняла это, когда вместо соуса увидела кровь, вместо курицы — куски и ошметки неразличимых тел, а вместо белого риса — пустые, бездонные, ничего не выражающие глаза. Сакуру вырвало. Она сползла под стол, закашливаясь, пока не скрючилась в позе эмбриона, молясь всем Ками, чтобы ее никто не увидел. Но шиноби было не до нее. Сакура, ощутив, что головная боль, шум в ушах и искры перед глазами пропали, на дрожащих руках встала на колени. Она посмотрела на руку, которой затыкала рот. Ладонь была окрашена в ненавистный красный. Цвет крови, цвет жажды крови, цвет ненависти и гнева, цвет последнего кровавого заката… Сакура снова скрутилась в рвотном позыве, а затем ушла, снова оставив тарелку с едой нетронутыми.        В животе была обескураживающая пустота, но Сакура привыкла и не обращала на нее внимание. Разве что ноющая боль под ребром с правой стороны постоянно напоминала девушке о ее нелегком положении. Сакура пила много воды, принимала солдатские пилюли, но сил не прибавлялось. Из нее словно высасывали энергию, пили, все разом, и никто не позаботился о том, чтобы отдать ей самой так нужную ей энергию. Биоритмы мозга были совсем запутанны — сероторин действовал по своему усмотрению, поэтому Сакура часто ощущала тоску, одиночество, вспыльчивость и гнев. Ей не хватало общения и душевной энергии, не хватало человека рядом, чтобы он подошел и обнял без лишних слов, не хватало настроя делать работу качественно и с усердием, не хватало выброса эмоций. С самого первого дня она не могла упасть на колени, царапая их грубой землей, не могла схватиться за волосы и закричать во все горло, чтобы кричать до тех пор, пока горло не охрипнет. Сакура просто не могла. Она жила и шаталась от одного пациента к другому, искала ответ на свой вопрос и просто… существовала. Жизнью она это назвать не могла. С того дня начала войны и разгрома Конохи, Сакура просто существовала.        Где-то в лагере раскомандовался капитан. Сакура осторожно, как в замедленной съемке, открыла глаза. Взгляд сфокусировался на едва приотрытой палатке, из которой было видно черно-синий лоскут неба. Она поднялась на кушетке — Шизуне не было. Харуно вздохнула и только тогда выглянула наружу, но ничего не обнаружила. Девушка протерла глаза и взглянула на одиноко стоящие, уже пыльные часы. Час был поздний, поэтому Сакура с желанием опустилась обратно на кушетку, спиной к выходу.        Проснулась она от того, что кто-то коснулся кончиков пальцев ее плеча, будто боясь, что она испугается. На самом деле, это неожиданный незнакомец боялся, ведь однажды она уже чуть не сломала ребра Наруто, который подкрался к ней, случайно.        Девушка открыла глаза и вздрогнула, подскочив. Она вздохнула с облегчением, даже с улыбкой. — Ли, — на одном дыхании сказала она, будто до этого задерживала воздух. Она протерла глаза, — что случилось, у тебя раны?        Она уже давно его не видела, но как-то не взяла в расчет, что парень вовсе не выглядел растрепанным, как после боя, а на нем не было практически ни единой царапины. Сакура даже позавидовала. — Нет, извини, что разбудил. Ты отдыхала, а я… — Нет, — заверила Сакура, — что ты, это я виновата, что на посту уснула. Так, чего ты хотел?        Ли замялся, ощутил, что его причина совершенно того не стоила, чтобы будить девушку. Она и так отдыхает редко, а еще он…       Темноволосый сжал губы, покраснел и быстро достал руку из-за спины. Сакура даже опешила от обилия цветов, разноцветных, как сама радуга. Как долго она не видела таких красок!        На лице появилась улыбка. — Ли, — прошептала она, — это очень мило, ты очень милый.        Парень покраснел, на мгновение позабыв, как говорить и дышать вовсе. Он опустил голову и с мальчишеской неловкостью, присущей только ему, провел по затылку забинтованной рукой. — Может, прогуляемся?        Деревья мягко покачивались от осторожных касаний ветра, перешептывались. Было тише, чем обычно, а в воздухе витал запах неизвестно откуда взявшегося керосина. Друзья сидели на ветке высокого дерева, смотря на лагерь и едва различимую Коноху, которая медленно начала отстраиваться. Сакура свесила ноги, смотря на дорогу. — Ты хотел поговорить? — Может быть, — неопределенно пожал он плечами, устремив взгляд вдаль, — я слышал, что ты говоришь о забвении.        Сакура опешила. — Не важно, — неприятный осадок разговора с Канкуро еще остался: она не хотела, чтобы над ней смеялся еще и Ли. Она и в правду глупая, юная, несмышленная девица! — Сакура, мы рождаемся, не для того чтобы умереть, — девушка нахмурилась, и Ли будто понял ее вопрос, — я случайно услышал ваш с Канкуро разговор… — Продолжай, — попросила она. — В чем тогда смысл существования людей, если мы родились, ничего не сделали, и умерли? — Смысл в счастье, наверное, — задумалась она. — А счастье достигается путем исполнения своих желаний и целей.       Сакура опешила и занедоумевала. — Но… если большинство потакает своим прихотям, это не значит, что в этом смысл. — Именно.       Девушка сдвинула брови в непонимании. Ли улыбнулся, как может только он. — Я хотел, чтобы ты сама это поняла. — Логика человеческого восприятия до безобразия изменчива, — проконстактировала Сакура и посмотрела в никуда. — Соглашусь, — Ли опустил взгляд.        Они молчали. Ветер путал волосы Сакуры, закрывая ими ее глаза. Казалось, что этот ветер мог унести ее далеко-далеко, совсем в иной мир. Девушка, не моргая, уставилась вдаль. Тишина стала их лучшим другом, и они сидели друг с другом и смотрели в никуда. — Мне жаль, Ли, — начала она, резко ощутив в горле образовавшийся комок. В носу покалывало, а на глаза просились слезы, — мне жаль, что я была такой эгоисткой… вы все такие хорошие. А я просто… я просто противная. — Сакура-чан, — Ли опешил и подскочил, — все в порядке? — Я ей столько не успела сказать…        В ее голосе слышались уловимые нотки сожаления. — Но я так тоскую по ней, Ли.        Парень запаниковал и повернулся к ней, теряясь. — Сакура, все умирают. Всем плохо, но нужно держаться. Вместе, вместе мы сила! У тебя есть хорошие друзья, Наруто, мы все тебя поддержим. И ты ни в каком проявлении не противная, вовсе нет, даже наоборот, ты милая.        Сакура усмехнулась, стерла с грязных щек слезы. — Ты хороший, Ли. Ты очень хороший.        Парень забегал глазами по сторонам, все с той же энергичностью, с какой мог именно он и никто больше. — Эм... Плакать нужно. Но, пожалуйста, не плачь всегда. Живи настоящим. Ты здесь и сейчас, сидишь со мной на ветке дерева и срываешь голос. — Да, но пообещай мне, — Сакура понурила плечи, раздумывая над тем, говорить ли ему вообще или нет, — что ты будешь очень, очень осторожным в бою. Я не переживу, если и остальные дорогие мне люди… ну, ты знаешь. — Знаю, Сакура-чан. Я всегда осторожен, но ради тебя я стану еще осторожней! Это будет мое обещание и миссия-проверка на выносливость!        Девушка без чувств усмехнулась. Ли ее забавлял. С ним было тепло и ярко, он грел, как летнее солнце, отдавал все и совершенно не просил чего-то взамен. — Спасибо, Ли, ты помог смотивировать меня.        Сакура приподнялась, мягко поцеловала его в щеку и пусто улыбнулась. Ли ничего не успел ответить, поскольку девушка уже направилась в лагерь, отталкиваясь от веток деревьев. Слезы, наворачивающиеся на глазах, серебряными алмазами исчезали позади нее.        Она знала, знает, что это не так. У нее нет мотивации. И вряд ли будет, пока она не узнает ответ на свой вопрос. Сакура хотела умереть, но не могла, потому что не знала, что ждет ее там, по ту сторону. Может быть, там ясное солнце, все ее друзья и все живы, а может наоборот — вечная тьма и холод.