***
В марте в Хельсинки ещё повсюду лежал снег — поплутав в центре города, уставшая Магда так и не нашла тот куст рододендрона, зато на следующий день, когда искала квартиру, где смогла бы остаться на всю жизнь, на окраине города набрела на маленький парк. Местные называли это чудесное место всего лишь яблоневым садом, но причудливо изогнутые дорожки и пруды сделали бы честь любому парку в её родном Мюнхене. Выбившись из сил, Магда присела на чистую от снега скамейку — белые садовые диванчики стояли кругом, спинками друг к другу — и пустыми после вынужденной прогулки глазами уставилась на поезд, бежавший по железной дороге за парком. Дорога шла по холму, и серый состав на мгновение стал совсем чёрным, когда проезжал под лучами заходящего червонного-золотого солнца. Поезда Магда всегда любила, и парк сразу понравился ей. Она умиротворенно улыбнулась и оглянулась на высокий плоский дом позади. Ряды одинаковых квадратных окон на оранжево-желтой кирпичной стене выходили в парк. Прошла всего неделя, как Магда жила в Финляндии, но в её телефоне появилось множество однотипных фотографий. Черные деревья с тонкими ветвями, похожими на распущенные волосы, три высоких обледеневших холма, с которых дети, крича от восторга, скатывались на санях, и на которые с удовольствием взбирались взрослые. Ровные аллеи и замёрзший пруд, причудливо изогнутый вокруг маленькой площадки, где скамейки составлены кругом. Чтобы попасть на эту площадку, Магда, возвращаясь с мучительных прогулок в поиске работы, обходила парк по периметру или проходила по маленькому белому мостику через пруд. На подпорках перил с давних пор висели разноцветные замочки — памятки новобрачных, что когда-то решили увековечить здесь свою любовь. Девушка каждый раз останавливалась и читала надписи на поржавевших замочках. А потом, черпая берцами тающий снег, заходила во двор оранжевого дома, где снимала крохотную квартиру из одной комнаты. В большем она не нуждалась. Зато с десятого этажа открывался восхитительный в своей умильной простоте вид на парк, железную дорогу и высокие дома соседнего района. Место тихое и спокойное — как и вся Финляндия. Все оживленные толпы собирались около торгового центра, что лежал в другой стороне от железной дороги. Иногда по ней с грохотом проезжали поезда — пассажирские и товарные — Магду этот шум ничуть не раздражал. Измученная, она падала на кровать под пустой стеной, и засыпала мертвым сном, чтобы завтра снова терпеть бесплодные попытки найти работу и ждать денег от матери. Закрывая глаза, она слушала чириканье замерзших воробьев на тонких холодных ветвях, и думала, что весной, когда распустятся листья на голых деревьях, парк наверняка станет местным культурным центром. А значит, внизу будет шуметь не только железная дорога. Магде казалось, будто здесь она в полной безопасности. Друзья, знавшие о её побеге, ничем не выдавали себя — и только отчим писал ей во всех мессенджерах с неизменным упорством. Магда ни разу не ответила. А потом, стоило страху пройти окончательно, заблокировала ненавистный номер. Несмотря на усталость, чувствовала Магда себя великолепно. Ей не больше нужно было рыдать каждый день от того, что отчим косо взглянул на неё. Она не лежала на кровати без сил. Не поддавалась панике при мысли, что сейчас придётся вставать и продолжать жить. Магда наконец-то стала самой собой. Такой, какой становилась, стоило депрессии хоть ненадолго перестать душить её. Побег спас её. Но долго наслаждаться свободой Магда не смогла. Однажды она почувствовала себя невыносимо одинокой. Раньше, знакомясь с новыми людьми, Магда лишь острее ощущала сосущее чувство посередине груди. А последнее время оно мучило её сильнее. Знакомых, кроме хозяйки квартиры, у Магды никого не появилось, да и знаний финского хватало лишь спросить, что сколько стоит, да как куда пройти. Хозяйка квартиры — пожилая руова Виртанен, была разговорчивой, но Магда ничего не могла ей ответить. Женщина надувалась, жалея, что пустила жить иностранку, однако всегда оставалась довольна чистоплотностью жилицы, и уходила, оставляя Магду в полном одиночестве. Девушка страдала без возможности перемолвиться словечком хоть с одной живой душой, отчего всё чаще шёпотом разговаривала сама с собой. Порой такое случалось и на прогулках, если Магда забывала взять с собой наушники. Но такое случалось редко — Магде делалось не по себе, когда она выходила на улицу без музыки в ушах. Сегодня она ничего не забыла. Выйдя на улицу, поспешно загнала наушники покрепче в уши и спустилась на улицу под суровый ритм норвежского фолка. Про группу Wardruna Магда узнала задолго до побега — мощные перекаты чарующе низкого голоса солиста и причудливые звуки неизвестных древних инструментов очаровали её с первой же песни. Девушка и раньше любила иногда послушать этническую музыку, хоть и творила один лишь индастриал-метал. Но после переезда в Финляндию Магда могла слушать фолк целыми днями. Магда даже забыла о существовании рока — ведь раньше она писала и слушала агрессивную музыку, чтобы хоть ненадолго расслабиться и отвлечься. А сейчас организм не требовал разгрузки. Он требовал наслаждения. Поэтому Магда поставила на проигрыш одну из самых любимых песен, чье название не могла произнести, и по мокрой, только вылезшей из-под снега траве прошла в парк. За полчаса его можно было избродить вдоль и поперек, что Магда и делала, любуясь морозным красно-желтым восходом. Солнце только поднялось из-за деревьев в другом конце парка, и черные голые ветви на сверкающем золотом фоне выглядели чудо как красиво. Долго любоваться видом Магда не смогла — ей хотелось съездить в центр, посмотреть, не откликнулся ли кто на объявление, что она дала в рок-магазине. Леденящая, ветреная музыка норвежцев пробудила в девушке желание снова заняться тем, что она любила больше всего на свете — музыкой. Только не роком, в такт с чьими дергаными ритмами до сих пор билось её сердце, а фолком. Спокойным, способным порой ввести в транс, но таким, чтобы он не был до удручающего монотонным. Вот только найдутся ли музыканты, способные выдержать этот жанр? Да что музыка… Фолк не будет звучать на английском, а финский Магда толком не выучила. А темы песен? Про что поют в фолке? Магда расстроенно вздохнула и ускорила шаг. Ей снова захотелось найти ту гранитную стену. В музыке Wardruna было что-то необъяснимо чарующее, хотя Магда, окончившая музыкальное училище, могла найти в ней недостатки. Норвежцы с их завывающими воззваниями к богам казались ей порой излишне однообразными — словно у них закончились слова и они не нашли ничего лучше, чем повторить одну строчку по многу раз. Когда-то в детстве она начинала с классической музыки — Шуберт, Гендель, Вагнер — отчего потом искала в музыке красоту и мелодизм. Многие рок-группы нравились ей, но ни одна не оставила в душе Магды яркого впечатления — однако свою группу она назвала в честь песни Eisbreher. Вкусы её, слишком узкие для солистки пусть и маленькой, но группы, заканчивались на «новой немецкой тяжести» — всё остальное не трогало её сердца. В своём творчестве Магда вдохновлялась мощной музыкой земляков, фактурных горячих мужчин, которые порой годились ей в родители. Но даже Rammstein и Oomph! казались юной певице недостаточно впечатляющими. Да, все её любимые музыканты создавали прекрасные в своей простоте мелодии, и всё-таки, всё-таки это было не то. Магда лишь качала головой и переключала на следующую композицию. Девушка боялась, что скоро «Rot wie die Liebe» станет некому подражать и уже думала радикально сменить жанр, как вдруг, прогуливаясь по окраине Мюнхена, увидела черно-белую афишу, которая издалека привлекла её своей оригинальной живописностью. На ней две девушки с гипсовыми масками на лицах, в рабочих комбинезонах и полосатых чулках, держали на руках кур. Девушка слева стояла на одном колене, повернув голову чуть набок. У неё был узнаваемый профиль с тяжёлым прямым носом и вытянутой верхней губой. А другая, скуластая, с двумя длинными косичками, показалась ей совсем незнакомой. У этой второй на гипсовой маске лица выступали круглые глаза и капризные губы — и Магда подумала, что это самое прелестное лицо, которое она видела в своей жизни. Очарованная своеобразием афиши, она медленно перевела взгляд вниз, чтобы прочитать, какому музыканту пришла в голову такая смелая идея — и хлопнула себя по лбу, раскаиваясь, что не слышала об этом коллективе раньше. Lindemann. Их музыка с первой же ноты привела впечатлительную Магду в экстатический восторг. Да, вот он— безупречный, неземной идеал. Именно эту развратную красоту Магда и искала в рок-музыке. Впитывая каждой клеточкой трепещущего от удовольствия тела припев «Skills in pills», она чувствовала себя так, словно нашла эликсир жизни. Подражать им она не хотела — но поняла, к чему стоит стремиться. И теперь, прогуливаясь под холодным финским солнцем, думала, как объединить несочетаемое — фолк и индастриал. Плащи викингов и черные косухи. Зелёные леса и промышленные зоны. Русалок и электричество. Невозможно, всё равно что пытаться заставить взяться за руки заклятых врагов. Но Магда не боялась осуществить этот безумный проект. И пока на двери рок-магазина висело её объявление, мурлыкала себе под нос странные мелодии, нашептывала рифмы и пыталась придумать название для будущей группы. Госпожа Хельцманн когда-то увлекалась скандинавским фольклором, и Магда слышала от неё про радугу, которая соединяла мир живых с миром мертвых. Скандинавы в своей мифологии назвали этот мост сладкозвучным словом «Бильрёст» — Магда, ещё толком не знавшая финского, решила назвать группу именно так. Загадочные слова после родного немецкого казались ей чудесной музыкой — и по-фински девушка говорила с удовольствием ребёнка, едва научившегося произносить членораздельные звуки. Пока на объявление никто не откликался, Магда начала учить финский. Языки давались ей без труда — и хотя смысл текстов и даже устную речь девушка понимала легко, пришлось поломать язык о финские слова и научиться произносить их так певуче и медленно, чтобы никто не отличил её от уроженки этой холодной страны. Вот только меланхоличный темперамент подводил её — каждый раз, стоило Магде заволноваться, её язык против воли начинал трещать, как кофемолка, а окружающие с неприязнью смотрели на полыхающую от стыда девушку. Они считали её грубой и невежественной, как и всех, кто говорил громко и быстро. Но Магда ничего не могла поделать с прошлым, которое оказывалось сильнее неё, сколько бы она не тренировалась перед зеркалом, нараспев читая вслух «Калевалу» — единственные стихи на финском, что смогла найти. Порой Магда срывалась и злилась на себя, едва губы её отражения начинали шевелилиться чуть быстрее положенного, но пересиливала себя и возвращалась к чтению. «Калевала», могучий эпос карельского народа, собранный земским врачом по финским деревням, оказался на удивление захватывающей книгой. Дома, в Германии, читая «Кольцо Нибелунгов» Магда никогда не испытывала подобного. В «Калевале» не было злобного бряцанья мечей, свиста драконьих крыльев, тишины заброшенных дворцов — напротив, забавно повторяющие друг друга короткие строчки почти ощутимо пахли тёплой землёй и спелой брусникой. Да, трое богатырей боролись со страшной злобной старухой, королевой северной тёмной страны, но от других сюжетных линий веяло трогательным очарованием спокойной деревенской жизни. А сцены диких нравов сумрачной Похъелы Магда старалась пролистывать побыстрее — они слишком напоминали ей немецкий эпос. Её собственное прошлое. Зачарованная колоритом незнакомой мифологии, Магда следила за артикуляцией, а сама думала, как бы переложить на язык музыки мифы, в изобилии украшенные до гротескного фантастическими подробностями. Мелодии — нечто переходное между Lindemann и Wardruna — сами приходили на ум, и вот уже Магда не читала по слогам, а негромко напевала, удивляясь складному ритму стихов. Пожалуй, чтобы из них получились чудесные песни в стиле фолк, не нужно было ничего переписывать — лишь немного сократить. Это Магда хорошо умела — и взялась за карандаш, подчёркивая понравившиеся строчки. Когда её набрали с незнакомого номера и объяснили, что пришли по объявлению, у Магды накопилось материала на целый альбом.***
Желающих играть в новорожденной фолк-группе оказалось трое — но, увидев в студии парней, Магда не смогла сдержать разочарованного вздоха. Мужчин она считала существами крайне бестолковыми, да и чувствовала себя рядом с ними ужасно некомфортно. Ответом послужил такой же тяжёлый вздох, но уже в следующее мгновение эти три парня с каменными физиономиями викингов, длинными волосами металлистов и именами, заставлявшими думать о героях «Калевалы», не смогли скрыть удивления, стоило хмурой деловитой девушке с короткими соломенно-желтыми волосами выложить перед ними готовые тексты и свежие ноты. Все трое сначала показались Магде одинаково неприятными — другими девушка мужчин и не считала, но вскоре обратила внимание на Вяйне. Этот крупный парень лет двадцати семи с роскошной темно-рыжей гривой явно был в троице лидером — и, как мифический песнопевец, играл на кантеле. Широкое лицо и волевой подбородок делали его похожим на Себастьяна Свалланда из Pain — Магда всё же узнала, как называется группа того второго с линдеманновской афиши. Держался Вяйне сдержанно, больше помалкивал, а если и говорил, то по делу — и к музыке, похоже, относился очень серьезно. И, если бы Магде нравились парни, Вяйне она бы полюбила с первого взгляда. А вот два его товарища помоложе, которые всё норовили прижаться друг к другу поближе, такой симпатии у неё не вызывали. Лемми и Илмари. Блондин и брюнет, утро и ночь, солнце и луна, Калевала и Похъела, варган и бубен. Существовать поодиночке они просто не могли. Для Магды это оказалось облегчением — по крайней мере, эти два кудрявых парня точно не стали бы к ней приставать. Лемми и Илмари смотрели на неё с такой же антипатией — не верили, что не слишком красивая девушка, говорившая с сильным акцентом, могла стать лидером группы. Спорить с ними по этому поводу Магда не собиралась, и попыталась наладить знакомство. Шумный, миловидный и говорливый Лемми завязывал золотистые кудри в мужественный пучок — наверное, хотел скрыть проплешину на темени. Худощавый и мрачноватый Илмари же украдкой поглаживал пышную смоляную шевелюру и молчал. На лицо он был попроще красивого друга, но на язык оказался не в пример острее. Во взглядах их одинаково цепких глаз Магде показалось что-то от холеных котов, презрительно разглядывающих хозяйку. Ясно, женщин эти двое считали пустым местом. Но обижаться и что-то доказывать у Магды не было времени — она хотела всего лишь писать музыку. В итоге парни остались. Увы, работа над первым альбомом шла неспешно — Вяйнямейнен, Лемминкяйнен и Илмаринен, как Магда на сказочный манер называла коллег, музицировали с удовольствием, но очень медленно. Строгость, с которой солистка пыталась их организовать и подогнать, они считали возмутительной. Однако стоило отдать им должное — несмотря на мифических размахов лень, эти трое прекрасно разбирались в фолке. Но увы, из скандинавской мифологии они знали лишь шутки про Вальхаллу. Магда махнула рукой после очередной бесплодной попытки растолковать им прелесть «Калевалы» — альбом наконец сдвинулся с мертвой точки, а больше девушке ничего и не хотелось. Троица викингов убеждала Магду, что музыка звучит просто чудесно, и хвалили низкий сочный голос своей угрюмой солистки. Но вот сама Магда чувствовала — для идеала не хватает одной маленькой детали. — Бильрёст нужна вторая певица, — заявила она, когда записывали первый сингл, и ткнула в обложку «Калевалы», которой её согруппники стали придавать уже священное значение. — Вот здесь написано, что руны должны исполнять двое человек. Когда я пою в одиночестве, всё звучит…вообще не так, как я представляла! Надо петь дуэтом, — заключила она, тряхнув волосами. — С сопрано. И, желательно, у этой девушки должна быть, как бы это сказать, — она потерла подбородок, сжавшись под ожидающими взглядами финнов, — этническая внешность. Кто-то должен стать лицом группы. Не я же, — она кисло усмехнулась, заметив тень улыбки под золотистой бородой Лемми. В ушах у него блестели маленькие камешки, и Магда невольно вспомнила, как из-за этих серёжек опрометчиво посчитала Лемми геем, когда увидела его первый раз. Хотя… судя по тому, как блондин порой смотрел на Илмари, что-то такое в нём определенно имелось. В глубине души Магда мечтала о фотосессиях, стильных обложках к синглам и дорогущих клипах — что-то, а строить планы она обожала, как всякий отрицающий судьбу человек. На намеки коллег она не обижалась — знала о своей непривлекательности и в ответ не воспринимала финнов как мужчин. — Ну и где ты найдёшь такую девушку? — уставшим тоном спросил Вяйне, прослеживая ладонью изящный изгиб своего кантеле. Долговязый и тихий Илмари лишь покрутил длинную черную бороду, заплетенную в тонкую косу — идей Магды он не поддерживал, и в Бильрёст пришёл только за тем, чтобы играть фолк в своё удовольствие. Всегда плохо выбритый, часто со следами машинного масла на пальцах, он напоминал Магде кузнеца из «Калевалы». — Подам ещё одно объявление, как ещё, — девушка в растерянности пожала плечами. Но три месяца спустя, когда финны были готовы разочароваться в её способностях организатора, в жизни Магды появилась Кюликки.