Спорынья

      — Помнишь Майю?              — А, я с ней в новогодние виделся на вписоне. Про тебя спрашивала.              — Она не говорила, что вы знакомы.              — К тебе подвалить хотела. Она и на меня вешалась, — Веня рассмеялся и прикрыл рот ладонью, так лучше вспоминалось. Под конец такого смеха рука непременно съезжала по касательной к шее.              — А ты че?              — А я ниче, сложил восемнадцать и пятнадцать, и такой, не, спасибо. Да я про нее че только не слышал. Что она с мужиками какими-то путалась, что в школе прошлой мутная муть была. У вас чет было?              — Да так, — сказал Марк, передумав делиться своими невероятными приключениями.              — Че, она к тебе подкатила в итоге?.. Это когда Маша жаловалась, что ты набухался где-то? Марк?              Марк подвис на мыслях о том, что с ним сделала Майя, что он сделал с ней, как мало он знал ее и еще меньше хотел знать.              — Марк? — Лора одернула за рукав пальто, вынуждая проснуться. Никакого сна под веками не было, слабые отголоски прошлого прорезались в памяти. Не такие явственные, как в среду, но место одних воспоминаний неминуемо занимали более свежие, почти настоящие и куда приятнее скомканного первого и последнего опыта отношений. Марк не обращал внимания на станции, брел за Лорой, словно это он гостит в Питере, пытался понять хоть слово из ее увлекательного рассказа о перелете и съемках в октябре, зато на эскалаторе создавал впечатление самого верного слушателя.              — Это Лора.              — Типа как Палмер?              — Она не смотрела «Твин Пикс», — сказал Веня и легонько щелкнул брата по затылку.              Лора «типа как» Лариса.              Хаотично выстриженные волосы, крашеные в пепельный блонд с пурпурным отливом, обрамляли вечно надменное из-за взгляда лицо. Глаза у Лоры всегда казались прикрытыми, усталыми, взывали к чему-то внутри, где ничего нет. Пустота ими не забивалась, но вновь и вновь заставляла обнаружить среди мертвого самое живое. Губы Лора, подобно прикрытым глазам, ненарочно держала поджатыми, а выраженные подбородок, лоб и немного впалые щеки довершали этот непроходящий вызов во всех ее внешних чертах. Поначалу он мог отпугнуть не знающего добродушную оборотную сторону, потом сеял жажду прибегать к себе в поисках участия.              На Лору не приходилось смотреть сверху вниз, потому она продолжала третий год подрабатывать моделью, а с каблуками и вовсе оказывалась выше Марка. Он очерчивал это хорошей границей между ним и девушкой двоюродного брата. Хотя Лора порой флиртовала полушутя, Маралина-младшего никогда не покидало отчетливое ощущение, что он для нее лишь мальчик.              — Скоро меня догонишь, — сказала она на выходе из метро и провела ладонью от своей макушки до приподнятых у корней волос — такие же корни проступали на обесцвеченных прядях Вени.              — Уже.              Марк кивнул на платформы у ботинок Лоры и собрал волосы в хвост.              — Отращиваешь? — спросила она.              — Не, длиннее не хочу.              На улице погода напоминала питерскую, точно ее в Москву завезли экстренным рейсом — снег и морось, стежки грязи на переложенной летом плитке, сносящий на углах зданий ветер. Нет, обычная для столицы погода, но та же поздняя осень встретила Марка за сотни километров отсюда в ноябре семнадцатого года.              — Марк, мне на тебя пожаловались три дамы, что ты их безбожно завел и слился.              — Я их предупредил.              Веня рассмеялся и передал косяк. Молочный дурман застлал красные сети белков и растекся в полусвете старой лампы, побывавшей на замене во всех электрических патронах этой квартиры.              — Пригоняй учиться сюда. Тут клево. В Москве тоже ничего, но все это, — Веня окинул рукой панораму за окном, хотя что-то похожее в Москве наверняка было, — там не найдешь. Хата огромная, мне хоть не так скучно будет.              — Тебе идет. Почему решил отпустить?              — Мне больше нравится так.              — Зарываться в такие прикольнее.              Лора старательную укладку растрепала, за что получила порчу прически в ответ. Жаль, этот хаос ничто не могло испортить, как и исправить.              — Веня из-за тебя извинился? — спросил Марк.              — Да скажи, ну. Тут только мы. — Лоре стало до жути любопытно, кому же Марк доверил свои уши.              — Одноклассница.              — Это та, после которой ты трахаться не хочешь? — Веня все еще недоумевал, как это Марк бросил подружек Лоры в ванной комнате.              — Что?              — Да, у Ма́рковки душевная травма.              Марк попытался нащупать на изнанке зубных рядов слова, которые заткнут брата, но растерялся.              — Маралин.              Оба Маралина как по команде синхронно посмотрели на Лору, но звала она только Веню. Он пожал плечами и хлопнул именинника по спине.              — А пусть сам расскажет.              — Да, это была она, — процедил Марк, прежде чем уйти прочь.              Марк сдался и надел резинку на запястье, а волосы оставил дальше виться от влаги.              — Может быть. Я ему весь мозг вынесла с этим. Вы же братья, а ты… — Лора не закончила мысль, зайдя в первый бар, намеченный в маршруте на вечер. Заведения в том списке значились самые разные, но где-то после второго или третьего вся прелестная разница сотрется и потонет в очередном дегустационном шоте, а пока вид открылся на переполненный зал с жестяными бочками вместо столов и обилием вычурных коктейлей в меню. Лора предлагала распить чай дома, но Марк предпочел вариант с разведкой одной из центральных улиц, кишащей вакансиями для безработной знакомой.              — Ну ты и мразь, Веня.              Лора сложила на груди руки и покачала головой. Рот на помрачневшем лице сложился в короткую черту, за ней держали сотни отравленных фраз, нацеленных заставить почувствовать то же. Но фразы те томились под небом, оставляя жалкий пар в воздухе.              — Да ладно тебе, он мелкий просто, — сказал Веня с прежней улыбкой и потянулся обнять, забыть. Лора почти раскололась, почти сказала себе «да ладно» и отбросила его руки.              — За языком следи, он же твой брат.              — Че ты вскипела?              — У него день рождения.              — Ну так иди, утешь его.              — Что я?              — Младший, — громче сказала Лора, перед тем как исчезнуть в толпе возле барной стойки.              Марк насилу отыскал свободную бочку на двоих, занял ее за ушедшими гостями. Можно было не занимать — после быстрого разогрева все равно придется пройти метров сто и продолжить в направлении покрепче.              — Не, ты сейчас вырос, — прибавила Лора, вернувшись с двумя бокалами с заковыристым названием, — да, но в семнадцать ты был такой маленький. — Марк при словах «маленький», «младший» отводил глаза в непроглядное дно с начатой выпивкой, как при имени Вени или воспоминаниях о поездке в Питер. — Я вообще против была того, чтобы он кислоту тебе давал. Думала, ты чуть что сломаешься.              — Хочешь, еще дам потом.              — Хочу. С этим все такое… как надо.              Да, здесь всему чего-то не хватало для того, чтобы сложиться в нечто единое и перестать изъедать сердце своей разобщенностью. Особенно этому орнаменту на стене, влекущему в бездну пустот меж узоров и выходящему аккурат возле балкона в другом конце квартиры.              — Много не кидай, если сам будешь. Контроль потерять легко.              — Мне много не надо.              Опасения и жалость, звучащие над ухом, больше не кололи так больно, а под снегом с закуренной сигаретой алкоголь впитался будто мгновенно.              — Как видишь, не сломался.              — А что было в понедельник ночью?              — Да ниче, напился и перекрыло.              — Марк, ты сказал, что ненавидишь жить.              — У меня была тяжелая неделя.              — То есть до этого все было супер?              — Сама знаешь.              Вот бы Лора погладила по голове — почему-то казалось, ее руки подобно представлениям о материнских исцелят разрытые раны.              — Извини за Веню. Он нетрезвый, и… он не очень понимает людей.              — Это у нас семейное.              Во втором баре показывали какой-то матч по футболу, посетители неотрывно следили за происходящим на развешанных повсюду экранах. Лоре здешние всплески шума не нравились, зато приглянулись местные настойки — Марк тоже их заценил, и тогда в голове его скользнула ранняя мысль: «Надо притормозить».              Лора выменивала душноватое помещение на свежий ветер нарочно, так Марк пьянел быстрее обычного.              — И что за неделя была? — спросила она и посмотрела исподлобья, поджигая на ходу сигарету.              — Это… это долгая история.              — Начни с начала.              — В универе я встретил кое-кого, — легко выговорил Марк, несмотря на онемевший от спиртного язык. — Мы заобщались, а потом все как-то запуталось…              Марк кратко пересказал всю осень вплоть до текущей недели, параллельно посещал бары и едва сдерживался от желания перебрать с градусами. Слышал он себя как бы со стороны и воспринимал Марка Маралина то мнимой третью нераскрытого целого, то лишним этюдом к чужой картине. Лора только распахивала глаза на нужных моментах, вскрикивала «ты че» и прятала лицо в ладонях от услышанного — самое насыщенное «тычетычетыче» раздалось в эпизоде с проявкой фотографий, а на субботнем поцелуе тон голоса Лоры достиг ультразвука. Мудреным авторским коктейлям теперь предпочли виски с колой и сладкий ликер с тоником.              — …они тебе одинаково нравятся?              — Нет. Василиса вообще бесит. Я каждый раз думаю, что тупее быть невозможно, в итоге она сплавляет мне котенка с улицы и думает, это нормально звонить в час ночи и просить пригнать за ней, норм тащиться куда-то так поздно с разряженным телефоном. Ну, котенок-то лан, Тиму понравится, но мне аквариума вот так хватает, — сказал Марк и помотал мизинцем у шеи вдоль старого сквозного разреза. — Дрянь мелкая кухню обоссала, когда я «вк» у Ромы залип в среду. Эти клоуны все еще вместе, прикольно, да?              Марк потер переносицу, пытаясь вывести из себя раздражающие образы салона отцовской машины (после того приключения Марк решил не сдавать на права и от щедрого подарка отказался), свалившегося с неба страха за девочку из клуба и спящего лицея в зеркале заднего вида.              — Погоди, Майя все еще с Ромой?              — Ага.              — Реально клоуны.              — Зато счастливы, наверное.              — Она к Люцу ушла?              Веня взорвался смехом, нескоро затих и снова прикрыл рот рукой. Полуденное солнце заслонили иссохшие реки, о них разбился совершенно не смешной вопрос:              — Ты же понимаешь, почему ты до сих пор жив?              — Мне кажется, я все испортил между Тимом и Василисой. Без меня им было бы лучше.              — Ты сказал, он сам тебя поцеловал, а Василиса напросилась в гости. Хочешь того или нет, это тебя выбрали, Марк.              — Ну, классно, че. А меня достало постоянно думать: «Это не мой парень», или: «Это не моя девушка». Не знаю, что им там понравилось, но я не такой. — Марк отпил из стакана свои прозаичные виски с колой. Кроме газировки ничего не чувствовалось — а может, это в очередной раз обманывали, жалели виски и льда от души набросали. — Раз от меня все уходят, это о чем-то говорит. И ты помнишь про Майю, — Марк запнулся о «й», разучившись произносить это имя с былой нежностью.              — Майя и Рома в прошлом, ты помог Василисе с работой и поддерживаешь Тима в творчестве.              — Вася в итоге увольняется, а Тим продолжает поливать себя дерьмом.              Лора вздохнула и помешала зонтиком лед в своем бокале.              — Тебе бы с собой разобраться, а потом волноваться о чужих проблемах. Как у тебя со сном?              — Я только вчера выспался.              — Ты так переживал за выходные?              «Перемирал», — поправил Марк в мыслях, и внутренности опять стянуло ноющей щекоткой вдоль прутьев запертой наглухо темницы.              — Мне кажется, если что-то пойдет не так, я не вывезу.              — А на что мы тебе с Веней?              — Не надо про него.              — Ты просто запутался. Тебе всегда было трудно с людьми, потом эта херня с родителями и Машей. Зато я был с тобой все время, да? И тебе кажется, что ты любишь уже по-другому. Марк, я люблю тебя даже больше мамы или папы, больше Лоры, хотя я это редко показываю. Люблю, но как брата.              — Я должен сам справляться, без вас или еще кого-то. Поэтому я не поехал учиться в Питер и не хочу ни к кому привязываться сейчас.              «Мальчик мой, у меня для тебя плохие новости», — пробасила всплывшая в памяти Мария Эратовна и тотчас в этом болоте утопилась.              — Марк, я знаю, что было между вами год назад.              — Ты о чем?              — Про ваш разговор за несколько дней до того, как ты уехал.              — Не твое дело.              — Марк.              Маралин допил колу и подумал, дело это все же Лоры.              — Прости. Мне неприятно об этом вспоминать.              — Я только спрошу, забыл ли ты его по-настоящему или до сих пор цепляешься за то, чего нет.              «Все ли он тебе рассказал», — хотелось сказать в ответ, но меньше хотелось слышать, что Веня рассказал обо всем.              — Почему ты делала вид, что не знаешь? Весь год написывала, будто ничего не было.              — Веня просил не говорить об этом.              — Я проснулся в ту ночь, когда он изменил тебе. Я видел, как он рыдал у тебя на коленях и просил прощения, а ты гладила его по голове и говорила: «Все в порядке». Не знаю, почему это случилось накануне моего отъезда, но для меня тогда все закончилось. И я не понимаю, почему ты дважды его простила.              — Он был нетрезвый.              — И часто он бывает нетрезвым? Год назад ты говорила то же самое. Лора, у вас правда «все в порядке»?              — Здорово ты стрелки переводишь, Марк.              — Ты еще встретишь того, с кем будешь счастлив, и кто не будет твоим двоюродным братом. Обещаю.              — Я перестал о нем думать как раньше.              — Надеюсь… Я не хочу, чтобы ты страдал из-за него и это мешало тебе строить отношения с людьми. Он ужасно поступил с тобой, за это я его не прощала и не знаю, смогу ли простить. Он сказал, ты «все понял», а надо ли вообще здесь было что-то понимать? Я не представляю, как ты живешь с этим один, не говоря о твоих родителях и Маше.              — Как-то живу.              Марк не успел поговорить о многом, что не давало уснуть несколько дней назад и что пробудило в среду, и о том, как он жил до этого. После развороченного небрежной фразой семнадцатилетия и двух недель, проведенных в Питере, Марк больше не был настроен чем-то делиться, расстроенный всезнанием Лоры. Казалось, она знает все и про Тима с Василисой, которых в жизни не видела, и знает ответ на свой вопрос, и знает, к чему все клонится. Может, потому и нарисовала бесчисленные красные цифры журнала вызовов на прощание:              — Отвечай на звонки мамы, пожалуйста.              Лора не удостоилась даже скупого «спасибо», но нисколько не обижалась, потому что любила оправдывать всю чету Маралиных, начиная Марией Эратовной и заканчивая младшими братьями и сестрой Марка.              В густом снегопаде исчез переулок с отелем, потом и вездесущий значок метро у подземного спуска. Марк волочил ноги по лестнице, истекающей бурыми комьями и ручьями грязной воды, картинка перед глазами бежала плавнее, нежели три или четыре часа назад. Уже в поезде она почернела надолго от вертящихся на языке вопросов, выводов и рассуждений, ютились они так тесно в голове и мешали сытной дремоте от затянувшегося марафона по барам. Что именно Лора знает, а Веня ей все рассказал, и неужели о прошлом тоже, и как она его не распяла за тот поцелуй и все прочее, и как приняла вторую подряд измену, да мог бы Марк на месте Лоры простить все это, родись он ей. Как все задышало плесенью от былой влаги на ладонях, и готов ли Марк пустить человека в свои забитые сажей альвеолы снова, да сразу двоих, готов ли беречь, справится ли, нужно ли все это — так изводить себя, не спать, задыхаться ради призрачной вероятности того, что теперь все будет иначе.              Все невысказанные мысли меркли перед другой, куда более важной и насущной (пускай и неуместной в соблазне заполонивших все волнений, но когда это жизнь идеально подстраивалась под наше настроение и оковы обстоятельств) — не оставила ли пушистая сожительница новый сюрприз за время разлуки, и мысль эта преследовала до самого поворота ключа в замочной скважине.              Соня встретила Марка на пороге, словно никуда оттуда не уходила. Марк скинул пальто и обувь и расселся на полу, не дойдя до ванной комнаты. Поднял Чучу перед собой, она запах спиртного не уважала.              — Завтра у нас гости, веди себя хорошо и не ссы мимо лотка, поняла?              Чуча пискнула и попыталась вырваться из рук, Марк опустил ее возле себя и почесал за ушком.              — Мы будем немного пьяные, но безобидные, — пообещал Марк и задумался, будут ли они с Тимом потреблять что-то крепче вина. Кислота — мимо, все остальное надо покупать, а с деньгами на теневом счету было не очень.              Чуть в стороне стояла большая коробка, подаренная Лорой до вылазки по барам, — размером с внушительную тару из-под свадебного торта или длиннющих ботфортов. Под узлом из ленты, хрустящей оберткой, крышкой и слоем пупырчатой пленки лежала целая стопка винила с любимыми исполнителями, а бумажка сверху просила завтра днем быть дома. Марк доставал одну пластинку за другой, внимательно осматривал упаковки, некоторые издания комментировал вслух восхищенным до возмущения «сколько это, блин, стоит». Когда же не глядя потянулся за очередным альбомом, вместо него нащупал кое-что получше, изучил на свету и обратился к Соне, поселившейся в пустой коробке:              — Ладно, мы будем очень пьяные, но супер безобидные.