Карфаген для дегенератов

Лос-Анджелес, Даунтаун, после суда в театре

      Найнс часто задумывается об ответственности, оказываясь в одиночестве или ситуации вроде этой. Его считают приемником МакНейла, а он просыпается в постели князя. Не то чтобы у него ничего раньше не было с Себастианом, даже слишком много за столь короткое время. Просто не в постели. И до этого дня он всегда отдавал себе отчёт как оказался там, где оказался. А сейчас — провал, остаётся пытаться вглядеться в обстановку, вдруг что-то навеет. Спальня — слишком личная часть убежища, но в это трудно поверить, потому что Найнс понятия не имеет, как можно чувствовать себя дома во всём этом золотом жире, мебельном лаке и пыльной лепнине. Старье. Звукоизоляция отличная, вот это можно понять, а картину, чтобы компенсировать окно — не особо. Хотя городок у реки и пастораль с почти солнечно-неоновой травой красивая. Как и всё у этих капиталистов-аристократов ненастоящая, оторванная от реальности. Ничерта они не понимают.       Себастиан спал на двух подушках — в одну уткнулся лицом, вторую прижал к груди. Не удержавшись, Найнс прошёлся пятернёй по его безбожно вьющимся волосам и вниз, почти случайно — по каменной холодной спине и тут же отдёрнул руку. Вспомнил, как ему в голову ударила никак не относящаяся к разумности мысль, что Себастиан должен извиниться за птенца в театре. Князь-вентру должен извиниться за какого-то неоната. Показательные казни Камариллы! Найнс стиснул в руках ватно-мягкое одеяло. Даже сейчас хотелось размозжить ничего не подозревающего князя, поджечь его кровать, а потом взорвать эту капиталистическую иглу, чтобы пожар видел весь город, стелящийся даже под «китайскую суку». Найнс закрыл лицо руками — ничего не меняется. Всё вокруг подстава. Он чуял это и следил за птенцом с момента, как в него засадил когти Джек. Старому пирату доверять нельзя: репутация даже среди Анархов у него шабашитски легендарна. Джеку не стоило оставлять шлейф из кайтифов. Это неправильно, возможно, потому что Найнс знает, каково остаться без Сира, а возможно, потому что огрёб от толпы этих придурков и теперь обязан не-жизнью Себастиану. Камарилла — не Камарилла, не стоит Становить кого попало.       И вообще… пора валить. Найнс огляделся — нигде не было его оружия и одежды; сел — ничего не нашёл. По ощущению приближалась ночь. Уже подкрался лёгкий голод, и проявилось странное нежелание разговаривать с Себастианом — интуиция, что раз не помнит, как тут оказался, лучше эту тему не развивать. Да и размышления об ответственности и МакНейле снова вернулись в ту точку, что бесила Найнса больше всего. С одной стороны Себастиан оказался не такой уж и мразью, как ожидаешь от вентру. Договориться с ним не составляло труда из-за странной выдержки в одних случаях и полного эмоционального водопада в других. Это было так в стиле бруха — разумеется, Найнс такого вслух не скажет. Как не скажет, что хитрый и склонный к интригам МакНейл и Себастиан похожи, что в дрожь бросает. С другой стороны — Найнс не Джек, он не хочет застрять, даже если это будет битва за Свободные Штаты Анархов. Сражаться против стариков, чтобы самому стать таким… Ирония.       — Вы слишком громко думаете, мистер Родригез, — вальяжно, будто сонно протянул Себастиан, мгновенно поджигая Найнса.       — Где моё барахло?       Себастиан хитро улыбнулся, не показывая зубы, приподнял подушку, взбил и устроившись, обратил на Найнса своё царственное внимание. Врезать ему по бледной красивой роже хотелось нестерпимо!       — Возможно, вас это удивит, но вчера ночью, когда вы грубо вломились в мой кабинет через окно, — Себастиан опустил глаза, и сдерживать улыбку у него получалось всё хуже, — я задал тот же вопрос.       — Просто заткнись, а.       — Как радушный хозяин я обязан рассказать гостю некоторые детали, прежде чем мой гуль привезёт вам одежду.       Светский тон, эта салонная жестикуляция, век бы не видеть! Найнс и не помнил, чтобы раньше творил подобную дичь. А если и творил, не было гарпий, чтобы всё это разнести. А Себастиан говорил, и даже не понятно, был ли в этом подтекст, желание вывести из себя или это просто… болтовня. Потому что они в одной постели.       — Когда вы успешно проникли в кабинет и уничтожили мой стол, две антикварные тумбы, шкаф и напугавший вас горящий камин, вы пытались донести до меня нечто. Оборот «с пеной у рта» следует пересмотреть, я не понял ничего из ваших попыток со мной заговорить. Но раз уж мы оба не спим, можем поговорить сейчас.       — Поговорить хочешь… Что за цирк ты устроил в театре с тем птенцом? Думаешь, я не заметил твои гляделки со Штраусом?       Себастиан удивлённо вскинул брови и чуть склонил голову.       — Если вы подозреваете меня в сговоре с регентом, зачем бросились защищать мальчишку?       Удивление на лице Себастиана явно было притворным, он не вышел из своей княжеской роли даже когда забросил на Найнса ногу. Изображал невозмутимость. Наверняка вчера он вёл себя иначе, Найнс сожалел, что не помнит. Интересно, он выгнал Шерифа или тот был на задании? И знает ли кто-нибудь о произошедшем?       — Вы снова задумались, мистер Родригез. Обидно, что мне не удаётся вас отвлечь. — Себастиан практически перетёк Найнсу на бёдра, дразнясь и устраиваясь поудобнее. — Что за проблема вас мучает?       — Кто-нибудь знает, что я здесь?       — Наверняка, — безразлично пожал плечами Себастиан. Хорошо ему, едва ли Камариллу заботит какими средствами подминаются Анархи Лос-Анджелеса. — Опасаетесь за свою репутацию?       — Что бы ты себе не думал, когда закончим с Квей-джин и Шабашем, мы решим наш вопрос.       — Рано или поздно, — со снисходительной улыбкой подтвердил Себастиан. — Но практика показывает, что мы отлично уживаемся…       Найнс был готов терпеть такое, когда это его мысли, а за попытку вытащить всё наружу и как-то между ними закрепить он хотел отшвырнуть Себастиана в картину. Но обе руки оказались в сильной хватке — кто-то был нечестно сыт. Вспомнилось Торнское соглашение и байка, что один из цимисхов швырнул в лицо вентру свои гениталии. Но прежде чем он смог улыбнуться этой мысли, Себастиан лизнул его запястье, вызвав в Найнсе оторопь. Ему это нравилось: подносить свои чертовы клыки так близко, лезть с поцелуями, пока мысль об Узах била Найнса изнутри по черепной коробке.       Идиот!       Страх такой сладкий, почти как глоток хорошей крови. Странно, что у них никогда не было как такового секса. Притирались как дети малые, будто играли. Но почему Найнс называл это близостью? И как это называет Себастиан?       — В этом нет ничего страшного.       — Ты можешь хотя бы… трахаться без политики?!       Найнс сел и сжал лицо Себастиана ладонями. Раз-да-вить бы! Чтобы из матовых почти не моргающих глаз как слезы полилась склера. Чтобы искривить прекрасное костное строение.       — Могу. Но странным образом тебя это не удовлетворяет.       Найнс хмыкнул на проскочившее у Себастиана «тебя» и положил руки на его бёдра.       Иногда, как сейчас, у них случалось нечто, что Найнс для себя назвал резонансом. Они оба затыкались и когда молчали, всё как-то естественно вытекало в долгие объятия. Окутывающее чувство безопасности Найнс никогда и никаким другим способом не ощущал. Наверное, он всё же подсел.       — Ты правда отправил гуля за одеждой? — вдруг спрашивает Найнс. Себастиан отрицательно мычит в плечо. — Убил бы.       С каждым разом такие слова теряют силу.