***
Через несколько десятков метров меня перехватила небольшая компания, в лице обеспокоенного Габриэля, переговаривающегося с не менее озадаченным Невиллом. Ребята, как обычно, проявляли ко мне свою заботу, по дороге выспрашивая меня о произошедшем в кабинете директора собрании: например, не съел ли меня профессор Северус Снейп за то, что я втайне от всех изучал сложные проклятия… серьезно, почему каждая шкодливая кошка во всем Хоге теперь об этом знает?.. или, не дали ли мне какой-нибудь приз за блестящее спасение бедной девочки? — И чего кошатница на тебя так взъелась?.. — задумчиво смотря себе под ноги, ныне закутанные в совершенно обычные школьные брюки, недоумевал Габриэль, — ты ведь не использовал ничего серьезного! В ответ на его вопрос «ни к кому», я попытался скрыть свое удивление. В смысле «ничего серьезного»? Проклятие «Экспульсо», являясь сильным разрушающим заклинанием, попадая, например, в человека, может жестоким образом не только нанести вред его коже и мясу, но и разорвать на ошметки его внутренние органы далее, сильным импульсом отбросить назад и, по приземлении, превратить его кости в сеть неприятных трещин. Да что там говорить, даже немаленького тролля сорвавшееся с волшебной палочки Экспульсо отбросило метра на три-четыре. Скорее всего, из-за использования этого заклинания в обличие слуги бездны. Хм, а что вообще знают о применяемых мною заклинаниях другие студенты?.. С этого вопроса я и решил продолжить разговор с хаффлпаффцами. — Слушай, Габи, а чем таким я, по мнению многих, приложил по троллю? — Говорят, ты использовал Баубиллус, Бомбарду и, вроде как, Редукто, — не угадав ни с одним из изученных мной заклинаний, неуверенно ответил блондин. И мне, в общем-то, сразу стало понятно, почему по мнению ребят меня нельзя было наказывать… разве что, за Редукто. Сами по себе заклинания-проклятия, не являлись темной магией, как, например, Унпавар. Они безусловно могли быть нацелены на причинение вреда другому магу, однако, многие из них изначально для этого придуманы не были, оттого они не имели возможность влиять на рассудок применяющего заклятие так, как это делали непростительные, темные и истинно-проклинающие заклятия. Просто потому что, для того, чтобы использовать их, не нужно было желать другому человеку боли, смерти, или гниения. Например, Баубиллус — желтая молния — имела неприятный эффект в виде шокового удара, оставляющего ожог на коже. Он изучался уже на втором курсе и изначально был создан для дрессировки проблемных диких животных. И, честно говоря, я о нем только читал в одной из книг, а заучивать его даже не пытался. Бомбарда, несмотря на теоретическую возможность разорвать с помощью нее чью-нибудь конечность, создал какой-то маг, просто потому, что желал снести мешающую ему статую. Раздражала она его, видите ли. А Редукто, проклятие-расщепление на мелкие кусочки, вовсе придумал маг, то ли строитель, то ли архитектор, желая убрать огромный булыжник, мешающий строительству. Все три заклинания можно использовать во вред. Но только в случае очевидного намерения это сделать. То есть, как и кухонный нож, пока им не желают кого-то зарубить, не будет считаться орудием убийства, а Бомбарда — проклятием. Значит… — молча, под любопытные взгляды понявших, что что-то обо мне не знают, хаффлпаффцах, я продолжал идти между ярко горящих расположившихся вдоль стен факелов, на ходу размышляя, — вот почему меня так легко отпустили. Похоже, не я один люблю прятать «большее зло» под «меньшим». Ведь, те, кто видели последствия моей дуэли, вместо того, чтобы рассказать истинное положение дел, накормили других ложью. И, если директор, судя по его ко мне интересу, ее раскусил, ибо проявлял недюжинный интерес к моей черепушке, другие — нет. Их волновала не темная магия, которую я использовал. Не сильные проклятия, изучаемые на четвертом-пятом курсах (о тех они даже не подозревали). А то, что я, будучи первокурсником, применял магию второго-третьего курса по отношению к живому существу, желая, в общем-то, того убить. Уж не знаю почему так вышло… но столкнувшиеся с последствиями моих дел профессоры Квиррелл и мисс Барнс, не стали рассказывать своим коллегам о истиной судьбе горного тролля. И, если молодая женщина, являясь профессором травологии, могла не заметить многих очевидных последствий использования проклятий, по которым можно было определить тот или иной вид воздействия на тело живого организма, то в неведение об этом всем со стороны профессора ЗОТИ просто не верилось. А еще не верилось в то, что Квиррелл просто так взял и совершенно случайно, превратив тело тролля в сгусток белесой жидкости, уничтожил все улики. Но, об этом всем можно было поразмышлять как-нибудь в другой раз. Сейчас я направлялся в одно интересующее меня место. К лежащей в лазарете, явно чувствующей себя ужасно, Гермионе. И, несмотря на то, что настоящими друзьями мы с ней никогда не были, не проведать ее будет… весьма жестоко. Постольку поскольку, если к ней не приду я, к ней не придет вообще никто. А без банальной моральной поддержки… долго она не протянет. По крайней мере, не сможет остаться собой.***
— Слушай, Джек, — когда мы уже выходили из больничного крыла, в коем до неопределенного срока будет лежать и плевать в потолок самая большая заучка Хогвартса, от чего-то сконфуженный Невилл придержал меня за приталенный пиджак, в коем я нынче и расхаживал, обеспокоенно поинтересовавшись — если бы ты столкнулся с… изнасилованной девушкой, чтобы ты ей сказал? Это он про Гермиону что ли?.. Не, вряд ли. Будь это так, он бы меня не спрашивал. Поскольку видел, как я общался с той бледной, пытавшейся показать, что не унывает, тенью, стараясь ту, отвлекая от невеселых мыслей, разговорить. — Ну, смотря в каком контексте, — размышляя о его странном вопросе, и, принимая во внимание свою предыдущую мысль, хмыкаю, — речь ведь сейчас не о Гермионе, верно? — Не о ней, — согласно, при этом, неуверенно соглашается парень. — И ты нам с Джеком о ней, конечно же, не расскажешь, да? — а это уже Габриэль, о чем-то на секунду задумавшись, излучая любопытство, влез в разговор. Невилл стушевался. Было похоже, что ему, будучи нашим другом, действительно непросто от нас что-то утаивать, пусть это «что-то» могло быть очень личным и очень некрасивым. Ему стало так совестно, так некомфортно от осознания невозможности поделиться с нами хотя бы одним кусочком своей жизни, из-за чего он даже остановился, зарделся и, посмотрев куда-угодно, только не на нас, замолчал. Габриэль видя такое настроение друга по-девичьи хихикнул и не больно, своим маленьким кулачком, ударил того в плечо. — Слушай, у всех есть свои секреты, даже от друзей, мы понимаем. Не бери в голову! От такой искренности, Невилл выдохнул и заулыбался. — Спасибо! — Не-за-что, — чуть нагнувшись, заведя руки за спину и заглянув в широкое честное лицо Лонгботтома, очень по-милому проговорил миниатюрный блондин, — что до твоего вопроса… Джек прав, все действительно зависит от контекста. Исключено, что ты мог кого-то изнасиловать, так что… ты же просто желаешь ей помочь, да? — Ага. Мы с Габриэлем, не сговариваясь, переглянулись. На его миловидном личике проявилась хитрющая кошачья улыбка, которую я видел всего несколько раз. Мы оба пришли к одному выводу. Это шанс для Лонгботтома найти себе девушку, ведь просто так, даже невзирая на свое теплое сердце, тот бы, пожалуй, не стал так акцентировать на этом внимание. Вон, далеко ходить не надо, если бы не я, ни Габи, ни Невилл даже бы не подумали бы посетить палату с Гейнджер, просто потому, что им всегда было на нее «фиолетово». Так что… — Она тебе понравилась? — вернув свое любопытное выражение лица к хаффлпаффцу, с интересом уточняю. Парень неуверенно почесал щеку. Он никогда не утаивал от нас свой интерес к той или иной девушке, иногда, почему-то, видя в нас возможность найти ответы на свои вопросы, спрашивал, заинтересует ли он какую-нибудь красивую студентку, если, например, к ней подойдет и предложит поиграть в D&D и, будет ли лучше, используй он в том или ином случае, манеру поведения одного или другого персонажа из любимого аниме. Верно. Невилл не стеснялся спросить у нас с Габриэлем о женских штучках, даже не догадываясь, что мы, в общем-то, об этих самых «штучках» знаем не больше него. Все же, несмотря на нашу взаимную друг к другу симпатию, а также несмотря на девичью внешность, мы были обычными пареньками, соответственно другие парни, как «партнеры», нам по определению не нравились. Однако, Невилл все равно, слыша от нас скептические упреки, не обижался и по-прежнему ждал совета, после усталых вздохов получая в свои загребущие руки сомнительную тактику «пикапа», предложенную одним из нас. Правда, те никогда по-настоящему не срабатывали, потому как объектами своего интереса хаффлпаффец всегда выбирал очень красивых и очень популярных ведьмочек. Соответственно, из всей очереди воздыхателей он, будучи замкнутым, «гиканутым», немного плотненьким и рассеянным, — находился где-то в самом-самом конце списка. Но не в этом случае. Ведь, если все сделать правильно… черт, это шанс наш найти ему девушку и, наконец, избавиться от его глупых расспросов на тему «парни, как мне лучше сделать?». А, получив от него следующий ответ, я и вовсе воспрял духом. Ведь он сказал: — Наверное… Да, она мне нравится! Зашибись! — смотря друг-другу в глаза, мысленно ухмыльнулись мы с блондином, — мы поможем этому балбесу завоевать для себя эту девушку!***
С окончания Хэллоуина прошел целый месяц. За это время успело произойти, с одной стороны, многое, с другой: по сравнению с пришествием тролля, — почти ничего. Для начала, администрация провела очередной школьный турнир по квиддичу, который, насколько я знаю, проходил раз в семестр. Насколько я помню, кубок, буквально выдернув победу из змеиной хватки, забрали гриффиндорцы со своим то ли ловцом, то ли нападающим, то ли еще-какое-то-непонятное-название: Гарри Поттером. Уж не знаю, как хорошо играет поднабравший в мышечной массе шрамоголовый, однако, фанаток у него прибавилось. И, вроде как, по слухам, благодаря нему победу и одержали. Но, мне, если честно, было плевать. Я банально отсыпался после дополнительных занятий с Квирреллом, на которые тот любезно меня пригласил. Таким образом, поскольку желания попасть на матч по квиддичу у меня не имелось, я банально на него не пошел. Далее, возвращаясь к произошедшим за это время событиям, Гермиона постепенно начала приходить в себя, сделав это уже на третий день. Конечно, репутация у нее… только ухудшилась. Некоторые стали называть ее «подстилкой Тролля». Некоторые — «сосушкой». Ну, а некоторые, просто старались с ней не общаться. Потому как общаться с изгоем — означало им стать. Мы с ней по-прежнему не стали друзьями, просто стали чаще пересекаться, причем, не абы где, а на дополнительных занятиях по ЗОТИ, поскольку прознавшая о выделяемом мне времени профессором Квирреллом, она сразу же бросилась упрашивать того выделить время и ей. А он, будучи человеком вежливым и неконфликтным, согласился. Там мы с чуть-чуть посмурневшей и выбросившей из головы привычку вешать людям на уши тонны своей заумной лапши, Гермионой и проводили больше всего времени вместе, постепенно, мало-помалу, сближаясь. Характер ее, в общем-то, переменился в лучшую сторону. Стиль прически, переставший быть растрепанным, тоже. Да и, в целом, она начала за собой ухаживать, больше себя уважать и, помня о своей незаслуженной репутации, а также из-за кого именно она оказалась в туалете, друзей не искала, а о прошлых, в лице Гарри и Роне, вовсе забыла. Став одиночкой, она полностью отдала себя учебе, самосовершенствованию, как в физическом плане (кажется, она записалась в фитнесс-кружок), так и в духовном. Кроме всего прочего, уж не знаю насколько быстро, но процесс охмурения неизвестной мне барышни шел полным ходом. Кем именно являлась «изнасилованная красавица» Лонгботтома я не имел ни малейшего понятия. Просто потому, что Невилл старался это скрывать, видимо, общаясь с ней через совиную почту, либо каким-то другим непонятным мне образом, а я, не желая лезть ни к нему, ни к «неизвестной» девушке, в душу, даже не пытался разузнать о их странных взаимоотношениях что-то еще. Хотя, имея определенные знания в слежке, мог. В общем, вещи происходили интересные, однако, не такие, чтобы акцентировать на них свое внимание. Вот если бы зачинщик Хэллоуинского раздора объявился, вот тогда да. А так-... Кто-то, вывернув меня из собственных мыслей, аккуратно придержал меня за плечо. Я же, скосив свой взгляд на огромную лежащую на моем плече черную лапищу, вздрогнул, едва не закричав. — Кхм-кхм, — со спины раздалось вежливое громкое покашливание сильным густым басом, — привет, Джек, можно сказать мы знакомы… -… Ага, и ты нам крупно задолжал, - продолжил за него второй неизвестный, - А за прошедшее время твой долг только вырос, причем, сделал это в космическом масштабе, скажем, с несколько коробок с пивом, до целого "пив-завода!" Я, повернувшись назад на негнущихся ногах, навесил на лицо мягкую виноватую улыбку, и увидев там, за собой, двух огромных мускулистых парней, смотрящих на меня с каким-то странным нехорошим интересом, нервно сложил ручки вместе. — А… что вам, собственно, нужно?.. — едва заметно коснувшись волшебной палочки, неуверенно уточнил я. — Пойдем к нашему менеджеру!.. — вместо вменяемого ответа, хохотнул тот, который справа. — Там все и обговорим! — красуясь голым торсом, усмехнулся левый. — А можно не надо?.. — а это уже я, пятясь назад, с неуверенной улыбкой, уточнил. А затем, не дожидаясь, пока мне что-то ответят, развернулся и что было сил побежал в обратном направлении. Все же, красивому фембою, имеющему хрупкую девичью внешность, лучше не встречаться с такими тестостероновыми маньяками, как эти двое! От греха.