addiction

      Чонгук искренне пытается сконцентрироваться на учителе и на том, что он говорит, но, откровенно говоря, всё летит коту под хвост, когда младший прикрывает глаза, подперев щёку рукой, и погружается в поверхностный сон, надеясь поспать хотя бы минут десять и хотя бы ненадолго расслабиться, дабы запастись энергией. День обещал быть тяжелым, потому что следом должна была пройти ещё одна пара, а потом ещё и трехчасовая тренировка, на которую, конечно же, нельзя опаздывать, иначе тогда наказание выжмет из парня все соки, и он свалится без сознания прямо в раздевалке, так и не добравшись до дома. Однако шатен просто старается отогнать все негативные мысли прочь и найти в себе силы хотя бы разлепить вдруг до одури потяжелевшие веки, что получается с трудом, но всё же получается, а небольшое дуновение ветра из открытого окна даже помогает Гуку прийти в себя окончательно и слегка протрезветь, более-менее вернув парню чувство реальности.       Звенит долгожданный звонок, после чего Чонгук пихает все предметы в сумку и спускается на первый этаж, а точнее, в столовую, начиная искать глазами друга, с которым он не договаривался встретиться, но каждый раз так получалось само собой, когда младший оказывался в этом помещении: и сейчас Чон нуждался в блондине больше всего на свете.       — Еле как ноги переставляешь, — констатирует факт Хосок и тянет Чонгука за локоть, тем самым останавливая младшего около своего столика и слегка дёргая его за рукав толстовки, как бы приглашая присесть. — Что ты делаешь ночью, если не спишь? — чисто из любопытства спрашивает старший, протягивая шатену чашечку темного кофе и нагло игнорируя чужое выражение лица, наполненное отвращением и презрением,       — Ты же знаешь, я терпеть не могу кофе, — недовольно бурчит Чонгук, однако берет стаканчик в руки, а следом, прижимая к теплым стенкам ёмкости ладони, тем самым согревая их, облегченно выдыхает и расслабляется из-за возникшего температурного контраста, вызывающего легкий табун мурашек.       — Тебе нужны силы и бодрость, чтобы хотя бы нормально держаться на ногах, а кроме кофе я предложить ничего не могу, — оправдывается Хо, отпивая из своего стаканчика «горячий шоколад» и поворачиваясь в сторону шумной толпы, лишь иногда бросая короткие взгляды на друга, что как-то нерешительно смотрел на темную жидкость, вдыхал её запах и с отвращением морщился, поджимая губы, но не убирая кофе в сторону.       Бодрствовать физически было невозможно, а что на это повлияло — Чонгук не знал. Он лег как обычно, не засиживался допоздна, да и не собирался, ведь задали не так уж и много, и уже к одиннадцати парень был абсолютно свободен. Да вот только все силы с утра, будто ушли на приведение себя в порядок, после чего всё пошло по наклонной, и Чонгук даже чуть не заснул на светофоре, невольно засмотревшись на пешеход перед глазами. Но, вовремя опомнившись, парень всё-таки пришел в себя и с горем пополам дошел до своего университета. Тем не менее, ситуация лучше не стала и, видимо, даже не собиралась… хотя был один вариант, который мог и не сработать, но попробовать стоило, ведь состояние было максимально критичным, а силы нужно было откуда-то брать. Потому Чонгук, сделав глубокий вдох, всё-таки делает глоток отвратительно-горькой жидкости, о чём тут же жалеет, сморщиваясь, как лимон, и переводя непонимающий взгляд на Хосока, который апатично наблюдал за младшим, надеясь, что тот всё-таки додумается рассказать, почему он с самого утра на мертвеца похож.       — Как ты пьешь эту дрянь? Она же такая горькая, фу, — возмущается Чонгук, на что Хосок еле заметно усмехается и снова преподносит к губам свой напиток.       — Я её и не пью, — заявляет блондин, но сказать что-то Чонгуку не позволяет, решая продолжить свою мысль и перекрыть чужое недовольство фактами. — Зато кофе бодрит, и к концу последней пары ты сможешь отправиться на тренировку и не заснуть прямо во время боя.       — Энергетики тоже бодрят, — обиженно бросает Гук, на что получает от хёна не сильный подзатыльник, вызывающий у него неподдельное чувство возмущения. Младший поворачивается в сторону друга и непонимающе хмурит брови, мысленно подавляя в себе желание вылить содержимое стакана на третьекурсника, однако Хосок даже не реагирует на немой вопрос с чужой стороны, доставая телефон и проверяя время.       — Энергетики пить нельзя. Тебе — тем более. Поэтому допивай и иди на пару, — подытоживает блондин и встает со своего места, выкидывая одноразовый стаканчик в ближайшую урну. — Увидимся, — бросает хён напоследок, и Чонгук слегка кивает в знак прощания, провожая Хосока до самого коридора, а затем снова возвращаясь к ненавистному кофе в собственных руках.       Шатен резко и уверенно выдыхает и за несколько глотков опустошает свой стакан, невольно съеживаясь от острого ощущения горькости во рту и впившегося в ноздри неприятного запаха, следом выкидывая стаканчик в мусорку и наспех вставая со своего места, на автомате поправляя лямку рюкзака и направляясь в нужную аудиторию.       Лучше, конечно, не стало, однако дожить до конца тренировки Чонгуку удалось, что уже считалось отличным достижением за день, которое можно было пометить зеленой галочкой в своем невидимом списке побед.       В любом случае, Чонгук доходит до дома где-то ближе к вечеру, когда уже начинает темнеть, из-за чего сон становится в несколько раз желаннее. Наверное, единственное, что до сих пор держало младшего в сознании — это холод и прохладный ветерок, сковывающий все тело, но заставляющий поторопиться, ведь заболеть в такой период своей жизни шатену было категорически запрещено, потому что пропускать пары или тренировки не особо-то и хотелось, пусть и причина на это была и вполне обоснованная. Впрочем, это не так уж и важно, потому что Чонгук, слегка дрожа от холода, быстро оказывается у двери и дергает за ручку, заходя внутрь и сразу же оставляя рюкзак где-то в коридоре, устало отправляясь на поиски своего единственного лучика солнца, который, судя по звукам, находился на кухне потому парень без промедления идёт туда.       Замечая чужую спину, Чонгук сонно подходит ближе и аккуратно кладет подбородок на тэхёново плечо, следом окольцовывая стройную талию руками и прижимаясь к хёну всем телом, позволяя себе помечтать о том, как он виснет на Тэхёне, словно ленивец на ветке, блаженно прикрывая глаза от горячего тепла, излучаемого парнем в чонгуковых объятиях, и утыкаясь носом в приятную наощупь шею, искренне надеясь на то, что Ким не против проявления таких чувств.       Внезапное тепло за спиной заставляет Тэхёна несильно вздрогнуть и ахнуть, прежде чем вытащить наушники-капельки из ушей, чтобы взглянуть на Чонгука. Однако стоит ему повернуться вполоборота — насколько позволяют чужие объятия — увидеть чужого лица ему не удаётся, но тёплое чувство в груди всё равно заполняет каждую клеточку организма. И вновь обернувшись к овощным нарезкам для салата, Тэхён улыбается от уха до уха одними губами и принимается продолжать нарезать оставшиеся огурцы. Ощущение тёплого дыхания в области загривка — причина, по которой парень продолжает улыбаться, поймав себя на мысли об уютности всего момента.       — Я так устал… — сонным и немного хриплым голосом шепчет Чонгук и прижимает Тэхёна к себе ещё ближе, просто не отдавая отчета своим действиям и устраиваясь поудобнее. У Чонгука не было желания отлипать от хёна: не было желания идти в теплую кровать одному. Младшему просто хотелось остаться в таком положении подольше, желательно — навсегда, а остальное Гука абсолютно не волновало, по крайней мере, сейчас уж точно.       Чонгук просто хотел наслаждаться теплом чужого тела, ведь, казалось, будто он ждал этого весь день; будто именно этого ему и не хватало с самого утра. И сейчас шатен чувствовал, как постепенно расслабляется, а вся усталость и дискомфорт, будто отходят на второй план, позволяя ему наконец вдохнуть долгожданный, освежающий глоток жизни, возвращающий Чонгука в реальность.       Вероятно, Тэхён уже успел стать чонгуковой зависимостью.       Хриплый, уставший и несколько сонный голос заставляет Тэхёна нехотя прикусить нижнюю губу, пока он скидывает нарезанные огурцы в миску с остальными овощами. Он примерно понимает чувство Чонгука, ведь в понедельник всегда тяжело активничать. Иногда двухсуточные выходные действуют на организм таким образом, что бывает сложно просто-напросто встроиться в прежний ритм жизни. В конце концов, вести продуктивные дни приходится именно в будни, чем в субботу или воскресенье. В эти дни люди стараются быть максимально продуктивными; кто-то даже пытается заранее выспаться, прижавшись к подушке на ближайшие двадцать четыре часа. Конечно, подобное вызывает только большее чувство усталости и сонливости, ведь реальность — не самая приятная вещь, потому что немногое возможно воплотить в жизнь. Впрочем, думать об этом можно хоть сколько, пока не надоест, но у Тэхёна просто-напросто нет на это времени. Ему лишь хочется прямо сейчас уделить его именно Чонгуку — самому близкому и горячо любимому человеку.       — Не хочешь поужинать? — тихо спрашивает Тэхён, перехватывает в руки кухонное полотенце, дабы избавиться от влаги с кожи, а затем развернуться в чужих объятиях. — Я пока наберу тебе ванну, — легко улыбается он юноше перед собой, рассматривая расслабленные мимические мышцы в сонной манере.       Тэхён легко касается чужих волос, заправляет несколько прядей чёлки, а затем быстро целует парня в кончик носа, прежде чем завести руки себе за спину и осторожно расцепить цепочку из узловатых пальцев, дабы освободиться.       На кукольных губах невольно появляется лёгкая, но счастливая улыбка, однако расцеплять руки младший не спешит, пусть и видит, что Тэхён старается избавиться от оков. Шатен лишь слегка отстраняется от Кима, дабы предоставить ему небольшую свободу действий, и следом любопытно наклоняет голову в бок, решая всё-таки поинтересоваться и кое-что уточнить:       — Тэхён-а, а ты ужинал? — слегка прищуривая глаза, спрашивает шатен, переводя взгляд на посуду, стоящую на плите и тарелку салата на столешнице. Дедукция: mode on. — Выглядит так, будто ты только закончил с готовкой и не успел даже перекусить, — высказывает свое мнение Гук мгновенно меняясь в лице и расплываясь в блаженной улыбке, уж слишком по-детски раскрывая глазки и невольно бросая короткий взгляд на тэхёновы губы, мысленно давая себе пощечину и все-таки заставляя себя поднять взгляд на карамельные ирисы вновь.       Поужинать, в самом деле, стоило, ловит себя на мысли Чонгук, однако ощущение голода за собой не замечает, пусть и понимает, что дело было в том, что парень больше концентрировался на усталости, а потому не обращал никакого внимания на желание поесть, из-за чего оно автоматически подавлялось. В любом случае, шатен всё равно решает спросить Тэхёна и по возможности поужинать вместе с ним, если вдруг хён не успел приняться за трапезу. К тому же, ванная может подождать, хотя расслабиться в горячей воде Чонгуку очень даже хотелось, а упускать такую идеальную возможность просто-напросто считалось грехом, потому парень мысленно вписывает «принятие ванны» в цели на этот вечер, смакуя на кончике языка сладкий привкус предвкушения: Чону очень хотелось снять с себя тяжелый груз и наконец расслабиться.       Тэхён кратко разворачивается обратно к кухонному гарнитуру и задумчиво окидывает взглядом приготовленный ужин вместе с оставшейся не помытой посудой, стоит Чонгуку задаться вопросом. Признаться честно, Тэхён и голода не чувствует, ведь за время готовки смог как-то отвлечься от собственной нужды. Тем более, после пар он всё-таки плотно пообедал, а потому чувствовал себя сейчас вполне хорошо. Однако поужинать надо было — заявляет сам себе юноша. В конце концов, до сна ещё достаточно, практически часа два, а есть на ночь не очень-то и хочется.       — Да, я недавно закончил, — соглашается с добавленными словами Тэхён. — Нужно только салат заправить и можно садиться за стол, — легко приподнимает уголки губ парень, окидывая Чонгука донельзя заботливым взглядом. — Ты можешь переодеться, пока я накрываю, — краткая пауза, во время которой Тэхён кончиками пальцев касается предплечья парня. — Или не будешь переодеваться? — тихо добавляет он, несильно приподнимая брови в ожидании ответа.       — На самом деле, стоило бы, — задумчиво тянет Чонгук и через особо сильное «не хочу» всё-таки отлипает от хёна, убирая руки с успевшей полюбиться стройной талии и делая глубокий вдох, тем самым предпринимая несчастные попытки прийти в себя и избавиться от усыпляющей усталости, буквально сбивающей с ног. Младший сонно зевает, легонько бьет себя по щекам, а затем всё-таки покидает кухню, останавливаясь на мысли, что сейчас стоит переодеться и — раз уж на то пошло — поставить ванну набираться, дабы после ужина расслабиться в горячей воде и лечь спать уже в более приятном расположении духа.       Тэхён провожает Чонгука взглядом с мягкой улыбкой на губах. И как только юноша скрывается из его поля зрения за ближайшим поворотом, парень принимается накрывать на стол, предварительно протерев использованную ранее поверхность. Он ставит тарелки с небольшим количеством ужина по обе стороны друг от друга, укладывает рядом с ними столовые приборы — ложки и палочки, а затем набирает воды в чайник и ставит его кипятиться. Он кратко окидывает взглядом кухню, обращает внимание на дверной проём, прислушиваясь к звукам во всей квартире. В целом, выходит довольно хорошо, ведь посторонних голосов и звуков нет — телевизор всё-таки не работает.       Чонгук заходит в комнату, после чего, быстро стягивая с себя одежду, кидает её на кровать, следом надевая огромную черную футболку, подаренную Тэхёном, и бросая короткий взгляд на собственное отражение в зеркале, невольно цепляясь глазами за мелкие детали.       Младший обращает своё внимание на кулон, висящий на шее, а затем и на одежду, некрасиво лежащую на кровати, из-за чего шатен измученно вздыхает, и всё-таки плетется к вещам, аккуратно их складывает и кладет в шкаф, закрывая дверцу и направляясь в ванную комнату. Там Чонгук затыкает слив ванной, включает донельзя горячую воду, а затем покидает комнату, не забыв закрыть дверь, дабы собрать всё тепло внутри и не позволить ему выйти наружу: парень всегда принимал ванну подобным образом, доводя воду до максимально теплой температуры, а желательно, ещё горячее. Впрочем, голова Чонгука сейчас забита совсем другими мыслями, а точнее мыслями о комфортной трапезе вместе с хёном, из-за чего настроение уже становится лучше в несколько раз, а улыбка сама расплывается на кукольных губах, когда в поле зрения младшего появляется такой уютный и домашний Тэхён, привлекающий к себе особое внимание.       Однако, несмотря на всё свое желание снова заключить брюнета в объятия, Чон всё-таки присаживается за стол и подпирает щеку рукой, направляя свой изучающий, но в то же время мягкий, взгляд на Кима, еле заметно прикусывая обратную сторону щеки и мысленно поздравляя себя с окончанием тяжелого дня: награда в виде ужина не в одиночку его вполне устраивает.       Когда Тэхён заканчивает с мытьём посуды, расставляя вымытые тарелки на предназначенную для них сушилку и убирая кружки наверх, в навесной шкафчик, парень вытирает руки от лишней влаги кухонным полотенцем, разворачивается к столу и с приятным удивлением замечает Чонгука. Он легко ему улыбается, подходит ближе и целует в лоб, перед тем как сесть на противоположное место и взять ложку в руку.       Чонгук всего лишь на какую-то долю секунды поджимает губы, дабы скрыть счастливую улыбку, однако затем останавливается на мысли, что идея кажется ему очевидно глупой, а потому даже не старается спрятать искрящуюся радость, буквально излучая её всем своим видом, словно ребенок, который получил поцелуй от какого-то кумира в виде супергероя из комиксов или актера с экрана телевизора. Тем не менее, младший быстро решает перейти к еде, а потому юрко подхватывает палочки пальцами, а ими уже и горячий кусочек мяса, начиная слегка дуть на него, прежде чем закинуть в рот и перейти к следующему.       — Как прошёл день? — интересуется Тэхён, отправляя в рот немного горячеватый рис, но вполне пригодный для употребления.       — Ужасно, — даже не думая, отвечает Чон без какого-либо намека на эмоции. Его ответ звучит, как что-то очевидное из разряда: «впрочем, ничего удивительного», словно так происходит каждый день и, в принципе, шатен уже привык. Тем не менее, Гук решает кратко рассказать о том, что тревожило его весь день, а затем и задать этот же вопрос Тэхёну: Чонгук не раз замечал за собой особый интерес к историям со стороны хёна, причём неважно, о чем он говорил, — будь то описание прошедшего дня, каких-либо чувств или вдруг произошедшей с ним ситуации.       — С самого утра пришлось собирать себя по кусочкам. Понятия не имею, что на это повлияло, — продолжая трапезу, пожимает плечами Чон, перемешивая блюдо в тарелке палочками и не отрывая от него взгляда. — Вроде лег как обычно, а проснулся в таком состоянии, будто и не спал вовсе, — короткая пауза. — В универе пришлось буквально выживать, а на тренировке — глотать собственную усталость и тренироваться сквозь кровь пот и слезы, — усмехается Гук, расплываясь в блаженной улыбкой из-за некоторых приятных воспоминаний, поглотивших его с головой.       Приятное воспоминание о тот самом дне, когда у Чонгука тряслись руки, из-за чего Тэхён решил накормить его самостоятельно — является причиной чонгуковой эйфории.       Тэхён заинтересованно выслушивает Чонгука, практически глаз не отрывает от уставших тёмно-карих ирисов, но всё равно не забывает пережёвывать ужин. Он примерно понимает причину заметной сонливости с чужой стороны, потому что начало недели — всегда тяжело. Тем более, парень довольно занятой, его график действительно прилично забит практически по часам: первым делом он заканчивает учёбу, затем в спешке отправляется на тренировку, а следом ещё и садится за учебу. Потому, стоит Чонгуку закончить с недолгой презентацией сегодняшнего дня, Тэхён задумчиво кивает самому себе, в рот вновь отправляет ложку риса и принимается неторопливо пережёвывать, уставившись куда-то в сторону.       — А у тебя? — любопытно наклоняя голову в бок, спрашивает младший, смакуя тающий привкус горячего риса на кончике языка и поспешно его проглатывая.       Тэхёна приподнимает брови в неком то ли непонимании, то ли удивлении. В конце концов, ежедневный график студента не является тяжёлым: помимо учёбы, он ничем не занимается. Поэтому юноша только плечами пожимается со словами: «Ничего интересного», что является действительной правдой. С утра до вечера его голову занимали только пары и предстоящая кипа домашней. Хотя есть один интересный момент: Тэхён всё-таки дал согласие на выставку, но рассказывать об этом Чонгуку не хочет, потому что отчего-то боится даже намекать ему о чём-то подобном. В конце концов, картины Тэхёна — это мелкие детали Чона.       Вдруг он разозлится?       Вдруг обидится?       Тэхён просто хочет дождаться подходящего момента, прежде чем поделиться такой новостью. Пускай что-то изнутри подсказывает ему, что он ни за что не решится позвать Чонгука на такое мероприятие.       И облизав высохшие губы, Тэхён ложкой задумчиво перебирает рис в плошке, смотрит на парня напротив и кратко ему улыбается, приподняв уголки губ.       Чонгук сильно потухает, однако показывать этого не спешит, да и не желает, мягко улыбаясь Тэхёну в ответ и опуская взгляд на свою миску с едой. Честно говоря, выслушать хёна сейчас хотелось больше всего на свете. Слушать его голос, наблюдать на каждой его эмоцией, просто любоваться таким завораживающим зрелищем — хотелось больше всего не свете.       В голове невольно даже начинают проскакивать странные фантазии: например, те, где Чонгук просто лежит на тэхёновых коленях, сладко посапывает, но вовсе не спит, пока брюнет что-то ему рассказывает своим бархатным баритоном, пробираясь под плотный слой сердца и вплетаясь в самую душу. Дикое желание ощутить это, — воплотить в реальность, — окутывает младшего с головой, и он даже позволяет себе мечтательно улыбнуться, словно в сознании на секунду успевает проскочить до одури приятная мысль, буквально согревающая душу. Пусть, отчасти, так оно и было.       Однако, увы, шатену, видимо, была не судьба послушать чужую речь, потому он слегка кивает чему-то своему, а следом переходит к еде, не выкидывая из головы набирающуюся ванну, дабы не упустить момента, когда вода достигнет максимального уровня и начнёт литься через край. Ещё потопа им тут не хватало: соседи явно будут не в восторге, потому что Чонгук лишь молча возвращается к своей трапезе, вдруг открывая рот, чтобы что-то сказать, но тут же его закрывая, не имея и малейшего понятия что.       Темы для разговора просто-напросто покидают чонгукову голову, из-за чего он даже не знает, за что мысленно ему зацепиться, чтобы хотя бы начать разговор. Вечно переводить все на себя, мол, «я сегодня сделал это», «я сегодня увидел то», Чону не хотелось, ведь он считал это довольно странным, навязчивым и поистине эгоистичным поведением. А отталкивать хёна младший не собирался: кого угодно, но только не того человека, с которым отношения начали только-только налаживаться и даже становиться ближе, причём в несколько раз.       Настолько близко, насколько Чонгук никогда к себе не подпускал, а потому он не мог позволить себе облажаться по полной, пусть и считал себя полнейшим неудачником.       Тэхён внимательно смотрит на Чонгука, медленно дожёвывает собственный ужин и подмечает что-то для себя в голове. Он ненароком напоминает себе про необходимость собраться на завтрашний день: желательно, погладить одежду и уложить в сумку нужные тетради и некоторые учебники. Завтра должен быть загруженный день, ведь расписание прогнозирует пять пар, однако при этом Тэхёну стоит уделить своё внимание некоторым темам математики, дабы быть в курсе дела. И с этими мыслями юноша поднимается из-за стола, он аккуратно пальцами хватается за края тарелки, относит её в раковину и, несмотря на усталость и желание поскорей расслабиться на пружинистом матрасе, Тэхён поворачивает вентиль крана и принимается вымывать посуду, прежде чем поместить её в предназначенную для той сушилку. Он как раз подмечает несколько уже подсохших тарелок, потому позволяет себе убрать их на верхнюю полку, дабы не оставлять прибор заполненным, пускай таковым назвать его крайне сложно, ведь столь удобное приспособление не имеет сложных механизмов.       Чонгук наблюдает за каждым чужим движением и от волнения начинает кусать губы, принимаясь бегать глазами по всей кухне, сначала смотря на свою пустую тарелку, затем на стол, а следом на столешницы, всем своим видом выражая легкое волнение. Скорее всего, это не особо бросалось, ведь Чонгук всегда ведёт себя так неуверенно, однако в данный момент он просто хотел кое-что сказать, да вот только никак не решался, прекрасно понимая, что время не стоит на месте, а значит, Тэхён сейчас куда-то уйдет, — наверное, спать, — и тогда всему придет конец: момент будет упущен. А этот страх ещё и подливает масла в огонь, невольно заставляя младшего прикусить ноготь на большом пальце и начать еле заметно дергать пальцами ног под столом, надеясь на то, что это придаст шатену хоть немного храбрости и он, наконец, сможет выдавить из себя пару слов.       Наливая в стакан холодной воды, Тэхён осушает ёмкость практически одним глотком, после чего ставит посуду рядом с раковиной, обещая себе вернуться перед сном и вновь освежиться жидкостью. Потому будучи уже готовым пошагать в спальню, он вытирает руки кухонным полотенцем, после чего аккуратно складывает его и вешает на ручку тумбочки.       — Спокойной ночи, — негромко произносит Тэхён Чонгуку, подойдя к нему со спины и чмокнув кратко в область чуть ниже макушки.       — Тэхён, подожди, — мгновенно разворачиваясь к хёну лицом к лицу, тараторит Чонгук, на автомате хватая парня за запястье, но не позволяя себе сдавить его или хотя бы ненадолго удержать в собственных оковах в виде узловатых пальцев.       Тэхён приподнимает брови в неком удивлении, когда Чонгук чересчур внезапно его останавливает. Потому парень с долей непонимания смотрит сначала на их руки и только потом на человека перед собой, прежде чем сделать несколько шагов навстречу, пока на радужке карамельных глаз читается очевидное любопытство. С чужой стороны замечается непонятная неуверенность, которая только больше манит Тэхёна, словно мотылька свет лампочки, из-за чего он слегка наклоняет голову в бок и с неким интересом начинает рассматривать Чонгука, что всеми силами старался, по-видимому, что-то сказать, однако никак не решался.       Тем не менее младший всё равно медленно выдыхает, ненадолго прикрывает глаза, а затем, сплетая собственные пальцы с чужими, поднимает нежный взгляд на Тэхёна, отбрасывая прочь всё волнение и стыд. Хён его не осудит и не упрекнёт, всё будет хорошо, успокаивает себя Чон и смущенно улыбается, подаваясь корпусом вперёд, то бишь чуть ближе к Киму, дабы спокойно спросить:       — Не хочешь принять ванную вместе? — немного заниженным баритоном наконец задаёт вопрос младший, не отрывая от Тэхёна просящего взгляда, пока на кукольных губах застывает очаровательная, детская улыбка, явно рассчитанная на предоставление легкого толчка ради положительного ответа.       Тэхён внимательно наблюдает за выражением чужого лица, которое за долю минуты успевает показать такую палитру эмоций, отчего даже слышать долгожданные слова становится невыносимо. Однако стоит кукольным губам растянуться в ласковой улыбке, когда предложение всё-таки остаётся произнесённым вслух, Тэхён с долей облегчения выдыхает, пускай сам не понимает причину своего волнения, лишь поддаваясь навстречу Чонгуку несколькими шагами и осторожно обвивая руками чужую шею.       — Котёнок соскучился? — негромко мурлычет Тэхён над самым ухом проколотым, музыкальными пальцами перебирая мягкие пряди на затылке, прежде чем вновь поцеловать парня в самую макушку. — Если тебе хочется — я не против, — даёт ясный ответ парень с улыбкой на губах.

💕💕💕

      Чонгук, держась за бортики ванны по обеим сторонам от себя, медленно опускается в достаточно горячую воду и блаженно прикрывает глаза, стоит ему опереться лопатками на скользкую, не менее комфортную, поверхность и полностью расслабиться, позволив воде приятной температуры смыть с себя всю усталость и стресс. Парень просто позволяет себе медленно выдохнуть, оставив руки на бордюре, растянуться в ванной, словно домашний кот на диване, и выкинуть из головы все неприятные мысли, не имея возможности размышлять о чем-либо еще в принципе, кроме собственного расслабления и наличия ещё одного человека в ванной комнате.       Тэхён время не тянет: довольно-таки быстро избавляется от одежды и аккуратно складывает футболку с шортами на стиральную машину, следом кидая короткий взгляд в сторону Чонгука, чьи веки, видимо, от долгожданного расслабления были прикрыты, невольно вызывая у парня легкую улыбку. И оказываясь в горячей воде, Тэхён нехотя поджимает губы от высокой температуры воды и прижимается к чужой груди спиной, оставляя ноги в полусогнутом положении, плотнее стиснув бёдра.       — Ты не изменяешь своим предпочтениям, — подмечает Ким, припоминая школьный бассейн и клубы пара из кабинки, в которой стоял малыш Гукки, отчего на лицах ребят по старше возникал вполне понятный вопрос: «жив ли он там вообще — в этой безумной парилке?».       — Надеюсь, дискомфорта это тебе не приносит, — открывая глаза и расплываясь в довольной улыбке, как бы спрашивает Чонгук, аккуратно опуская руки в воду, тем самым окольцовывая чужую талию, и поднимая голову, следом утыкаясь носом в тэхёнову макушку и вдыхая полные легкие аромат цветочной свежести вперемешку с карамелью, ставший уже каким-то мгновенно усыпляющим или плавно пробирающимся под кожу успокоительным.       — Если слишком горячо, то я могу добавить холодной воды, — предлагает Чон и невольно ловит себя на желании остаться в этой ванной, как минимум, навсегда, ведь так тепло и приятно было не только телу, но и сердцу внутри, которое билось в спокойном ритме, что случалось довольно редко, невольно вызывая у младшего чувство неописуемой эйфории.       — Хозяин барин, — усмехается Тэхён, облизав вдруг высохшие губы.       Брюнет осторожно снимает руки с холодных краёв ванной, опускает их в воду и касается чужих бёдер, что плотно прижимаются к собственным. Подобное абсолютно точно для Тэхёна впервые, ведь испытывать такой спектр эмоций, что накрывает его лёгкой пеленой — невыносимо приятно, отчего сердце замедляет собственный ритм в несколько раз. Всё-таки чужие руки неимоверно сильно успокаивают, вызывая чувство абсолютного покоя, которое за последние недели кажется особо отчуждённым.       Чонгук начинает мягко поглаживать, ещё не успевшую распариться, кожу большим пальцем, плавно скользя им вдоль мягкого живота по направлению к бёдрам. Младший просто не понимает, почему его так тянет к хёну; почему так тянет прикасаться к нему; почему так тянет постоянно слушать его; почему так тянет находиться рядом при любой подходящей и не подходящей возможности. Пусть ответ кажется шатену очевиден, — он просто влюблен, — что-то заставляет его отталкивать эту мысль, и это «что-то» наверняка неуверенность в себе, ведь именно она тянет Чона на дно, как только тема касается социума.       Однако шатен спокойно избавляется от этой мысли и опускает голову на тэхёново плечо, медленно выдыхая и прижимаясь губами к бархатной коже шеи, легко улыбаясь, что было вполне ощутимо для хёна.       Получать ласковые поглаживания со стороны самого любимого человека неимоверно приятно. Тэхён даже не понимает, чем смог заслужить столько любви и внимания со стороны Чонгука, ведь является не самым добрым человеком на всём белом свете. Однако раздумывать об этом просто-напросто не получается: касания широких ладоней буквально убаюкивают и умиротворяют, отчего веки тяжелеют и вскоре прикрываются.       Тэхён даже практически теряет связь с реальным миром, когда перед глазами начинают появляться разноцветные пятна, которые свидетельствуют неописуемой эйфории, что растекается по всему телу сладкой патокой.       — Знаешь… — медленно начинает Чонгук, оставляя на чужом плече эфемерный поцелуй и прижимаясь к Тэхёну плотнее. — Я так рад тому, что я встретил тебя тогда: рад, что предложил тебе свой дом в качестве ночлега, а потом ты остался здесь и не уехал, — откровенничает младший, позволяя себе утонуть под давлением волны приятных воспоминаний. — Ты выглядел таким разбитым и… — «почему-то мне было больно на это смотреть» остаётся не озвученным, однако Чонгук и не спешит, отмахиваясь тем, что всему своё время, и когда-нибудь он обязательно это скажет, но только не сейчас.       Кукольные губы и тихий голос, что кажется необычно пониженным, из-за чего по коже в области плеч и шеи пробегают мурашки, выводят хёна из необычно приятного состояния. И нехотя улыбаясь расслабленному голосу Чонгука, Тэхён внимательно его слушает и прикусывает губу от щекочущего ощущения мнимых поцелуев.       — Гукки… — тихо смеётся он, когда терпеть столь бархатные прикосновения к чувствительной шее становится невыносимо, потому Тэхён укладывает обе руки на чужие и подаётся вперёд, лишь бы прекратить мучительно-приятную пытку. Однако вскоре парень всё равно возвращается к прежнему положению.       Чонгук прижимать к себе Тэхёна не спешит: лишь предоставляет ему свободу действий, слегка убирая руки в стороны и не отрывая от хёна расслабленного взгляда, не содержащего в себе ничего, кроме, пожалуй, детской любви, окутывающей Чонгука с головой, когда он вот так просто прикасается к парню, получая при этом неописуемое удовольствие.       Когда брюнет всё-таки возвращается обратно, — на своё место, — Гук, устроившись поудобнее, снова окольцовывает стройную талию и неосознанно начинает аккуратно водить носом по шелковым тёмным прядям, наблюдая и ощущая всем своим телом каждую тэхёнову реакцию из разряда еле заметной дрожи, вызывающей у Гука еле заметную ухмылку: тело Тэхёна само реагирует на Чонгука, а это не может не умилять.       — Ты говоришь об этом так, словно я бродяжничал до тебя, — спустя небольшую паузу добавляет Тэхён, облокачиваясь на поджарую крепкую грудь вновь, откидываясь головой на чужое широкое плечо.       — А разве не так? — облокачиваясь на скользкую поверхность ванны, спрашивает Чонгук, мгновенно опуская взгляд на густые ресницы и идеальные черты лица, привлекающие к себе особое внимание и невольно заставляющие сердце слегка ускорить свой ритм, но быстро его восстановить: такая близость как-никак была волнительной, а потому состояние Чонгука можно было запросто назвать «нестабильным». — Вспомни, как это всё было. Ты сидел с чемоданами в баре и пил какую-то дрянь, — с нотками упрёка в голосе заявляет Чонгук, всё же целуя хёна в висок в знак проявления своей любви, мол, в следующий раз такого не повторится, даю слово.       Тэхён же на чужие слова хочет возразить, дабы защитить собственную честь и достоинство, пускай звучит это несколько забавно и по-детски. Всё-таки он довольно соображающий человек, потому всякую «дрянь» не выпивает, ведь давно не является малолетним подростком, который вливает в себя любую химию, лишь бы алкоголь. Потому в тот вечер Тэхён культурно выпивал виски со льдом, спокойно рассуждал и осмысливал происходящее. И пускай такое небольшое размышление кажется пустым и бессмысленным, парень просто-напросто хочет разъяснить Чонгуку, что не всякий алкоголь является, как он же выразился, дрянью. Правда и слова высказать у Тэхёна не получается, потому что ласковый поцелуй заставляет разгоревшееся пламя потухнуть, словно самого капризного ребёнка наконец-таки смогли удовлетворить.       — Ты выглядел правда как бродяга, но я не об этом, — быстро отрезая разговор, лепечет Чон, блаженно прикрывая глаза и просто замирая в удобнейшей для себя позе, позволяя себе обмякнуть, словно тряпка, и утонуть в пучине удовольствия.       — Я просто рад, что ты рядом, — тихо шепчет Чонгук брюнету прямо на ухо, проводя губами по мочке уха и скрепляя руки на талии чуть крепче, тем самым перекрывая все пути отступления, если Тэхён вдруг захочет снова отстраниться. — Мне нравится это чувство: я словно являюсь самым счастливым человеком в мире, — еле заметно краснея, решает всё же признаться младший, отбрасывая прочь сомнения, ведь Тэхён его не осудит, а значит, и переживать было не о чем.       Единственной причиной для волнения был ответ хёна: его реакция, слова и чувства, потому что Чонгук не знал абсолютно ничего, и именно это незнание заставляло сознание быть более осторожным, особенно, в таком важном деле, как раскрытие души другому человеку. Тем не менее, что-то глубоко внутри подсказывало шатену, что Тэхён не сможет его ранить, не сможет обидеть и не сможет раскритиковать, пусть легкий страх все равно присутствовал, невольно вызывая у Чонгука ощущение особой тревожности и легкой паники, не покидающих парня ни на секунду.       Тэхён же детского счастья удержать не может. Его губы растягиваются в радостной улыбке, которую можно охарактеризовать победной, ведь именно так чувствует себя парень сейчас, непроизвольно сжимая кулачки в жесте «Yes!». И зарываясь в объятиях приятных сердцу поглубже, Тэхён не сильно съезжает ниже, затылком прижимаясь к крепкой груди, после чего ладони укладывает на венистые руки, сплетая пальцы крепко-накрепко, дабы дать понять Чонгуку элементарную вещь — он никогда не бросит его.       — Неужели влюбился? — щебечет юноша, рассматривая многочисленные сплетения кровеносных сосудов, имеющихся синевато-фиолетовый цвет, что вызывает только неописуемую эйфорию во всём теле. От подобных ощущений даже дыхание перехватывает, но Тэхёну только нравится это чувствовать, потому что ему впервые удаётся испытать это ощущение на себе, попробовать его на вкус и буквально насладиться им, смакнув это восхитительное послевкусие на кончике языка.       Чонгук на секунду застывает на месте, причем достаточно неожиданно, словно его застали врасплох, и задумывается, потому что, если говорить начистоту, он совсем не ожидал подобного вопроса, да и не думал об этом в последние дни. Младший просто останавливался на мысли, что ему комфортно с хёном, и он хочет, чтобы также комфортно было и Тэхёну — вот и всё. Куда-то дальше его мыслительный процесс не заходил, однако этот вопрос, вдруг заданный напрямую, заставил шатена перейти границу и, наконец, прийти к ожидаемому выводу, пусть довольно большое количество преград в виде очевидного сомнения сбивало младшего с толку.       Просто понятие любви для Чонгука было сложным: он не понимал её. Хотя, нет, скорее мечтал о той самой, что описана в книгах, романтизирована в песнях или показана в фильмах. Тем не менее, парень просто не верил в неё. Он наивно предполагал, что когда-нибудь ему повезет, что когда-нибудь он испытает это на себе и умрет от счастья, да вот только внутреннее «я» кричало о том, что это не правда; что Чонгук — не исключение, и о какой-то красивой любви он мог даже не мечтать. Впрочем, наивное детское сердце всё равно верило и продолжает верить, из-за чего сейчас в голове Гука проскакивает мысль о том, что… может это всё-таки оно? Та самая любовь, когда ты испытываешь на себе чувство абсолютной эйфории; когда тебе настолько хорошо, что словами не описать; когда ты так хочешь быть с человеком рядом и видеть его улыбку, что готов буквально на всё пойти, лишь бы быть причиной чужого счастья. Описание подходило под Тэхёна, причем полностью, на все сто процентов, по всем пунктам, но что-то было не так.       Что-то внутри твердило, что это всего лишь иллюзия, и эта «любовь» вскоре пройдет, оставив после себя лишь отвратительное жгучее клеймо, что будет напоминать о себе до конца чонгуковых дней и не принесет ничего, кроме нескольких месяцев (может, даже лет) безупречного счастья.       Впрочем, плевать.       Чонгук был согласен и на это.       Молчание, которое успевает образоваться в небольшой кафельной комнате, что за небольшой промежуток времени наполнилась горячим паром, заставляет Тэхёна нехотя заволноваться. Однако жалеть о заданном вопросе парень себе просто-напросто не позволяет, ведь считает себя недостаточно равноправным в данный момент. Всё-таки собственная усталость перетягивает всё одеяло на себя: думать день ото дня об их отношениях с Чонгуком действительно непростое дело, особенно, когда ты думаешь об этом практически каждую свободную минуту. Поэтому Тэхён преследует сейчас только одну-единственную цель: определиться раз и навсегда, дабы очертить себе грань доступного. И пускай что-то глубоко внутри продолжает теплеть надежду на лучшее, — на положительный ответ в первую очередь, — Тэхён заставляет себя настроиться заранее на самые плохие исходы ситуации. Хотя во что-то подобное довольно сложно поверить, ведь их отношения с Чонгуком достаточно хорошие, как минимум, чтобы относиться друг к другу с уважением.       И вобрав полные лёгкие воздуха, Тэхён неторопливо выдыхает, мокрыми пальцами поправляет пушистые волосы, невольно вспоминая их последний серьёзный разговор на тему любви. В конце концов, его мальчик довольно неопытный и до жути наивный, но это только больше зачаровывает, вызывая секундную улыбку. Для Чонгука в чувствах важно всё: начиная с взаимоотношений и заканчивая прикосновениями, поцелуями и сексом. Именно это заставляет Тэхёна всё ещё держаться на плаву и не нервничать, пока чужое размеренное дыхание опаляет кожу в области шеи. Поэтому, когда кукольные губы раскрываются в желание поделиться надуманным, Тэхён заставляет себя сосредоточить собственное внимание только на одном мальчике.       — Если я скажу «да», то что ты ответишь? — из чистого любопытства интересуется Чонгук, тем не менее, лично замечает в своем голосе нотки серьезности и, будто отчаяния. — Что ты испытываешь ко мне, Тэхён? — решая не медлить и упустить формальности, спрашивает шатен, опуская взгляд на водную прозрачную гладь, позволяя себе начать медленно водить под нею пальцами, прикасаясь с распаренной коже стройного живота, дабы хотя бы немного успокоиться и восстановить вдруг убыстрившееся сердцебиение, которое било тревогу и вызывало чувство сожаления.       «Не стоило этого говорить».       Ответ с чужой стороны кажется Тэхёну странным, точнее, Чонгук отвечает совсем осторожно, словно пытается понять насколько хрупкий лёд у него под ногами, когда задаёт встречный вопрос. И от подобного чужого мышления у Тэхёна непроизвольно возникают мурашки, однако он ссылается на фантомные прикосновения к распаренной коже живота, отчего даже гулко сглатывает и немного отстраняется от поджарой груди.       Тэхён задумчиво опускает взгляд на заткнутый слив ванной, когда неторопливо обвивает обеими руками собственные колени, поставив на них подбородок.       Что он чувствует к Чонгуку?       Очевидно, безграничную любовь и преданность, безумное желание находиться рядом и чувствовать его прикосновения на себе. Настолько сильно он любит и хочет заполучить всего юношу себе, что просто-напросто начинает ненавидеть себя за это. И медленно повернув голову вбок, тем самым прижимаясь щекой к коленям, Тэхён внезапно слишком остро ощущает безумный страх перед Чонгуком, точнее, перед его потерей. В любой божий день они могут разойтись в этом многогранном городе раз и навсегда, обозвать друг друга ужасными словами и наслать условные проклятия, как делают многие бывшие пары. И Тэхёну всегда было больно смотреть на таких людей, что обожглись собственными чувствами, совсем позабыв о тех приятных мгновениях во время взаимной любви, когда их сердца бились, словно в унисон.       — Люблю… люблю настолько, что боюсь потерять, — одними губами произносит Тэхён и прикрывает веки, несильно нахмурившись от неприятного пощипывания глаз из-за накативших слёз.       Слова Тэхёна звучат очень… отчаянно, ловит себя на мысли шатен и неуверенно поджимает губы, начиная медленно сжирать себя изнутри из-за чувства вины. Чонгука словно пропускают через мясорубку, когда он выслушивает ответ хёна, приносящий до одури неприятную боль в районе грудной клетки. Почему-то младший только сейчас понимает одну важную вещь, которая буквально выбивает почву у него из-под ног, ведь… каким это надо быть слепым мудаком, чтобы не заметить настолько искренней любви, принадлежащей самому близкому человеку, который даже не скрывает её, что подтверждает условный факт глупой слепоты?       Какая-то часть Чонгука кричала о том, что это бред; вопила, что это не правда; противоречила, используя какие-то сумбурные факты; говорила просто не верить, не воспринимать это всё так наивно; говорила, что это всё лишь бред и вскоре чувства погаснут, стоит Тэхёну просто сблизиться и узнать Чонгука получше. Тем не менее, младший всё равно выкидывает эти сомнения из головы, потому что считает, что это, как минимум, неуважительно по отношению к хёну, ведь он набрался смелости, прямо ответил на вопрос, пусть и далось ему это с трудом, что довольно сильно бросалось в глаза. А не верить ему душа просто-напросто отказывалась, придерживаясь мнения, что не доверять искренности Тэхёна считалось самым настоящим грехом, за совершение которого Чонгук был готов понести любое наказание, лишь бы искупить свою вину.       Младший невольно засматривается на чужую спину и с особой нежностью проводит руками вдоль широких лопаток, надеясь на то, что Тэхён чувствует себя в данный момент не так уж и плохо. Тем не менее, вскоре молчание становится невыносимым, а чувство вины начинает буквально поглощать парня с головой, из-за чего Чонгук решает наконец его нарушить, облокачиваясь головой на край ванный, тем самым прижимаясь к нему затылком: говорить было почему-то тяжело, а прикасаться к хёну — еще тяжелее.       — Я… — неуверенно начинает Чонгук, делает глубокий вдох и продолжает. — Я просто хочу быть причиной твоего счастья, — не имея точного понятия «люблю», начинает свой монолог парень, прикрывая глаза из-за легкого чувства стыда. В конце концов, говорить такое было неловко, потому шатен всеми силами старался избавиться от этого неприятного ощущения, мешающего говорить более откровенно. — Я не хочу, чтобы ты уходил. Не хочу отпускать тебя. Не хочу видеть твои страдания, видеть тебя слишком близко с другим человеком, — вспоминая ситуацию с Хосоком, выдает Чон, гулко сглатывая. — Хочу видеть твою улыбку. Хочу слушать тебя целую вечность. Хочу прикасаться к тебе и чувствовать тебя рядом. Хочу стать твоей поддержкой. Хочу, чтобы ты никогда не покидал меня. Хочу, чтобы ты был искренне только со мной: не раскрывал своего сердца кому-то ещё, — медленно открывая глаза, договаривает Чонгук, но вскоре закрывает их вновь, не имея и малейшего понятия, что делать дальше. Он выбрал тактику, при которой просто говорил правду; говорил, что он действительно чувствует, чего он хочет, а чего нет, но что теперь?       Кожа, поцелованная солнцем, усыпается многочисленными мурашками, когда Чонгук начинает перечислять настолько глубокие мысли, касаемые только его — Ким Тэхёна. Сердце юноши буквально вздрагивает от каждого слова, стоит кукольным губам раскрыться в желании дополнить ранее сказанное, и кончики ушей вскоре начинают постепенно пунцоветь. Тэхён пытается спрятаться в собственных объятиях, стать невыносимо крохотным и неприступным, потому что внезапный стыд и смущение окутывает всё тело, словно сильнейшее пламя. Он теряется, словно малолетний мальчишка, когда слышит столько словосочетаний за несчастные минуты, за которые Чонгук успевает расписать собственные чувства невероятно красочно и прелестно. Перед глазами у Тэхёна стоит такой расслабленный и в то же время встревоженный юноша: его прикрытые веки с подрагивающими чёрными ресницами, его аккуратные розовые губы с не менее аккуратной родинкой под ними. Глубоко внутри возникает желание развернуться к нему лицом к лицу, поймать каждую эмоцию, а затем переоценить собственное значение в жизни чужой настолько, чтобы начать себя ненавидеть, как злейшего врага.       Однако Тэхён продолжает занимать своё место, уткнувшись носом в сгиб локтя, пока до ушей продолжает доноситься столь успокаивающий голос, похожий на очаровательную мелодию арфы. Уже многое становится настолько незначительным, настолько ненужным, когда Тэхён понимает для себя одну немаловажную вещь: жить без Чонгука теперь ему просто-напросто невозможно.       — Я просто боюсь, что это ненадолго, — наконец выдавливает из себя свою главную мысль шатен, еле заметно жмурясь. — Не пойми неправильно, я просто, — короткая пауза. — Просто не верю в себя, а потому знаю, что стоит кому-то начать со мной хоть какие-то отношения, совсем скоро это заканчивается, потому что… — «я отвратителен в отношениях» — так и остаётся не озвученным, из-за чего Чонгук закрывает лицо руками и застывает в таком положении на какое-то время, скрывая от Тэхёна эмоцию искреннего сожаления. Что-то глубоко внутри твердило, что ничего хорошего из этого не выйдет; что пострадает лишь Тэхён, а Гук всей душой не хотел этого, потому на подсознательном уровне боялся что-то начинать, тем более, что-то настолько серьезное, как отношения.       Может, дело было в опыте, а может и в чонгуковом темпераменте, но факт оставался фактом — ему было страшно вновь оставаться одному, а эта зависимость от хёна явно была ненормальной, да вот только такой приятной, что Чонгук просто забывал обо всем на свете, стоило Тэхёну улыбнуться или сказать что-то до безумия приятное.       Эта зависимость определённо была ненормальной.       В чужом голосе определённо точно слышится обречение или какая-то мольба, что малоприятно сжимает сердце в самой груди, выбивая воздух из лёгких одним ударом буквально под дых. И стоит юноше всё-таки замолкнуть спустя недолгие минуты, Тэхён укладывает руки на бортики ванной и осторожно разворачивается к Чонгуку вполоборота — насколько позволяет маловместительная ванная. Он внимательно всматривается в выражение лица перед собой, смеряет взглядом каждую частицу неописуемой эмоции, после чего встаёт на колени, разворачивается к юноше лицом к лицу, присаживаясь на собственные пятки. Тэхён осторожно укладывает мокрые ладони на чужие щёки и начинает поглаживать мягкую кожу большими пальцами с лёгкой успокаивающей улыбкой на губах, тихо и медленно выдыхая.       Чонгук на такую смену положения с чужой стороны реагирует неоднозначно: безусловно, он теряется, невольно переживает и волнуется из-за того, что, скорее всего, наговорил лишнего и сейчас Тэхён, мягко говоря, его пошлет, однако присутствие горячих ладоней на собственных щеках на подсознательном уровне заставляет расслабиться, из-за чего младший спокойно опускает плечи, тем не менее, направляет неуверенный взгляд в воду, ожидая от Тэхёна самого худшего ответа из всевозможных.       — Просто скажи мне «да» и я решу все твои проблемы, — одними губами произносит тот и медленно опускает взгляд на кукольные губы перед собой, что заманивают своей красотой и аккуратной формой: припухшей нижней и верхней тонкой. Потому Тэхён даже не пытается сдерживаться: подаётся вперёд и легко прижимается к чужим устам собственными, ловя кратковременную мысль о том, что впервые целует Чонгука сам. И подобное вызывает только больший трепет в груди, отчего губы Тэхёна ненадолго растягиваются в улыбке, пока он продолжает сминать чужие, наслаждаясь сладким вкусом упругой плоти.       Чонгук отвечает на поцелуй неуверенно, но только сначала, потому что ему просто-напросто кажется, что всё происходящее — это сладкий сон. Он словно попадает в какую-то детскую сказку без эгоистичных людей, которые плевать хотели на твои чувства, и потому сейчас Тэхён предстает перед Чоном каким-то невообразимым и фантастически прекрасным человеком, который будто принимает шатена со всеми его недостатками, и — даже больше — проявляет желание избавиться от чонгуковых проблем, что неимоверно приятно согревает душу и бьет по вискам, ускоряя сердцебиение и выбивая из легких кислород.       Чонгук чувствует, как ему хорошо; как карамель сладкого удовольствия начинает расплываться по всему телу, а из головы вылетает вся ненужная грязь, заполняющая сознание в виде острых сомнений. Чонгук чувствует уверенность в Тэхёне, верит ему без сомнений и почему-то делает это уж слишком просто, будто слова хёна были стопроцентно гарантированной правдой, мол, всё будет так, как он сказал, и никак иначе. Парень даже не позволяет себе усомниться в чужих словах, думая лишь о том, насколько прекрасны и желанны тэхёновы губы, которые касались собственных и сминали их в нежном поцелуе, как бы говоря, что все будет хорошо и Чонгук может ни о чем не думать: лишь продолжать так мягко и сладко целовать.       Вновь и вновь.       Раз за разом.       Пока огромная волна любви окутывает парней с головой и безжалостно топит, утягивая их ко дну.