addiction

      Тэхён расплачивается за продукты, добродушно улыбается кассирше, и следом засовывает платиновую карту обратно в кошелёк, после чего убирает его в сумку, что покоится на его плече, просовывая пальцы в ручки полиэтиленового пакета и вскоре удаляясь из просторного гипермаркета. Брюнет пробегается взглядом по выданному чеку с несколькими продуктами и даже несколько раз перечисляет купленное из запланированного списка, кивая чему-то своему и пряча бумажку в пакет, следом ускоряя шаг, дабы поскорей оказаться дома. В конце концов, очередной выходной хотелось бы провести именно в стенах квартиры, желательно в тёплой постели и вкусным солёным попкорном в руках, что ждёт-не дождётся своего часа глубоко в пакете.       Просовывая ключ в замочную скважину, Тэхён делает несколько поворотов, слышит долгожданный щелчок и тянет тяжёлую входную дверь на себя, дабы перешагнуть порог и первым делом отметить непривычную тишину. Всё-таки жить с Чонгуком — это ощущать поток жизни, ведь тот довольно часто включает телевизор для некой фоновой обстановки, пока сам чем-то занимается на кухне, либо в спальне: Чонгук не любил тишину, хотя вечно действовал и передвигался как шпион, что звучало парадоксально, но было абсолютной истиной. Поэтому небольшие перемены, если таковыми их можно назвать, вызывают у Тэхёна непонимание, пока он осторожно ставит пакет с продуктами на пол, рядом с комодом, чтобы избавиться от тёплого пальто карамельного цвета и развязать шнурки белых конверсов.       Парень облизывает обветренные губы и невольно подмечает про себя, что стоит сходить в аптеку и прикупить несколько гигиенических помад для себя и Чонгука, ведь зима зачастую выдаётся сухой, что неплохо отражается на внешних факторах тела: губах, коже. И с этой мыслью Тэхён быстро оказывается на кухне, ставит покупки на один из стульев, а следом принимается раскладывать упаковки — одну за другой — по своим местам: макароны в выдвижные ящики, крупы в оборудованные контейнеры в навесных ящиках, консервы помещаются туда же, но только чуть в сторону. И резво разобравшись с небольшим делом, брюнет окидывает помещение внимательным взглядом, — мало ли, что упустил, — а затем, убедившись в том, что всё порядке, осторожно складывает пакет и убирает в нижний выдвижной ящик, закрепляя в голове теперь другую миссию: найти Чонгука.       Честно говоря, что-то Тэхёну подсказывает, что юноша может спать, хотя времени сейчас достаточно, чтобы уже начать бодрствовать. Если, конечно, Чонгук снова не просидел допоздна за учебниками, пропускает через себя мысль Тэхён, еле заметно улыбаясь, и заглядывает в чужую спальню, однако чьего-либо присутствия не обнаруживает. Он на секунду хмурится, неторопливо шагает в гостиную и удивлённо вскидывает брови от увиденного, коим оказывается Чон Чонгук, что повторяет хореографию Twice, наблюдая за собственным отражением в зеркале.       Младший искренне наслаждается музыкой, играющей в беспроводных наушниках, спокойно напевает давно выученную мелодию и слова, и, наблюдая за собой в зеркале, повторяет невольно запомнившуюся хореографию, используя всю свою натренированную гибкость и мысленно радуясь тому, насколько хорошо это выглядит со стороны. Будто танцует не парень, а самая настоящая девушка, что почему-то вызывает у Чонгука улыбку, как и текст, во время проговаривания которого в голове появляется образ единственного человека — Тэхёна.       You make me feel special — хорошая песня, которая застряла в чонгуковом сердце ещё во время прослушивания, и если до этого она была не особо важна, то теперь что-то внутри трепетало, как только эта мелодия доносилась до чонгуковых ушей, иногда даже вызывая еле заметный табун мурашек.       «Бывают такие дни, Дни, когда я внезапно чувствую себя совершенно одинокой, Когда я чувствую, будто мне нет нигде места, И моя голова опущена, Когда бы не пришли эти дни, ты говоришь мне: Насколько я драгоценна. Слова, которые ты произносишь: Всё в порядке… От «никого» до «кого-то», Я становлюсь особенной. Ты заставляешь меня чувствовать себя особенной, Неважно насколько мир сбивает меня с ног, Даже когда обидные слова пронзают меня, Я снова улыбаюсь, ведь ты здесь. Это то, что ты делаешь.»       Тэхёну остаётся только хлопать глазами, пока сознание пытается проанализировать ситуацию и оценить обстановку, вот только каждый резкий поворот чужих бёдер стирает всё к чёртовой матери. И юноша даже не замечает, как достаёт телефон из заднего кармана и включает режим видеозаписи, направляя камеру на Чон Чонгука, который теперь вызывал лишь чувство смеха, отчего яркая улыбка растянулась на губах от уха до уха, пока Чонгук продолжал напевать яркую мелодию, двигаясь в такт песни и особенно виляя бёдрами.       Боже, какая прелесть.       Однако спустя секунд двадцать очаровательная и нежная улыбка, излучающая тепло, резко пропадает с чужого лица, а тело автоматически замирает на месте, словно Чонгука только что застали за чем-то непристойным, неправильным или незаконным. Легкое чувство злости, обиды и совсем немного смущения заставляет шатена резко развернуться и, вынув наушники из ушей, не глядя положить их на тумбочку, смерив Тэхёна недовольным взглядом, который говорил сам за себе: хёну не стоило это видеть, а снимать — тем более.       Тэхён хихикает, словно маленькое дитя, когда замечает взгляд обозлённых чёрных глаз в первую очередь на себе и только потом на смартфоне, который парень продолжает держать на уровне груди, рассматривая через сенсорный объектив раздражённый и несколько смущённый внешний вид юноши. По спине даже мурашки бегут от такого Чонгука, что меняется внешне достаточно быстро и непредсказуемо, превращаясь из сладкого мальчика в уверенного в себе мужчину. Однако Тэхёна это не останавливает: только больше раздразнивает и улыбка, не сходящая с лица ни на секунду, увеличивается в несколько раз, стоит парню оступиться на несколько шагов назад, но совсем небольших. Он настраивает зум, направляет его на лицо с хмурыми смоляными бровями и буквально ощущает на кончиках пальцев лёгкое покалывание от некого чувства адреналина.       — Тэхён, ты… — физически не в силах что-то сказать хмурится Чонгук, снова подмечая то, как брюнет любит врываться во что-то личное, так еще и, черт возьми, снимать это. — Живо удали, — даже не скрывая своего приказного тона, шипит младший, делая смелый шаг вперед, дабы в случае чего вырвать телефон насильно. Просто Чонгук не имел никакого желания наблюдать за этим позором и оставлять его у хёна в руках: он ведь обязательно этим воспользуется или, как минимум, насмехнётся, сказав что-то из разряда: «неужели нравятся миловидные девочки? стремишься быть одной из них?». А выслушивать это в данный момент парень не хотел от слова «совсем».       На чужой приказный тон и желание избавиться от видеозаписи Тэхён дует губы и отрицательно машет головой, как бы давая ясно понять, что ничего удалять он не собирается, ведь подобное удалять даже жалко. Просто нужно видеть этот милый танец в исполнении Чонгука, от которого перехватывало дыхание, словно Тэхён посетил утренник собственного ребёнка.       — Как я могу удалить это, ты ведь такой зайка здесь, — улыбается одними губами парень, когда всё-таки прекращает снимать, но буквально сразу включает полученное видео, умиляясь виду юноши, что не подозревает о съёмке.       — Перестань! Я не «зайка»! — не имея никакого желания сюсюкаться с Тэхёном и вновь терпеть его поистине родительское отношение к себе, твердит Чонгук, смело игнорируя чужой протест и ясно ставя перед собой цель — избавиться от видео, дабы смыть с себя этот позор. — Отдай сейчас же! — приказывает парень и хватается за устройство, не прикладывая особой силы, чтобы забрать его. Просто Чон предполагал, что брюнет не будет особо сопротивляться, однако тот вцепляется в мобильный мертвой хваткой, тем самым вызывая у младшего смешанные чувства, невольно заставляя нахмуриться и застыть, словно статуя, неосознанно провоцируя Чонгука на особый мрачный вид и доминирующий тон.       Чужой вид вызывает у Тэхёна только самые тёплые чувства в груди, ведь Чонгук сейчас напоминает своим поведением самого настоящего ребёнка, которого что-то определённо точно не устраивает: в данный момент существование этого самого очаровательного видео.       — Отдай, — холодно шипит Гук, начиная тянуть телефон на себя, однако Тэхён его так и не отпускает, из-за чего Чон начинает раздражаться ещё больше, мысленно подмечая вероятность проявления активных действий.       Если что, Чонгук был тхэквондистом, потому зажать Кима между бедер, тем самым обездвижив его, было бы не такой сложной проблемой: о видео можно было бы забыть, как и о тэхёновой свободе.       А Тэхён всё никак избавиться от игривой улыбки на губах не может, хотя подобная мысль его голову даже не посещает, пока юноша пытается отвоевать собственный гаджет, пускай соперник был точно не его уровня: достаточно отметить мышцы Чонгука, что были намного больше тэхёновых, если не в два, то в три раза — точно.       — А поцелуешь? — несколько по-детски задаётся вопросом Ким и делает шаг навстречу, совсем внезапно вставая нос к носу к парню перед собой, однако из рук телефон не выпуская.       Младший, честно говоря, на секунду заметно теряется, невольно хмуря брови, но вовсе не от злости или смущения. Его больше волнует не явная провокация со стороны Тэхёна, а настолько легкая просьба взамен на удаление видео.       Поцелуй?       Всего лишь… поцелуй?       Неосознанно младший даже начинает искать в этом вопросе подвох, потому что… они ведь начали встречаться буквально пару дней назад, обговорив это в ванной, точнее, признавшись друг другу в чувствах, а потому поцелуи должны были стать для них какой-то обыденностью, но никак не платой за что-либо вообще. Тем не менее, Чонгук решает, что не стоит так сильно зацикливаться на подобном: в конце концов, когда парню предоставлялась такая легкая возможность забрать телефон, упускать её было бы глупо, потому младший, бросая короткий взгляд на тэхёновы губы, мягко и чувственно накрывает их собственными, на секунду прикрывая глаза от наслаждения и невольно ловя себя на мысли об ускорившемся сердцебиении.       Ощущение упругих губ на собственных вызывает лёгкий трепет в области груди, отчего уголки губ приподнимаются чуть выше, стоит Тэхёну языком провести по обветренным устам.       Чувствуя то, как тэхёнова хватка становится слабее, парень аккуратно забирает телефон из чужих рук и достаточно быстро находит иконку с мусорной корзиной, удаляя свой нелепый танец и навсегда забывая о его существовании.       Тэхён совсем упускает из внимания телефон, который оказывается в чонгуковых руках в мгновение ока, что вызывает детское разочарование на лице юноши. Другими словами, он показушно дует губы, пока наблюдает за хладнокровным расправлением с видео, картинки из которого придётся теперь прокручивать в голове, словно старую кассету.       — Какой ты вредный, — хмурит нос Тэхён и медленно обвивает чужую талию, прижимаясь к подтянутому телу крепче, тем самым умещаясь щекой на широком плече.       А Чонгук в свою очередь переводит секундный взгляд на Тэхёна и замирает, словно вкопанный, принимаясь изучать хёна своими темными омутами до мельчайших деталей, будто задумавшись о чем-то. Впрочем, так оно и было, потому что в голове возникал целый ураган самых разных мыслей, напоминая ужасную катастрофу, сносящую все на своем пути вместе с самоконтролем, из-за чего шатен кладет телефон на ближайшую полку, а следом особо несдержанно целует хёна вновь, полностью забывая о каком-то телефоне и удаленном на нем видео. Младший просто кладет руки на тэхёнову шею, прижимается кукольными губами к чужим и медленно теряет связь с реальностью, начиная сминать обветренные уста в таком чутком для себя поцелуе, мысленно позволяя себе сделать это и не испытывать какого-либо дискомфорта.       У Тэхёна внутри происходит какой-то град эмоций, стоит ему ощутить на собственных устах любимые. Он ненадолго удивляется, приподняв брови, но всё равно довольно-таки быстро ориентируется в собственных действиях: расцепляет замок на пояснице чужой, ладонями оглаживает позвоночник сверху-вниз, прежде чем перебраться ими на талию. И прикрывая глаза от невероятного наслаждения, Тэхён склоняет голову чуть вбок, дабы позволить Чонгуку углубить поцелуй, что перехватывает полную инициативу на себя и буквально сводит с ума.       Здраво мыслить получается довольно-таки плохо из-за бешеного сердцебиения и невероятного прилива вскипячённой крови, что устремляется вдоль по кровеносным сосудам, вызывая неописуемый жар во всём теле. Тэхён даже не сильно хмурит брови, когда лёгкое покалывание возникает на кончиках пальцев, когда его язык сталкивается с чужим в таком страстном поцелуе, что вообразить себе просто-напросто не получается.       А Чонгук буквально тает, словно лёд, от такого ощутимого касания кожа-к-коже, при этом получая неимоверное количество наслаждения от каждого чувственного поцелуя и забывая обо всем на свете, блаженно прикрывая глаза от уровня комфорта, особо ощущаемого именно сердцем. Парень без каких-либо преувеличений всего-навсего целует своего человека и утопает в любви к нему, позволяя огромной волне, похожей на волну во время цунами, сбить себя с ног и утащить на дно, лишая себя возможности дышать и что-либо слышать. Эмоции, словно растопленное масло, заполняют легкие и греют их изнутри, с неимоверной скоростью распространяясь по всему телу и сжигая его дотла, пока тягучее желание в районе живота завязывается в тугой узел, больно проседая чуть ниже и мучительно испытывая чонгукову выдержку, которая буквально трещала по швам, желая чего-то большего.       И не видя смысла сдерживаться, Чонгук просто скользит музыкальными пальцами по тэхёновой талии, нежно очерчивая её изгибы, а затем спускается к аппетитным бёдрам, в то время как у Тэхёна фейерверки перед глазами взрываются от касаний чужих и от всего Чонгука в целом, если говорить начистоту. Тэхён лишь подаётся ближе, тем самым избавляясь от какого-либо расстояния между их телами к чертям собачим, потому что разум просто-напросто отключается, как по щелчку пальцев. Жар ладоней широких, что плавно спускаются вдоль по ногам и несколько неожиданно хватаются за коленные чашечки, тем самым прижимая к ближайшей чёртовой стене, выбивают из лёгких всяческий кислород. И Тэхён, кажется, практически стонет в губы кукольные, что успевают покраснеть от поцелуя долгого, но невероятно прекрасного.       Наличие горячего языка в не менее горячем рту, которым Чонгук обводит ряд зубом, эфемерно кусая чужую нижнюю губу, при этом испытывая еще большее чувство возбуждения из-за иногда доносящегося до ушей хлюпающего звука, который лишь подливает масла в огонь, заставляя пожар чувств внутри разгораться алым пламенем и кричать о помощи, сводит с ума и сносит крышу, заставляя слегка вздрогнуть и выпрямиться, тем самым отстранившись от хёна.       Долго Чонгук не протянет.       Он хочет получить больше, и это становится уже очевидным, когда собственная плоть, упираясь в чужую, начинает болезненно ныть, создавая между телами особо близкое трение, заставляющее буквально сходить с ума.       — Надеюсь, ты ничего на сегодня не планировал, — томно шепчет Чон хёну на ухо и отталкивается от вертикальной поверхности, заставляя Тэхёна облокотиться на себя и прижаться ещё плотнее, ухватив Чонгука за шею.       Тэхён слышит заданный вопрос, как будто через толщу воды, потому что соображать из-за невероятного возбуждения просто-напросто не получается, как бы не хотелось исправить это. Юноше остаётся только в пальцах сжать хлопок чужой футболки и потянуть на себя, тем самым оголив поцелованную солнцем кожу в области пояснице. Однако Тэхён не отдаёт отчёт своим действиям, он просто пытается ухватиться за Чонгука, словно тот является спасательным кругом в безумной пучине бескрайнего океана. Он даже сопоставить у себя в голове ход событий не может, не понимая каким образом обоим удаётся получить безумную волну возбуждения, когда изначально они вроде как спорили насчёт очаровательного видео с танцующим Чоном.       Впрочем, всяческая цепочка смутных воспоминаний покидает тяжёлую голову, когда Тэхёну в полном размере удаётся ощутить чужую эрекцию, что прижимается к собственной, не имея никакой преграды, кроме чертовой одежды. И именно от неё юноше хочется избавиться в скором времени, ведь жар, распределяющийся по всему телу из-за сильного возбуждения, полностью уничтожает его, придавливая к земле и сглаживая тело с асфальтом.       Просто скажи мне «да», и я решу все твои проблемы.       Да.       Хён, я говорю да.

💕💕💕

      Колени предательски разъезжаются по простыне, отчего кожа успевает покрыться краснотой, что ощущается довольно-таки остро и неприятно. Однако это дискомфортное чувство заглушается более яркими, стоит широким ладоням, обвитым венами, мнимо отчертить пальцами контур песочных бёдер, отчего на них незамедлительно проявляются мурашки. И с тэхёновых губ срывается предательский стон, стоит одной фаланге спокойно проникнуть в пульсирующий сфинктер, надавив на эластичные стенки, тем самым вынуждая стройное тело выгнуться навстречу. В ушах стоит невыносимый писк из-за вскипячённой крови, что разливается по всему телу безумной патокой, вызывая лёгкое покалывание на кончиках пальцев. И Тэхёну удаётся едва-едва сдерживаться от лишних действий, ведь собственное возбуждение крепко прижимается к подтянутым мышцам живота, требуя ласки и скорейшего облегчения.       Вот только Чонгук всяческими способами прикоснуться к себе не разрешает, приказным тоном заставляет принять неподвижное положение, после чего бьёт по упругой ягодице. А у Тэхёна такие ощущения, словно разряд тока проходит насквозь, отчего он заметно вздрагивает и прижимается грудью к матрасу, тем самым только сильней выпячивая зад.       Он стонет куда-то в подушку, в пальцах сжимает её наволочку и пытается насадиться на узловатые фаланги, вот только ничего не выходит: Чонгук в очередной раз больно бьёт по песочной коже и вынимает пальцы, вызывая скулёж с чужой стороны. Тэхён уже был готов умолять младшего, дабы получить долгожданное облегчение, принять в себя чужой член и утонуть в самом настоящем наслаждении. Вот только внутри горячего нутра оказывается нечто другое, но отдалённо знакомое из-за своей ребристой формы. На долю секунды тело пробивает страх, что заставляет Тэхёна подняться на локтях, дабы взглянуть на Чонгука, но внезапная вибрация лишает перевозбуждённое тело всяческих сил. И юноша вновь падает на кровать, приоткрыв губы в немом стоне, при этом изломав брови.       — Чонгук-а… — тянет гласные тот, когда фаллоимитатор проникает ещё глубже, растягивая эластичные стенки.       Чонгук толкает игрушку медленно, двигает её туда-сюда, дабы избежать всяческой боли, и прикусывает нижнюю губу, принимая каждый тэхёнов стон и получая невообразимое наслаждение от чужой реакции: точнее, от реакции чужого тела, что выгибается лишь сильнее и буквально насаживается на образную копию члена, слегка вздрагивая от слабой вибрации, которую Чонгук, конечно же, держит под контролем, как и ситуацию в целом, преследуя единственную цель использования этого предмета — заставить Тэхёна ощутить на себе наказание во всех ярчайших красках и, безусловно, превратить его оргазм в навсегда запоминающуюся вспышку неописуемого блаженства. Впрочем, ещё тогда, — выбирая эту игрушку в сексшопе, — Чонгук представлял, насколько сильно хён удивится, когда вдруг почувствует включившуюся вибрацию и как протяжно издаст стон, полный неожиданно захлестнувшим его наслаждением. Конечно же, так и получается, и Чонгук лишь поджимает губы, а следом аккуратно проводит пальцами вдоль слегка покрасневшего бедра, мысленно борясь с желанием оставить на нем поцелуй или попробовать его на вкус: у него были свои фетиши, а самый главный из них был под названием «Ким Тэхён», что сводил с ума буквально всем, что в себе содержал: начиная от вида и заканчивая любвеобильной отдачей. Тэхён выдыхает горячий воздух через приоткрытые губы, крепко закрывает глаза и жмурится, вызывая малоприятный писк в ушах, но в данный момент достаточно малозначительный. Ему просто-напросто сложно реагировать на что-либо постороннее, пока внутри него находится вибрирующий фаллоимитатор, благодаря которому чувствительность всего тела повышается, как никогда. И стоит ему почувствовать мнимое прикосновение к песочной коже бёдер, Тэхён лишь сильней выгибается в спине и находит в себе силы подняться на дрожащих руках.       Младший, словно хищник, еле заметно прищуривает глаза и продвигает фаллоимитатор ещё глубже, ощущая на подсознательном уровне, как эластичные стенки начинают спокойно растягиваться и вмещать в себя больше, невольно вызывая у парня довольную улыбку. Однако напряжение с чужой стороны невольно передавалось и Чонгуку каким-то воздушно-капельным путём, потому что ему следовало бы расслабить брюнета, дабы его мышцы плавно смогли принять игрушку внутрь, а не сократиться, тем самым не позволив ей продвинуться дальше.       — Тэхён-а, расслабься, — в приказном тоне произносит шатен, начиная мягко и ласково поглаживать бархатную кожу, уж слишком осторожно скользя пальцами к коленным чашечкам и обратно к бёдрам, как бы говоря, что Чонгук всё ещё рядом, и ничего плохого он не сделает: если, конечно, Ким будет следовать правилам и не сопротивляться.       В конце концов, как Чонгук вообще мог навредить своему любимому человеку или пойти против его воли? По его мнению, это было чем-то из разряда «невозможного».       Перед глазами всё плывёт, картинка до того нечёткая и расплывчатая, что можно подумать, что Тэхён до этого сумел выпить больше трёх литров алкоголя. Однако всему виной всего-навсего Чон Чонгук, который нарочно действует медленно: словно демон-искуситель смакует чувство чужой нужды, как будто оно является выдержанным вином. И прислушиваясь к чужому голосу, Тэхён выдыхает с полу стоном на конце, насаживаясь на работающую игрушку самостоятельно, прикусив нижнюю губу до желтизны. Чувство наполненности вызывает неописуемый спектр эмоций, что обрушивается на стройное тело, словно нежданное цунами.       И возвращая на место совсем разъехавшиеся колени, Тэхён облизывает искусанные губы и принимается двигаться: совсем неторопливо приподнимает таз и вновь опускает, пока всё тело обдаёт жар от высокой температуры в спальне и чужого внимательного взгляда, от которого деться никуда не получается.       Податливость Тэхёна, словно самый сладкий десерт на планете — сластит язык и невольно вызывает обильную саливацию, пока желание продолжать начинает расти в геометрической прогрессии, как и желание испытать на Тэхёне все свои самые извращённые фантазии.       Чонгук получает неописуемое удовольствие от тэхёнового влечения: от того, как парень мучается и извивается, словно ужаленная змея, и сам насаживается на игрушку, не сдерживая своих постыдных стонов и желания. Хён не скрывает от Чонгука ничего или, может, он физически был не в силах это сделать, что звучит еще более прекраснее, неосознанно лаская слух. К тэхёновому телу хотелось прикасаться; хотелось ощущать чужую дрожь и пропускать её через себя; хотелось наблюдать за тем, как брюнет сходит с ума, но, самое главное, слушается и отдается в чужие руки с головы до ног, доверяя шатену и его действиям. Парень не пытается вести себя чересчур самоуверенно, не говорит, что Чонгуку делать, а лишь спокойно принимает всё, словно преданный питомец, получая от своего хозяина ласку в любом её виде и беспрекословно принимая её. И эта мысль моментально заставляет все органы внутри сжаться, а следом и превратиться в тугой узел, неосознанно заставив младшего тихо сглотнуть, дабы не потерять своего вида и ощутить всем своим телом власть, что лавой растекалась по венам, вызывая целую бурю острых и приятных эмоций.       И Чонгук, в скором времени замечая, как фаллоимитатор входит глубже, не по-доброму начинает расплываться в своей садисткой улыбке, достаточно резко повышая мощность и несдержанно шлёпая Тэхёна прямо по — успевшей принять свой обыденной цвет — ягодице, оставляя широкую ладонь на месте и немного больно сжимая покрасневшую половинку, возбуждённо прикусывая губу.       — Ах! — вскрикивает Тэхён и откидывает голову назад, прикрыв веки, пока по румяной щеке аккуратно опускается слеза, однако не от самых грустных чувств — наоборот, от самых приятных и невероятно фееричных, из-за которых перед глазами, словно фейерверки взрываются.       И будучи не в силах держаться в своём положении, Тэхён медленно опускается дрожащими руками на локти и прижимается лбом к ладоням, музыкальные пальцы которых крепко вцепляются в хлопковую ткань простыни, дабы хоть куда-то выплеснуть спектр эмоций. Конечно, это практически не помогает, ведь вибрация внутри буквально уничтожает, надавливая время от времени на чувствительный комочек нервов.       К слову, Тэхён практически скулит, когда бёдрами пытается подхватить ритм игрушки, дабы насадиться на фаллоимитатор под необходимым углом, ведь кончить хотелось до боли в лёгких. Однако брюнет знал — одно неверное движение, и Чонгук надавит сильнее, потому заранее принял собственное поражение, ощущая всем своим телом легкую, но приятную дрожь, пробегающую по коже, словно стадо животных.       Чонгук слегка нервно поджимает губы от мелодичного стона, что выбивает из легких весь кислород, а следом опускает взгляд на собственные джинсы, ощущая каждой нервной клеточкой своего тела какое-то движение в боксёрах, что заставляет шатена сглотнуть и тяжело выдохнуть, не переставая растягивать эластичные стенки чужого нутра за счет легких и плавных толчков внутрь. Сдерживать себя в такой ситуации было достаточно сложно, да и какое-то непонятное ощущение — совсем мимолетное — говорило о том, что пора бы уже избавиться от игрушки и вставить настоящий член. Да вот только особый фетиш на подобные вещи перекрывал все возможные пути отступления, а мысль о предстоящем «наказании» буквально сводила с ума, вынуждая младшего сгорать от нетерпения.       До того, чтобы войти полностью оставалось совсем немного: нужно было лишь протолкнуть фаллоимитатор до конца, а затем мышцы сами сожмут его, а точнее, его самую тонкую часть, тем самым закрепив игрушку и не позволив ей выпасть. Потому Чонгук, аккуратно толкая резиновую вещицу внутрь, делает это до самого основания, накрывая руками чужие бёдра и завороженно наблюдая за тем, как карамельная кожа постепенно краснеет, а дрожь особо сильно охватывает нижнюю часть тэхёнового тела, что почти мгновенно бросается в глаза.       Тем не менее, оставлять всё просто так младший не спешит.       Всё тело как будто охватывает спазмом, потому что вибрирующая игрушка оказывается непривычно глубоко, своим окончанием надавливая на чувствительную простату. У Тэхёна возникает в голове только одно-единственное желание: как можно скорей избавиться от омерзительного фаллоимитатора, вытащив его, дабы позволить себе вдохнуть полной грудью. Однако собственное перевозбуждённое состояние, из-за которого действовать каким-либо образом невероятно сложно на физическом плане, заставляет Тэхёна неподвижно замереть, не говоря уже о дрожащих бёдрах. Он стонет с каждым выдохом, облизывает высохшие губы и прижимается головкой, налившийся кровью, к простыне хлопковой, когда сильнее прогибается в позвоночнике.       — Тэхён-а, повернись ко мне, — больше приказывает, нежели просит Чонгук, решая не мешать парню, дабы он справился с этой задачей сам. Но, если говорить начистоту, Чон просто хотел увидеть то, насколько беспомощно хён будет выглядеть в данный момент, когда из-за особо длинной и вибрирующей вещицы в заднице еле-как пошевелиться не сможет: шатен, пусть и неосознанно, даже повышает уровень вибрации, никак не собираясь облегчать Тэхёну положение, разве что, слегка нависая над чужим телом, дабы — в случае чего — аккуратно и удобно его на кровать или подхватить, если тот вдруг свалится прямо на постель. тем самым сунув фаллоимитатор слишком глубоко.       Единственное правило и, пожалуй, граница, за рамки которой Чонгук не выходил — это «не делать того, что партнёру не понравилось бы и, безусловно, прислушиваться к нему, а не игнорировать его просьбы». Младший мог испытывать хёна на выдержку, причинять не особо сильную боль в виде шлепков или запрещать что-либо, тем самым наказывая, но идти против тэхёновой воли — никогда.       Хотя сейчас, как бы старший не просил, Чонгук не собирался позволять ему кончать.       Голос Чонгука — такой низкий и завораживающий — доносится до ушей, словно сквозь толщу воды. Тэхён практически не улавливает и смысл чужих слов: он лишь через какое-то время пытается поменять позу, однако у него выходит только лечь на бок, ведь трясущиеся ноги, как будто отказываются слушаться. И стоит ритму вибрации увеличиться ещё в несколько раз, Тэхён сгибается пополам, ладонью накрывает пульсирующую плоть и вздрагивает так, словно ударяетя током об голый провод.       — Я сейчас… кончу… Гукки! — невнятно мямлит юноша, срываясь на гласные, и носом зарывается в подушку, когда большим пальцем мнимо касается головки собственного члена.       Чонгук, словно какой-то дикий зверь, действует резко и незамедлительно, мысленно запоминая этот образ чужого отчаяния и выжигая его на собственных роговицах. Хотя, если говорить начистоту, Чон чисто физически не смог бы выкинуть его из головы, ведь то, как Тэхён стонет, а его тело не выдерживает, буквально умоляя Чонгука наконец снять напряжение, остро впивается в сознание, как хищник в тело жертвы, медленно его отравляя и уничтожая каждую здоровую клетку, тем самым превращая её в вирусную.       Младший, не позволяя Тэхёну хоть как-то прикоснуться к себе, очевидно, нарушив приказ, аккуратно хватает парня за тонкие запястья и убирает их подальше от каменного стояка, заставляя Кима вернуться в полулежащее положение и выпрямиться. Чонгук кладёт тэхёновы руки на собственные плечи и с особой осторожностью облокачивает парня на спинку кровати, накрывая ладонью раскрасневшуюся от напряжения плоть и надавливая на головку, но не позволяя себе начать двигаться. В конце концов, шатен видел, что выдержка хёна трещала по швам, да вот только он не мог упустить такого шанса, продлить своего рода наказание, дабы насладиться чужой реакцией сполна.       Тэхёну кажется, что он уже сошёл с ума от безумного возбуждения, что буквально бьёт по мозгам и не даёт здравомыслию преобладать над сознанием. Именно поэтому парень подаётся чужим касаниям: словно тряпичная кукла, легко принимает положение сидячее, но вдруг ахает от неожиданности, когда вибрирующая игрушка проникает, как будто глубже, тем самым сильней надавливая на и без того чувствительные стенки. Бёдра предательски вздрагивают от такого контраста в ощущениях, как будто кто-то внезапно выливает на Тэхёна ведро с ледяной водой. И поджав губы, дабы сдержать писк, парень лишь ближе жмётся к Чонгуку, ногами обвивает его талию и носом зарывается в шею, усыпанную до ужаса красивыми родинками. Однако долго разглядывать не получается, потому что широкая ладонь слишком внезапно давит на эрекцию, срывая с губ Тэхёна жалобный скулёж.       — Тэхён, — зовёт брюнета парень и поднимает его лицо за подбородок, позволяя себе слегка улыбнуться и прикоснуться к опухшим от постоянных покусываний губам собственными. — Как думаешь, как долго ты продержишься? — проводя кольцом из пальцев вдоль тэхёнового члена, спокойно спрашивает Гук, прекрасно понимая, что «не так уж и долго», однако продолжая оставаться к парню достаточно близко, при этом ощущая опаляющее кожу дыхание хёна и создавая необходимое чувство защиты: Чонгук рядом, и он поможет, но только если Тэхён попросит.       — Что мне сделать?       Чужой равномерный голос, как будто насмешливый, вызывает в груди самую настоящую бурю эмоций. Вероятно, всему виной именно Чонгук и безумная любовь к одному нему, ведь только этот человек способен заставить чувствовать полное опустошение и невозмутимый прилив сил почти одновременно. И вцепившись отросшими ноготками в песочные плечи, Тэхён прижимается щекой к щеке Чонгука, тем самым оказываясь губами интимно близко рядом с розоватой ушной раковиной.       — Чонгук, — на выдохе шепчет юноша и всё-таки переползает на бёдра чужие, отчего чонгукова ладонь болезненно-приятно вновь касается чувствительной головки, вырывая из лёгких стон. И пускай тело охватывает очередной приступ дрожи, а картинка перед глазами начинает расплываться от накативших слёз, Тэхён льнёт к Чонгуку ближе, пальцами одной руки отчерчивает напряжённые мышцы на лопатках и мнимо касается загривка, просчитывая шейные позвонки. — Пожалуйста, — вновь шепчет Тэхён, но уже около самого уха, губами цвета малины эфемерно касаясь мочки и свободной ладонью накрывая руку Чонгука, как бы намекая на то, что ему стоит сделать, ведь произнести этого Тэхён не мог из-за собственного стыда, итак выглядя сейчас, как никогда, жалко.       Чонгук, если говорить откровенно, решает, что с издевательствами пора заканчивать: он выжал из Тэхёна уже все соки, а потому не мог позволить себе превратить приятное, но медленно сжирающее удовольствие в до одури ужасную пытку вперемешку с обидой, ведь Ким легко мог подумать о том, что Чонгуку плевать на чужое наслаждение, и он просто издевается или, — да, звучит ужасно, — пользуется, не собираясь заканчивать свою идиотскую игру и лишая хёна возможности насладиться процессом. Потому младший послушно подается: скользит рукой вдоль пульсирующего органа, тем самым размазывая предэякулят вдоль органа, и сжимает чувствительную головку, еле-как сдерживая себя от потери самоконтроля, дабы уже вытащить гребаную игрушку и вставить. У самого Чона был каменный стояк, ведь смотреть на такое абсолютно равнодушно было невозможно, пусть шатен и сдерживался, как мог, стараясь не выходить из «образа» и наслаждаться достаточно завораживающей картиной. В конце концов, приказывать ему нравилось, как и испытывать чувство власти, да вот только просто так смотреть на все происходящее без испытания нереального блаженства было невыносимо, и Чонгуку, также как и Тэхёну, хотелось наконец избавиться от джинс, а следом и боксеров, оказавшись в горячем чувствительном нутре по самое основание и захлебнуться в приятнейшем удовольствии.       — Тэхён-а, — наблюдая за хёном и ощущая его острую реакцию, томно шепчет Чонгук и аккуратно касается пальцами чужих шелковистых волос, достаточно резко, но не больно, оттягивая их назад, тем самым заставляя парня отцепиться от собственных плеч и посмотреть Чонгуку в глаза. Тем не менее, следом младший совершенно ничего не произносит: только опускает руку к тэхёновому подбородку и особо чувственно накрывает сладкие губы собственными, прикусывая нижнюю, а следом виновато её зализывая, как бы прося прощения за такое резкое проявление грубости.       Честно говоря, младший даже сам не понял, почему так резко «оторвал» хёна от себя: просто что-то щёлкнуло, и он будто сорвался.       В любом случае, парень не акцентирует на этом внимания, больше сосредотачиваясь на чужом возбуждении, активно предоставляя собственными руками хорошую разрядку и продолжая скользит пальцами вдоль раскрасневшейся плоти, как бы выполняя тэхёново желание.       У Тэхёна перед глазами стоит плотная пелена, когда Чонгук вынуждает его взглянуть в темно-карие омуты. И ощущая безумный шквал эмоций от каждого движения чужой ладони, парень приоткрывает губы в немом стоне, однако с каждым разом всё шире и шире. Потому поцелуя со стороны чужой ожидать никак не может, однако всё равно охотно отвечает, начиная стонать точно в припухшие уста. И зарываясь пальцами в тёмные локоны одной рукой, Тэхён ласково массажирует чонгукову кожу головы, а другой мнимо очерчивает перекатывающиеся мышцы плеч под бронзовой кожей.       Всё тело внезапно скручивает спазм, отчего стройная фигура подаётся вверх, тем самым выпрямившись, точно натянутая струна гитары. Тэхён изламывает брови домиком, губами прижимается к чужой щеке и крепко прижимает Чонгука к себе, пальцами вцепляясь в широкие плечи, тем самым оставляя на них розоватые полосы, что позже заставят юношу вновь раскаяться от безумного стыда. Однако стоит долгожданному оргазму накрыть юное тело с головой и всяческие мысли вмиг покидают тяжелую голову, пока Тэхён мелодично стонет и крепко жмуриться, ощущая невиданное расслабление во всём теле.       — Чонгук… — точно в бреду шепчет тот и зацелованными губами мажет по румяной щеке, прежде чем вновь поцеловать не менее любимые уста и дрожащими ладонями обхватить чоновы черты лица.       Несмотря на чужое расслабление, Чонгук ничего подобного даже близко не испытывает.       Мягко говоря, теперь он проверяет свою выдержку, причём бесконтрольно, пока стояк явно даёт о себе знать, начиная заметно растягивать ткань джинс и рваться наружу, в надежде получить разрядку. Пусть поцелуи Тэхёна успокаивали — его губы, что нежно касались собственных; мягкие прикосновения, что грели душу и окутывали теплом; ласковый взгляд, который излучал лишь энергию искренней и чистой любви, — само чонгуково тело всё равно пылало синим огнем, желая сблизиться с хёном, будто слиться с ним в одно целое, хотя, казалось бы, куда ещё ближе.       Тэхён чувствует себя оголённым нервом, когда наконец-таки получает долгожданную разрядку, на смену которой приходит невероятная чувствительность. В ушах стоит непередаваемый писк, а по телу разливается безумная усталость и желание поскорей уснуть, пока парень пытается прийти в себя и взять под контроль собственное сознание. Наплаву ему позволяет оставаться разве что Чонгук, член которого настолько сильно бросается в глаза, несмотря на ткань джинс, что вызывает безумный прилив энергии.       Младший, мысленно извиняясь за собственное молчание, достаточно уверенно берёт Кима за коленные чашечки и слегка приподнимает податливое тело, тем самым открывая себе вид на покрасневшие ягодицы и, собственно, игрушку внутри, аккуратно беря её за основание и начиная вытягивать.       Медленно поднимая взгляд карамельных ирисов на тёмные омуты, застеленные лёгкой пеленой возбуждения, Тэхён прикусывает нижнюю губу, руками опирается позади себя и затылком упирается в спинку кровати, когда из-за чужого желания приспускается ниже, расставляя перед возлюбленным ноги. И почувствовав внезапный прилив странной досады, парень хмурит густые брови и прикрывает веки, стоит узловатым пальцам вынуть из чувствительного нутра резиновую игрушку.       Всё внутри болезненно ноет, когда перед глазами предстаёт такой Тэхён: его хочется чувствовать ближе всех на свете; хочется схватить, словно долгожданную жертву, и держать мёртвой хваткой, никогда не отпуская; хочется ощущать его рядом каждую всевозможную секунду, не позволив кому-либо стать преградой. Неосознанно в парне даже начинают просыпаться какие-то нотки ревности, однако он выкидывает всю грязь из головы и больше концентрируется на фаллоимитаторе, который достаточно плавно выходит из тёплого нутра и сразу же отправляется куда-то на кровать, заменяясь на стоячий член, который Чон вставляет внутрь, и тут же прижимается к тэхёновым губам собственными, медленно выдыхая и мысленно закатывая глаза от удовольствия, пусть этого и было безумно мало.       Из лёгких выбивается кислород мгновенно, однако Чонгук не даёт даже жалкой минуты, чтобы прийти в себя. И стоит пульсирующей плоти проникнуть во всю длину, Тэхён стонет, и стон его буквально тонет в кукольных губах, что вновь сталкиваются с собственными.       — Боже, Чонгук… — шепчет в чужие губы парень, глотая воздух, словно рыба, выброшенная на сухой берег. — Двигайся, пожалуйста, двигайся! — и всяческий стыд уходит на самый дальний план, когда Тэхёну удаётся вновь ощутить внутри себя горячую плоть, не больно стиснув её между эластичных стенок, позволив себе утонуть в собственной похоти и любви к человеку, чьё имя как будто выжигается на собственной груди.       И Чонгук время зря не теряет: прикусывает губу от давления чужих стенок на чувствительный орган и резко выдыхает, делая прямой толчок внутрь, отчего что-то внутри начинает гореть ярким пламенем, в надежде вырваться наружу. Этот огонь сжирает изнутри, превращает в пепел, а затем, словно феникс из Гарри Поттера, возрождает тело заново, превращая младшего в какую-то более новую версию себя. Чонгук словно начинает по-другому дышать, когда чувствует чужое горячее дыхание, слышит мелодичные тэхёновы стоны и втрахивает податливое тело в кровать в силу своей выдержки, что требует грубости и любвеобильной отдачи. Чонгук просто топит себя в море любви к человеку, что, несмотря на всё, так сладко стонет и получает удовольствие, отдавая инициативу в чужие руки и окутывая парня согревающим теплом, что с неимоверной скоростью заполняет сердце кровью, тем самым заставляя шатена ощущать себя в несколько раз счастливее.       Просто Тэхён делает Чонгука счастливым.       И невзирая на тот факт, насколько грубо и жёстко младшему хотелось бы обойтись со старшим, он на каком-то подсознательном уровне не переходит границу, стараясь держаться к хёну как можно ближе, пусть руки сами скользят по стройному влажному телу и с характерным шлепком бьют прямо по ягодицам, больно их сжимая, пока Чонгук несдержанно толкает язык за щеку и опускает на Кима пошлый взгляд.       Тэхён же на чужие действия стонет, насколько позволяют голосовые связки, пускай горло понемногу начинает неприятно першить, ведь подобного рода нагрузки для него не являются чем-то постоянным. Однако об этом парень думает в самую последнюю очередь, заглядываясь в омуты чёрные с невероятной влюблённостью. По телу бегут мурашки от одного вида на Чонгука, что сейчас выглядит настолько сексуально и красиво, что просто глаз не отвести. Перекатывающиеся мышцы под кожей бронзовой вызывают самый настоящий фонтан эмоций, пока Тэхён прикрывает веки в необъяснимом удовольствии и укладывает руки на чужие бёдра, вздрагивая от каждого толчка внутрь.       Шатен снова спускается к тэхёновой шее, пока руки, что скользят по аппетитным бёдрам, останавливаются на коленях и раздвигают их шире, не позволяя Киму хоть как-то согнуться или сжаться, вынуждая выгнуться и прижаться к Чонгуку ближе. И Тэхён обеими руками обнимает чужую спину, ласково гладит взмокшую кожу и пальцами пересчитывает позвонки, пока губы его размываются от очередной порции стонов. Ведь чонгуковы действия, настолько нежные и в то же время грубые, буквально уничтожают.       Младший же, прижавшись губами к тэхёновому виску, опускаются к его тонкой шее и начинает вырисовывать горячим языком непонятные рисунки на бархатной коже, оставляя на ней еле заметные красные пятна, мокрые дорожки и быстро пропадающие следы от укусов, уже мысленно рыча от удовольствия, не особо сдерживаясь и буквально выбивая из Кима жалобный скулёж, что так ласкает слух, заряжая энергией, которая уходит на наступление скорейшего оргазма и то резкие, то плавные толчки внутрь.       И чувствуя пульсирующую чужую эрекцию внутри себя, Тэхён откидывается головой назад, как бы предоставляя больше места Чонгуку, пока сам пальцами осторожно отчерчивает силуэт напряжённых лопаток, прежде чем зарыться фалангами в смолянистые волосы на затылке и закатить глаза.       Признаться честно, прямо сейчас Чонгуку казалось, словно вся духота мира собралась в этой комнате и обоих телах влюбленных парней, что и понятия не имели, насколько же хорошо им может быть вместе. Младший не раз ловил себя на мысли о том, что он не жалеет: не жалеет о том, что согласился тогда приютить хёна и разделить с ним полупустую квартиру; не жалеет о том, что сказал все как есть, пусть и до одури боялся чужого ответа; не жалеет о том, что влюбился до беспамятства и привязался к хёну настолько крепко, насколько это было возможно. Чонгук не жалеет ни о чем и чувствует себя самым счастливым человеком на планете, ведь, когда Тэхён рядом, шатен будто по щелчку пальцев забывает всё плохое: всё то, что тянет его ко дну и заставляет захлёбываться в ненависти к самому себе.       И пускай это неправильно — любить человека настолько сильно, что не представлять жизни без него — Чонгук не думает об этом, потому что не видит смысла, ведь он любит хёна, и он готов говорить об этом хоть всю жизнь, пока не лишится голосовых связок.       — Тэхён-а, — кладя обе руки на чужую зацелованную шею, шепчет Чон и гулко сглатывает, принимаясь рассматривать карамельные омуты перед глазами, что были наполнены до одури завораживающей любовью и жизнью. — Я люблю тебя, — одними губами произносит младший и прижимается к Тэхёну лбом ко лбу, расплываясь в поистине счастливой улыбке и прикрывая от удовольствия глаза.       Ты говоришь об этом так, словно я бродяжничал до тебя.       Думаю, на самом деле, тем, кто бродяжничал до встречи с тобой, был я.