Гарри Поттер, миновав послепраздничную суету недовольных внезапным происшествием студентов, ныне находился в просторной аудитории Хогвартса, одной из многих пустых комнат, существующих по мнению большинства старшекурсников только для того, чтобы такие как они с мисс Гринграсс парочки имели возможность для приятного времяпрепровождения.
Те, кстати говоря, даже не закрыли за собой дверь, решив, следуя шепоту внутреннего демона, живущего в каждом волшебнике, сразу перейти к горячему блюду.
Говоря конкретнее, темноволосый парень сейчас беззастенчиво мял небогатое, но привлекательное убранство блондинки. Трогал ее пухлые, ныне невидимые под алым платьем, сосочки, второй рукой играясь с ее выглядывающей из-под высокого подола маленькой попкой, из киски которой уже начали течь редкие капельки теплой смазки.
— Гарри… постой… — тихо пролепетала девушка, в противовес к своим словам, не перестав водить своей маленькой ладошкой вдоль тонкой материи брюк, твердой, горячей и возбуждающей, прямо напротив его напряженного члена, — Ах!..
Потеряв все свое высокородное величие так по-женски простонала она.
И ведь было от чего. Шершавые пальцы Гарри, доселе аккуратно щупающие края ее упругой задницы, перешли в наступление, войдя внутрь ее девственной киски. Она была мокренькой. Горячей изнутри и такой манящей. По-настоящему волшебной, наверное, сравнимой лишь с чем-то запредельно изысканным и недоступным, как для Гарри, живущего среди магов, некогда выступала сама магия.
От того пальцы, ставшие враз куда настырнее, приводили в сладострастный восторг не только саму Дафну, но и Гарри, никогда до этого момента не получившего возможность «хоть одним глазком» побывать внутри девушки.
Однако, несмотря на всю свою внутреннюю неуверенность, он старался держать ни лице убеждённую ухмылку победителя, никак не вязавшуюся с тем скромным мальчишкой, поступившим в Хогвартс два месяца назад.
Теперь все было иначе.
Ведь те злополучные два дня среди мерзкого разврата, о которых они с Роном поклялись друг другу никогда не напоминать, оставили на их памяти несмываемый отпечаток тягучей мерзости, каждый день преследующей их по пятам. Выходило так, что те стечения обстоятельств, приведшие к грехопадению, им попросту показали другую сторону жизни — правду, без розовых очков. Правду, раздражительно скрипучим голосом шепчущую им на уши о том, какие же они все-таки слабые, бесхребетные, ничтожные идиоты, и к чему эта самая ничтожная слабость по итогу их привела.
Тем не менее, нет худа без добра. Так думал мистер Поттер. Так он считал с того самого момента, проведенного среди монстров, с недавних пор считая тех не их с Роном персональным адом, в который они попали по прихоти одного хитрого старосты, а лишь поводом взять мужскую гордость в кулак, и, гордо подняв подбородок к небу, стать, как сказал его рыжий приятель, просто таки неебически сильными ублюдками.
Именно поэтому он задвинул неуверенность в сторону. Именно по этой причине упорно не желал показаться мисс Гринграсс неопытном идиотом.
Нет, неопытным идиотом он больше никогда не станет, — зло подумал Гарри, — больше. ни-ко-гда.
Возвращаясь к реальности, вместо хорошо скрываемых ненужных сейчас эмоций, Гарри фонтанировал уверенностью мачо, наблюдающего, с небывалом трепетом, за стонущей под его пальцами маленькой блондинкой. Блондинкой, доступной только ему, аристократкой, с шикарным миниатюрным телом — хрупким, невинным, девственным, таким, которое ему всегда, подобно герою, хотелось защищать. И, как злодею, хотелось иметь.
Мерлин, — Улыбнувшись еще шире, подумал Гарри, — я ведь засунул в нее всего два пальца, причем не так глубоко, чтобы ненароком не «порвать». Что будет, когда я воспользуюсь своим главным аргументом? Что будет с ее милой мордашкой?.. А с милыми стонами? Насколько сильно будет стонать Дафна, если…
И вдруг, поймав ее очередной тихий полувсхлип наслаждения, узрев, как, томно приоткрыв свой маленький ротик, Дафна, глазами покорной пассивной сучки, на него смотрит, Гарри понял, что сейчас, больше всего на свете, он желает ее выебать.
— Гарри… — вновь выдохнула она, едва не взвизгнув, когда сильные руки парня подхватили ее под задницу, опрокинув прямо на стол, — я… ой!.. не думаю, что делать это здесь — разумная идея!
— А ты лучше не думай! Просто доверься мне! — доверительным шепотом обольстительно попросил ее набравшийся храбрости гриффиндорец, и, та к к своему стыдливому удивлению, прикрыв ручками горящие невинным развратом глаза, сделала то, что он попросил — расслабившись, доверилась ему, — вот так, хорошая девочка, — раздвинув ее девичьи ножки, довольно мурлыкнул Поттер.
Как на яву — хотя, это точно был не сон, он увидел ее скрытую за черными трусиками мокренькую дырочку, к его удовольствию, симпатичную и аккуратную, изящно обрамленную розовыми половыми губками. Эта картина его так восхитила, так покорила, что он не сумел сдержать своего восторга:
— Ты прекрасна… — нежно проведя пальцами вдоль тоненькой щелочки, выдохнул он.
— Н-не говори глупостей… это очень сильно смущает, знаешь ли!
— А это и не глупости вовсе! Дафна, ты, блин, даже себе не представляешь, как я сейчас сильно хочу тебя трахнуть!
Услышав столь искренние слова мальчика, который, в общем-то, ей нравился, цветом своего лица та сравнялась со спелой клубникой.
Дафна хотела успокоиться. Вернуть себе облик прекрасной аристократичной леди, подобающей всем женщинам семьи Гринграсс. Однако, вид склонившегося перед ее столом Гарри Поттера, вид, приблизившегося к ее горячей промежности волевого лица, ощущение обжигающего дыхания на ее маленькой киске, и чувство лежащего на ней же маслянистого взгляда, — не способствовали ее скорому успокоению.
А уж когда девушка почувствовала мокрый, колюче шершавый язык на своем маленьком клиторе, так, вообще, могла только томно, и, одновременно с этим, робко застонать.
— Ах!.. нет…
Вопреки своему вскрику, Дафна не была против подобного внимания со стороны привлекательного мальчишки. Подобное, если верить исследованиям, было связано с проявлением магии в любом волшебнике, хотя, вернее будет сказать, с последствиями использования самих заклинаний.
Каждый, кто мало-мальски учился, сталкивался с одной странной проблемой, особо сложной для молодых юношей и невинных девушек:
Прибегающий к магии студент всегда испытывал возбуждение, на первых уроках терпимое, на последних — заставляющее ту же Дафну, в желании скрыться от «бабочек в животе», сведя свои ножки вместе, выпроситься в уборную и, дойдя до туалета, а затем в нем же закрывшись, вытащить свою волшебную палочку и начать ласкать себя ее плотным круглым навершием, надеясь, что в такой момент ее точно никто не услышит.
Подход оставить все, как есть, к великому огорчению многих первогодок, не помогал. Поэтому, некоторые знакомые ей девочки, не желающие искать себе кавалера, или не сумевшие найти «того самого», помогали друг дружке снимать напряжение самыми банальными способами. Язычками, пальчиками, краешком волшебных палочек: в общем, любым действием, подразумевающим под собой приятное времяпрепровождений с обязательным сохранением невинности.
Как бы там ни было, а такой подход не только скреплял между змейками странную дружбу, но и помогал справиться с возбуждением.
К неудовольствию многих по причине желания ее однокурсниц почувствовать под собой приятную мордашку белобрысой красотки, сама Дафна в таких игрищах участия не принимала. Вместо этого она избрала путь одинокой ведьмочки, мастурбирующей исключительно в гордом одиночестве, только раннего утра и только перед завтраком. Чтобы, значится, ее никто не заметил за столь непристойным для молодой мисс действием.
Не удивительно, что с каждым разом, когда ее собственные пальчики теребили ее возбужденный маленький клитор, она все чаще представляла себя в компании какого-нибудь симпатичного парня. При этом, чистокровного и умного. Желательно, с большой родословной. И, поскольку Малфой стоически игнорировал ее потуги, предпочитая повременить с помолвкой, Гарри оказался как нельзя кстати.
Пока Дафна наслаждалась скользящими в ее киске пальчиками, а также приятным вакуумом, возникшим на ее маленькой «бусинке», мокрый язычок, лежащий как раз на этой самой «бусинке», сменил свое место дислокации — скользнул к ее изнывающей от возникшей внутри пустоты вагине.
В этот же момент, под ее горячий выдох, миновав половые губы, влажные стенки киски раздвинула гибкая плоть Гарри, являющаяся ничем иным, как его шершавым языком. А подкравшиеся к маленькому клитору пальцы грубо тот сжали, заставив ее глаза блаженно закатиться.
Комнату заполнил еще один звонкий девичий стон. И, увидь кто сейчас раздвинувшую ноги слизеринку, беззастенчиво стонущую под неумелыми ласками гриффиндорца, этот «кто-то» смог бы насладиться представшим перед собой великолепным зрелищем. Ведь неумелые молодые студенты: красивые, разгоряченные, по-своему сексуальные, — могли возбудить даже самого спокойного человека на свете.
Особенно, в момент, когда под вожделенный кивок своей подружки, Гарри убрал язык от ее готовой раскрывшейся от похоти блудливой щели, которая, очень беззастенчиво выглядывая из-под стянутых в бок сексуальных трусиков, только и просила, чтобы в нее засунули нечто более весомое, нежели два толстых пальца.
Гарри, завороженный картиной Дафны, что, раскрыв перед ним свою киску двумя тонкими пальчиками, со смущенным и раскрепощенным видом смотрела прямо на огромный бугорок в его штанах, — так воодушевился, что смог разобраться с непослушным ремнем за каких-то десять секунд. А для такого возбужденного парня, стоящего перед не менее возбужденной девочкой, десять секунд могли показаться целой вечностью.
Наконец, стянув трусы, он высвободил, под ее удивленный взгляд, свою не маленькую гордость, в моменты уединения, весело именуемую «Поттером-младшим».
— Ну как? — с интересом заглянув в растерянное лицо подруги, весело уточнил он.
— Он… очень большой, — если бы Дафна, лежа на столе, могла попятиться, она бы это сделала, — Он… ну, точно в меня поместится?
— Не волнуйся, — мясистый член парня, где-то, по мнению напуганной ведьмочки, находясь между двадцатью тремя и двадцатью пятью сантиметрами, ведомый рукой Гарри, вожделенно «поцеловал» ее горящие от нетерпения половые губки.
От прикоснувшейся розовой головки к собственной развратной «щелочки», Дафна тут же ойкнула, а их тела, вернее, соприкоснувшиеся вместе непристойные части, вспыхнули небывалым разрядом удовольствия, настолько сильным, что оба подростка едва смогли удержаться от сиюминутного желания «соединиться», тем самым, по каким-то только им ведомым причинам, решив повременить с «главным» блюдом
И, если Дафне было банально неудобно самой насаживаться на его упирающийся в ее киску член, то по следующим словам Поттера становилось понятно, каких усилий ему стоило не сорваться, оттрахав голую Дафну, как самую дешевую шлюху, прямо на месте.
— Я… постараюсь быть нежным, хорошо? Так что, ну, надеюсь ты не против того, что я?..
— Да!.. — перебила она его, — Пожалуйста, Гарри, просто… засунуть уже его… и, не волнуйся, мне будет не больно… наверное.
Большего ему было не надо.
Получив официальное разрешение от дамы, пожелавшей сегодня впервые стать трахнутой мужчиной, он медленно подался бедрами навстречу, чувствуя, как внутренние стягивающие его пенис упругие стенки нехотя расступаются в стороны. Даже несмотря на предварительные ласки, ее маленькая пизденка не была готова к такому размеру. Однако, даже в тот момент, когда его напряженная головка сорвала девственную плеву, даже в тот момент, когда Дафна закричала от пронзившей ее боли, в момент выступивших на ее прекрасных глазах слезках, он не остановился.
Не стал двигаться нежнее. Наоборот, резко вытащив из нее свой окровавленный член, с ухмылкой на лице, резко вонзил его обратно.
— Ай! — тут же, под довольный стон Поттера, всхлипнула Дафна.
Он вдруг почувствовал то неимоверное наслаждение, видимое лишь насильниками, трахающими своих жертв со всей доступной им силой.
С каждым толчком своего пениса, приятно, но только для него, скользящего в тугих объятия дрожащей от боли киски, он представлял, каково сейчас было его жертве. Представлял ее боль. Чувствовал ее, с удовольствием, сопровождающим каждое резкое движение бедер, проникая в Дафну все глубже и глубже.
— Больно!.. — вновь, не переставая ронять тяжелые слезы, смотря прямо в его глаза, пожаловалась Дафна.
Кто-то бы остановился. Но не Гарри.
В момент движения его мощных бедер в сторону матки, деформированной из-за бьющего прямо в нее члена, дырочка слизеринки, явно не готовая к такому объему, грязно хлюпала. Поттеру почему-то вспомнился произошедший чуть менее месяца назад эпизод, в котором, уподобляясь кричащей от похоти, вперемешку с болью и унизительной агонией девушкой, находились они с Роном.
Гарри вдруг почувствовал неимоверное наслаждение. Ему понравилось со всей силой, со всей отдачей, под ее молебные стоны — «остановиться», следовать только шепоту своих грязных желаний — вбивать в ее недра свой огромный мясистый хуй. Нравилось сжимать пальцы на хрупком плоском животике. Смотреть на аккуратный пупочек, в то время как ее напряженная позиция лежащей на весу, и прижавшейся к его паху пассивной куколки сильно напрягает ее изысканные линии пресса. И трахать, трахать, еще раз, трахать ее хрупкое тельце, чтобы то буквально умоляло член Гарри прекратить свое яростное вторжение.
Но нет, он не остановится.
Вместо этого, он будет с наслаждением наблюдать за ее заплаканным красным личиком, с высунутым наружу маленьким язычком. Гарри будет делать это с присущим обиженным ублюдкам похотливым интересом, при этом, шлепая своими яйцами по ее булочкам, не переставая наслаждаться видом ее текущих по розовым щечкам слезок, исходящих из смотревших на него больших полных обиды, неверия, и страха глаз. Глаз, доверившейся ему девушки.
Глупышка хотела сказать ему, чтобы он остановился. Ха! К ее сожалению, Гарри на ее комфорт плевал. Чтобы унять свою собственную боль, Гарри устроил ей свою. Однако, несмотря на все его попытки ту заглушить, несмотря на все упорство, по какой-то страшной причине, шрам на его лбу продолжал гореть адским пламенем, а голос, чей-то злой голос шептал:
Сделай с ней то же самое, что они сделали с тобой! Сломай ее. Унизь. Уничтожь.
А он, страдая от боли, уничтожал, унижал и ломал.
Как же больно. Как неприятно.
Пальцы на ее худых бедрах до боли сжались, завтра, скорее всего, на них останутся болезненные синяки, впрочем, синяки станут для Дафны меньшей из проблем, поскольку болезненная хватка на раздвинутых ножках не шла ни в какое сравнение с раскаленной болью в ее животе.
И, конечно же, ни в какое сравнение с появившимся у нее шрамом. Шрамом, прямо как тот, что находился на лбу ее насильника, правда, в ее случае, нанесенным очень резко, очень остро и очень болезненно, минуя хрупкое девичье тельце и проникая прямо на ее нежную разорванную в клочья душу.
— Хватит… — между звонкими шлепками его ног о ее покрасневшую попку, попыталась прохныкать мисс Гринграсс, — прекрати, мне же больно…
— Боль… — он на миг выдернул набухшую твердую плоть из ее приоткрытой киски, после чего, грубо ухватив девушку за ногу, вынудил ту перевернуться на живот, при этом, положив ее локти на стол.
Дафна только и успела облокотиться своим животиком о край парты, как в нее, одним жестоким рывком, вновь ворвалась непереносимая боль:
— Боль, девочка, это лекарство для духовного здоровья, — глубокомысленно заявил трахающий ее раком Гарри Поттер, — И, видишь ли, — на миг, он, довольно рыкнув от открывшихся ему ощущений, остановился, и, по-собственнически сжав ее жопку с двух сторон, с удовольствием начал рассматривать, как гибкая киска с торчащим за нее длинным членом, начала беспрепятственно, податливо гнуться, — в конце концов, чтобы вырасти над собой, нужно сначала почувствовать боль. Ты же сама этого хотела? Сама мечтала, чтобы кто-нибудь, вроде меня, поставил тебя, слизеринская ты шлюха, раком, а затем грубо оттрахал!
— Я… хотела… не так…
— К сожалению, не все наши желания сбываются. Так что, будь хорошей девочкой, выгни свою спинку, подставь мне свою маленькую жопку, и, закатив глазки, кричи. Кричи, пока я тебя трахаю!
Сказав это, Гарри ухмыльнулся и, задвигавшись в прежнем ритме, стал слушать заполонившие всю комнату громкие стоны.
Как же здорово. Как же прекрасно наслаждаться ее молоденьким податливым тельцем. Как же классно использовать ее упругую киску, невзирая на отсутствие желания ее собственной хозяйки. Долбить. Долбить. И еще раз долбить огромным, на фоне маленькой попки, членом, дрожащее от боли бело-фарфоровое тело.
Завтра эта шлюха не сможет стоять на ногах, как вчера, — закопав свои пальцы в ее шелковистые волосы, довольно подумал Поттер.
Дафна, покорно уткнувшись мордашкой в стол, позволила его сильной хватке оказаться на своих волосах. Прошло уже достаточно времени с момента начала их жесткого секса. Ее киска, хоть и не могла привыкнуть ко всей длине, ко всей невероятной толщине танцующего внутри нее члена, все же начала получать перемешенное с болью наслаждение, от чего сама Дафна давно потеряла голову.
На один вечер она в самом деле стала податливой подстилкой Поттера. Выгнув свою спинку, выставив маленькую попку с текущей хлюпающей киской выше уровня затылка, она грязно бездумно стонала от быстрых мощных шлепков массивных яиц по ее бедрам
Ее ноги, стоящие на мысочках, уже не могли выдержать вес собственного легкого тела. Все же, она давно отдала всю инициативу Гарри, а тот, держа ее за волосы, был этому только рад, не позволяя своей жертве упасть на пол.
А потом… — мысленно добавил Поттер, — подобная участь настигнет каждую девушку Хогвартса, решившую, что управлять мной — это хорошая идея.
Особенно, — со скрежета в зубах сжав ее волосы, он мрачно добавил, — достигнет каждого ублюдка. Каждую шлюху. В особенности, того самого, из-за которого нам с Роном довелось испытать то дерьмо.
Я трахну его, как эту глупую белобрысую сучку.
В конце концов, ублюдок Джек сам виноват, выбрав в качестве места для свидания то уродское заведение.
***
Кончив в нее столько раз, сколько ему позволяла выносливость, Гарри устало натянул штаны и, поправив съехавший на бок ремень, позволил себе насладиться видом осевшей на пол с высоко поднятой к потолку попкой, выебанной в свою податливую дырочку, мисс Гринграсс.
Ее розовая киска теперь не закрывалась и, уже не закроется, по крайней мере, в ближайшие несколько часов. Из темного блудливого отверстия, прямо к грязному полу, по едва видимой нити, спускалась тонкая струйка его густого семени. И, из-за количества спермы, формирующей под ней белесую лужицу, Гарри мог собой гордиться. Он трахал ее без остановки около часа. Настолько долго, настолько сильно и настолько беспощадно, что в последние минуты она сама начала с удовольствием ему подмахивать.
В конце концов, все люди одинаковы. Что девушки, что мужчины. Кому, как не ему, было это знать. И боль, вернее, ее источник, покажет им всем, что, в общем-то, между невинной и развратной душой была совсем небольшая разница, разница в один единственный шаг.
Так и оставив лежать полуголую грязную и измученную Дафну на полу, он покинул помещение, направив свой шаг в сторону гостиной Гриффиндора. Сегодня был тяжелый день. И, пожалуй, Гарри мог признаться хотя бы самому себе в том, что ему нужно немного отдохнуть.
Как минимум, он показал одной слизеринке, крупицу той боли, которую он испытывает ежесекундно.
Шрам на его лбу вновь разболелся. Не к добру.
***
Обеспокоенный Невилл, только услышав от забежавших в обеденный зал напуганных студентов о том, что в подземельях объявился самый настоящий тролль, заволновался, ведь именно туда, из-за банальной причины находившегося там туалета, пошел его странный, однако, хороший друг — Джек.
Они должны были его спасти!
Габриэль пошел прямо к туалетам.
Том — к гостиной Хаффлпаффа, надеясь на то, что Джек сумел избежать участи быть встреченным троллем.
А сам Невилл, ведомый предчувствием, решил проверить аудитории в подземельях, поскольку, считая Джека юношей хитрым и умным, предполагал, что увидев беду, несопоставимую со своими силами, он банально спрячется.
Однако, зайдя в одну из аудиторий с приоткрытой дверью, Невилл обомлел. Ведь там, к его немому ужасу, лежала, похоже что, изнасилованная троллем девушка!
