addiction

      Тэхён сонно разлепляет веки, окидывает взглядом собственную комнату, утренний свет в которую проникнуть никак не может из-за зашторенного окна. Потому парень переворачивается на живот, становится на предплечья и направляет взгляд на плотные занавески, прежде чем встать и всё-таки раздвинуть их в сторону одним резким движением. Он недовольно хмурится, когда солнечные лучи внезапно попадают на лицо, отчего приходится зажмуриться и отойти подальше от окна, в середину спальни. И потирая пальцами заслезившиеся глаза, Тэхён всё-таки заставляет себя раскрыть их и в очередной раз оглядеться. Сегодняшним днём даже никуда идти не нужно, что невероятно радует, ведь календарь указывается на субботу — начало выходных. И пускай этим дням уделяется всего лишь двое суток, Тэхён и этому невероятно рад, потому что будничные дни невероятно выматывают, не говоря уже о постоянной учёбе.       Впрочем, парень думает об этом не долго, вскоре отправляясь в ванную. Он заодно подмечает, что в квартире даже слишком тихо: видимо, Чонгук до сих пор спал. Потому забираясь под расслабляющий душ, Тэхён откидывается на холодную кафельную стену, испытывая от контраста температуры только удовольствие. И таким образом, он стоит ещё минут десять, после чего вынужденно выбирается (в конце концов, простоять вечность в таком положении он просто-напросто не может). Тэхён вытирается насухо, переодевается в свежую домашнюю одежду, не сильно ёжится от приятного освежающего чувства и быстро чистит зубы, чтобы потом пойти на кухню и позавтракать. Вот только, стоит ему оказаться в до сих пор пустом коридоре, как он слышит знакомый трель из собственной спальни. И источником оказывается смартфон, потому Тэхён торопливо подходит к столу, на котором лежит гаджет, заряжаясь. Он берёт в руки мобильник, удивлённо приподнимает брови, когда видит незнакомый номер и прикладывает его к уху, предварительно приняв вызов.       — Здравствуйте, это комиссия университета, — доносится по ту сторону монотонный, но приятный голос девушки, что всё равно заставляет Тэхёна ещё больше впасть недоумение и облокотиться свободной рукой на край стола. — Извините, с кем я сейчас говорю? Ким Тэхён?       — Д…да, — не сразу ориентируясь, отвечает парень и прочищает горло, несильно нахмурившись.       — Комиссия готова вас принять по поводу общежития, вы сможете подъехать в ближайшее время?       — О… да, — задумчиво кивает Тэхён, взглянув на стрелки часов на настенном циферблате.       Он до сих пор прийти в себя не может, ведь услышать что-то ещё от комиссии даже не наделся, тем более уже прошло достаточно времени, чтобы забыть об этом, как о страшном сне. Однако всё равно становится неимоверно приятно слышать, что они собираются поднять этот вопрос снова и, возможно, Тэхёну снова получится въехать в кампус. Конечно, это не значит, что жить с Чонгуком ему не нравится. Нравится и даже очень, ведь о таком ранее можно было только мечтать. Вот только постоянное чувство навязчивости Чонгуку вынуждает Тэхёна ощущать себя неловко.       И принимаясь собираться, парень сильно не раздумывает над сегодняшним внешним видом, потому просто натягивает на себя голубые джинсы и чёрную толстовку, складывает в шоппер только необходимое: документы, портативную зарядку и ручку (мало ли).       Чонгук с особым презрением морщится, когда начинает слышать какой-то непонятный шум за дверью, уже мысленно что может быть его источником. Какого черта? Что за спешка в выходной, тем более с утра? Парень вообще-то планировал отлично выспаться, а не вставать с лучами солнца, как петух, испытывая при этом расслабляющую легкость и не имея возможности сдержать улыбки. Он хочет спать, окей? Но, увы, заснуть второй раз не может, как бы ужасно он себя не чувствовал (у него был такой организм, и с этим ничего нельзя было поделать), потому пробуждение с утра говорило о том, что на последующий сон младший мог не рассчитывать, как и на продуктивный день. Хотя о каком продуктивном дне вообще можно говорить, когда речь заходит о выходном?       — И чего тебе не спиться, Тэхён-а… — совсем тихо произносит Чонгук, всё-таки разлепляя веки и медленно принимая сидячее положение. Глубоко зевая, шатен начинает оглядывать комнату в надежде обнаружить домашнюю одежду и, к счастью, он находит её на стуле, недовольно хмуря брови и наклоняя голову в бок, будто спрашивая «и что одежда делает на стуле, когда она должна быть в шкафу?». В любом случае, Чонгук решает, что нужно узнать, что происходит и почему Тэхён встал так рано, а потому лениво протягивает руки за пределы кровати, хватая ткань и быстрым движением натягивая её на себя. О шортах Чонгук даже не вспоминает, потому что, честно говоря, собирается выйти из комнаты только ради того, чтобы узнать, кто в Тэхёна вселился, что он встал в выходной, так еще и соизволил разбудить своего чувствительного сожителя, который обычно просыпался по щелчку пальцев, причем буквально.       Не поймите его неправильно, Чонгук совсем не обижается, просто ему любопытно, а заснуть второй раз возможности у него нет, потому он и был настроен на разговор, дабы узнать наверняка, ведь, например, если Тэхён собирался в магазин, то почему бы им не сходить вместе, верно? А понятие «личные дела» было Чонгуку не особо знакомо: точнее, он не обращал на него особого внимания, если это касалось Тэхёна.       Младший сонно плетётся в чужую комнату, аккуратно стучится, как бы предупреждая о том, что он заходит, и давит на ручку, отходя слегка в сторону, дабы не впечататься лбом в дверь и ненадолго заглянуть внутрь.       Тэхён вздрагивает, когда слышит стук по ту стороны двери, но скорее от неожиданности. Он даже замирает на месте, когда Чонгук всё-таки показывается в проёме, причём сонный и очень недовольный — это можно понять только от его насупившегося вида.       — Тэхён, позволь поинтересоваться. Куда ты собрался, почему так рано и… — «почему так громко» остаётся не озвученным, однако Чонгук все равно продолжает. — И почему ты мне ничего не сказал? — строя из себя какую-то мамочку, произносит Чон, облокачиваясь на дверной косяк и скрещивая руки на груди. Пусть Тэхён не обязан был говорить, ведь это может быть его каким-то личным делом, существовало одно жирное «но»: Тэхён живет в квартире Чонгука, будит с утра Чонгука, и непонятно куда уходит, не предупредив Чонгука, который точно будет волноваться. То бишь его уход полностью связан с хозяином квартиры, потому младший быстро делает вывод, что он имеет право знать.       У Тэхёна подобный внешний вид юноши вызывает лишь чувство умиления и сопутствующую улыбку, потому парень подходит ближе к Чонгуку и в дразнящей манере касается подбородка.       — Ты ведь спал, — отвечает Тэхён, после чего вновь заглядывает в шоппер, проверяя всё взятое. Он даже кивает самому себе, когда в импровизированном списке отмечает всё галочкой, однако, ахнув, всё равно тянется к телефону на столе. — Мне нужно сейчас съездить в универ насчёт общежития, — между делом всё-таки поясняет ситуацию парень, а затем выходит из коридора, едва обогнув Чонгука. — Извини, что разбудил, — торопливо добавляет он и кратко смотрит в сторону всё ещё недовольного друга, прежде чем наклониться в поиске излюбленных конверсов.       — Насчёт общежития?.. — Чонгук повторяет эти слова очень тихо и замирает в каком-то ступоре, просто не веря в услышанное и пытаясь понять все правильно. Тэхен хочет… уехать?! Он собирается оставить Чонгука одного в этой квартире? Тогда эта комната — Чонгук оглядывает тэхёнову часть дома и беспокойно изламывает брови — опустеет и станет абсолютно сырой, как была прежде. Когда Чонгук будет возвращаться домой, никто не будет его встречать, а ведь у них только наладились отношения после того вечера, когда они заснули в объятиях. Неужели Чонгук снова вернётся к своему одиночеству? Неужели его распорядок дня снова потускнеет, превратившись в черно-белый, как и было раньше? И Тэхён хочет его покинуть? Променять это место на общежитие? Он ведь точно уходит, потому что ему предоставят или собираются предоставить комнату, верно? По-другому поводу ехать куда-либо по вопросу общежития бесполезно, учитывая, что у Кима его ещё и не было с самого начала.       И довольно эгоистичное осознание того, что Тэхёна в этой квартире больше не будет, сваливается на чонгуковы плечи, как самый тяжкий груз, из-за чего он, не медля ни секунды, срывается с места, хватая Тэхёна за руку, тем самым останавливая его в коридоре, ведущему на выход.       Чонгук не может позволить ему уйти.       Не может позволить Тэхёну начать жить в общежитии.       Не может позволить себе просто так его отпустить.       Тэхён вынужденно выпрямляется, когда Чонгук хватается за него, как за последнюю надежду — настолько крепко, что парню приходится недовольно нахмуриться: из-за неприятной боли, конечно. В конце концов, хвататься за него мертвой хваткой совершенно не обязательно: Тэхён ещё не настолько хорош в атлетике, чтобы сбежать от приятеля, сверкая пятками. Потому он разворачивается к Чонгуку лицом к лицу, пытаясь снять чужую ладонь с собственного запястья, иначе перелома не избежать.       Однако застывшее беспокойство, какое можно застать на лицах детей, когда им говорят что-то из ряда: «сейчас тебя заберёт вон тот дяденька», заставляет Тэхёна остановиться. И он с некой задумчивостью всматривается в черты лица перед собой, прикусив нижнюю губу, ощущая некий трепет в районе груди. Ведь, кажется, кто-то не хочет, чтобы он сейчас уходил в университет, не говоря уже о переезде обратно в общежитие.       — Но… зачем? — первое, что срывается с чонгуковых уст, пока во взгляде читается очевидное волнение и беспокойство, а хватка на чужом запястье лишь крепнет. — Тебе что-то не нравится в моей квартире? Во мне? Или дело в расстоянии? Или может, что-то не так с интерьером? Тебе не нравится твоя комната? — начинает засыпать Кима все возможными вопросами младший, преследуя лишь одну цель: не дать Тэхёну уйти и выяснить причину.       Неужели Тэхёну правда тут не нравится?       — Всё нормально, Гукки, — мягко улыбается парню Тэхён, а затем касается чужих взлохмаченных волос, аккуратно приглаживая торчащие в разные стороны пряди, что вызывает только умиление и добрый смех. — Я съезжу туда и обратно, это важно для меня, — добавляет неторопливо тот и вновь касается подбородка Чонгука, поглаживая, словно кота.       Чонгук начинает то открывать, то закрывать рот, словно выброшенная на сушу рыба, даже не зная, что сказать, чтобы заставить Тэхёна остановиться. Конечно же, Чонгук ему не верил: не верил, что Тэхён спустя час или чуть больше просто вернётся, будто ничего не было, и просто продолжит жить в чонгуковой квартире, словно никакого общежития не существовало. И именно из-за недоверия и страха в голове плотно засела мысль о том, что Тэхена отпускать нельзя — ни в коем случае. Потому что когда Тэхён вернется, вернется он только за вещами и больше не останется здесь жить, вот и всё. А такой исход событий Чонгука вообще не устраивал, потому он был обязан сделать всё, что угодно, чтобы не позволить Киму уйти.       Чонгук не собирался верить чужим словам, не собирался отпускать и не собирался так просто лишаться своего счастья, в буквальном смысле вцепляясь в него мертвой хваткой. И пусть для Тэхёна «это» было важно, для Чонгука был важен сам хён. И несмотря на всё, младший был эгоистом, потому ставил на первый план именно свои желания.       Да и, если говорить начистоту, Киму было тут не так уж и плохо: Чонгук собирался лично позаботиться о том, чтобы ему было комфортно, так что никаких проблем, верно? Главное, чтобы хён не уходил и не оставлял Гука одного — это всё, что от него требуется.       Никаких выплат, никаких обязательств — пусть хён просто не уходит.       — Нет! — достаточно требовательно и строго, словно маленький ребенок, повышает голос Чонгук, аккуратно беря Тэхёна и за вторую руку, тем самым оттягивая от входа и начиная тянуть на себя, словно какой-то змей, завлекая старшего вглубь квартиры, а не на её выход. — Тебе не нужно, — чуть тише добавляет Чон, однако своего приказного тона не убирает, хмуря брови и слегка поджимая губы от недовольства. Честно говоря, шатену было плевать, как он выглядел. Пусть его действия были похожи на детские, он просто не мог поступить иначе, потому что не знал, как ещё объяснить Тэхёну, что он нужен Чонгуку здесь, а не где-то в общежитии. Скажите ему, что сделать, каким методом воспользоваться и что сказать, и Чон обязательно послушает и всё выполнит, лишь бы дверь за Тэхёном не закрывалась в последний раз.       Тэхён неподдельно удивляется, когда слышит от Чонгука настолько требовательное отрицание, не говоря уже о следующих его действиях. Парень даже не понимает, почему приятель настолько сильно настаивает на том, что ему никуда не нужно.       «Он чего-то боится?» — проносится в голове на миг, перед тем как Тэхён успевает всё-таки оказаться в чужом заключении. Его даже не смущает довольно небольшое расстояние между их лицами, не говоря уже телах. Он просто-напросто пытается понять причину такого недовольства и раздражённости на всегда расслабленных чертах лицах. Чонгук буквально бесится из-за попыток Тэхёна покинуть квартиру, словно самое настоящее дитя. Для большей схожести ему не хватает только одного — капризного топота и надутых губ.       И пускай в животе приятно начинает трепетать, парень всё равно упирается обеими руками в крепкую грудь, пытаясь отстраниться. В конце концов, Чонгук может побыть капризным ребёнком позже, но не сейчас. Сейчас Тэхёну нужно торопиться в комиссию, ведь на выходных у них краткий график. Мысль об её посещении в будничные дни, например, в понедельник парень даже не допускает, ведь заранее знает, что просто так туда попасть невозможно. Хотя, казалось бы, причины должно быть достаточно.       — Чонгук, я не понимаю тебя, — всё ещё не прекращая свои попытки вырваться из крепкой хватки, шикает Тэхён. — Я ведь не иду на войну, мне просто нужно в комиссии. И прямо сейчас ты меня задерживаешь, а у них, между прочим, в выходные сокращённое расписание, — концентрируясь на тёмно-карих ирисах, быстро чеканит парень, а затем обреченно вздыхает и поджимает губы. Он не сильно оступается назад, ведь руки Чонгука до сих пор не дают большого доступа к действиям, и окидывает силуэт перед собой взглядом из-под чёлки, прежде чем расслабиться вовсе, опустив плечи.       — Хорошо, я останусь дома, — в конце концов, принимает своё поражение Тэхён.       В очередной раз.       — Точно? — с нотками подозрительного недоверия в голосе спрашивает Чонгук, перехватывая тэхёновы запястья и прижимая их к себе, дабы уж наверняка отдалить старшего от двери. Младший даже успевает сделать шаг назад, начиная двигаться, словно дикое животное во время охоты: плавные движения, прищуренные глаза, слегка нахмуренные брови и цепкая хватка не пальцев, а когтей, вместе с убийственным взглядом. Нет, Чонгук не хотел причинять боль, он просто продолжал не особо сильно сжимать чужие руки, как бы держа ситуацию под контролем, тем самым не позволяя Тэхену взять инициативу на себя или просто сбежать.       — Точно, — кивает в знак согласия Тэхён, после чего пытается всё-таки отнять собственные руки из чужой хватки, которая никуда исчезнуть даже не успела. — Ты разве мне не веришь? — дует губы парень, склонив голову вбок, делая при этом чересчур очаровательный вид, дабы заставить Чонгука перестать наблюдать за ним, как хищное животное.       — Точно-точно? — нагло игнорируя чужой вопрос, снова спрашивает Чонгук, уже более смягчаясь во взгляде и тоне: теперь он звучал точно как самый настоящий ребенок, вдобавок округлив глазки и поджав губы, но, честно говоря, плевать. Как Чон вообще может верить Тэхёну сейчас, когда он буквально собрался уйти от него? Да, младший понимает, что они не перестанут общаться и всякое такое, но глубоко внутри что-то говорило ему не отпускать; что-то говорило: «я хочу, чтобы Тэхён был со мной всегда, и я не хочу, чтобы он отдалялся». Потому Чонгук не мог успокоиться, а отпустить тем более, не переставая удерживать хёна и наблюдать за каждой эмоцией, проскакивающей на его лице.       — Конечно, — энергично кивает Тэхён, улыбнувшись во все тридцать два зуба. Он нагло рассматривает Чонгука, неторопливо убирает яркую улыбку с губ, оставляя после неё только приподнятые уголки.       — Не переедешь в общежитие, верно?       — Да, — не раздумывая соглашается Тэхён, добавляя: — Разве я смогу ужиться там без тебя, Чонгукки?       — И не оставишь меня в этой квартире одного? — из чистого любопытства интересуется Чон, невольно ослабляя хватку и расплываясь в нежной улыбке, потихоньку начиная расслабляться, как бы давая понять, что он верит: Тэхён звучал очень искренне.       — Я похож на человека, который может оставить тебя одного? — приподнимает брови парень в комичной манере, не переставая улыбаться одними губами, как бы давая понять Чонгуку, что его слова — чистейшая правда.       — Нет, но… — задумчиво тянет Чонгук, уводя взгляд куда-то сторону и аккуратно опуская руки вниз, тем самым полностью освобождая старшего от какого-либо ограничения в движении. — Просто не уходи, ладно? Останься здесь. Тут тоже не так уж и плохо, разве нет? — прикусывая нижнюю губу, неуверенно произносит Чон, неосознанно строя самые настоящие щенячьи глазки.       Тэхён поджимает губы, рассматривая такое чудо перед собой, ведь Чонгук сейчас выглядит действительно мило, особенно когда без стеснения упрашивает его остаться. И плевать на то, что парень уходить никуда не собирается, даже съезжать в общежитие: ему просто хочется знать, что полудурка с наркотиками нашли и теперь на Тэхёне нет клейма из ряда «выселили из-за травки». Потому это настолько необходимо ему сейчас, и ласково коснувшись мягкой кожи чужой щеки, Тэхён согласно кивает, а затем внезапно быстро — даже слишком внезапно — принимается обуваться.       — Извини, Гукки, но это очень важно, — сосредотачиваясь на шнурках, бубнит парень.       Чонгук даже не успевает о чем-то подумать, как Тэхён в буквальном смысле втаптывает в грязь всю его веру и надежду, стирая её обо асфальт, из-за чего младший сжимает ладони в кулаки и поджимает губы, не имея возможности смириться с тем, что Тэхён правда соврал ему. Однако устраивать истерик шатен не спешит, лишь достаточно резко перехватывая тэхёновы руки, поднимает их выше, следом хватая Тэхёна за талию и плавно надавливая на живот, тем самым закидывая податливое тело себе на плечо и смело поворачиваясь в сторону своей комнаты.       Тэхён даже отреагировать на действия Чонгука толком не успевает: уж слишком непредсказуемо и быстро он умудряется перехватить его руки, тем самым обездвиживая. Наверное, не стоит говорить об интересном положении на плече парня, отчего сердце бухается в самые пятки от страха упасть с такой высоты. Конечно, Тэхён не думает, что парень прямо сейчас собирается его бить — такое даже представить сложно. Однако всё равно пальцами крепче цепляется за футболку на чужой спине, зажмурившись в ожидании чего-либо.       «Разве я смогу ужиться там без тебя, Чонгукки?»       «Я похож на человека, который может оставить тебя одного?»       «Ты разве мне не веришь?»       Чонгук не верит.       Ни одному слову не верит, потому что такого смелого вранья не мог ожидать, причем от самого близкого человека в своем окружении, который так нагло лгал прямо в лицо.       «Если Тэхён не понимает по-хорошему, то придётся объяснять по-плохому» — делает умозаключение парень, с особой силой шлёпая Тэхёна прямо по ягодицам, как бы давая понять, что сопротивляться все равно бесполезно, ведь Чонгук первее хёна во всех планах, пусть основную роль сейчас играл, конечно же, физический.       Чонгук был сильным, опытным, а ещё безумно раздражённым, потому Тэхёну следовало бы мысленно приготовиться к последствиям своей великолепной актёрской игры, вполне заслуживающей Оскара.       Резкое ощущение крепкой ладони заставляет раскрыть Тэхёна глаза в изумлении и тихом скулеже.       — Чонгук!.. — прикусив губу, зовёт приятеля парень, но пошевелиться не пытается.       Чонгук реагирует на такое неоднозначно: точнее, он стремительно продолжает идти вперед, делая глубокий вдох раз за разом, потому что все тело сейчас превращается в самый настоящий оголенный нерв. Чёрт возьми, младший просто не мог ударить как-то иначе — вот и всё. Хотя конкретная причина была не в этом, ведь… такие аппетитные бедра просто грех не шлепнуть. И бросая на них короткий взгляд, шатен тут же отводит его в сторону, мысленно пытаясь справиться с неожиданно возникшим возбуждением чуть ниже живота, который сковывал всё тело, заставляя его слегка вздрогнуть и неосознанно сжаться.       Тэхёну остаётся просто-напросто смириться или, другими словами, успокоиться. В конце концов, раздражать Чонгука сильней не было никакого желания. Потому парень просто позволяет себя отнести куда-то, не особо оглядываясь по сторонам и просто прижавшись лбом к чужой пояснице.       К слову, пусть Тэхён об этом не знал, но он словно провоцировал. Скорее всего, прозвучит странно, но Ким все свое время, которое он проводил с Чонгуком, будто нарывался на проблемы: нарывался на то, чтобы Чон прикоснулся к нему, разозлился, что-то сделал. И когда наступало время, скажем так, наказания, он как будто и не сопротивлялся вовсе, принимая все как есть. И, конечно, это разжигало в Чонгуке невероятный пожар эмоций, потому что его это заводило, и дело было не только в определенных фетишах. Дело было в самом Тэхёне, в его манере речи, поведении, словах и, особенно реакции, которая сносила крышу почти моментально, как и этот тихий стон от, казалось бы, обычного шлепка.       Голова будто наливалась кровью, как и, видимо, головка, потому что, черт возьми, что Тэхён творит? Что за реакция? Почему он не сопротивляется, например? Боится упасть? Глупая отговорка, потому что Чонгук его никогда не уронит, он ведь не слабак какой-то. В любом случае, тэхёново поведение было младшему непонятно, но заставляло приходить лишь к одному выводу, который невольно вызывал мурашки по коже. Это было очень похоже на то самое сладкое чувство удовольствия и наслаждения, возникающее из-за воспоминаний о сексе двухнедельной давности, который слишком ярко отпечатался в чонгуковой памяти, как один из самых приятных моментов во всей его жизни в целом.       Однако Чонгук больше акцентирует свое внимание на веревке, торчащей из тумбочки, быстро доставая ее и кидая на кровать. Хорошо, что Тэхён этого не видит, а по ощущениям понять довольно сложно, что происходит там за спиной, однако тайна остается тайной совсем ненадолго, потому что младший, всё ещё оставаясь настороже и стараясь контролировать каждое чужое движение, бросает Тэхёна на кровать, мгновенно нависая сверху и прижимая слабое тело бедрами к постели, тем самым перекрывая все возможные пути отступления.       Тэхён просто так не отделается. Чонгук лично позаботится о его воспитании.       Ким в свою очередь несказанно удивляется, когда оказывается на не заправленной постели, отчего незамедлительно принимается осматриваться по сторонам. Признаться честно, Тэхён и подумать не мог, что всё перейдёт к этому. В его голове всё ограничивалось простым запретом и ограничением на выход в ближайшие двое суток. Впрочем, не настолько страшное наказание, ведь Тэхён и так не очень активный человек, для которого прогулки лишь небольшой способ расслабления. Однако сейчас на кончиках пальцев ощущается лёгкое покалывание, пока парень медленно переводит взгляд на Чонгука и тяжело сглатывает. Ему действительно немного неловко находиться в этой комнате после незапланированного секса, не говоря уже о парне напротив, что таким наглым способом воспользовался ситуацией и притащил его сюда. И пускай звучит это, как самое настоящее недовольство и протест, у Тэхёна всё равно что-то подозрительно приятное завязывается внизу живота.       В конце концов, красочные воспоминания о позапрошлых выходных всё ещё время от времени посещают чужую голову, потому невыносимо сложно сохранить спокойствие. Однако Тэхён все равно не пытается вырваться, ведь заведомо знает, что ничем хорошим обернуться это не сможет: Чонгук разве что просто-напросто его свяжет и…       Дальше додумать не получается, потому что рингтон мобильного устройства буквально бьёт по ушам, из-за чего Тэхён с удивлением переводит взгляд на собственные карманы джинс — он совсем уже позабыл про комиссию — и только потом на Чонгука. Почему-то у него возникает такое предчувствие, словно ничем хорошим данный звонок обойтись не сможет.       И так оно и происходит, потому что Чонгук, выждав короткую паузу, быстро достает из кармана звонящий телефон и сразу же накрывает чужой рот рукой, как бы не предоставляя Тэхёну возможности даже звук издать, дабы намекнуть на собственное присутствие.       Вы думали, что поучительный урок заключался в связывании? О нет, конечно, нет. Тэхён прямо сейчас должен был понять, как перестать вешать человеку лапшу на уши и держать свое слово, а не давать ложные надежды, а потом просто сливаться и уходить, тем самым противореча самому себе. Чонгук собирался показать, что значит нести последствия, решая ненадолго выбросить из головы здравый смысл и полностью отдать себя чувствам, а точнее, чувству мести и, как ни странно, возбуждения.       У Тэхёна мурашки по спине бегут, когда Чонгук отвечает на звонок вместо него, причём настолько наглым образом и даже закрывает рот рукой. Парень толком обратить на это внимание на успевает, уставившись на приятеля перед собой глазами размером с копейку. В голове просто-напросто не укладывается происходящее, не говоря уже о поведении Чонгука, которое выходит за рамки всяческих принципов. И наблюдая за силуэтом перед собой, Тэхён продолжает хлопать ресницами в неподдельном ошеломлении, вслушиваясь в услышанное.       — Ким Тэхён. Снова здравствуйте, это комиссия. Мне нужно узнать у в-.       — Здравствуйте, — перебивая девушку, начинает Чонгук, не убирая от хёна строгих глаз, которые говорили лишь одно: «двинешься — и ты труп». — Тэхён сегодня не придет, можете не ждать. У него появились проблемы, потому он не сможет посетить вас. Всего хорошего, — и не успевает девушка хоть что-то произнести, как Чонгук мгновенно сбрасывает вызов, ставя тэхенов телефон на режим «без звука» и откладывая его в сторону, возвращаясь к своему почтенному ученику и самодовольно ухмыляясь.       Нет-нет-нет.       Это ведь всего лишь сон, правда?       Тэхёну наверняка опять снится сон из ряда: «моя больная фантазия и Чонгук», потому что взаправду подобное просто-напросто не может случиться. По крайней мере, не в этой жизни и не в этой вселенной. Вот только всё — увы и ах! — является самой настоящей правдой. И провожая взглядом собственный телефон, который оказывается на другой половине кровати, Тэхён вновь смотрит на Чонгука, но только с самым настоящим недовольством и некой обидой. В конце концов, для него это действительно важно: от этой долгожданной встречи зависело многое. И промычав в чужую ладонь что-то нечленораздельное, Тэхён начинает брыкаться, дабы выбраться из-под Чонгука, и заодно упирается ладонями в чужую грудь, пытаясь скинуть тяжёлую тушу с собственного тела.       Чонгук такой реакции, конечно же, не удивляется, потому что было очевидно, что Тэхён сейчас разозлится, так как сожитель буквально отменил его встречу, ещё и лично переговорив с комиссией, которая не терпит подобного отношения к своей работе, а Чонгук, другими словами, ответил за хёна, так ещё и нагрубил, если это можно было так назвать. В конце концов, кому, как не Чону, знать насколько все серьезно в университете и чего будет стоить некий пропуск собеседования по поводу общежития? Однако это было больше плюсом, нежели минусом, ведь теперь Тэхён никуда не уйдет. Он останется жить с Чонгуком, как это было раньше, и не переедет в общежитие, тем самым продолжив находиться рядом с младшим и жить с ним по одной крышей, — а это единственное, чего Чонгук добивался.       Пусть он и понимал, что поступил отвратительно. И, к слову, то, что он собирался сделать, тоже не лезло ни в какие рамки.       — Прости, хён, — как бы заранее извиняется парень, резко хватая Тэхёна за запястья и скрещивая их над головой, начиная прикладывать больше силы в свои действия из-за достаточно напористого сопротивления с чужой стороны. Шатен слегка недовольно хмурит брови и поджимает губы, однако отступать не спешит, подхватывая пальцами верёвку и смиряя Кима задумчивым взглядом, ловя себя на актуальной мысли: как же связать его, когда он брыкается и шипит, словно кот, которого собираются опустить в воду. Однако Чонгук времени не теряет, опуская одну из рук на кровать и надавливая на неё коленом в районе локтя, больше концентрируясь на втором запястье, прижимая его к изголовью кровати и начиная умело вязать уже давно доведенный до автоматизма узел.       Кажется, у Тэхёна вот-вот полезут глаза на лоб, потому что малейшего извинения ему просто-напросто недостаточно, из-за чего он просто продолжает с неподдельным удивлением и непониманием наблюдать за дальнейшими действиями Чонгука, который двигается настолько уверенно, что внизу живота что-то болезненно-приятно сжимается. Однако Тэхён заставляет себя откинуть всяческие чувства куда подальше, потому что волнует его сейчас больше всего на свете в данную минуту цель Чонгука. В конце концов, Тэхён до сих пор плохо понимает, почему и зачем парень ведёт себя подобным образом, не давая ему выйти. Раз он будущий чиновник он должен понимать, что это незаконное удерживание, другими словами, уголовная ответственность. Конечно, вспоминая позабытый Уголовный Кодекс, Тэхён не собирается писать на Чонгука заявление. Это даже звучит глупо, потому что больше похоже на детское ребячество. Конечно, дети не умеют настолько искусно завязывать шибари, однако откинем формальности.       Придавливая старшего бёдрами и невольно приближаясь уж слишком близко тканью длинной (слава богу) футболки, перекрывающей боксеры, к тэхёновому лицу, Чонгук на секунду смущается, потому что горячее дыхание в районе паха чувствует кожей, мысленно извиняясь перед Кимом снова и снова.       Чонгук действует совершенно непонятно для Тэхёна. Он настолько ловко привязывает его запястья к изголовью кровати, пока парень обращает внимание совсем не на заученные движения узловатых пальцев. Глядя на чужой пах в нескольких сантиметрах перед собственным лицом, Тэхён даже тяжело сглатывает и торопливо уводит взгляд в конец другой комнаты, пока щёки постепенно, но медленно начинают рдеть. Возникает непреодолимое желание взглянуть этому чёртовому провокатору точно в глаза. Хотя что-то подсказывает Тэхёну, что разглядеть на дне его чёрных, как бездна моря, зрачков ничего не получится.       Никакой совести или отчётливости в собственных поступках.       И пускай звучит данная мысль действительно мрачно, Тэхёну это нравится. От подобного даже ком в горле возникает, когда перед глазами мелькают картинки их первого раза: горячий и перевозбуждённый Чонгук между разведённых бёдер, наблюдает за ним, словно проголодавшийся хищник. И чувствуя некий укол внизу живота, Тэхён медленно сгибает ноги в коленях, крепко стиснув бёдра. Недавняя злость, как будто становится не такой важной, пускай доля непотускневшего пожара из обиды и недовольства никуда не исчезает. И с долей неуверенности Тэхён всё-таки поднимает взгляд на Чонгука, всматриваясь в черты чужого лица снизу вверх, прикусив нижнюю губу.       Чон просто не мог совладать со своим желанием повторить то, что произошло пару недель назад, а эти воспоминания, проскакивающие в голове и содержащие в себе возбужденного Тэхёна с взлохмаченными волосами и покрасневшими от поцелуев губами, лишь подливали масла в огонь, испепеляя и разъедаяя младшего изнутри, словно кислота при повышенной концентрации.       Ему так хотелось снова прикоснуться к Тэхёну: к его губам, шее, ключицам, бёдрам.       Ему так хотелось снова расцеловать каждый сантиметр бархатной кожи и увидеть возбуждение в чужих глазах.       Ему так хотелось почувствовать Тэхёна настолько близко, насколько это возможно, что он абсолютно безрассудно выбрасывал все возможные правила морали из головы, думая лишь о том, насколько Тэхён красив, когда возбужден. А чтобы это увидеть, нужно было прикоснуться к хёну, поцеловать его, а следом и надавить на самые чувствительные точки в его организме, как бы подло это не звучало.       Чонгуку было слишком хорошо при мысли об этом, а абсолютная беззащитность в парне напротив только усугубляла ситуацию, пользуясь чонгуковыми слабостями и заставляя его сдерживать себя от дикого желания грубо впиться в тэхёновы губы, словно он был жертвой.       Хотя слово «словно» не особо подходило, потому что Тэхён и вправду был самой настоящей жертвой.       — Тебе стоит остановиться, — хрипит парень, после чего прочищает горло и облизывает высохшие губы. — Иначе… я тебя никогда не прощу, — короткая пауза, во время которой он успевает оглядеть каждый угол спальни. — Ты хоть понимаешь, что мне влетит из-за тебя? Почему ты просто не проигнорировал звонок? Зачем отвечать? — нахмурившись, задаёт вопросы один за другим Тэхён, ощущая очередной запал недовольства, пускай и понимая, что говорить уже что-то совершенно бесполезно. В конце концов, назад время отмотать никак не получится.       Слова Тэхёна, честно говоря, вызывают у Чонгука лишь ироничный смех, потому что «иначе… я тебя никогда не прощу» звучит очень жалко, ведь Тэхён сейчас даже сделать ничего не мог, однако продолжал отстаивать свою позицию, считая себя правым и позволяя себе обижаться, словно он был вообще не виноват. Хотя Чонгук правда перегнул палку в этом плане, но он ведь не сказал ничего грубого. Младший просто предупредил, что человек не придёт: мало ли какие могли быть обстоятельства, из-за чего мог ответить не Тэхён и поспешить, просто предупреждая, что сегодня хёна не будет. Вдруг старшему позвонили и сообщили какую-нибудь ужасную новость? Или он обнаружил пострадавшего по пути в комиссию и по доброте душевной не смог оставить его без присмотра? А то, что это был не его голос… Ну, с кем не бывает. Может, это был врач, или близкий человек, которого Ким попросил взять трубку… Короче, плевать. Чонгука волнует сейчас далеко не это, и пусть шатен хочет рассмеяться или хотя бы прыснуть в кулак от того, насколько «опасно и внушающе» сейчас звучат тэхёновы слова, он всё равно довольствуется лишь злорадной ухмылкой, затягивая конечный узел потуже и проверяя прочность связки.       — Если ты думаешь, что я теперь так просто поверю твоим словам, то ты ошибаешься, — в дразнящем тоне произносит Чон, скользя по тэхёновому животу бёдрами, в конечно итоге упираясь в чужие, согнутые, аккуратно тыкая парня в нос.       Тэхён только прыскает в сторону, стоит Чонгуку усомниться в его словах, ведь парень никогда не бросает слов на ветер, отвечая на них собственной головой. Пускай звучит это несколько преувеличенно, но в какой-то степени это являлось правдой. Однако доказывать что-то Тэхён сейчас не собирается, молча наблюдая за чужими действиями и нехотя вздрагивая из-за мнимого прикосновения к носу.       — Я просил не оставлять меня одного… — с особой нежностью начинает Чонгук, проводя руками вдоль напряжённых плеч, останавливаясь на мягкой шее и мысленно стараясь сдержать себя от ласкового поцелуя: как же Чонгуку хотелось быть ещё ближе.       Прислушиваясь к тихому голосу Чонгука, Тэхён поднимает заинтересованный взгляд вновь на силуэт перед собой и поджимает губы в аккуратный бантик, когда горячая ладонь касается шеи в такой ласковой манере, отчего всё тело окутывается спазмом, однако настолько приятным, что сдержаться от выдоха всё же не удаётся.       Надо просто-напросто признать и отдать должное Чонгуку, который за мгновение может стать настолько горячим и желанным, несмотря на всяческий принципы. Наверное, у Тэхёна просто имеется ужасно постыдный фетиш на раздражённого парня. Хотя этому есть лёгкое для понимания объяснение: одного взгляда становится достаточно, чтобы почувствовать себя вляпавшимся в проблемы. И это настолько весело, что Тэхён умудряется сравнить с себя с малолетним подростком, которому невыносимо сильно нравится пакостить. Простое ощущение адреналина, что разливается по всему телу, словно высокоградусный алкоголь, буквально туманит рассудок, ощущаясь на висках пульсацией из-за вскипячённой крови.       — Но ты ушёл, — достаточно холодно заканчивает младший, опуская руки к стройной талии и очерчивая её пальцами, следом вставая со своего места и наступая на мягкий ковер босыми ногами, размышляя над своего рода наказанием.       Наблюдая за тем, как Чонгук неторопливо слезает с постели, чтобы подойти к письменному столу, Тэхён дует губы. Только вот не от обиды, хотя что-то подобное тоже промелькивает в голове.       — Подумай над своим поведением, Тэхён-а, — с любвеобильной заботой в голосе мурлычет Чон, стягивая с себя домашнюю футболку и вешая её на стул.       «Пока я тебя трахаю», — мысленно добавляет шатен, однако озвучить это не осмеливается, поворачиваясь в сторону Тэхёна и еле заметно прищуривая глаза, расплываясь в хищной улыбке, явно не предвещающей ничего хорошего.       — И что? Снова оставишь меня? — негромко произносит Тэхён и уводит взгляд куда-то сторону, пытаясь расслабить завязанные руки, ведь те начинают затекать из-за неудобного положения.       — О, нет, Тэхён-а, — прикусывая нижнюю губу, слегка мотает головой Чонгук, снова залезая на кровать и закидывая ногу Тэхёну поперек бёдер, тем самым нависая над связанным телом и приближаясь к лицу парня опасно близко, буквально ощущая собственными губами чужое сбившееся дыхание, вызывающее целый табун приятных мурашек. Сказать, что от такой близости к хёну, Чонгука мутило, это ничего не сказать, а сладкое чувство предвкушения лишь заводило ещё больше, буквально испытывая младшего на прочность и выдержку, которая итак уже громко трещала по швам, имея возможность в любой момент развалиться на части, лишая Чона самоконтроля и выкидывая здравый смысл куда подальше, выставляя вперед лишь ощущения и эмоции, которые буквально сносили крышу, освобождая Гука от всевозможных цепей и тяжелых мыслей.       Чонгук очень хотел получить удовольствие, но доставить его Тэхёну и быть этому причиной он хотел больше. По крайней мере, насладиться чужим возбуждённым видом — точно.       Тэхён гулко сглатывает, когда Чонгук настолько ласково обращает к нему с неописуемым тоном в голосе, который выражает в себе намного больше просто вожделения. По крайней мере, именно так его слышит Тэхён и от этого ещё больше сгорает. И всему виной горячая карамельная патока, которая медленно, но постепенно заполняет каждую клеточку тела благодаря чему грудная клетка начинает вздыматься с заметной тяжестью, ощущаясь давлением. И сжимая пальцы на руках, парень неосознанно поджимает губы, когда Чонгук позволяет себе наклониться невыносимо близко, как в обычной обстановке для них абсолютно неприемлемо. Тэхён даже оторвать взгляда от чёрных омутов не может, потому что хочется утонуть в них и захлебнуться, дабы поселиться в этих искрах до конца грёбанного света.       — Сегодня я весь твой, — приближаясь к мочке уха, шепчет Чонгук, поражаясь собственной смелости сейчас, но не акцентируя на этом никакого внимания, принимая такое поведение как должное. Он просто хотел ощутить это вновь: почувствовать, какого это — буквально сгорать от желания и мечтать о бесконечности момента. Чонгук хотел растаять под чужим умоляющим взглядом, хотел прикоснуться к этой коже вновь, хотел увидеть в карамельных глазах напротив искреннюю любовь, которая упоминалась лишь в неправдоподобных сказках или романтизированных рассказах.       Конечно, Чонгук видел, как Тэхён на него смотрит, а потому делал вполне очевидный вывод, который даже не нуждался в озвучивании, потому что хён для шатена всегда был слишком открыт, буквально читаем, как открытая книга, содержащая в себе строчки, которые впиваются прямо в сердце, и управляют, словно марионеткой, заставляя Чона идти против самого себя и, будто превращаться в другого человека.       Чужой шёпот слышится, словно зов внутренних бесов, которым невыносимо существовать в крепких стенах, выстроенных самим Тэхёном. Чонгук действует на его разум похуже наркотиков. И вбирая полные лёгкие воздуха, Тэхён никак не может перестать наблюдать за парнем перед собой, что выглядит сейчас настолько уверенно и красиво, что внизу живота болезненно-приятный узел завязывается. Он хочет его — и эта мысль больше всего будоражит парня, потому что о таком ранее можно было только желать.       — Мог бы сразу сказать, что хочешь заняться сексом: не обязательно было рушить мои планы, — с долей сарказма негромко, практически шёпотом, произносит Тэхён, прежде чем прикусить нижнюю губу. — Или настолько хочется, что не терпится? — короткая пауза. — Это так по-детски… малыш.       Чонгук, безусловно, удивляется тому, насколько смело Тэхён остается непреклонным, продолжая действовать младшему на нервы своим слишком самоуверенным поведением, учитывая положение, в котором брюнет находится. А оно, к слову, было не самым удачным для того, чтобы выпендриваться. Почему даже после всего произошедшего Тэхён продолжает называть его «малышом», общаясь, словно парень и вправду был четырехгодовалым ребёнком? Пусть Тэхён посмотрит на это тело, на эти умения и на собственную отдачу, когда Чонгук прикасается к нему. Разве Чонгука можно назвать «малышом» после такого? И это отношение к себе, сравнимое с несерьёзностью, злило до невозможности, пробуждая глубоко внутри какого-то зверя, который твердил лишь одно: «я докажу, что я уже не ребёнок».       — «Малыш»? Серьёзно? — издавая короткий смешок, улыбается Чонгук, слегка наклоняя голову в бок. — Тэхён-а, а ты себе не изменяешь, — язвительно подмечает Гук, прикусывая губу и оглядывая хёна с ног до головы, надеясь, что в голову сейчас придет хорошая идея.       Тэхён на неопределённое высказывание в собственную сторону неоднозначно пожимает плечами, как бы соглашаясь с Чонгуком. В конце концов, так просто отказаться от таких ласковых обращений нелегко, когда продолжаешь говорить подобным образом уже больше года. Да и Тэхёну давно известно, что Чонгуку нравится, когда к нему обращаются невыносимо ласково, словно к невинному ребёнку или очаровательному пушистому котёнку. Пускай снаружи парень продолжает показывать собственное недовольство, которое проявляется в мимике: он то нахмурится, то раздражённо посмотрит исподлобья, да вот только Тэхён знает этого парня больше двух лет, ведь они общаются с начала старшей школы, потому успели пригреться друг к другу невыносимым доверием и… дружбой за большое количество времени.       Наблюдая за любопытным взглядом Чонгука, который внимательно рассматривает обездвиженное стройное тело с головы до ног, Тэхён вдруг ощущает мурашки по всему телу, что вынуждает его напрячься. Ким подтягивается ближе к рукам, запястья которых начинают неприятно жечь из-за трения верёвок, однако не акцентирует на этом внимания, ведь его это волнует в последнюю очередь, а когда поблизости такой Чонгук — тем более. Потому Тэхён облизывает припухшие из-за частых покусываний губы, пока карамельного цвета ирисы внимательно наблюдают за движениями парня.       К счастью, так называемая «хорошая идея» действительно приходит в чонгукову голову, вызывая у него довольную ухмылку, словно у чеширского кота.       «Посмотрим, как долго ты продержишься, хён» — проскакивает мысль в голове, и Чонгук, не медля ни секунды, приподнимается, опираясь коленями на мягкую поверхность кровати, скользя рукой по толстовке вниз и останавливаясь в районе межножья, смело сжимая пальцами орган сквозь одежду. Чонгуку было интересно, как заговорит Тэхён, когда не сможет справиться с возбуждением, не имея возможности даже прикоснуться к себе. Всё-таки состояние, во время которого старший вел себя, словно кошка в весенний период, нравилось младшему больше, ведь шатен получал неописуемое удовольствие, когда наблюдал за тем, как Ким ломался и молил о том, чего, очевидно, хотят оба.       «Плотоядная улыбка на кукольных губах не предвещает ничего хорошо», — пропускает через себя Тэхён, а затем носом утыкается в собственный сгиб локтя, стоит горячей ладони накрыть пах. Неописуемый жар вдруг охватывает нижнюю часть тела, и парень делает глубокий вдох, наполняя лёгкие тёплым воздухом. Он не пытается податься навстречу Чонгуку, лишь бёдрами отклоняется назад, вжимаясь тазом в пружинистый матрас. Что-то подобное ему удаётся ощутить впервые — полную беспомощность и беззащитность перед проницательным вниманием только одного, горячо любимого, человека.       Вот только положение лучше не становится. Тэхён делает малозначительные глотки воздуха, продолжает зарываться в ткань толстовки, от тёплой ткани которой легче не становится.       Оставлять всё просто так Чонгук не решается, а потому с нескрываемым возбуждением накрывает чужие губы собственными, слегка сминая их в нежном и даже немного мокром поцелуе, кладя вторую руку на тэхёнову шею и начиная нежно поглаживать бархатную кожу большим пальцем.       Всё-таки Тэхён знал и понимал Чонгука, наверное, больше всех, а потому умело этим пользовался, ведь, в каком бы состоянии ни был Чонгук, что бы Тэхён ему ни сказал, и что бы ни случилось — младший никогда не сможет причинить Киму физической боли, как бы хён не выводил его из себя.       Всё же в этом — достаточно детском — обращении было что-то близкое и родное, что вызывало у шатена неподдельную радость и спокойствие. А может, дело было в том, кто к Чонгуку обращался, ведь всегда, когда Чон вспоминал о Тэхёне, первые ассоциации, что приходили в голову, были «уют», «тепло» и «умиротворённость». Тэхён всегда был человеком, который действовал на Гука, больше как успокоительное, нежели наоборот, а потому даже его обращение можно было простить. В конце концов, когда Ким проявляет поистине детскую заботу, Чонгук действительно чувствует неописуемую легкость и умиротворение — это было аксиомой, не требующей доказательств.       Но когда Чонгук так просто и нежно целует хёна, в груди будто расцветает прекраснейший ароматный букет из все возможных цветов, листья которых красиво вплетаются в вены и кожу, заставляя парня ощутить на себе что-то мучительно приятное.       Чонгук просто сгорал изнутри от этих чувств, невольно ловя себя на мысли о нечто большем, и наслаждался тэхёновым губами, словно те были вкуснейшим деликатесом, имеющим до одури сладкий вкус.       Ощущение упругих губ на собственных добивают парня окончательно, благодаря чему брюнет вздыхает с еле уловимым стоном на конце. Тэхён несомненно отвечает на долгожданный поцелуй, ласково сминает нижнюю губу собственными, а затем переходит к верхней, посасывая.       — Боже, — на выдохе шепчет он, когда ненадолго отстраняется от Чонгука, дабы восстановить собственное дыхание и вновь прильнуть к горячо любимым губам.       Чонгук и сам теряет голову от неповторимого ощущения карамельной кожи на кончиках пальцев и жара, который начинает заполнять все тело, расплываясь по кровеносным сосудам и проникая в мозг, словно доза какого-нибудь наркотика, моментально сбивающего с толку. Младший невольно вспоминает их первый, наполненный большим количеством ярких эмоций, секс, произошедший пару недель назад, и откровенно говоря, возбуждается лишь ещё больше, потому что Тэхён сейчас выглядит также, как и в прошлый раз, а точнее — просто нереально, и это неосознанно заставляет сердце пропустить глухой удар, который особо ощутимым эхом пробегается по чувствительным стенкам организма, заставляя парня вздрогнуть, но следом полностью расслабиться и больше сконцентрироваться на чужом возбуждении, которое начинало выпирать, растягивая ткань джинс и вызывая у Чона еле заметную ухмылку.       Конечно, испытывать Тэхёна не было никакого желания, но ничего плохого в этом шатен не видел, и, если быть честным, он даже считал подобное испытание в виде проверки выдержки чем-то очень сексуальным. Довести человека до своего пика, но не позволить ему расслабиться и наконец избавиться от тяжелого напряжения, казалось чем-то жестоким и неправильным, однако Чонгук получал от этого неподдельное удовольствие, ведь понимал, что после подобного количества «страданий», оргазм будет ощущаться в несколько раз ярче и чувствительнее, а это было то, к чему младший стремился с самого начала.       Чонгук слегка давит на набухшую головку пальцами и одновременно залезает Тэхёну под толстовку свободной рукой, не отрываясь от покрасневших губ и продолжая нежно касаться, а иногда и не особо больно покусывать их, прикрывая глаза от удовольствия и невольно замечая за собой сбитое дыхание вместе с учащенным сердцебиением. Тем не менее, Чонгук совсем не акцентирует на этом собственного внимания, слепо находя пальцами то, что нужно, и слегка сдавливая бусинку соска ногтями, отрываясь от тэхёновых губ и опускаясь к его шее, начиная вылизывать и оставлять вновь давно исчезнувшие, красные пятна на карамельной коже, аккуратно всасывая кожу губами и иногда используя горячий язык, постепенно опускаясь к ключице.       Тэхён вжимается затылком в подушку, тем самым ненадолго отрывается от зацелованных покрасневших губ, когда узловатые пальцы ловко проскальзывают под ткань толстовки. Ощущения кажутся уж слишком острыми, если учитывать непрекращающиеся ласки на собственной эрекции. Чонгук, словно самый настоящий демон-искуситель, доводит до пика такими мнимыми, но в то же время уверенными прикосновениями. Горячие губы, что с особой страстью прижимаются к поджарой коже, вызывают табун мурашек и Тэхён нехотя вздрагивает, вытягиваясь навстречу рукам Чонгука, что выводят на смуглой, поцелованной солнцем коже невидимые отпечатки, несмотря на одежду. И облизывая припухшие уста, Тэхён в не преувеличенном наслаждении прикрывает веки и не сильно хмурит брови, когда чужие фаланги болезненно-приятно давят на смуглые соски.       Шелковистые пряди легко щекочут линию подбородка, что вызывает на красноватых губах лёгкую улыбку, полную удовольствия. Возникает безумное желание прикоснуться к Чонгуку: провести пальцами вдоль шейных позвонков, медленно обвести перекатывающиеся мышцы спины, а затем вцепиться обеими руками, заключив в крепкие объятия от невозможного прилива любви. Вот только запястья до сих пор привязаны к изголовью кровати, что ни разу не обижает Тэхёна, только возбуждает сильнее: эта невозможность исполнить собственных желаний приятной тяжестью давит на виски, вызывая лёгкое головокружение.       Чонгук издаёт тихий еле слышимый стон, когда совершенно случайно создаёт трение между тэхеновым членом и собственным, невольно проводя органом, перекрытым тканью, прямо по джинсам, обтягивающим чужое возбуждения, закусывая губу из-за чертового фетиша под названием «фроттаж», который шатен открыл для себя уже давным-давно, однако кричать об этом на весь мир не спешил, получая удовольствие и держа это в строжайшем секрете. И сейчас Чон не позволяет себе раскрыться так легко, пусть и желание сделать это снова накрывает с головой и заполняет лёгкие, не давая шанса сделать нормальный вдох.       Прикусив нижнюю губу, парень прислушивается к тихому стону со стороны Чонгука, когда эрекции обоих оказываются чересчур близко. Тэхён даже изламывает брови и сжимает чужой таз между собственных бёдер, тем самым прижимая парня ближе к себе, пока невидимый разряд тока вынуждает стройное тело напрячься, словно струна гитары.       Это ведь произошло случайно, однако принесло так много удовольствия, причем всего за секунду, из-за чего Чонгуку приходится с особой силой воли отстраниться и поднять на Тэхёна взгляд, накрытый пеленой безумного возбуждения, а не повторить снова, наплевав на так называемую роль.       Вопрос: «для кого же это испытание действительно является испытанием?» остаётся без ответа.       Внимание тёмных ирисов заставляет смутиться, однако Тэхён всё равно не торопится уводить взгляд куда-то в сторону. Он продолжает рассматривать силуэт перед собой, что не сильно теряет свои очертания из-за заслезившихся глаз, и, сжимая пальцы рук в кулаки, тяжело выдыхает и прикрывает веки, склонив голову вбок, тем самым облокотившись на собственный сгиб локтя.       Чонгук невольно зависает, словно компьютер, на экране которого выстраивается лишь одно предупреждение: «соединение прервано, повторите попытку позже». Младший, сам того не осознавая, застревает взглядом на таком Тэхёне, который сводит с ума одним своим прекрасным видом: взлохмаченные волосы, покрасневшие щеки и припухшие алые губы. А шарма ко всему этому добавляет стыд, который старший испытывает, а потому так жалко пытается скрыть собственное выражение лица в изгибе локтя, вызывая у Чона приятный трепет в груди. Несмотря на всё, Тэхён выглядит безумно мило, абсолютно беспомощно и так привлекательно, что из головы вылетает всё разом, а глубоко внутри начинает все больше преобладать желание принести этому парню как можно больше наслаждения, дабы он полностью раскрылся перед Чонгуком, не пытаясь что-то утаить. Младшему не нравилось то, что Ким прятался, пусть он и понимал, что хён делал это от стыда. Да вот только стыдиться тут было нечего, потому что Тэхён был похож на идеальное божество, в существование которого было сложно поверить, а скрывать такую красоту, ссылаясь на стыд, было очень глупо, по крайней мере, так считал Чонгук.       Зачем скрывать что-то настолько прекрасное?       — Не отворачивайся, — почти шёпотом произносит шатен, аккуратно беря хёна за подбородок и поворачивая его в свою сторону, нежно накрывая покрасневшие губы своими, постепенно опуская руку чуть ниже, плавным движением пальцев расстегивая пуговицу, а следом и ширинку на чужих джинсах, слегка припуская одежду и начиная массировать возбужденный орган сквозь тонкую ткань боксеров, невольно получая особое наслаждение от тэхёновой отдачи, которая сводила с ума заставляя парня мысленно закатывать глаза от удовольствия.       От слов Чонгука внутри, в самой груди, внезапно вспыхивает пожар настолько сильный, что совладать с ним практически не получается. И вновь почувствовав упругие губы на собственных, Тэхён крепко закрывает глаза, отчего густые ресницы, обрамляющие карамельный миндаль, слипаются. Ощущение чужого горячего дыхания, которое оставляет мнимые ожоги на зардевшихся щеках, вызывает только большее наслаждение от невыносимой близости друг к другу, и ситуация успевает только начать ухудшаться с каждым чужим действием.       Узловатые пальцы, в ласкающей манере касаясь пульсирующей эрекции, вызывают у Тэхёна табун мурашек, и парень неосознанно вздрагивает, подаваясь навстречу ладони Чонгука. Он изламывает брови, проводит языком по зацелованным чужим губам и тяжело выдыхает на каждое действие, которое можно ощутить настолько остро, словно сам Тэхён сейчас является оголённым нервом. И сгибая ноги в коленях, парень пытается унять некрупную дрожь, но выходит, честно говоря, от слова «плохо», когда чужие фаланги нарочно касаются самых уязвимых точек на возбуждённом органе, включая уздечку и уретру. Тэхёну хотелось поскорей получить расслабление, потому что настолько медлительные, но в то же время точные прикосновения неимоверно сильно били по вискам, отчего перед глазами возникали мушки.       Собственное возбуждение накрывало с головой, и Чон, безусловно, получал целый океан блаженства из-за соприкосновения к бархатной коже хёна, причем неважно, чем именно он касался её: губами, руками или собственным телом, прижимаясь к брюнету почти вплотную и мысленно ненавидя себя за халатность, ведь Чонгук не снял с Кима толстовку, а это приносило явный дискомфорт. И пусть он хотел доставить больше «страданий» Тэхёну, Чон сам сейчас страдал не меньше, потому что одежда явно мешалась: потому что Чонгуку хотелось покрыть поцелуями тэхёнову грудь, плоский живот и буквально пересчитать губами чужие рёбра, снова ощутив тот самый сладкий привкус на кончике языка и услышать срывающийся с губ мелодичный стон, доводящий всю выдержку и самоконтроль до состояния полного уничтожения.       — Чонгук-а, — зовёт парня Тэхён, вытягивая гласные от невозможности удержаться, когда большой палец вновь игриво касается уздечки.       Чонгук и сам понимает, что пора бы уже избавиться от одежды и, наконец, получить долю облегчения, однако из-за принципиальной вредности до сих пор медлит, пусть и сам жалеет об этом, держа себя из последних сил. Тем не менее, в какой-то момент младшему просто становится плевать, потому что терпеть смысла он не видит, а мысль о «наказании» вообще покидает чонгукову голову, когда он ловит собственными губами чужой стон и слышит о том, как брюнет умоляет его сделать хоть что-нибудь, пусть и не говорит об этом напрямую. Потому Чон, отрываясь от покрасневших губ, позволяет себе отстраниться и стянуть с Тэхёна джинсы, а следом и боксеры, невольно изламывая брови из-за сильной дрожи, почти сразу бросившейся в глаза.       Шатен аккуратно проводит пальцами от колен до самых бедер и наблюдает за тем, как ноги не перестают трястись и покрываются мурашками, реагируя на каждое прикосновение и невольно вызывая у Чонгука еле заметную нежную улыбку. Было приятно осознавать, что Тэхён настолько искренне отзывается и получает удовольствие от чонгуковых действий, что даже не имеет возможности скрыть то, насколько ему приятно, ведь тело само показывает это все возможными способами, превращаясь в самый настоящий комок нервов.       Тэхён не испытывает стыда, когда Чонгук резким движением решает избавить его от лишней одежды — он, наоборот, облегчённо выдыхает и расставляет бёдра перед парнем шире, позволяя ему поместиться между них. Мнимое прикосновение горячих узловатых пальцев, ощущается на не менее горячей коже, словно раскалённая сталь, потому Тэхён раскрывает рот в попытке вобрать как можно больше воздуха в лёгкие, ведь с каждым соприкосновением чувствительной кожи бёдер с шероховатыми чонгуковыми ладонями кислород, будто выбивается из юного тела, словно кто-то безнравственно бьёт прямо под дых. Улыбка на зацелованных губах только подливает масла в огонь, когда Тэхёну удаётся уловить взглядом приподнятые уголки чужих губ. Чонгук, словно наслаждается, словно позволяет внутренним бесам наестся до следующего раза… В конце концов, обычный Чонгук полная противоположность тому, что сидит напротив Тэхёна. Его действия настолько непредсказуемы, но тем и прекрасны. Потому сопротивляться Тэхён и не думает, упиваясь моментом.       Чонгук, не давая отчета своим действиям, приближается к тэхёновым бёдрам и начинает аккуратно выцеловывать мягкую кожу, собственноручно наполняя легкие этим морем неописуемого блаженства, поднимая на Кима возбуждённый взгляд. Младший скользит пальцами по вставшему члену, окольцовывает его у основания и начинает двигать пальцами то вверх, то вниз, лишь иногда останавливаясь у чувствительной головки и накрывая её ладонью, слегка сжимая и не переставая наблюдать за тем, как Ким содрогается, поддаваясь навстречу и толкаясь в руку младшего.       Когда Чонгук возвращается к мягким бёдрам и начинает вылизывать нежную кожу горячими языком, замечая в чужом взгляде мольбу, а в положении — беспомощность, он приходит лишь к одному выводу, невольно ловя себя на очевидной мысли.       Ему нравилось чувствовать власть, но особенно нравилось чувствовать её именно над Тэхёном, который вызывал целый ураган эмоций внутри, постепенно избавляя Чона от самоконтроля, но в то же время заставляя действовать осторожно и нежно. Хотя тут, скорее, дело было не в Тэхёне, а в чонгуковой любви к нему, которая переполняла сердце и разум младшего, показывая то, насколько хорошо может быть человеку, когда он видит удовольствие в любимых глазах.       Ощущение горячих губ на нежной коже внутреннего бедра оказывается чересчур острым, даже настолько, что воспоминания о первом сексе врезаются в разум острыми осколками — до того болезненно, но в то же время приятно. Узловатые пальцы вновь окольцовывают пульсирующий член, а у Тэхёна в очередной раз предательски заканчивается воздух в лёгких. Он пытается уйти от мучительно-приятных прикосновений, пытается перевернуться на бок, дабы не дать Чонгуку совершать над собой самое настоящее издевательство, но привязанные руки просто-напросто не дают достаточно пошевелить корпусом. Всё нутро давно горит от желания получить большего — от желания почувствовать в себе чужую эрекцию, но Чонгук, как будто нарочно, продолжает игнорировать желание обоих, несмотря даже на собственный наверняка болезненный стояк.       Чонгук видит то, как Тэхён извивается, словно змея, надеясь на большее, и испытывает неподдельный восторг, мысленно позволяя насладиться этим видом своему внутреннему садисту, который все быстрее и быстрее начинал преобладать над разумом, беря его под свой контроль.       «Нежности — это хорошо, но грубости — ещё лучше», — проскакивает мысль в голове, из-за чего младший прикусывает губу и приближается к тумбочке, доставая оттуда смазку, дабы исполнить тэхёново желание. Хотя не только тэхёново, ведь и сам Чонгук хотел оказаться внутри парня, а воспоминания о том, насколько это ощущение приятное лишь разжигало адский пожар предвкушения, сжигающий тело дотла       Тэхён был превосходен, когда вёл себя подобным образом: тяжело дышал, кусал и мял собственные губы, изворачивался, как только мог, однако особой свободы действий не имел, из-за этого создавался образ совершенной беспомощности, который так возбуждал Чонгука, завязывая тугой узел внизу живота. И младший все-таки позволяет себе на секунду измениться: стать немного грубее, дабы испытать на себе это нереальное чувство власти и контроля, а потому, избавляясь от собственных боксеров, шатен быстро смазывает член лубрикантом, и следом приставляет головку к пульсирующему сфинктеру, нависая над связанным телом, тем самым упираясь ладонями на кровать, после поднимая на брюнета решительный взгляд.       Тэхён хочет члена внутри — Тэхён его получит.       Тэхён, чувствуя лёгкое давление и невероятную близость, переводит взгляд на Чонгука. В эту секунду ему хочется поймать палитру эмоций на дне тёмно-карих ирисов, что смотрят точно в душу, когда решительно смиряют наполовину нагое тело. Однако пытки такой Тэхён долго не выдерживает, потому вновь откидывается головой назад, тем самым вжимается затылком в пуховую матрас и прикусывает нижнюю губу.       Чонгук входит медленно, но до конца, и берет Тэхёна за коленные чашечки, расставляя ноги чуть шире и резко выдыхая из-за до одури приятного давления внутренних стенок, оказываемого на возбужденный член. Младший откидывается головой назад, поднимает ткань чужой толстовки и прижимает ладонь к тэхёновому животу, ловя неописуемый кайф от происходящего и позволяя волне воспоминаний снести себя с ног, тем самым утопив в море наслаждения.       Чонгук начинает двигаться, заполняя нутро с медлительной скоростью, но достаточной, чтобы потерять голову в очередной раз, как двумя неделями ранее. Тэхён реагирует лёгкою дрожью и мурашками, ощущая давление пульсирующей эрекции изнутри, отчего не щедрится на стон. Он тянет гласные совершенно плавно и сжимает пальцы рук настолько сильно, что отросшие ноготки впиваются в ладонь, что позже станет чревато следов в виде полумесяцев — не так смертельно и весьма терпимо.       Тэхён продолжает наблюдать за выражением лица Чонгука, которое меняется практически каждую секунду, но каждый раз имеет только невыносимо сексуальные черты. Настолько красивые и чёткие, что хочется губами прижаться к кадыку, что при каждом глотке двигается вверх-вниз, затем кончиком языка очертить сухожилия напряжённой шеи и зацеловать россыпь родинок на ней и ниже. И засматриваясь на непередаваемую красоту перед собой, Тэхён выгибается навстречу касаниям Чонгука и приоткрывает губы в выдохе, оканчивающийся тихим стоном.       На лице шатена невольно появляется легкая ухмылка, когда он подмечает то, как легко член входит в горячее нутро, а это могло означать лишь одно.       — Развлекаешься без меня, хён? — на тяжелом выдохе задаёт риторический вопрос Гук, разрешая себе полностью забыться в ярких ощущениях, и уверенно шлепает Кима по ягодице, оставляя на ней еле заметный красный след от ладони и делая первый легкий толчок внутрь, за секунду выбивающий из легких весь кислород и буквально заставляющий Чонгука озвереть, словно выпущенный на волю оголодавший хищник.       Чужой голос слышится, словно сквозь толщу воды, однако слова всё равно удаётся разобрать. Тэхён не смущается от сказанного — он, наоборот, возбуждается лишь сильней и подаётся тазом навстречу крепкой эрекции. Однако следующее действие со стороны Чонгука выбивает из него всяческий кислород. Шлепок оказывается настолько болезненно-приятным, что Тэхён непроизвольно вытягивается, словно довольный кот на солнцепёке, а затем мелодично стонет. В конце концов, нравится.       Нравится просто-напросто быть с Чонгуком, а делить подобные эмоции — тем более.       — Извини, я скучал, — язвительно бросает Тэхён и улыбается одними губами, ожидая чужой реакции.       Тэхён, который ведёт себя настолько уверенно, ничуть не удивляет — даже наоборот, его поведение кажется правильным, ведь обычно хён был именно таким, то бишь самоуверенным. Однако младший больше акцентирует своё внимание на том, как открыто брюнет ведет себя сейчас, а это невольно успокаивает, ведь именно этого Чон и добивался всё то время, устраивая сладкие прелюдия и уделяя большое количество времени утолению чужого сексуального голода, нежели собственного. Тэхён не должен был смущаться: он просто должен был принимать это и получать удовольствие, потому такой ответ Чон принимает с довольной улыбкой, мысленно подмечая то, что Киму, видимо, очень хотелось повторить произошедшее, да вот только озвучивать он это не осмеливался.       И Чонгука неосознанно радует тот факт, что это было взаимно.       — Просят прощения немного иначе, Тэхён-а, — почти нараспев произносит Чонгук, беря шатена за колени и резко толкаясь внутрь, следом нависая над податливым телом и постепенно начиная ускорять свой темп, иногда замедляясь, а иногда действуя чересчур резко.       Расслышать слова Чонгука получается едва ли, потому что следующий за ними внезапный толчок выбивает из Тэхёна мелодичный стон, тем самым заглушая всяческие посторонние звуки. Приятное ощущение заполненности накрывает стройное тело с головой, словно невыносимо большая волна цунами, под которой скрывается большая часть домов близлежащих к обеспокоенному морю. И вжавшись затылком в подушку, Тэхён закидывает голову назад и прикусывает нижнюю губу, отдаваясь только ощущениям и спектру эмоций, что разжигает в груди неописуемый пожар.       Младший двигался по своему ритму: скользил руками по стройной талии, останавливался на боках и давил на себя, тем самым входя глубже и прикрывая глаза от непередаваемого наслаждения. Внутри Тэхёна было адски горячо, всё тело покрывалось мурашками, а возбуждение, словно злосчастный сорняк, распространялось по всему телу с неописуемой скоростью, невольно вызывая у Чонгука чувство сладкого упоения.       Темп Чонгука безусловно нравится; нравится настолько, что в ушах образуется неприятный писк из-за бушующей крови в кровеносных сосудах, отчего всё тело практически сгорает от невыносимой температуры. И ласковые касания широких ладоней подливает только масла в огонь, но Тэхёну настолько сильно нравится утопать в этом ощущении, что он даже останавливаться не хочется. Ким лишь отзывается чужим прикосновениям, ластится кошкой мартовской и выгибается навстречу, приоткрывая губы в божественном наслаждении.       Чонгук, не в силах противостоять самому себе, снова опускается к тэхёновым губами, смакуя и сминая их в страстном поцелуе, обводя языком ровный ряд зубов, тем самым слегка заглушая чужие стоны, но все равно получая божественное удовольствие от чужой отдачи, вызывающей целый табун приятных мурашек по телу. Усладой для ушей становятся пошлые хлюпающие звуки, частые причмокивания и глухое мычание, которое лишь подливает масла в огонь, заставляя Чонгука буквально втрахивать юное тело в кровать, вставляя по самое основание и задевая чувствительный комочек нервов.       Горячие губы, что накрывают собственные с невыносимой скоростью и страстью, зачаровывают только сильней. Тэхён просто-напросто не может перестать терять связь с реальностью, когда язык сплетается с чужим, а пульсирующая головка точно задевает чувствительную точку, вызывая лёгкую дрожь и стон в губы напротив.       Чонгук подхватывает кукольными губами чужой жалобный скулёж и умышленно начинает двигаться ещё быстрее. Младший неосознанно ухмыляется, словно довольный кот, когда с губ всё чаще начинают срываться не сдержанные стоны, а сам Тэхён постепенно вливается во вкус и начинает двигать бёдрами уже самостоятельно, тем самым позволяя члену войти до самого конца и получить от толчков удовольствие высшего качества. Чонгуку до одури нравилось доводить хёна до состояния полной отдачи; наблюдать за тем, как брюнет выгибается и стонет в голос; ощущать то, как он хватается за чонгуковы губы или, наоборот, пытается отстраниться, чтобы сделать вдох и наконец насытиться этой сладкой волной наслаждения, покрывающей всё тело с головой.       Тэхён глотает воздух клубнями, словно в лёгких его катастрофически мало, крепко закрывает глаза и не сильно хмурится, пока в ушах стоит звон от шлепков кожи об кожу, когда крепкие бёдра продолжают в быстром темпе подаваться навстречу нежной коже ягодиц. Он даже сжимает руки в кулаки настолько сильно, что ногти впиваются в ладонь, оставляя следы полумесяцев. Парень не старается сдерживаться и даже не думает об этом: стонет без доли смущения, подхватывая бёдрами темп Чонгука насколько располагает его неудобное положение. В ушах стоит сбившийся ритм сердца, пока всё тело бросает в невыносимый жар от невероятной близости двух тел, о которой раньше удавалось только мечтать. Даже простая мысль об этом вызывает у Тэхёна неописуемый трепет в животе, словно бабочки касаются своими бархатными крылышками чувствительных стенок, вынуждая подаваться навстречу излюбленному человеку, дабы вовсе слиться с ним: получить любовь и отдать в большем количестве.       Шатен плавно скользит руками по тэхёновым плечам и, поднимаясь выше, сплетает собственные пальцы с чужими, хватаясь за них словно за последнюю надежду, отрываясь от покрасневших губ и плавно замедляясь, решая совсем немного поиздеваться над Кимом.       Ощущение горячих ладоней на запястьях вызывает необъяснимый табун мурашек и Тэхён разжимает пальцы, позволяя Чонгуку сплести их с собственными. Замедляющийся толчки вызывают только больший узел в самом паху, отчего Тэхён непроизвольно издаёт писк и напрягает мышцы живота, предчувствуя оргазм.       Парень почти доводит Кима до предела — Гук ощущает это всем своим телом, когда хён сжимает его внутри, невольно заставляя резко выдохнуть и приоткрыть губы, издав еле слышимый стон, предвещающий тот самый момент острого и чувствительного оргазма, заполняющего легкие и перекрывая кислород. Однако Чонгук, останавливаясь всего на секунду, дабы перевести дух, замедляется и входит плавно, но до самого конца, причём двигаться не спешит, оставляя член внутри и прикусывая губу от ощущения давления внутренних стенок, вызывающего настоящее головокружение и какие-то точки перед глазами. Чонгуку очень хотелось начать двигаться, но он хотел, чтобы Тэхён озвучил это сам, начав страдальчески метаться с места на место, подняв на младшего взгляд, наполненный жалобной мольбой и страстным желанием.       Полное внезапное бездействие с чужой стороны заставляет Тэхёна отрывисто выдохнуть через приоткрытые губы, а затем обессиленно упасть на подушку. Брюнет поднимает взгляд карамельных ирисов точно на Чонгука, чьё пристальное внимание кажется сейчас самым бесценным. Парень прикусывает зацелованные губы, несмотря на лёгкое жжение, крепче сжимает чужие ладони в собственных и не сильно подаётся верх, дабы получить необходимые фрикции, однако выходит плохо из-за привязанных рук к изголовью, которые не дают пошевелиться.       — Чонгук… лю, — Тэхён прикусывает кончик языка, когда с губ практически срывается «любимый». — Пожалуйста, — спустя недолгую паузу добавляет тот, а затем тяжело сглатывает из-за сухости в горле и невыносимого желания получить скорейший оргазм, а вместе с ним и расслабление.       Чонгука будто обливают холодной водой, из-за чего по телу пробегает крупная дрожь, однако она не вызывает ни капли дискомфорта, потому что такую реакцию вызывает уж слишком желанный образ Тэхёна: его вид, томный шепот, точнее мольба, и критическое состояние. Чонгук соврет, если скажет, что никогда не представлял ничего подобного хотя бы мимолетом. Однако теперь, увидев это всё в живую, младший не то, что испытывает какие-то приятные ощущения, он буквально не верит в увиденное, а когда всё-таки понимает, что это не просто фантазия, гулко сглатывает, стараясь справиться со своим сердцем, которое начинает биться чаще, а сильная пульсация чужого нутра бить по мозгам, невольно заставляя шатена прийти в себя и утонуть в этом море удовольствия, когда парень снова начинает толкаться в податливое тело, беря Тэхёна за шею и буквально прижимая его к себе, вцепляясь в опухшие губы, как в последний шанс выжить, зарываясь пальцам в немного влажные пряди и испытывая неподдельный кайф от одного только толчка внутрь, доходящего по глубине до самой чувствительной точки. Для большего эффекта шатен также скользит узловатыми пальцами по тэхёновому члену, начиная активно двигать рукой вдоль органа, а затем сжимать головку, предоставляя как можно больше острых ощущений, помогающих почувствовать бо̒льшее наслаждение от феерического оргазма.       Ощущение возобновившихся толчков вызывает пульсацию в груди, как будто насквозь разморённого тела проходит высоковольтный разряд тока, обостряя чувства в несколько десятков раз. От того Тэхёну получается уловить настолько приятную волну наслаждения и возбуждения, когда пульсирующий член проникает внутрь вновь и вновь, вынуждая эластичные стенки подстраиваться под него и непроизвольно сжиматься, стоит налившейся кровью головке коснуться простаты, что вызывает дрожь в коленях. Даже соображать получается сложно: Тэхён действует только из собственных чувств, когда сминает с неподдельной влюблённостью зацелованные кукольные губы, когда мычит в них от невыносимо приятных ощущений, которые дарит ему только один Чонгук. И эта мысль не может так просто перестать греть душу влюблённого парня, потому что получать столько внимания и даже больше от одного-единственного любимого всем сердцем по вкусу, словно дорогое многолетнее вино, которое хочется смаковать на кончике языка, если жизнь позволит, до конца этого чёртового мира. Пускай когда-нибудь весь мир погрязнет в бездну, Тэхёну хочется ещё раз оставить Джебома и ещё раз отдаться Чонгука настолько, насколько это просто-напросто возможно. Ему плевать, что звучит подобная мысль до одури глупой и бессмысленной, потому что такое бывает лишь в выдуманных историях фантазёров-авторов. Однако он настолько влюблён, настолько сильно ему хочется остаться в стенах этой комнаты, распалённым от возбуждения и бесконечных чувств к одному человеку — Чон Чонгук, что сдержаться банально сложно.       Младший толкается несколько раз, а затем с особым трепетом в душе кончает, отрываясь от тэхёновых губ и утыкаясь лбом в его плечо, постепенно выдыхая и начиная тяжело дышать, все еще оставаясь внутри и держа руку на чужом члене, даже не обращая внимания на густую белую жидкость, покрывающую пальцы и чужой живот. Чонгук медленно поднимается, а затем, делая глубокий вдох, ловит себя на мысли о тяжелом возбуждении, которое наконец спадает с плеч, позволяя младшему ощутить нереальную легкость, освобождающую его от всего на свете.       Перед глазами на несколько секунд возникает пелена, когда горячая сперма заполняет нутро, заставляя в очередной раз погрязнуть в собственной похоти. Тэхён лишь стонет и щекой прижимается к мягкой макушке парня, что раскаленным дыханием оставляет на коже шеи невидимые ожоги. Он кончает в сжавшийся кулак на собственном члене практически одновременно с Чонгуком, что вызывает дрожь по всему телу и надрывный всхлип. Оргазм вызывает писк в ушах, который прерывает только сердцебиением обоих, пока Тэхён пытается прийти в себя, глотая воздух, словно нуждающийся. Он даже не до конца успевает сообразить что к чему; он лишь ощущает касания горячих пальцев, ощущает, как белёсые капли семени, стекают вниз по ягодицам и, вероятно, оказываются на простыни постели.       Чонгук еле заметно ухмыляется, выходит из чужого нутра и пальцами чистой руки слегка оттягивает покрасневшую ягодицу, бросая короткий взгляд на то, как сперма небольшими каплями начинает стекает из анального отверстия и капать на кровать. Однако младший не испытывает и доли отвращения: лишь переводит взгляд на собственные пальцы, а следом и на Тэхёна, сохраняя взгляд слегка возбужденным и любимым. В глазах отражалась только нежная любовь, испытываемая к человеку, привязанному к кровати, но в то же время и холодное господство, лишь иногда свойственное Чонгуку и его характеру: пусть он всегда был ребёнком, с Тэхёном всё было иначе.       Тэхёна хотелось доводить до оргазма, ощущать над ним власть и иметь контроль, беря инициативу на себя.       Пусть это противоречило всем принципам, формировавшимся у Чонгука в голове на протяжении нескольких лет, зато соответствовало его фетишам и истинным чувствам, которые было невозможно скрыть, да и ни к чему.       Вскоре чувство долгожданного расслабления успевает растечься по всем кровеносным сосудам, что позволяет Тэхёну нормализовать дыхание и более-менее перестать ощущать дрожь бёдер. Он обращает внимание на Чонгука, читает его взгляд и облизывает зацелованные губы, склонив голову ближе к сгибу локтя.       — Не хочешь попробовать? — хрипит парень и сглатывает, после чего на его красных губах образуется лёгкая улыбка.       Чонгук удивленно вскидывает брови и слегка наклоняет голову в бок, переводя взгляд сначала на Тэхёна, а следом на собственные пальцы, по которым начинает стекать сперма, тем самым вынуждая младшего слегка наклонить руку, оставив её в горизонтальном положении, дабы не позволить жидкости течь дальше, вдоль по руке, доходя до локтя.       «Попробовать? О, да. Только вот тебе не кажется, Тэхён, что ты хочешь этого больше?» — проскакивает в голове мысль, однако озвучивать её Чон не решается, не обращая на это никакого внимания и немного раздраженно толкая язык за щеку, резко, но не так грубо, беря хёна за подбородок и поворачивая его к себе лицом к лицу.       Чонгук смотрит на брюнета несколько секунд, словно сверху-вниз: словно даёт понять своё место и вынуждает спрятаться в личной норке и больше никогда не высовываться, надеясь на то, что с этим хищным взглядом не придётся встречаться вновь.       Тэхён сглатывает образовавшийся ком в горле, когда замечает охладевшие искры на дне бездонных зрачков, что позволяет прочитать настрой Чонгука, как открытую книгу. И предвкушая дальнейшие действия с неким безумным удовольствием и трепетом в груди, несмотря не на что, Тэхён облизывает высохшие губы и неторопливо сгибает ноги в коленях, до сих пор ощущая некую слабость в конечностях, однако не обращая на это никакого внимания.       Чонгук вынуждает хёна приоткрыть рот, проведя большим пальцем вдоль бархатной кожи шеи, а следом вставляет пальцы Киму в рот, заставляя старшего под давлением холодного взгляда вылизывать собственное семя, всё ещё чувствуя себя тем самым господином, обладающим аурой власти и доминантности, так сладко ощущающейся на кончике языка.       Когда горячие узловатые пальцы касаются его лица, парень неосознанно делает глубокий вдох, словно собирается прямо сейчас нырнуть в самую пучину океана. И если этой пучиной окажется сердце Чонгука – он даже не будет против, соглашаясь со всем, что касается этого парня. Поэтому он с некой покорностью размыкает припухшие покрасневшие губы, язык вытягивает вперёд и, не смея увести взгляда от Чонгука, смакует на вкус солоноватые фаланги вместе с собственной спермой.       — Звучит как приказ Тэхён-а, а приказы раздаёшь не ты, — заниженным баритоном произносит Чонгук, поднимая взгляд на тэхёновы руки и хватая пальцами одну из верёвок, начиная тянуть её в сторону, тем самым развязывая узел и освобождая брюнета от сжимающих оков, мысленно подмечая красные браслеты на тонких запястьях и прикусывая губу из-за завораживающих полосок, искренне наслаждаясь алыми следами, привлекающих к себе особое внимание.       Выглядит это всё настолько пошло, что становится страшно, но только от самых приятных чувств, которые накрывают Тэхёна с головой. Потому юноша ненадолго прикрывает веки, прежде чем почувствовать долгожданную свободу на запястьях, что позволяет окончательно расслабиться. Он не акцентирует внимания на лёгкой дрожи и боли в затёкших руках: одной из конечностей ласково накрывает чужое запястье, смотрит точно в цвета шоколада ирисы, кончиком языка стирая всяческие следы белёсых капель, после чего отстраняется с преимущественным чмоком.       Чонгук считал это очень эстетичным, и, можно сказать, держался из последних сил, дабы не взять Тэхёна за руки и не зацеловать каждый сантиметр этой бархатной, но раздражённой кожи, оттягивая момент сладких поцелуев и близкого контакта с хёном как можно дольше, дабы успеть насытиться им, пока это возможно.       Хотя, врать бесполезно, а вот верить — очень даже хочется, потому что «пока это возможно» звучало как-то неправильно.       Конечно же, это будет возможно: пока оба согласны и оба этого хотят — это точно будет возможно.