💕💕💕
— Учишься балету, Поттер! — парочка произносят это в унисон, а после заражается звонким смехом, даже не обращая внимания на окружающих их людей. — Никогда бы не подумала о том, что ты поклонник Гарри Поттера, — заметно повеселевшая Хёон застенчиво поправляет свои длинные волнистые волосы и делает небольшой глоток всё ещё тёплого какао. — Не сказать, что поклонник, — легко улыбается Юнги и пожимает плечами. — Просто люблю иногда пересматривать, прикольный фильм. — Может быть, пересмотрим его как-нибудь вместе? — улыбается девушка, с любопытством взглянув на собеседника, в ожидании какой-то реакции, что только больше подталкивает Юнги на яркую улыбку в знак согласия. — Тогда увидимся в следующий раз у меня дома? — он приподнимает бровь и сам поверить не может в то, что позволяет себе нагло флиртовать, хотя причина абсолютно понятна. Хёон по-настоящему красивая девушка: не только внешне, но и внутренне. И на этой ноте они расходятся. Юнги провожает её до такси, желает удачной дороги и заодно сладких снов, после чего принимается шагать домой. Удивительно, но после такой обычной встречи в груди поселяется что-то новое, такое трепетное, что сложно описать. «Интересно, Тэхён чувствует то же самое при виде Чонгука?» — почему-то задается вопросом Юнги, поджав губы. Кто знает. Кто знает…💕💕💕
Тэхён возвращается домой достаточно поздно, отчего желание переодеться в пижаму и наконец лечь спать стремительно возрастает, оказываясь на первом месте среди тройки лидеров. Однако желание поделиться с Чонгуком кое-чем, — увиденным перед самым отъездом — берёт куда больший верх, и Тэхён, как можно скорей избавившись от верхней одежды, бегло прошмыгивает на кухню. Чонгук, очевидно, занят готовкой, что невольно вынуждает Тэхёна задуматься о неподходящем моменте для ужина, точнее сказать, довольно позднем. Впрочем, юноша был совсем не против — даже, наоборот, нежданный голод вдруг охватывает желудок лёгким спазмом, после чего Тэхён облизывает сухие губы и расплывается в улыбке, заглядывая за угол. — Я дома, — предупреждает о своём присутствии молодой человек, после чего подходит к Чонгуку со спины и с удовольствием окольцовывает талию любимого, позволяя себе согреться за счёт тепла чужого тела, шустро проскользнув немного заледеневшими кончиками пальцев под домашнюю футболку Гука. Он трётся носом о горячую шею своего парня точно щенок, требующий внимания от своего хозяина, и влюблённо улыбается. Чонгук на такие прелести реагирует незамедлительно, аккуратно укладывая нож на столешницу, дабы следом повернуть голову в сторону Тэхёна и окинуть его поистине влюблённым взглядом тёмно-карих глаз. — Представь себе, пока шёл на остановку, увидел Юнги, — Тэхён много времени не выжидает, поскольку выговорить надуманное хочется как можно скорее, а кому, как не любимому говорить об этом? — Я вообще думал, что он всё ещё у мамы, а он оказывается уже в Сеуле, — с долей обиды произносит юноша, аккуратно уложив подбородок на чонгуково плечо. — Но суть абсолютно не в этом. Кажется, сегодня у него было свидание, потому что он был в компании с девушкой, причём довольно-таки красивой, — подмечает тот. — Удивительно, что он вообще согласился на такое, это ведь Юнги… Но он ей улыбался, поэтому сомнений нет, что это было свидание, — как бы подытоживает Тэхён, задумчиво уводя взгляд в сторону. — Юнги? — еле заметно хмуря брови, переспрашивает Чонгук в попытках вспомнить о том, кто же такой этот ваш Юнги. Юноша быстро вспоминает о том, что этот парень является лучшим другом Тэхёна, а также он связан с Хосоком, ведь они живут друг напротив друга. В любом случае, младшему Чону хватает воспоминаний, чтобы нарисовать перед собой чёткую картину. — Ах, Юнги… Он выглядит довольно… Отстранённо и холодно. Его отношение к отношениями довольно объяснимо, — тихо посмеявшись, задумчиво произносит Чонгук, запрокидывая голову. — В любом случае, я рад, что у него появилась подружка. Надеюсь на то, что она не станет его жизненным уроком, — мягко окольцовывая тэхёновы запястья, с детской улыбкой на губах произносит Чонгук и поворачивается к парню лицом к лицу, нежно целуя того в губы. — Юнги с особой осторожностью относится к окружающим его людям и вещам. А значит, эта девушка просто-напросто не может быть плохой, — пожимает плечами юноша, бросая короткий взгляд в сторону хёна, дабы следом аккуратно провести кончиками пальцев по линии чужого живота и приподнять ткань мягкой футболки. — Хён… Я люблю тебя, — потянув Тэхёна на себя, вдруг шёпотом произносит Чон и накрывает чужую шею руками, утягивая юношу в нежный, но такой не сдержанный поцелуй. Тэхёну безумно нравится то, как говорит Чонгук. В такие моменты он начинает казаться самым умным человеком на Земле, по крайней мере, для Тэхёна точно. Хочется просто усесться рядом с ним и внимать точно любознательный ребёнок, но вместо этого юноша с очаровательной улыбкой принимает ласковые прикосновения своего парня, крепче стискивая тонкую талию в руках. Отчего-то оказаться с Чонгуком как можно ближе, буквально слиться с ним в одно целое, хотелось Тэхёну больше всего на свете. С этой мыслью юноша мелко вздрагивает от прикосновения к нежной кожи живота, но ничуть не отстраняется. Будет крайне грустно потерять возможность ощутить любимые руки на обнажённой коже. И когда упругие губы касаются собственных, внутреннее «я» начинает буквально трепетать, заставляя Тэхёна метаться в невыносимом потоке чувств. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь он будет столь окрылён обычным поцелуем. Правда, Чонгук и «обычно» совсем разные понятия, потому что с Чонгуком всегда волшебно. И задумавшись над всеми многочисленными разами, которые только удаётся вспомнить, Тэхён сминает кукольные губы чуть интенсивней и нехотя улыбается, коснувшись чужого языка своим. — Надеюсь, ты скоро закончишь? — с неохотой отстраняется от излюбленных губ Тэхён и заглядывает Чонгуку в глаза, прикусив нижнюю губу. — Ужин будет готов через пару минут, Ваше Высочество, — нежно беря Тэхёна за руку и мягко её целуя, в игривой манере произносит Чонгук, невольно подмечая идиллию сего момента, вполне сравнимую с теплыми руками, так дольче обнимающими уставшую от вечного напряжения душу. Возможно, это прозвучит странно, но когда Чонгук находится в компании любимого хёна, мир вокруг него начинает меняться. Юноша больше не погружается в пучину собственных мыслей, которые топят его; тянут на дно. Он больше не душит себя мыслями о собственном одиночестве; собственной ненужности, так яро сбивающей его с ног. Всё плохое исчезает; превращается в сущий пустяк. Либо Чонгук просто становится сильнее, когда рядом с ним оказывает его хён. Чонгук готов пройти через все трудности жизни, когда Тэхён слушает его. Когда Тэхён целует его. Когда Тэхён так мило ему улыбается… Когда Тэхён дуется, словно дитя, а потом прижимает к груди и лелеет, словно самая заботливая в мире мать. Тэхён такой разный, и это удивляет. Однако всегда, — чёрт возьми, всегда — хён остается таким нежным, элегантным, плавным. Словно маленькое облачко, медленно плывущее по течению голубого неба. А Чонгук поднимает свой по-детски влюбленный взгляд и каждый день наблюдает за этим явлением, не сводя глаз. Таким образом, проходит минут пятнадцать с начала их совместной с Тэхёном трапезы. Хён весело говорит, а Чонгук его зачарованно слушает, а потом они меняются ролями, наслаждаясь поистине прекрасной повседневностью своих юношеских лет. Студент аккуратно укладывает посуду в раковину, берет в руки тряпку и включает воду, начиная мыть посуду, дабы поскорее избавиться от все возможных дел и провести время с хёном, посмотрев фильм или что-то в этом роде. На экране телевизора появляется заставка киностудии, представляющей сегодняшний фильм, выбор на который пал единогласно. И Тэхён, предвкушённый началом, с удовольствием устраивается между бёдер Чонгука, откинувшись на крепкую грудь головой. Чужое тепло приятно согревает, заставляет чувствовать себя в безопасности и буквально обволакивает каждую клеточку тэхёнового организма. Возможно, для кого-то это странно — настолько часто проводить время вместе, в тесной обстановке… Впрочем, обоим нравится. По крайней мере, Тэхёну точно. Его любовь, кажется, абсолютно безграничной по отношению к Чонгуку. Его объятия для Тэхёна уже как дом, в который возвращаться хочется снова и снова, несмотря на ужасный день, несмотря на неприятную погоду, несмотря на отсутствие настроения. Чонгук всегда согревает его и тепло прижимает к себе; обнимает своими сильными руками и говорит о всяком, от чего лёгкие наполняются хвойной свежестью и дышать становится определённо легче. Чонгук для Тэхёна не только дом, но и воздух. Он — его мир. И с приятной нежностью в груди юноша принимается молча рассматривать красивые картинки кинофильма, вести ладонями по карамельной коже чужих бёдер и понемногу млеть от рельефа завораживающих мышц. У Чонгука очень красивые бёдра. Помнится, в школе он довольно-таки часто комплексовал по поводу своих ног… Считал их перекаченными, а потому старался скрыть этот «дефект». Правда, Тэхён никогда так не считал — он, наоборот, позорно кончал в собственный кулак при мысли о чужой сложенной мускулатуре. Кончики пальцев проскальзывают чуть выше, забираются под кромку коротких шорт и касаются горячей кожи. Он делает это как можно ненавязчиво, как простое поглаживание, коими оба одаривают друг друга каждый божий день, проведённый вместе. Но в определённый момент Тэхён разворачивается к возлюблённому вполоборота, пока ладони его сохраняются на чужих коленях; он бросает взгляд на черты лица Чонгука, что с некой романтичностью приглушаются за счёт отсутствия освещения, кроме разве что свечения телевизора. — У тебя напряжённые ноги, — негромко произносит Тэхён, почему-то стараясь не перебивать диалог главный героев. — Снова тяжёлая тренировка? Чонгук в свою очередь, припоминая все круги ада, растянувшиеся на несколько часов сегодняшнего вечера, тяжело вздыхает, согласно кивая. Да, тренировка была не простой. Особенная нагрузка шла на мышцы ног из-за решения тренера — устроить соревнование, вырвавшее из тхэквондистов все силы прямо с корнем. И вот, что интересно — Чонгук спокойно дошел до дома. Да, ноги ныли, однако эта боль была фантомной; минимальной, словно никакой нагрузки и не было вовсе. Однако стоило хозяину квартиру скинуть сумку с плеча и плюхнуться на кровать, как мгновенная усталость, словно камень, прижала его к постели, превратив ноги в два огромных куска тяжелейшего бетона. — Ничего, завтра буду как новенький, — расплываясь в измученной улыбке, мягко произносит Чонгук и целует Тэхёна в висок, зарываясь носом в копну чужих волос. Душистый аромат цветочного шампуня невольно вынуждает младшего прикрыть глаза от удовольствия и прижаться к хёну плотнее, точно замерзший до дрожи котенок к единственному источнику тепла. Чонгук расплывается в довольной улыбке и медленно опускается к бархатной коже тэхёновой шеи, оставляя на ней дорожку мягких поцелуев, опускающуюся ниже. Сначала кукольные губы касаются плеча, а затем гладкой лопатки. Затаив дыхание, Тэхён опускает взгляд на сомкнутые руки Чонгука вокруг собственной талии и вдруг ловит себя на глупой мысли — прямо сейчас он действительно счастлив. И так будет, по крайней мере, до тех пор, пока жизненные обстоятельства не заставят его расстаться с Чонгуком. Да, довольно грустно, но правдивей некуда, ведь иных вариантов Тэхён просто не рассматривает, либо не хочет о них думать. Впрочем, он старательно отгоняет от себя навязчивые мысли, поскольку настроение из-за них начинает стремительно ползти вниз, а уделить Чонгуку своё внимание хочется даже слишком сильно. И, пожалуй, это желание оказывается куда важней. — Может, — Тэхён гулко сглатывает, вновь взглянув на Чонгука, — мне помочь тебе немного расслабиться? Ты ведь даже ужин сегодня приготовил, хотя была моя очередь, — он поджимает губы в аккуратный бантик. — «Помочь мне расслабиться»? — не совсем понимая то, каким образом Тэхён собирается решать проблему ноющих мышц, переспрашивает Чонгук, однако следом выдвигает собственное предположение, не дожидаясь ответа. — Сделаешь мне массаж? Или просто скажешь о том, что любишь меня? — совершенно забыв о фильме, таинственно шепчет Чон, невольно акцентируя собственное внимание на повышенном уровне своего либидо из-за, скорее всего, продолжительного отсутствия секса. Да, интимная близость была Чонгуку крайне необходима. Он хотел пробовать, экспериментировать, наблюдать и слушать, ведь то, как Тэхён мелодично стонет, прикрывает глаза и смазанно целует Чона в губы… Эти ощущения не передать словами. Они сводят с ума; становятся зависимостью. Ни одно удовольствие в мире даже рядом не стоит с этим ярким эмоциональным спектром, через который юноша проходит каждый чёртов раз, будто пропуская собственное тело через мясорубку. И эти мысли становятся всё навязчивее и навязчивее, из-за чего Чонгук начинает действовать, не в силах игнорировать собственное возбуждение. Юноша мягко касается кончиками пальцев чужой ключицы, медленно поднимаясь выше, к линии острой челюсти, дабы следом влюблённо улыбнуться и притянуть Тэхёна к себе, уверенно коснувшись языком гладкой шеи. Чонгук оставляет мокрую дорожку на карамельной коже своего любимого, поднимается выше и прикусывает мочку чувствительного уха, томно выдыхая, словно дикий зверь. Получится ли у Тэхёна его оседлать? Или он просто-напросто отдастся в лапы жестокого хищника? — Я хочу тебя, Тэхён-а… Тэхён, разглядывающий каждое чужое действие с предельной внимательностью, прикусывает кончик языка, как только Чонгук без лишних слов решает действовать. Больше всего на свете в Чонгуке ему нравится его скрытое превосходство, которое даёт о себе знать, как только они оказываются наедине. И Тэхён готов визжать при мысли, что настоящего Чонгука может видеть только он: такого непринуждённого, романтичного и домашнего. Впрочем, думать об этом становится невыносимо, ведь все мысли концентрируются на одном — на безумном желании оказаться сверху. Даже от одного представления о том, насколько хорошо чужая эрекция будет стимулировать разнеженные стенки нутра, внизу живота завязывается болезненно приятное ощущение. И Тэхён прикусывает нижнюю губу, с тихим стоном откинув голову назад, давая Чонгуку больше пространства, правда, вскоре сладкую пытку прекращает и, упершись в чужую широкую грудь, заставляет парня облокотиться на спинку дивана, чтобы самому оказаться верхом на мускулистых бедрах, лицом к лицу. Тэхён томно выдыхает в излюбленные губы, украдкой целует их, а затем с кошачьей грациозностью спускается с дивана на ковёр. Чонгук в свою очередь неотрывно наблюдает за возлюбленным, просто не веря своим глазам. Такой Тэхён выглядит, как демон-искуситель; как покорный раб из самых влажных снов самых настоящих извращенцев. Он завлекает за собой в саму глубь разврата и похоти, из-за чего все ниточки, соединяющие Чонгука с реальностью, обрываются, унося его в запредельный мир порочного блуда. Тэхён улыбается, пожалуй, даже слишком развратно, пока поглаживает крепкие бёдра круговыми движениями, прежде чем кончиками пальцев пробраться под короткие шорты и эфемерным касанием отчертить силуэт полувозбуждённого члена. И во рту предательски собирается слюна, отчего Тэхёну приходится сглотнуть, продолжая стимулировать чужое возбуждение поглаживаниями. Правда, терпение заканчивается даже слишком быстро. Тэхён, надеявшийся проучить Чонгука, с неким огорчением прикусывает кончик языка, бросив на чужое лицо взгляд — ему очень хотелось смотреть в такие моменты ему в глаза. Это, пожалуй, немного странно. В последний раз Тэхён отсасывал Чонгуку глубокой ночью, когда увидеть ничего не удавалось, однако сейчас… Сейчас хотя бы телевизор излучал какое-никакое свечение. Тэхён стягивает с возлюбленного шорты вместе с боксерами до щиколоток. Всё равно в ближайшее время те ему не понадобятся, думается Тэхёну, когда он приподнимается с пяток, обхватывая возбужденный член за основание, прежде чем губами легко коснуться порозовевшей головки. И Чонгук млеет. Откидывается на спинку мягкого дивана, прикусывает губу и расставляет ноги пошире, гулко сглатывая, ведь… Действия Тэхёна пугают его. Точнее сказать, его пугает то, какой властью Тэхён над ним обладает, когда ведет себя подобным образом. Такой стеснительный в обществе… Такой хрупкий, мягкий, ранимый и невинный… А потом он опускается на колени и становится совершенно другим человеком, переворачивая всё с ног на голову. Любимый друг детства становится самым сексуальным человеком на Земле в момент, когда нежные губы касаются эрегированной плоти. Чонгуку не хочется уводить взгляд; хочется держать эту связь до самого конца, однако он позволяет себе запрокинуть голову назад и хрипло застонать сквозь приоткрытые губы, покрепче стиснув бёдра. И пускай, спустя секунду взгляд вновь возвращается на своё законное место, руки сами тянутся к пушистой макушке, дабы следом аккуратно поднять приятную на ощупь чёлку и увидеть больше. Увидеть то, как губы скользят по алой плоти чонгукового члена, лишая рассудка. У Тэхёна мурашки пробегаются вдоль худого позвоночника, как только ушей касается тягучий стон со стороны Чонгука, говорящий о правильности его действий и тем самым заставляющий прибавить немного темпа. Он энергичней насаживается на эрегированный член, ведёт языком по каждой набухшей венке, а затем с чмоком выпускает плоть изо рта, продолжая надрачивать кольцом из пальцев. Он прогуливается языком по собственным припухшим губам, украдкой смотрит на Чонгука и, мягко ему улыбнувшись, снова поддаётся вперёд, вобрав член во всю длину, таким образом уткнувшись кончиком носа в жёсткие паховые волоски. Дыхание Чонгука учащается, а сердце предательски сильно врезается в ребра, когда Тэхён так умело берёт глубже, не отрывая от юноши похотливых глаз. Это влажное, однако неимоверно теплое ощущение, которое обволакивает живую плоть, словно пленка, срывает крышу. Чужие стенки узкого горла давят на чувствительную головку, из-за чего юноша неприятно жмурится, однако после входит во вкус, непроизвольно сжимая слегка кудрявые волосы возлюбленного в пальцах. Собственный член многозначительно вздрагивает в штанах от таких манипуляций, и Тэхён пускает приятную вибрацию по чувствительной плоти скорее неосознанно. Однако веки в удовольствии прикрывает, пока вбирает чужое возбуждение снова и снова, ощущая лёгкое покалывание на кончиках пальцев. Дышать становится невыносимо сложно, в комнате будто собирается духота, и Тэхёну приходится вслепую начать расстёгивать пижамную рубашку. Правда, снимать её тот не спешит, оставляя её просто болтаться на плечах, поскольку лёгкая ткань так или иначе норовится спуститься вниз, до предплечья. Впрочем, это волнует его в последнюю очередь. Он лишь легко отстраняется от члена, придерживая ствол за основание, чтобы снова поцеловать розовую уздечку и обвести головку круговым движением языка, глядя при этом в тёмно-карие глаза. Его так возбуждает, когда Чонгук смотрит на него… так. За одно мгновение в его взгляде собирается столько всего: от животного желания до безумной любви, и от этого хочется провалиться в похоть окончательно и бесповоротно. — Я люблю тебя, Чонгук, — шепчет Тэхён, тем самым опаляя горячим дыханием чувствительный член. — И я люблю тебя… Хён… — еле слышимо хрипит Чон и гулко сглатывает, вновь акцентирует всё свое внимание не только на собственных ощущениях, но и на картине, разворачивающейся перед глазами. Легкая ткань, свисающая с худых плеч, выглядит так опьяняюще… А этот взгляд… Чонгук получал удовольствие от одной только мысли о том, что Тэхён так красиво отсасывает ему, и, черт возьми, только ему. Эрогированная плоть превращается в минное поле, из-за чего даже гладкая кожа чужих пальцев перестает ощущаться как что-то «максимально повседневное». Юноша прикасается к хёну по несколько сотен раз за день, однако всю бархатность тонких пальцев начинает ощущать только сейчас — в моменты, когда его тело запредельно напряжено, а до пика остаётся совсем немного. — Если ты продолжишь, то я кончу, — почти шёпотом произносит Чонгук, хмуря брови. Тэхён довольно урчит и краем глаза наблюдает за своим мужчиной, пока прикосновениями концентрируется исключительно на головке, которую не больно сжимает в пальцах, пачкаясь в обилии смазки и слюны. Юноша эфемерными поцелуями вырисовывает замысловатые линии на напряжённых бёдрах, оставляя аккуратный засос на их внутренней стороне, перед тем как снова вобрать пульсирующее возбуждение в рот. Он втягивает щёки, двигаясь немного интенсивней, чтобы сделать Чонгуку как можно приятней и довести до хорошо оргазма, пока сам, не выдержав сладкой пытки, касается себя через ткань пижамных штанов, сжимая член в пальцах, отчего крупные мурашки одолевают всё тело. Если сейчас кончит Чонгук, то Тэхён не уверен, что не сможет кончить одновременно с ним, делая тому минет. Мышцы живота протяжно сводит, а пятки ног невольно врезается в ковер из-за лёгкого, предшествующего ощущения собственного пика. Тело Чонгука становится его клеткой, прутья которой намертво впиваются в карамельную кожу возбуждённого юноши. И чем глубже Тэхён берёт, тем сложнее Чонгуку становится сдерживаться. Можно, конечно, поинтересоваться: зачем младший терпит? Почему он просто не кончит, если он уже на грани? Но, увы, Чонгук — эгоист. Он хочет продлить собственное удовольствие; хочет понаблюдать и насладиться моментом сполна. Потому юноша опускает томный взгляд на Тэхёна и прикусывает нижнюю губу, как только замечает что-то неладное. Неужели Тэхён действительно… Действительно делает это, стоя на коленях? И нет, дело было далеко не в минете. Тэхён что, действительно самоудовлетворяется? — Эй, хён… — невольно расплываясь в жестокой улыбке, вдруг шепчет Чонгук и аккуратно касается пальцами ног тэхёновых пижамных штанов, надавливая на чужую головку. Тэхён, совсем не ожидающий подобных манипуляций с чужой стороны, напрягается всем телом и торопливо, с хлюпаньем, выпускает возбуждение изо рта, дабы случайно не навредить Чонгуку. Он дрожащими пальцами собирает слюну с подбородка, прикусив нижнюю губу, пока другой рукой крепко хватается за чоново колено. — Чонгук, п-погоди, — стонет Тэхён, сжимая член у основания кольцом из пальцев. Его затуманенный безумным возбуждением взгляд скользит верх по накаченному телу и сталкивается с ирисами перед собой, отчётливо уловив наглую ухмылку на кончиках кукольных губах. Это вызывает странный спектр эмоций в груди, но всё равно заставляет собственное возбуждение предательски вздрогнуть. Однако Тэхёна это совсем не останавливает — он, наоборот, соблазнительно облизывает красные губы, пальцами от колена двигается с каждым разом выше, добираясь до пупка, напряжённых мышц пресса, и пробравшись под футболку, царапает сосок. Чонгук неприятно жмурится и стискивает зубы, невольно хватая Тэхёна за тонкое запястье. Острые ощущения становятся сильным толчком для юноши. Каждое прикосновение будто заползает под кожу, из-за чего Чонгук зарывается пальцами в шелковистые пряди чужих волос и с некоторой силой оттягивает их, не больно сжимая. Да, Чонгук обладает над Тэхёном властью. Однако, несмотря на это, Чонгук легко оказывается на коротком поводке. Тэхён кончиком языка играется с уздечкой; наверняка знает, что это должно заставить Чонгука показать слабость, пока ладонью оглаживает горячую кожу торса, прежде чем ловко перебраться на собственное тело. Он знает, что Чонгука безумно заводит, когда он играется с собой, а когда делает это у него перед глазами — тем более. И пользуясь этим наглым фактом, Тэхён оглаживает липкой ладонью от смазки и слюны свою грудь, сжимает сосок и, простонав, вновь вбирает член по самую глотку. Чонгук в свою очередь, точно змея, уловившая мелодичные звуки флейты, поддаётся навстречу чарам, не отрывая взгляда от не сложных, но до боли возбуждающих манипуляций хёна. Влажное ощущение по всей длине набухшего члена, до одури возбуждающие звуки тихого хлюпанья и сбитый ритм юноши делают своё дело, когда доводят Чонгука до собственного пика, из-за чего тот хрипло стонет и выдыхает еле слышимое: «кончаю». Юноша зарывается обеими руками в мягкие волосы хёна и буквально насаживает любимого на собственный член, таким образом вынуждая парня вобрать собственное возбуждение полностью и проглотить густое семя. Тэхён приподнимается с пяток, обеими руками опершись на внутреннюю сторону чужих бёдер. Его прикрытые веки подрагивают, когда первая струя терпкой спермы попадает глубоко в горло и опускается тёплой патокой всё ниже. Это вызывает новое ощущение, отчего даже голова начинает кружиться, но здесь, пожалуй, всему виной невозможность сделать вдох. Правда, даже этот факт несильно заставляет переживать, как длинные пальцы в волосах, пульсирующее возбуждение на языке и тихое рычание Чонгука. Вскоре лёгкие начинает понемногу саднить, и Тэхёну приходится с осторожность отстраниться, мучительно медленно посасывая член, прежде чем обхватить ствол у основания пальцами, сделав глубокий глоток кислорода. Тэхён, будучи всё ещё непозволительно близко к чужому паху, утыкается носом в тазовую косточку Чонгука, пока дрожащими пальцами свободной руки вытирает остатки спермы с уголков губ, вбирая всё без остатка в рот. Его это по-странному возбуждало — вкус белёсой жидкости. До Тэхёна даже не сразу доходит, что его белье мокрое. Кажется, он позорно кончил в собственные штаны, пока просто доставлял удовольствие возлюбленному. И это заставляет кровь по-настоящему вскипеть, отчего и без того красные щёки заливаются бóльшим пунцом. Чонгук медленно выдыхает, бросая на Тэхёна короткий взгляд, и тут же розовеет, прикрывая щёки ладонью. Его самого одолевает волна смущения, когда хён слизывает остатки спермы с пальцев, заливаясь краской и пряча взгляд. Что вообще может быть удивительнее так мило смущающегося Тэхёна? Его мягкие, растрёпанные волосы, алые щёки и взгляд, в котором отражается целое созвездие под названием «любовь». Такое редкое, но такое яркое. Его трудно не заметить. В разы труднее его принять.💕💕💕
Сразу после получения контроля судья откроет занавес равнодушной схватки. А пока он бесцеремонно улыбается незнакомой девушке и благодарит её за напитки, совсем не замечая поистине тёплой, — совсем Хосоку не свойственной, — ауры вокруг себя. И это вовсе не смущает юношу, ведь остаётся абсолютно незамеченным. Мир вокруг будто изменился. Почти пустая пробирка с чёрной жидкостью вдруг заискрилась светом. Яркие цвета, переливающиеся на радужке влюблённых глаз, зажгли в юноше пламя жизни. Как бы громко это не звучало. Хосок думал о прожитых днях каждую бессонную ночь. Хотя, чего греха таить, он думал об этом каждое утро, день и вечер. Некая обитель, состоящая из самых тёплых мыслей наивного мальчика, стала для него домом. Самым уютным и родным. Он думал о Юнги; думал о своих чувствах и думал о том, что находится на седьмом небе от счастья, ведь это чувство любви будто окрыляло его, и он взлетал всё выше и выше, теряясь в лабиринте тёплых воспоминаний. Каждый разговор, каждый взгляд и каждое прикосновение, словно клеймо, выжигается на хосоковой груди абсолютно безболезненно. Лёгкость охватывает каждую клеточку его тела, и жить становиться легче. Весь груз бренной жизни исчезает, будто по щелчку пальцев, из-за чего привычные проблемы рассыпаются, словно пепел, теряющийся где-то в пальцах. Хосок завороженно наблюдает за тем, как выглядит чувство счастья. Вероятнее всего, он привык к нему слишком быстро, поддавшись искушению. Но какая уже, собственно, разница? Поздно отступать. Либо Хосок взлетит ещё выше. Либо разобьётся насмерть. — Хосок-хён! — бодро произносит Чонгук, невольно вынуждая Хосока тут же вернуться в реальность и мило улыбнуться лучшему другу, встав из-за стола и крепко того обняв. Такой жест со стороны знакомого вводит младшего Чона в ступор, из-за чего он в недоумении приподнимет густые брови, неуверенно обнимая Хо в ответ. — Что… на тебя нашло? — Я что, не могу обнять лучшего друга? — расплываясь в довольной улыбке, приветливо произносит юноша, вводя Чонгука в ещё большее заблуждение. А где этот недовольный взгляд, саркастичное фырканье или высокомерная шутка по типу: «я просто хочу задушить тебя наконец»? И такое расхождение, признаться честно, пугает, ведь Хосок всегда был ассертивен¹. Единственное, что сумело изменить его — это… переломный момент, связанный с младшим братом, после чего юноша стал сам на себя не похож. И сейчас он был крайне беспечен… — Безусловно, можешь, но ты понимаешь, о чем я, — по-детски дуя губки, недовольно отвечает Чон, присаживаясь напротив. — Я заказал тебе горячий шоколад, — с улыбкой на губах предупреждает младшего юноша, после чего тот вдруг выдает: — Хосок, что случилось? Нотки некой серьёзности всё яснее начинают просвечиваться на страницах чонгукового голоса, однако Хосока это не смущает. Он словно глухонемой дурачок: продолжает вести себя так, как будто всё прекрасно. И да, всё действительно прекрасно, однако Чонгук этого пока не знает, а потому его следовало бы упокоить и прямо сказать о том, что переживать не о чем. — Гук-и, я в полном порядке. Даже больше я… — юноша делает короткую паузу и опускает взгляд на стол. — Безумно счастлив, — честно признается он, сделав глоток. — На вопрос ты мне так и не ответил, хён, — всё ещё барахтаясь в луже сомнения, уверенно произносит Чон и аккуратно обволакивает стакан с тёмной жидкостью руками. Хосок продолжает умалчивать причину такой смены поведения, а это уже не внушает ни капли доверия. — Что случилось? Сердце Хосока вдруг пропускает мощный бит. Да что с ним вообще происходит? Неужели рассказывать о своих чувствах настолько волнительно? Почему же Хосок вдруг потерял дар речи? А в груди будто надулся огромный шар? Ещё секунда, и юноша точно взорвётся от этого странного переизбытка чувств, хотя перед ним даже не Юнги. Перед ним его лучший друг — Чонгук, — с которым он хочет поделиться новостями, но… Что заставляет его сердце так трепетать? — Кхм, — еле слышимо кашляет в кулак юноша, избавившись от лишнего воздуха в лёгких. — В общем… — продолжая тянуть кота за хвост, неуверенно начинает юноша, почёсывая затылок. Решиться на такие слова — безусловно, смелый поступок. Для Хосока — тем более, потому он всё никак не может взять себя в руки и выдать голую правду, наконец поделившись эмоциями, раздражающими всё его хрупкое тело. — Я влюбился. И в кафе, как будто воцаряется мёртвая тишина. Хосок поднимает обеспокоенный взгляд на приятеля, а Чонгук в этот момент, кажется, начинает загружать информацию в своё сознание, ясно давая понять о том, что сейчас у него идёт процесс обработки данных. И вдруг до Чонгука наконец доходит. — Влюбился?! — чуть ли не вскрикивает юноша, из-за чего пара нежелательных взглядов врезается парня в спину. — Да не ори ты так, — хмурит брови Хосок, осматривая помещение, но не двигая головы. — Да, влюбился. — Правда?! — вдруг заряжается энергией Чонгук, из-за чего красноволосый юноша испуганно дёргается, не веря собственным глазам — он был готов поспорить на то, что у Гука в глазах заискрились звезды. Это его, конечно, приятно удивляет, ведь чужое беспокойство ласкает душу, однако… Почему это вообще удивляет его? Хосок не камень, окей? Он тоже испытывает чувства! И нечего воспринимать это как какую-то сенсацию! — Ц, бесишь, — недовольно фыркая, делает глоток старший, уводя взгляд в сторону. Это нечестно! Почему Чонгук ведёт себя… так?! Это в какой-то степени обижает, но… Боже, да какая к чёрту разница? — И кто же это? — затаив дыхание, с любопытством интересуется Чон, замерев, точно фарфоровая кукла. «Неужели ему настолько интересно?» — думает Хосок, однако следом расплывается во влюблённой улыбке, шумно выдыхая. Да, самое время это произнести. — Ну… Ты же знаешь Юнги, верно? — Юнги? Да, знаю, Тэхён рассказывал мне о нем вчера. — Оу, правда? И что же он рассказывал? — интересуется Хосок, прислоняя стакан к губам. — Он видел Юнги на днях, — весело произносит Чон, совершая самую отвратительную ошибку в своей жизни. — Он гулял с девушкой! Рука, держащая стакан с горячей, но уже не тёплой жидкостью, вдруг останавливается в паре сантиметров от стола. — Что, прости? — совершенно растерянно произносит Хосок, неверяще улыбаясь. Это, наверное, шутка какая-то? Да, Чонгук просто решил пошутить… Разыграть Хосока. Прямо сейчас он скажет о том, что это неправда, и они вместе посмеются над тем, как легко Хосок поверил в эту чушь. С одной стороны, Юнги вполне бы мог себе кого-нибудь найти, Хосок этого не отрицал. Но… Он ведь не стал бы этого делать… Хосок ведь… Хосок ведь почти рассказал ему о своих чувствах. Он ведь почти рассказал ему о том, что он по уши влюблён в Юнги. В человека, который… — Да! Тэхён сказал о том, что он был в компании очень красивой девушки! Скорее всего, она была его подружка. Я так рад за него! — совершенно беспечно продолжает юноша, делая глоток горячего шоколада. — Да… Я тоже очень… Рад за него… — слегка кивает Хо, пряча взгляд. Отчаянный. Почти мёртвый. — Он ведь так не любит людей. Всегда относится к ним осторожностью! Заткнись… — Помнишь вашу первую встречу? Блять, я забыть её не могу, Чонгук, заткнись… — Тебе тогда здорово досталось, а теперь он открылся человеку, и мне кажется, что это очень мило. Открылся человеку? Вау, а мы с Юнги похоже. — Тэхён был так воодушевлен, и я даже подумал, о том, что он переживает за отношения Юнги больше, чем за наши, хаха. Очень, блять, смешно. — Интересно, как выглядит его девушка? Какая она? Ты её не видел? Может, у тебя есть… — Закрой свой рот. Чонгук вдруг замолкает, напрягаясь каждой клеточкой своего тела. — Мне плевать, как она выглядит. Мне плевать, какая она. Надеюсь, мёртвая. Хватит уже говорить о ней, — ядовито шипит юноша и встаёт из-за стола, беря в руки пальто. — Не говори так… — Не смей указывать мне, Чонгук. Я буду говорить так, как считаю нужным. И я считаю нужным сказать о том, что это, блять, отвратительно, идёт? Все люди раздражают меня до глубины души, как и эта подружка, вдруг ставшая для Юнги пупом ебанной Земли, — не отрывая от юноши хищных глаз, рычит Хо и отталкивает от себя руку официантки, смеряя её высокомерным взглядом. — Извините, вы довольно шумны… — Ого, блять, как же мне похуй, — кидает напоследок Хо и со злобным фырканьем толкает дверь, покидая помещение. Хосок ненавидит всех каждой клеточкой своего тела. Но больше всего он ненавидит себя. За то, что поверил. За то, что позволил себе отдать сердце. В конечном счёте оставшись без него.💕💕💕
Злость — чувство недоброжелательности, раздражения, гнева, досады; ярость. Это чувство выражает сильную эмоцию, которая направляется на определённый объект. Злость может возникать как реакция на ситуацию, препятствующую удовлетворению потребности, в том числе в связи с физической или психологической травмой. Злость может оказывать на человека как негативное влияние, «затмевая» его разум, так и позитивное, способствуя мобилизации его возможностей. Ненависть — интенсивное, отрицательно окрашенное деструктивное чувство, отражающее непринятие, отвращение и враждебность к объекту ненависти. Вызывается как какими-либо действиями объекта, так и присущими ему качествами. Ненависть может связываться с испытанием удовольствия от неудач объекта и с желанием зла, с намерением причинить вред объекту данной эмоции. Причины ненависти и вражды бывают настолько мелкими, несущественными, что видимая иррациональность таких причин вместе с легкостью, с которой ненависть может быть внушена извне, делает возможным предположение о существовании у людей изначальной потребности в ненависти и враждебности. И Хосок не был исключением. Иногда негативные эмоции овладевали им с ног до головы. Ему всегда было сложно ужиться с самим собой. Токсичность его характера превратила его в радиоактивный кейс с химикатами, главным свойством которых был яд. Желчь, которая разъедала его изнутри, если он вдруг сдерживался, глотая острые словечки и улыбаясь людям в лицо, распространялась и на других. Хосок не любил брать на себя роль жертвы, он всегда был выше этого. Потому он никогда и не перекладывал вину на окружающих. В конце концов, виноваты не люди, стоящие около источника радиации. Что, кстати, довольно иронично, ведь его «эго» всегда стояло у юноши в приоритете. Хосок всегда думал о себе. Однако ненавидел он себя больше всех на свете. До чего же смехотворно! — Чёрт, — устало выдыхает Хо, зарываясь пальцами в волосы, которые он вот-вот был готов начать рвать на себе. Эти эмоции переполняли его, а мысли… Кажется, он был готов придушить эту девчонку голыми руками. А следом и Юнги, который влюбил его в себя и плавно перешел к «нормальным» отношениям. Уму непостижимо! Хосок тут крутится вокруг него, как юла, а тому хоть бы что! Это потому что он парень, да? Наверное, если бы Хосок был девушкой, всё сложилось бы иначе. Конечно, наличие члена же всё решает! — Проклятие, — вновь злобно рычит юноша, с психу беря в руки камень, дабы следом швырнуть его куда-то вдаль. Тихий берег и еле слышимое журчанье воды, признаться честно, совсем не успокаивали. Хосок подумал о том, что ему стоит перевести дыхание в более безлюдном и спокойном месте, однако теперь желание утопиться начинает преобладать над многими желаниями Хо. — Ты что, блять, издеваешься надо мной, Мин Юнги?! — кричит куда-то в пустоту парень, продолжая кипеть от злости. — Как ты можешь гулять за моей спиной?! Почему ты ничего мне не сказал?! Мы живем напротив! Лёгкий ветер аккуратно подхватывает пряди рубиново-красных волос, начиная ласково щекотать бархатную кожу мягких щёк. — Почему я узнаю о том, что ты влюбился от кого-то другого?! Мы же друзья! Ты сам сказал о том, что мы друзья… — чуть тише добавляет юноша, делая глубокий вдох. — Но ты ведешь себя не как друг! Даже не как друг! — из последних сил горланит Хосок, тяжело дыша. — Я никогда подобного чувства не испытывал. И я так хотел, чтобы ты ответил мне взаимностью, ведь… Это было бы просто замечательно… О, нет. — Я понимаю, что я не самый приятный человек на планете, но… Отчаяние! Давно не виделись. Заходи, присаживайся. Чувствуй себя как дома. — Почему? — голос вдруг слабеет, а тёплые воспоминания одолевают слабого юношу, сбивая его с ног. — Мы ведь так сблизились. Ты открылся мне, а я открылся тебе… Их первая встреча — довольно неприятная, но такая необычная. Хосок помнит, как тогда проклинал этого парня, пытаясь вслепую нащупать замочную скважину и зайти в дом. Глаза адски жгло, и он мучился в попытках промыть их под проточной водой. Потом он нашел капли, которыми пользовался пару дней, чтобы избавиться от этого ощущения пламени на склере собственных глаз. Забыть такое просто-напросто невозможно. А слёзы Юнги — такие неожиданные, но такие холодные. Хосок тогда не на шутку перепугался. Его смутили таблетки, найденные в аптечке, когда он искал таблетку от головы. Он загуглил и вспомнил, что сам пил их какое-то время назад. Это были антидепрессанты, которые невозможно достать без назначения врача. Но Хосок не решился спрашивать. Наверное, если бы Юнги достаточно доверял ему, то он бы сам рассказал ему о том, что произошло. — А может… Мне просто показалось? — Хосок тихо шмыгает носом и садится на мраморное ограждение, прижимая колени к груди. Да, он просто напридумывал себе всякого. Поверил в то, чего никогда не существовало. Юнги не доверял ему. Он никогда ему не доверял. Вероятнее всего, то, что Хосок считал личным, на самом деле было публичным. Хосок не особенный. — Не особенный… — отчаянно шепчет юноша, утыкаясь носом в колени. Чьи-то руки мягко касаются хосоковых плеч. Они окутывают его холодом, и Хосок прикрывает глаза от усталости, позволяя одиночеству сжать себя в безжалостных объятиях бесконечного уныния. Северный ветер пробирает до дрожи, из-за чего юноша жмурится и прячет взгляд, словно испуганный до смерти крольчонок. Горло начинает саднить, а кончик носа вдруг розовеет. Хосок поднимает взгляд к небу, громко шмыгает и прижимает ладони к губам, начиная греть свои руки. Холод окутывает его с ног до головы, что невольно вынуждает юношу медленно встать и, вытерев лицо тканью черного свитера, отправиться домой. Однако по дороге он заходи в супермаркет, чтобы слегка согреться. Студент проходит мимо полок со сладостями, минует безалкогольные напитки и наконец оказывается рядом с полкой дорогостоящего и не очень коньяка. Хосок берёт две бутылки и идёт на кассу, пребывая в состоянии покоя. Он думает, но о чем? Наверное, он ищет место, где сможет побыть один. Оставаться на улице — идея плохая, можно заработать простуду или подхватить какую-нибудь инфекцию. Пойти к Чонгуку? О, нет, он был слишком груб с ним. Может, на крышу? На крышу… Хосок вдруг поднимает взгляд на продавца, который озвучивает цену. И сожалеет. Ох, как же сильно он сожалеет… — И сигареты. С зажигалкой, пожалуйста, — совсем тихо добавляет красноволосый, доставая кредитку. Он смотрит на яд в своих руках, медленно открывает пачку, а следом закрывает её, делая вдох. Морозный воздух обкалывает лёгкие, шум ночного города ласкает слух, а мысли душат, лишая юношу кислорода. Никотин наверняка убьёт его. Если Хосок вновь начнёт курить, он точно сломается. Начнутся проблемы со здоровьем, с лёгкими и с сердцем. Он ведь итак физически слаб из-за худобы собственного тела и отсутствия каких-либо тренировок. Но если вспомнить прожитые годы… Он курил два года, не меньше. Всё началось в старшей школе, но точную причину Хосок вспомнить не мог. То ли он хотел понизить уровень тревожности из-за… переломного момента в своей жизни, то ли хотел показаться крутым, поразив одноклассников, мол, «посмотрите, какой я плохой мальчик, который курит за школой». Тем не менее, юноша мог с точностью сказать о том, что он не нуждался во внимании взрослых. Да и вообще во внимании кого-либо. Он курил по несколько пачек в день, потому что это успокаивало его. Забавный факт: сигареты повышают уровень тревожности и негативно сказываются на нервной почве. Однако, почему-то, Хосока это всё равно не останавливает, когда он аккуратно достаёт сигарету из пачки, поджигает её кончик и делает короткую затяжку, после сгибаясь в приступе неприятного кашля. — Какая гадость… — еле слышимо произносит студент, сжимая сигарету в пальцах. Впрочем, тушить её Хосок вовсе не спешит. Он делает затяжку вновь и покорно глотает дым, поднимая голову к ярким звёздам ночного неба.