***
В пятницу я вджобывал так увлеченно, что забыл о времени и из офиса уходил под обалдевшие взгляды охранника, которому пришлось специально для меня открывать уже запертые двери. С этим челом мы были на дружеской ноге и иногда общались. Особенно он проникся ко мне после того, как я по знакомству и по доброте душевной подогнал ему пригласительные в любимый театр его жены, и с тех пор уважал он меня больше, чем кого-либо ещё в нашей конторе. — Александр Матвеич, вы бы не усердствовали так, — ехидно прокомментировал он, отпирая дверь. — А то знаете, лучше всех в колхозе работала лошадь, но председателем она так и не стала. — Спасибо, Илья Сергеич, — в тон ответил я ему, усмехнувшись. — Приму к сведению, не буду лошадью. — Давай домой, Саня, высыпайся, — он пожал мне руку перед тем, как выпустить. — Спасибо, Илюх, хорошей тебе смены, — пожелал я в ответ. Перешучивание с охранником подняло мне настроение, и я поехал домой, посмеиваясь. Впрочем, смеялся я ровно до тех пор, пока не вспомнил о Лёшке, тогда все мысли утекли к нему, естественно, и стало не до смеха совсем.***
На лестничной площадке снова перегорели лампочки, и пробираться к своей двери мне пришлось чуть ли не на ощупь, из окна между этажами едва пробивался тусклый свет с улицы. — Ой Лёха-Лёха, мне без тебя так плохо… — начал я петь любимую мамой песенку из девяностых, нащупывая в темноте замочную скважину, вставляя ключ и поворачивая его. — На сердце суматоха, я точно говорю… Открыв дверь и вытаскивая ключ из замка, я продолжил тихо напевать: — Ой Лёха-Лёха, не потерплю подвоха. Осталось только охать — я так тебя лю… В конце припева меня грубо прервали, потому что за своими вокальными потугами я как-то пропустил тот момент, в который на меня налетело тело и внесло в собственную темную прихожую. Пока я пытался осмыслить происходящее, тело прижало меня к стене и, дыша алкогольными парами, способными проспиртовать муху на подлёте, начало сбивчиво говорить в перерывах между мокрыми поцелуями: — Мне без тебя тоже плохо, сука, пиздец как плохо… — Ебать ты пьяный… — то ли возмутился, то ли похвалил я, подставляясь под слюнявый рот. Ждал меня на лестничной клетке, караулил, пока я домой явлюсь. Сколько же просидел, интересно? Ещё и наебенился для храбрости. Намерения Алексея стали прозрачны, как слезы ненакрашенной девы, когда он расстегнул мою куртку и полез отмороженными в холодном подъезде конечностями под футболку — щупать, гладить, лапать. Я протянул вниз руку, обхватил обтянутую ребристой тканью ягодицу и подумал, что всё-таки эта вельветовая жопа стоит любых мучений, через которые я уже прошел и еще пройду. Лёха потерся об меня всем телом, вызывая дрожь в коленях, и поцеловал снова, отвлекая от своих шаловливых ручонок, старающихся вытащить ремень из джинсов. — Лёх, у меня сестра дома… — попытался предупредить я. Наверное, мы всё же нормально так шумели, потому что, словно в подтверждение последних слов, моя единоутробная Немезида вышла из своей комнаты и включила свет в прихожей. — Вы чего надумали, драться тут ночью? Но потом она обозрела мои обслюнявленные губы и то, как недвусмысленно Алексей прижимал меня к стене, и очень быстро для только что проснувшегося человека сделала выводы. — Мне завтра на смену, так что если услышу хоть звук, хоть стон, оторву всё, что висит, — пообещала она. — Стоит, — поправил её пьяный похабник, хохотнув мне в шею. — И даже то, что стоит, — мрачно добавила Настюха, выключила свет и ушла к себе, хлопнув дверью. Снимать верхнюю одежду в бесшумном режиме ниндзя-стелс с пьяного в сиську Лёхи, чьи руки упрямо тянулись к моей ширинке, было… непросто, прямо скажем. Но я справился. До смешного озабоченный Алексей таки оказался в моей комнате, за закрытой дверью. И опять принялся за соблазнение. — Как удобно с девочками, — пожаловался Лёха, пристраивая ладони мне на бёдра. — Юбочку поднял, трусики спустил и сразу вставляй. Тебе так просто не получится вставить? — с грустной надеждой спросил он, поглаживая большими пальцами мой давно уже твёрдый член через джинсы. Я едва сдержался, чтобы не заржать. — Нет, — я покачал головой, — Не после того, как я провёл одиннадцать часов на работе, и у меня нет сил на полноценный душ. Всё, на что я сейчас способен, это разве что хрен свой помыть. Лёха приобрёл вид побитой собаки. — И что нам делать? — он не прекращал отвлекать меня своими потрясающими пальцами, и меня посетила шальная идея. — У меня есть решение, — ухмыльнулся я и потянулся поцеловать пьяного и жаждущего секса Алексея. — Можешь отсосать мне, а себе подрочить. Он нахмурился. — А почему не наоборот? — Отсосать себе у тебя не получится, анатомией не предусмотрено. — Нет. Чтобы ты мне. — Потому что ты у меня в гостях. А в гости без подарка не ходят, — я с трудом сдерживал смех. — Придёшь завтра в гости? — тут же отреагировал Лёха, и я всё-таки прыснул. — Ты так хочешь минет от меня? — усмехнулся я. — Я хочу тебя, — неожиданно серьезно сказал Лёша, обхватывая мое лицо ладонями. — И больше никого и никогда. Я был глупым и слепым, что не замечал очевидного. «Никого и никогда» Лёхе продиктовало то неприличное количество алкоголя, которое он выжрал, но мне понравилось, как это звучало. — Да ладно, всего разок потрахались, — криво улыбнулся я. — Ты рано выводы сделал. — Слушай, насчет эмоциональной связи, что ты мне тогда задвигал… — начал Лёха, но я его перебил. — Это был только пример. — Ш-ш-ш! — и он прикрыл мне рот рукой. — Я много думал. Меня это сначала покоробило, ты же помнишь. Типа, как можно ебаться с тем, кого считал другом долгое время? Но потом я понял, что я не прав, всё вообще наоборот. Часто в отношениях с сексом всё зашибись, но вот этой эмоциональной связи нет. И ты её, короче, ищешь, ищешь, а её нет. А с тобой она изначально была, и потом оказалось, что и в койке с тобой классно. Ну, хоть и не традиционно, но кому какое дело. Я ещё почитал всякое и думаю, что я этот… Ну, пан-американ. Когда неважно, какой пол, главное — сам человек. Пан-американ, блядь! Я бы сдох в корчах от дикого хохота, но это вышло бы громко, и проснувшаяся Настя наваляла бы всем. — Пансексуал, Лёш, — полузадушенно от смеха поправил я. — Один хер. Короче, я не вижу смысла что-то ещё искать. Я слушал, как запутавшийся в терминологии Лёха в пьяной и неадекватной манере признается в том, что выбирает меня, что эксперимент завершился в мою пользу, и ощущал, как сердце подкатывает к горлу. Такого я от этого вечера явно не ждал, и перед глазами разве что не распускались праздничные фейерверки. Взаимность так охуенна, оказывается. — Раздевайся, — вместо ответа скомандовал я и потянул Лёшку за рукав толстовки. — Что мы будем делать? — полным предвкушения голосом спросил он, раздевшись быстро, как в армии, хотя и не был там никогда. — Если ты хочешь сегодня кончить, молчи и слушайся. «Моё, моё, наконец-то, всё моё!» — с жадностью думал я, подталкивая Лёху к кровати. Как ребёнок, которого запустили в магазин сладостей и сказали, что можно выбирать что угодно. Чтоб умер от сахарного диабета, зато счастливый. От Алексея снова так охренительно пахло, что я попрощался с башней. И мне это позволили. Лёха позволил мне делать всё, что я хотел: целовать, гладить, облизывать. Поглаживая пальцами кадык, я засосал кожу на горле и слегка прихватил ее зубами. Бессознательно как-то. — Метишь? — тихо рассмеялся Лёха. — Что? — я не сразу опомнился. — Прости. — Нет, продолжай, мне нравится, — хрипло сказал он и сам вжал меня лицом в свою шею. — Ох, да, очень нравится… — повторил он, стоило мне опуститься чуть ниже, накрывая губами сосок. Дальше я засосы ставил Лёхе вполне осознанно. В леопарда я его, конечно, не превратил за ночь, но если наденет рубашку, то возгласы «Ничего себе у тебя страстная партнерша!» на работе ему будут обеспечены. То, что страстный партнёр, а не партнерша, их как-то не касается. Но на недельку водолазок я его обрек точно. В итоге, ничего сверхпорнографичного мы в ту ночь так и не сделали, я просто отдрочил нам обоим одновременно, обхватывая оба члена ладонью, больше наслаждаясь Лёхиной близостью и откликом, чем удовлетворяя поскорее желание кончить. То, как он отчаянно толкался мне в руку, одновременно обхватывая за плечи, пытаясь притянуть ближе, наполняло меня бешеным восторгом. Такое стоило ожиданий, определенно. — А теперь-то можно обнимашки? — хмыкнул Лёха мне в шею, отдышавшись после оргазма. Я улыбнулся и обнял его, закидывая ногу ему на бедро. Можно, теперь всё можно! Спать от переполняющей эйфории не хотелось. Удивительно, но бухому и кончившему Лёшке спать не хотелось тоже. Его вопрос прозвучал очень неожиданно: — Кто был тот бугай с тобой в Теме? — Настькин бойфренд. Не веришь мне, у нее спроси. — Да ну нахер, я твою сестру боюсь. Верю. Но тогда подумал, что вы с ним… Что тебе так не понравилось со мной, и ты нашёл себе кого покрупнее. Это прозвучало так смешно, что я уткнулся лицом в подушку, чтобы не ржать громко и не будить сестру. — Ты поэтому притворился пьяным? — Ну. Мне очень хотелось на него наехать, но повода не было. Пришлось импровизировать. — Ты пиздец, Лёша, — резюмировал я. — Ты бы так красиво огрёб от Олега, если бы я не успел... Их бы растащили, конечно, но пару раз до этого Олег успел бы Алёшке в бочину напихать, возможно, даже нос бы расквасил. Образ скрюченного побитого Лёхи с окровавленным лицом и поломанными очками заставил меня передернуться. И как бы он ни заслуживал иногда, чтобы ему прописали по физиономии, представлять такое не хотелось. Тогда на меня и навалилась отвратительная усталость. — Давай спать? — предложил я, шаря за спиной в попытках найти одеяло, чтобы укрыть нас обоих. — Сил никаких нет. — Удачно я сегодня зашел, а? — самодовольно хмыкнул Лёха, помогая мне с одеялом. — Да-да, молодец, — я закатил глаза в раздражении, но решил всё-таки почесать его эго, закомплексованным людям без этого никуда. — А теперь спи.