***
Лос-Анджелес, Даунтаун, начало 2004г.
Это «тук-тук» сотрясает весь бар. Найнса передёргивает, срабатывает интуиция на подкатившее к его порогу дерьмо. Он, едва ли не рыча, прётся открывать и так открытую дверь. Скелтер выглядывает из подсобки, сверлит внимательным взглядом, насторожен как зверь и готов, наверное, удрать через окно на втором этаже. Джека в его любимом углу нет. Да и человек в баре всего один — пыжится в сортире. Найнс поводит плечами, дёргает цепочки на шее. Сейчас он не хочет драться, нога только-только полноценно приросла, а рука двигалась будто чужая. Ему нужно поесть и ещё поспать. Ему совсем не хорошо. До двери остаётся около трёх шагов, как новый удар выбивает её. Она валится, едва не чиркнув Найнса по носу. Огромная черная туша отходит от прохода, и в бар, осторожно наступив на дверь и тут же вернувшись на пол, входит недавний знакомец из трущоб. — Добрый вечер, мистер Родригез, — голос у непрошеного гостя мягко-вежливый и холодный, подходит образу. — Прошу прощения за дверь, она была некстати заперта. Найнс понятия не имеет, почему так случилось. Кивает — это всего лишь дверь. Сил нет злиться, и он понимает, что это общее знание. Потому этот вентру и здесь. Найнс скользит взглядом по серой ткани костюма — ясно как день, стоит целое состояние. Вверх от белоснежного воротника к идеальной укладке — залачено, аж воротит. Останавливается на глазах. Голубых, не мигающих; выражение снисходительное — вентру со всех сил напрашивается, чтобы его вышвырнули в уличную пыль. Приходит мысль спросить, нет ли у него брата, менее тошнотворного. — Меня зовут Себастиан ЛаКруа. С недавнего времени я являюсь князем Лос-Анджелеса. Здесь забыли об этикете настолько давно, что сообщество Анархов не предстало передо мной ни в каком виде. Я заключил, что вы либо не интересуетесь политикой, либо решили продемонстрировать своё неуважение. И ребячество. Мне так же сказали, что вы являетесь лидером Анархов, мистер Родригез. И раз уж я здесь… — Себа-астиан, — насмешливо протянул Найнс. — В ЛА парням с таким именем не везёт. Они теряют голову… — Не по вине Анархов, как бы те не любили всё приписывать себе. Я знаком с историей, и рад, что она пригодилась. Я потратил на неё много ночей. Вся воля уходит на то, чтобы отвернуться и пойти прочь молча, а не вцепиться в этого Себастиана с рыком, чтобы валил выпендриваться перед Камариллой. — Вы слишком поспешно сбежали от меня, мистер Родригез. Чем раньше мы начнём говорить, тем меньше недоразумений нас ждёт в будущем. Найнс прощается средним пальцем. Под ногами натужно заскрипели ступени, в пролёте он видит Дамзел, подпрыгивающую и скалящуюся. Он её отгоняет. Настырный «князь» никак не желал отвязаться. Гигантский телохранитель топтался внизу, кто-то ещё зашёл в дверь. На последней ступени Найнс остановился и обернулся. — Вы решили испытать моё терпение? — Я решил, что ты свалишь. — Вы ошиблись. — Я с удовольствием спустил бы тебя с лестницы... — Найнс ловит заинтересованный взгляд и вежливую полуулыбку. Мысли потоком сносятся памятью о кострах и боли, о бесконечных поражениях, о потере Джереми о полном и безоговорочном дне и страхе начать что-то делать, такой плотной стеной обступают его проблемы. Камарилла лучше Шабаша. Лучше Квей-джин. Лучше, чем смерть. Найнс грустно усмехается вертящейся на языке фразе. Он произносит её тем самым тоном, очень тихо: — Но ты бы знал, как мне не хочется с тобой возиться. Себастиан замирает, отводит глаза и сдерживает улыбку. Кажется, они понимают друг друга достаточно, чтобы сегодня разойтись, но Дамзел открывает рот. За ней поднимают хай ещё пара Анархов, которые, не сильно прислушивались к разговору. Звучит оскорбительный свист, совершенно не подходящий под ситуацию. Все говорят разом, слышатся неприкрытые угрозы, глупые, неуместные слова, и Дамзел почти надрывается, впутывая в свою браваду риторику Джека — Найнс на неё зол вдвойне. Потому что он не «забивал на присутствие Камариллы», он подчищал за Джеком и не успевал выслушивать всех. Весь город орал ему в уши и всё настолько опротивело, что он перестал слушать. Найнс видит как Себастиан стискивает зубы, но не отвечает на грубость, а делает ещё один шаг назад, разворачивается спиной, чтобы уйти, и Найнса отпускает. Дамзел хватает со стены кий и, светясь алым румянцем от использованной крови и Дисциплины, насаживает ЛаКруа как бабочку. Найнс не успевает ничего предпринять, только заметить, что деревяшка не попала в сердце. И падает на колени, придавленный со всех сторон ужасом, который ему раньше не доводилось испытывать. Он чувствует всей своей неживой плотью, как Себастиан залазит в каждый нерв, перетряхивает его будто старый помятый мусорный бак. Найнс трясётся, но поднимается на ноги. Он знает, как справиться с Присутствием, но Доминирование едва ли не ломает ему и так пострадавшие кости. Дамзел хнычет, размазывая кровавый пот по лицу, и пытается свернуться в углу, те, кто играл в бильярд в конце комнаты, воют. — В силе вашей воли я не сомневался. Окровавленный кий падает на ступени и соскальзывает вниз. Трещит под чьей-то ногой. Найнс ощущает себя тряпкой, его швыряют через дверь сортира к раковине. С противным шипением и бульканьем льётся открытая вода, от неё и крови исходит железный привкус. Себастиан в прищуре рассматривает себя в покрытом пятнами зеркале. — Я не хочу ссориться с Анархами. Будем считать это досадным хм… — «Князь» очертил пальцем дырку в безвозвратно испорченном костюме, — … недоразумением. Я прошу прощения, что использовал против вас Дисциплину. Вы плохо выглядите, мистер Родригез. Возьмите. Себастиан поставил на раковину небольшую колбу с кровью — какую-то тремерскую дребедень с душной и сильной аурой. — Засунь её себе знаешь куда?! Я ещё не в конец рехнулся, чтобы пить предложенную кровь. Голод заставляет Найнса чувствовать себя не более чем гнилым мясом в полушаге от торпора. Отвести взгляд от крови почти невозможно, она будто пульсирует и светится изнутри. — Вы попросили помощи. В непристойной и грубой форме, но попросили. Это «Эликсир Древних», как его называют. Он быстро поставит вас на ноги. Найнс стискивает зубы, и вылезшие клыки ранят нижнюю губу. Себастиан открывает колбу. Аромат крови столь ярок и силён, что Найнс хватает «князя» за запястье и тянет к себе. Ближе. Добраться до крови. Насытиться. Когда помрачение спадает, Себастиан всё ещё стоит рядом, не пытаясь вырвать руку. У него понимающий взгляд, ни тени насмешки. — Надеюсь, вам лучше. Удержаться от оскорблений трудно, но всё же получается. Найнс кивает. Просто ждёт, пока будет названа цена. — Я буду ждать вашего приглашения, мистер Родригез. И принятия моего. Всего хорошего. Себастиан оправил лацканы пиджака и вышел, осторожно закрыв за собой дверь. Из зала просачивались задушенный стоны. Похоже, Найнсу придётся приводить в порядок кучу обиженных — повезло, что не выметать мёртвых — Анархов. Умывшись, он вывалился из сортира и упёрся взглядом во вбитую в стену Дамзел. Берет затолкали ей в рот, а руки пригвоздили сломанным пополам кием. Остальные Анархи были брошены на ножки перевёрнутого стола. К вращающей глазами даме в беде Найнс подходит последней. Вот бы она не открывала рот. Ему хочется тихо регенерировать ещё день, и может потом найти силы снова начать слушать.