Парковка на Кастилиан Драйв, 2004г.
— Сраные охотники! Чёрт-чёрт-чёрт!.. А-а! Найнс захлопнул дверь трейлера и вышел на парковку. Вопли Дамзел стали тише, но менее душераздирающими — ни разу. Освящённые пули. Огнемёты. Самовоспламеняющиеся смеси. Растяжки. Пугающая слаженность действий. Охотники положили за ночь около двух десятков Анархов в канализации под Голливудом. Хуже всего было думать об упущенных возможностях разведки. Камарильские Носферату наверняка всё уже разнюхали, нужно было только спросить. Но справлялись без них раньше… Айзек возражал, а Найнс повёлся на гордо задранный нос. И правда, неужели не уделают пару охотников? Уделают, но какой ценой. Одна ловушка в туннеле поджарила пятерых, Найнс едва успел сбить с ног замешкавшуюся Дамзел. Он никогда раньше не видел, чтобы обычный огонь стирал сородичей в прах за доли секунды. Это было что-то новое. Люди пугающе быстро совершенствовались. Обычно Брианна безжалостно и успешно справлялась с любыми их повреждениями, но казалось, всё, что она может сейчас — вливать в Дамзел кровь. — Найнс! Окно трейлера разлетелось, брызнув осколками как вода — радио ударило в двери закрытого гаража как в гонг. Несколько осколков впились в плечо и обсыпали ботинки. Раздражённо отряхнув кожанку, Найнс поплёлся обратно. — Что? — Он оглядел разбросанные вокруг смятые пакеты, покрытый кровью диван, из распоротой спинки которого торчал старый пожелтевший поролон. Брианна отбросила за спину длинную рыжую косу, не дав Дамзел себя поймать, и отошла, насколько это было возможно, от неё подальше. — Безусловно, случай весьма примечательный. Встретить охотника с истинной верой — это редкость. А получить рану в желудок — страшная неудача. Это происшествие следует зафиксировать, чтобы в будущем… — Никому не всрались твои малкские бредни про будущее! — вопль Дамзел перешёл в фальцет. — Я так откинусь! — Весьма вероятно, — степенно кивнула Брианна и бросила на диван новый пакет с кровью. — Мне понадобится очень много вите, чтобы вырезать освящённую область. На качество в этих условиях рассчитывать не приходится, просто принеси всё, что найдёшь. Пригодился бы ещё кто-то второй, чтобы держать Дамзел пока я работаю. Поспеши. Ситуация хуже, чем кажется. Чудом не навернувшись с холма, поросшего плоскими кактусами и текильной агавой, Найнс выбежал на Кастилиан Драйв. Постучал в первый попавшийся забор и хорошо настроился. Улыбнулся заезженному жизнью пожилому астенику. Да, потерял телефон в толкучке в Боуле и будет до конца жизни благодарен, если ему вызовут такси. Это же совсем не сложно, да? Мужик звонит, мямлит и липко пялится. На Вермонт/Сансет, где так удачно полно больниц и аптек, Найнс не успевает найти ещё одно такси, как к нему подъезжает тонированный порш. Такой же тупой с виду как Камарилла. Тонкая рука протянула чёрный конверт. Найнс поставил холодильники с кровью и вскрыл письмо. Внутри лежал плотный белый, как клыки сородича, гербовый лист, от которого веяло Себастианом. Если опустить расшаркивания, это была очень настойчивая просьба явиться в башню как можно скорее. Очень настойчивая просьба, где-то на середине слегка теряющая вежливость и в конце становящаяся почти требованием. Да что у него там могло такого случиться, что ему нужно расшевелить башню анархским присутствием? Найнс чуял: ехать нужно, только тогда Дамзел точно встретит окончательную смерть. Он и так задержался, чтобы набрать побольше крови. — Завтра. — Как вам угодно, — пожала плечами женщина, продолжая держать на холёном круглом лице вежливую улыбку. — Уверена, князь будет в восторге это услышать. Найнс проводил взглядом порш, перехватил холодильники и поспешил к стоящему на углу такси. Назвав адрес, он откинулся на продавленном сидении и из-под ресниц поглядывал в зеркало, пытаясь заметить слежку. Но нет, машина пошла в гору, и на дороге больше никого не было. До рассвета оставался час. В трейлере обстановка не изменилась: Дамзел шипела, ругалась и высасывала кровь из пакетов. Брианна что-то читала в телефоне. — Айзек. — Пояснила она, помогая распределить кровь. — Посчитал потери. Не может найти своего чайлда. Подозревает всех: охотников, носферату и Камариллу. Я на его месте начала бы с самого Эша. Болезненный мальчик. Ладно. Я вижу, ты никого не привёл. Тогда разверни Дамзел на живот, так её проще будет держать. Если она отключится, бери пакет крови и лей на рану. Мне это не помешает. Найнс кивнул и приготовился к предрассветному часу в Преисподней. Это был Брэдбери-билдинг. Найнс осмотрел богатую резьбу, литые черные узоры перил и глянцевый розоватый мрамор. Попятился. Себастиан здесь смотрелся органично: с искрящимся золотыми бликами бокалом крови, вежливой полуулыбкой — при параде. Джереми… выглядел дико. Встал между ними, тряхнул длинной спутанной шевелюрой и с горящими глазами зашипел: «Используй его. А потом вымети его прах из нашего города!» Себастиан рассмеялся. Звук качало на волнах — то ближе то дальше, то тише то громче, до боли кристально заострённо, то матово и нежно как прибой. «Я одобряю идею нашего сотрудничества, но боюсь, что мистер МакНейл не понимает, насколько оно приятно для нас обоих». Джереми зарычал, в бессильной ярости сжимая кулаки. «Найнс! Он отравил тебя!» Себастиан фыркнул: «Наглая ложь. Я лишь разглядел потенциал там, где мистер МакНейл его зарыл под глупой бравадой, дешёвыми лозунгами и подростковым бунтом. И посадил зерно. Здесь не я решаю, прорастёт оно… — Себастиан прожёг его взглядом, — … или нет». Найнс вскинулся, сбрасывая с себя одеяло. В лобовое стекло сквозь тёмную плёнку светила луна, голодная, холодно-белая. Брианна ушла, а Дамзел спала, уткнувшись в стык дивана и прижимая к себе пакеты с кровью. Утолив голод и изгнав из тела чувство одеревенения, Найнс открыл скрипучую дверь трейлера, чтобы впустить гостя. Князев птенчик поозирался и выдал: — Боже мой! Я… эм… А у тебя всё хорошо? Наивный юнец. Как ещё жив? Смотреть не на что. — Не думай об этом, парень. Чего хотел? — М-меня князь послал. А… вы тут что, пули ножом вырезали? — Джейсон изломил брови в гротескное в своей искренности отвращение: — Какой ужас! Я… я… про князя говорил, да? — Угу. Сегодня ему нужно ещё больше чем вчера? — Не ему, а тебе. Если бы не он, тебя бы точно уже нашпиговали кольями. Прям как меня тогда… — Джейсон прикрыл рукой грудь и дёрнулся, пытаясь сбросить с себя воспоминание о боли. — Я слышал, как князь запретил на тебя охоту, даже обещал казнить любого, кто посмеет вершить самосуд. — Меня обвиняют? — Найнс схватил Джейсона за грудки, на что тот испуганно шикнул. — В чём?! — Не знаю я! Я вообще не понимаю как можно устроить проблемы, если у вампиров…то есть сородичей законов разве что на небольшую листовку наберётся! — Ты ничего не понимаешь! И тебе окончательно запудрила мозги Камарилла! — Найнс оттолкнул Джейсона и отвернулся. Тот почти в панике открыл дверь фургона и вышел; простоял на парковке ещё пару секунд, прежде чем послышались быстрые шаги. Найнс в задумчивости повертел в руках пакет с кровью. Возможно ли, что он — немного, совсем чуть-чуть — доверяет Себастиану? Да. «Да»?! Найнс отшвырнул пакет. Как же это случилось?! Будь он проклят! Пованивало неизбежностью. Какой-то роковой предопределённостью. Это признание — начало конца. Дверь снова скрипнула. Округа была темна и полнилась густыми тенями. Никаких фонарей. Изредка слышались звуки дороги и ночных птиц. Тихие шаги. Много. — Что вам нужно? — Найнс повернулся к чужакам, готовый дорого продать свою шкуру, если придётся. Ему не ответили. Грудь пробил кол, запущенный издалека с силой, что сбила Найнса с ног. Луна покачивалась в почти до прозрачности расползшихся облаках. Камарильцы. Точно они. Почему-то это знание принесло облегчение. И мир схлопнулся. — … что ты посмел! Себастиан. Шипит как придавленная змея и тыкает. Явно с кем-то невероятно близким из своей котерии. Хорошо этот гад кол засадил. Найнс попытался двинуться, но не смог даже глаза открыть. — «Иногда лучший способ погубить человека — это предоставить ему самому выбрать судьбу». Булгаков. — Да хоть сам Каин. Я запретил. — Охотиться для самосуда. Ты сама щепетильность сегодня. — Ты знал, чего я хочу. — Je sais de quoi tu as besoin, Bastien. Ç'est pourquoi il est ici. — Повисла давящая тишина, а затем раздался шорох отодвинутого стула. — Он, безусловно, тупиковая ветвь развития моего клана, но это не значит, что я позволю его оболгать. Давай поинтересуемся, где он был и убедимся в том, что нам и так известно. А после найдём виновных и покажем им прекрасные рассветы Города Ангелов. Я вас оставлю, не хочу оказаться в треугольнике, где один из углов очевидно слишком тупой, чтобы явиться самостоятельно ещё вчерашней ночью. — Скрип обивки, звук застёгиваемой пуговицы. — Мой князь. Шаги. Тихо закрывается дверь с мягким, почти мелодичным щелчком. — Если бы мы решили этот вопрос вчера, всё было бы намного проще, мистер Родригез. Ощутив пустоту в груди, Найнс пошевелил пальцами. Открыл глаза. Боль растекалась звездой и стягивалась на висках. Отвратительное ощущение, а говорят, что кол просто парализует. Куда ни ткни — ложь. — Это не похоже на суд. Найнс сел, и больше не пытался пошевелиться. Кое-как затянул дыру в груди и облокотился на кресло, так удачно стоявшее сзади. Хотелось упрекнуть, что он и сам бы пришёл, но после того как его обозвал надменный бурдюк с говном, подставляться расхотелось. — За это вам стоит благодарить Александра. Он видел вас выходящим из убежища примогена Малкавиан. Внутри были останки Алистера Граута — прикованного наручниками к кровати и с колом в груди. И всё же Александр считает, что вы его не убивали. Трудно сказать, как он умер. Вокруг не было крови. А кол в сердце сородича не убивает. К сожалению, дом сгорел из-за нападения охотников и мы едва ли сможем ещё что-то узнать. Встав из-за стола, Себастиан подошёл к занимавшего всю стену окну. Он стоял, заложив руки за спину, попахивало военной привычкой, и смотрел на огни живого, жадного до ночных наслаждений города. Будто в глубине души хотел туда, а не сидеть и разбираться с очередной проблемой. Но это уже фантазии. Кто поверит, что вентру променяет любую возможность принимать решение на ни к чему не приводящие развлечения? — Ну, если тебе всё про меня понятно, что я тут делаю? — подал голос Найнс, когда уже решил, что про него забыли. — Это понятно мне. И я могу использовать своё влияние, чтобы просто объявить вас невиновным… — Но разве ты упустишь возможность притащить меня сюда с колом и поглумиться? — Пожалуйста, впредь не перебивайте меня, мистер Родригез. — Холодно потребовал Себастиан, возвращаясь за свой стол с каким-то новым, ожесточённым выражением лица. — Это крайне невежливо, особенно здесь. Вы ёрничаете, но стоит помнить, что примоген был убит, а вас засекла камера: идущим по улице от его дома. Похоже, Себастиан был особенно не в духе и вёл себя куда скованней в, казалось бы, святая святых своей Башни. Будто лом проглотил. Найнс восполз в кресло и выждал пока вернувшаяся боль поутихнет. — Да я с этим малком даже знаком не был. И не знаю, где он жил. Точно не в Даунтауне. Если уж на то пошло, я даже не знаю про какую конкретно ночь идёт речь. — На четвёртое. Вот же… Это точно плохо кончится. Найнс видел по лицу Себастиана, что сам себя ведёт в ловушку. Тот всё знает, и сделал самые плохие из возможных выводы и сейчас даёт возможность выкопаться из ямы, но уж точно не подняться из неё без его святейшего дозволения. — Где вы были, мистер Родригез? — голос Себастиана был чистейшим сахарным ядом. — А то ты не знаешь. — Не могу выбрать. Вы уж мне помогите. Как ни крути — вы действовали против меня. Потому что Плащ никогда не поверит, что не является центром Вселенной. Может это Башня на него так действует? Вся эта музейность, огромные комнаты, в которых ты чувствуешь себя крошечной песчинкой. — Бредовые сплетни в Элизиумах. Я хотел их прекратить. — Вы украли мой саркофаг. — Твой?! — Если бы мог, Найнс вскочил бы и хорошенько потряс Себастиана. — С каких пор он твой?! — С той секунды, как я понял, что он представляет опасность. Реальную или мнимую. Где он? — Да чтоб я знал! На секунду показалось, что Себастиан применит все доступные ему Дисциплины, чтобы выдавить правду силой. Вывернет его на изнанку, как в тот раз и против воли Найнса охватил ужас, вжавший его в кресло. Слишком много боли, да ещё и обескровили, чтобы точно не представлял никакой угрозы. Нужно говорить. Сказать как есть, пока не стало хуже. — В музее я был с Бекеттом. Саркофага там не было. Если бы он там был, я бы вскрыл его не задумываясь и сжёг всё, что внутри. Ты бы не так сделал? И только через секунду до Найнса доходит, какую глупость он сказал. Просто добавил древнейший спор в обсуждение собственной невиновности в убийстве малкского примогена, которого он в глаза не видел. Но всё равно… это важно. С этим придётся что-то сделать так или иначе. — Ваш вопрос нелогичен. Я уже отдал саркофаг в музей, где его должны были изучить. Я не знаю, что внутри и каждый, кто распускает глупые сплетни, ставит под угрозу принципы, на которых строится Камарилла. — Что, если внутри допотопный? — Это весьма маловероятно, мистер Родригез. Или вы верите в сказки? — Улыбка Себастиана была оскорбительной, такую адресуют сказавшему откровенную глупость несмышлёнышу. — А ты представь! Тварь непомерной силы просыпается в своём гробу и начинается Геенна. Только горящего бака и таблички не хватает. Глупый разговор и точно не для такой обстановки. Лучше бы они были сейчас подальше от чужих глаз. А ещё лучше бы Себастиан вспомнил о своих обожаемых манерах и предложил выпить. Но нет, когда ему надо он слепнет как по щелчку. Интриган, выебанный Камариллой. Найнс стиснул деревянные полированные подлокотники. — Допустим на мгновение, — крайне осторожно и почти шёпотом начал Себастиан, — чисто гипотетически, что в саркофаге Патриарх. Будь по-вашему. Если верить источникам, погибшими считаются пять Патриархов. Вентру и Бруха среди их числа. Секунду, я постараюсь вспомнить текст… «Проснутся и пожрут своих детей»? Кажется так. Но тогда нам обоим нечего бояться. — Сейчас тебя разопрёт от того, что ты якобы всё знаешь! — Мой Сир позаботился, чтобы у меня не было глупых предубеждений относительно нашей истории. Предубеждений, которые опасно влияют на нашу рассудительность. Трезво мыслить — это мой долг перед нашим сообществом. — А если там другой Патриарх? — Это какой? Один из тех, кого с таким рвением разыскивает Шабаш, чтобы убить? Его судьбу в любом случае будем решать не мы. — Да чтоб тебя! — Гнев с такой силой хлестнул по венам, что Найнс вскочил и заорал: — Всё отдашь в руки кучки стариков, лишь бы они оставили тебе жалкий кусок власти, за который будешь лизать им пятки как верная псина! А может ты сам присосался бы к Допотопному?! Как на вкус неограниченная власть?! Прошла минута, в течение которой Себастиан сидел с закрытыми глазами, впиваясь ногтями в край стола. — Дьяблери — мерзкое преступление, которое по законам Камариллы, законам, на страже которых я стою, карается смертью. Я советую вам извиниться, мистер Родригез. И сделать это сейчас, пока у меня ещё осталось терпение. — Не дождёшься! — прорычал Найнс, сжимая кулаки и трясясь от бешенства. — Вы пожалеете об этом. — Себастиан зажал кнопку на телефоне и тихо проговорил: — Emmène-le hors de ma vue. — Tu es sûr? — раздался голос из динамика. — Абсолютно. Мистер Родригез, вас проводят. Проводили вежливо и молча. Себастиан снова смотрел в окно, и Найнс не видел его лица. Может это хорошо, не было больше поводов сорваться. Выйдя из Башни, Найнс насторожился. И как же он пожалеет о том, что задел столь трепетную и ранимую душёнку Себастиана? Наёмники в подворотнях? Экскаватор в «Last round»? Ночь была всё такой же: бесконечные шуршащие шинами такси, всё тот же народ, перемигивающиеся окна высоток и неоновая реклама. В прошлый раз восстание началось с того, что из апартаментов бывшего князя Джереми вышел избитым и униженным. Себастиан слишком умён для повторения чужих ошибок. Особенно столь недавних. Он… не станет мстить открыто. Что же тогда?***
Через неделю Найнс понимает как будет мстить князь. Никак. На второй день после ссоры с Себастианом, Харриет приносит новость, что Даунтаун и ближайшие районы покинула Камарилла. Где они — неизвестно. Найнс обошёл заметно поредевшие Элизиумы: кафе, бары, библиотеки, музеи… камарильцев не было. Тремеров, которых так и не удалось вывести раньше, живучих как тараканы — тоже. Здание, которое он подозревал капеллой — пустое и открытое, в него уже набились бомжи. Похоже на какую-то шутку, которую он не понял. Камарилла ушла, и страх перед Геенной возрос в разы. Они исчезли, потому что считают город обречённым? Они что-то знают? Они оставили нас на растерзание Шабашу, охотникам и Квей-Джин? Что случилось?! — Что произошло? Самой терпеливой оказалась Харриет, но и она спрашивает. То есть Айзек спрашивает, хотя после исчезновения своего чайлда он опустил руки. В баре после закрытия воняет стадом, но хотя бы не так сильно грызёт паранойя, подаренная на прощание Себастианом. — Я оскорбил князя, но он меня отпустил. И куда-то исчез, — нехотя признался Найнс, хотя понятия не имеет, почему в этот раз Себаситан так вызверился. Он слышал и хлеще. Правду. Что-то в этот раз было не как раньше. — Отпустил? — лицо у Харриет окаменело, она потупила взгляд и обняла себя руками. — Мы все покойники, Армандо. Ты оскорбил вентру! Князя-вентру! — Да какая разница?! — Даже если бы он хотел спустить тебе оскорбление, ему не позволит его d… Ему не позволят. Харриет страшно, она появляется ещё пару раз за несколько ночей, но потом исчезает. Возможно, сбегает. Айзек, которого на шестую ночь навещает Найнс, холоден и готовится к войне с Шабашем, почувствовавшим, что Башни больше нет. Голливуд баррикадируется, все готовы. Найнс на передовой, ждёт. На седьмую ночь они приходят.***
Проходит месяц бесконечных отчаянных боёв. Найнс слышит шепотки, что так их всех зароют, шабашиты просто звери, масса, сносящая всё без разбора. Они становит лопатой всех подряд, пока Анархи едва успевают отстрелять это мясо. Власти ЛА подогнали технику, но не смогли никого разогнать. Голливуд оказался смертельной, горящей, взрывающейся ловушкой, забитой трупами. Иногда, чтобы кормиться, приходилось доставать людей из подвалов и запирать их там, надеясь, что они ещё будут живы к следующей ночи. Сперва по небу летали вертолёты, но после двух крушений из-за «странного поведения пилотов», небо оставалось чистым неделями. Дроны тоже выживали недолго. Шабаш оттеснял Анархов каждой ночью. Розвуд авеню. Ещё пара таких ночей и Голливуд будет потерян. Найнс глянул на остатки крови в пакетах, которые Айзек выставил на пол. Никто из десятка сородичей, потрёпанных и истощённых не решался подойти первым. Это была словно последняя трапеза смертника. Айзек сидел в углу и читал старую газету. Или делал вид, что читает. В последнее время он ещё больше отстранился, говорил только, что не думал, что Шабаш так силён, не думал, что Камарилла уйдёт. Заикался о союзе с катаянами. Он точно двинулся. На них катила новая волна шабашитов: опять едва соображающее голодное сумасшедшее мясо. Дым. Зажигательные гранаты. Очереди по домам — просто так, ради повода для ора. Кажется, что это конец. Для Голливуда точно. Айзек сложил газету и поднялся на ноги, проговорив: — Как печально… мы потеряли Голливуд, живое сердце этого города. Нужно отступить за кордон. Перегруппироваться и подумать. Давно пора. Найнс махнул в сторону ящика с вите. — Что встали? Хватайте и сваливаем, пока не накрыло. Бежать мерзко. Страшнее, чем встречать орду сумасшедших сородичей лицом к лицу. И всё же… смывая с себя кровь в одном из своих убежищ в Даунтауне, Найнс ловит себя на мысли, что… это больше не его. Он стёр линию на запотевшем зеркале, глянул себе в глаза — затравленные, прищуренные, будто с такими его становили. Любой, кто умеет смотреть, увидит в нём отголосок близости окончательной смерти.***
На Харбор Фриуэй всё меняется. Айзек говорит, что нашёл союзников и заключил сделку. Но отказался говорить с кем. Найнс зол, орёт ему в лицо, но от оружия и крови не отказывается. Мины, пулемёты, только что попробовавшие кровь гули — всё идёт в ход. Вертолёты почему-то всё равно падают, но точно метят в шабаш, будто у штурвала анархи-смертники. За Харбор Шабаш так и не ступает. Наоборот, их удаётся оттеснить. Привкус скорой победы пьянит. О потерях на время удаётся забыть. Вперёд! Ну же, вперёд! При виде Парка МакАртур в груди саднит от предательской памяти. Бульвар Беверли. И наконец, свара на Голливудском кладбище. Шабашиты дерутся так, будто не могут отступить. Всё вокруг в ошмётках тел и кусках надгробий. Разворочено. Уничтожено. Победа! Найнс знает. Чует. Он рычит и смеётся, когда видит только своих: Айзека и его непобедимую тройку чистильщиков, Дамзел и её девчачью банду, поредевшую почти в конец и Скелтера, Харриет и бегущую к ним с холодильниками для крови Брианну и её мышиную цепочку добытчиков вите. Он не хочет думать, что это всё, что осталось. Не хочет. Остальные, кто выжил — это трусы, сбежавшие от драки. Вите на вкус будто стояло открытым в старом холодильнике. И даже это не может испортить Найнсу триумф. Ветер качает скрипучие ворота, вокруг слышен смех. Найнс ловит взгляд Айзека. Тревожный. Извиняющийся? Грустный. Раздаётся долгий протяжный скрип. Уверенные знакомые шаги по гравию. Всё внутри Найнса цепенеет. Больно. Так больно сжимает, будто он ещё жив и крепко пожалеет об этом. — Добрый вечер, мистер Абрамс. В каком символическом месте свела нас ночь. Найнс пятится. Все разом замолкают. Брианна вскрикивает, что-то падает и разбивается. Себастиан тянет носом воздух, чуть запрокидывает голову — его движение, которое Найнс узнаёт и вздрагивает — морщится. Тухлое вите. — Мистер Родригез. Тысяча оскорблений вяжет язык, но Найнс опускает голову. Мы все покойники, да Харриет? Мы все проигравшие, да Айзек? Мерзко. — Где он? — плывёт по воздуху едва слышный вопрос, взволнованный, задушенный страхом, так не свойственным Айзеку. Себастиан чуть поворачивается в сторону Даунтауна и вежливо отвечает: — В убежище. Замучен, но цел. Охотники пытали его огнём, вероятно, это спровоцировало психоз. Он постоянно спрашивает о вас и жмётся по углам. — Я хочу его видеть. — Понимаю. — Себастиан изящным жестом указал на машину за воротами кладбища. — Камилла вас отвезёт. Высокая тощая женщина в чёрном платье открыла заднюю дверь машины, и Айзек поспешил уйти. Его чистильщики потоптались и решили, что им тут не место. Оказалось, что Брианна и Харриет смылись ещё раньше. Найнс махнул Дамзел, и та даже и слова против не сказала. Скоро на кладбище Найнс остался один нос к носу с Себастианом. Выглядел тот слегка потрёпанным, похоже Камарилла теснила Шабаш с другой стороны и они… встретились на середине. Как те собаки с макарониной. Как же обидно, что Найнс видит перед собой того Себастиана — воспоминания о котором терзали его всё время между бесконечной бойней, но понимает, что его больше нет. Этот другой. Тайный «союзник». Купил Айзека его чайлдом. Действительно никчёмным. На языке привкус тлена. — Вы победили. — Найнс собрал всю волю, чтобы посмотреть Себастиану в глаза. — Мои поздравления… князь.