Спорынья

      — Ма-ам, привет, я не один, — бодро сказал Тим с порога, заглянув в гостиную сразу слева от входа. Ирина Викторовна остановила сериал на планшете и вопросительно уставилась на сына, сдержала все слова для лучших времен, когда они останутся один на один со стенами. Ну, или с Дашей и папой, они воспитательным беседам не помешают. — Со мной друзья приехали из, э-э, Кунгура… — Марк шепнул Васе, мол, что это за зверь такой, она застегнула ему на рту невидимую молнию. — Вот, я думал, вас тут уже не будет и позвал их ночевать, отели дорогие и рейсов норм не было, они завтра с вокзала уедут. Извини, что не предупредил, не хотел дергать, мне Даша говорила, вы вчера собирались с ней в Березники уехать. Вот.              — Да вы проходите, проходите, — пролепетала мама более высоким голосом, нежели тем, которым говорила в квадрате семьи, отложила планшет и подошла к порогу помочь отодвинуть в сторону чемоданы и развесить в шкафу верхнюю одежду. — Тим, ну, до смерти заболтаешь!              Невысокая женщина, примерно ровесница Таисии, только суше. Рано поседевшие волосы Ирина Викторовна прятала под медовым блондом, в глазницах носила хамелеоны, щедро подарила их Тимоше. Все остальное ему досталось либо от отца, либо деда по маминой линии. У Ирины же вместо горбинки — плосковатый, округлый и чуть вздернутый нос, губы еще тоньше, скулы пониже и щеки хоть какие-то есть, овал круглее и мягче, ни намека на фактуру в лице ребенка от второго брака. В ушах поблескивали золотые маленькие серьги с бледно-голубыми топазами, на коротковатых пальцах колец больше обычного, легкий макияж не смыт — значит, с Дашей куда-то вечером ездили.              — Василиса и Марк, — представил Тим своих «друзей». Правда, когда показывал на каждого, все перепутал, но на такие мелочи мать внимания не обращала.              Почти хором раздалось «здрасьте».              — Меня можете просто Ириной называть, — чирикнула мама. — А вы брат и сестра, да? Так похожи, ужас, — с улыбкой предположила она, изучая гостей.              Не успела Василиса открыть рот, как Марк поспешил ответить за обоих:              — Да, брат и сестра, погодки.              У Тима едва задергалась улыбка. Сам он никогда об этом всерьез не задумывался, но что-то общее в чертах Бестужевой и Маралина действительно было — так, совпадение, не больше. Согласно одной теории, на Земле так вообще у любого человека найдется по несколько двойников, а Марк и Василиса даже в одном компоненте внешности не совпадали полностью. Зорким зрением Ирина не отличалась, с глазными яблоками поделилась — не жалко.              — Ой, как здорово! А вы вместе учитесь?              — Однокурсники, — ответил Тим, стянул зимние кеды, прошел в прихожую и стерпел материнский поцелуй в щеку.              — Чай будете?              — Поесть бы тоже хотелось, — прибавил Карельский и подождал, пока ребята разуются и пойдут за ним для экскурсии по хоромам. Десять лет назад на просмотрах, когда квартира была конструктором из бетонных коробок, он постоянно терялся в ее пространстве и забывал, где же тут выход.              Из-за угла рядом с ванной комнатой выскочила низкая девочка-подросток с растрепанным хвостом пшеничных волос, отдаленно похожая на маму. С Тимом Дашу, кажется, совсем ничего не роднило, кроме россыпи веснушек.              — О, приемыш приехал! — воскликнула она и набросилась на брата со спины, откуда уже разглядела в неосвещенном коридоре каких-то чужаков. — Ой, дратути…              — А это сиротка в нашем детдоме, — прокряхтел Тим, подсадив сестру. — Даш, познакомься, это Марк и Василиса, твои новые родители.              — Балда! — вскрикнула Даша и защекотала под мышками, сползла на пол с бьющегося в танце без музыки тела и пожала руки хихикающим зрителям. На худеньком запястье заболтались изношенные блеклые фенечки.              — Блин, все, уйди отсюда, назнакомилась, — прогнал Тим, щелкнул переключателем света и открыл дверь в ванную, отделанную зелено-синими плитками. Даша убежала на кухню, о чем-то живо заговорила с мамой.              — Ты че? — обратился Марк к Васе, встал у стиральной машинки в ожидании очереди к раковине. Секунду назад Васечка смеялась, теперь спокойные поля под ресницами омрачились глубокой тенью. Она помотала головой и задрала рукава акрилового свитера.              — Все норм? — просипел Тим и намылил руки над обжигающе теплой струей воды.              — Да, все нормально, — бесцветно пробормотала Василиса и тщетно попыталась улыбнуться. Марк протянул к ее талии ладонь, заелозил пальцами. Не шелохнулась, но хоть выдавила смешок. — Я щекотки не боюсь, можешь не стараться.              — Прям не боишься? — переспросил Тим, помял полотенце и вылез из тесного метража наружу.              — Меня один раз так защекотали, что я перестала бояться.              — Везде? — уточнил Марк, пропустил Васечку к раковине и зеркалу, где отчетливо отражался хищнический взгляд, вперенный в глаза пониже.              — Марк, я тебе ща жопу пиками пощекочу, — прошипел Карельский и вжался в стену напротив дверного проема. Марк прыснул, хотел было ляпнуть: «Не тот стул», передумал и занял место Василисы, она как раз закончила с соблюдением правил гигиены.              — Да-а, Тим, — вполголоса произнесла Бестужева, переступила с холодной плитки на линолеум и похлопала по костлявому плечу. — Именно этим и пощекочешь.              — Все, развеселилась? — с улыбкой сказал Тим и склонился поцеловать, но Вася отшатнулась и оперлась на стену. — Да че такое?              — Да ниче, — зашептала Васенька. — «Друзья», ага.              — Ты из-за этого обиделась?              — Нет, блять, меня всего лишь не захотел представить как девушку мой парень.              — Ну, я думал, тогда Марк обидится…              — Вась, — выдохнул Маралин, спустившись из ванной комнаты, и присоединился к произвольной шеренге. — А если бы мы так завалились к тебе домой, кого бы ты назвала своим парнем? — В ответ раздалось молчание, приправленное парой голосов в другом крыле продолговатого помещения. — Вот и все.              — Да мы бы с моими родителями никогда не встретились. Они же замки сменили, забыл?              — Ребят, давайте потом поговорим, у нас вся неделя впереди, — прервал Тим с подкрученной громкостью. — Идемте, покажу, где че находится… Короче, гостиную, кухню, толкан и ванную вы видели, вот это, — он показал на дверь слева от туалета, — мамина спальня, вон там, — Карельский протянул руку к противоположной стороне, — моя. А здесь… — Тим повел в самый конец квартиры. — …Дашина и кладовка.              — Минотавра не держите?              — Жесть у вас лабиринт, — согласилась Василиса с Марком, побрела за ними обратно в прихожую и зашла следом на кухню.              Вокруг стола носилась Даша, накрывала поздний ужин: разогревала в микроволновке порции пасты в сливочном соусе с грибами и курицей, доставала приборы из ящичка тумбы, вытащила из холодильника пакет вишневого сока и бутылку красного сухого. На плите потихоньку закипал чайник, Ирина расставила бокалы и надрезала свежий яблочный пирог в стеклянном лотке.              — Вам помочь с чем-нибудь? — обеспокоилась Вася. Марк направился к табуретке возле хлебницы, а Тим пожирал глазами любимое блюдо, посыпанное сахарной пудрой.              — Нет-нет, уже все готово, садитесь-садитесь, приятного вам, — пригласила мама к трапезе. — Тим, у тебя… — Ирина оторвала листок бумажного полотенца и промокнула стекшую на подбородок каплю слюны.              — Бл… блин, спасибо, — пробурчал Тим, забрал салфетку и сел напротив «погодок», занявших свободные места рядом с узким шкафом.              Марк успел разлить всем вина и теперь понемногу клевал еду, тщательно жевал, как учила Маша. Василиса магическим образом смела полтарелки меньше, чем за минуту.              — Точно не поедешь с нами к бабушке и дедушке? — спросила Ирина. За стол она не садилась — занималась подготовкой чаепития.              — Да точно, я же говорил, с одноклассниками буду.              — Ну, смотри… А вы тоже к семье едете?              — А у нас в Москве они, — ответил Марк. — Тут тоже к одноклассникам приехали.              — Че ж вы так, без семьи Новый год встречаете…              — Я в следующем с вами буду, — пообещал Тим.              — Василиса, ты не спеши, еда никуда не убежит, — мягко сказала Ирина.              — Она на массе, в качалку записалась, — сочинил «младший брат». — Самооборона.              — А, самооборона, это хорошо…              — Да он шутит, — поправила Вася и запихала в рот остатки макарон. — Очнь вкущно!              — А это я делала! — вставила Даша, наконец приземлилась на табуретку посередине с кружкой наперевес и налила себе сок. Белую емкость украшали мордочки капибар всех оттенков улыбки.              — Ты че, научилась что-то кроме горелой яичницы готовить? — промямлил Тим и отпил вина. По голени прилетел резкий пинок, Карельский придавил буйную стопу к полу и слегка пнул в отместку, забрал Дашину кружку. Ирина в это время была крайне увлечена кипятком и заварочным чайником.              — Мам, а мне можно вино попробовать?              — Нет, Даш, ты еще маленькая. Будешь как Тим — попробуешь.              Тим подлил пару глотков в сок из бокала и отдал сестре самопальный коктейль, пока мать не видит. Вася разулыбалась, Марк был слишком занят усердным поглощением пищи и притворился слепым.              — Очень жаль, — просипела Даша, быстро расправившись со слоем алкоголя. — Ой, это тоннели? — вдруг заметила она при свете детали в гостье. — Сколько растягивала? А сколько хочешь? А это пирсинг? Больно было? А чем волосы красила?              — У меня и тату есть, — засмеялась Василиса от такого прилива внимания.              — А где? Где? Покажи!              Бестужева убрала передние пряди справа за ухо, оттянула мочку, повернулась затылком и продемонстрировала штрихкод на шее и блеклую точку за румяной раковиной.              — Офиге-е-еть! — восхищенно похвалила Даша.              — На ногах тоже есть… Да тоннели так оставлю, больше нельзя, хочу, чтоб потом заросли, если надоест, — заговорила Вася и развернулась лицом вперед. — Пирсинг вообще не больно, если мастер хороший. — Она погладила титановые шарики штанги в правой брови и кольцо у левой ноздри снаружи. — Потерпеть чуток и готово. А волосы я так, только прядки крашу, не хочу их совсем портить… Вот у тебя светлые, легко краситься.              — Мам, вот, видишь, пирсинг — не больно, Василиса сказала, — убедила Даша и подергала маму за край футболки.              — Будет восемнадцать — делай, что хочешь. — Ирина поставила в центр стола кружки с горячим чаем, Даша насупилась и жадно отхлебнула сок. Вася подскочила, собрала пустые тарелки и унесла их к раковине, а на обратном пути захватила разложенные порции пирога. — Да ты сиди-сиди, кушай, — успокоила Ирина, затем прибавила уже для дочери: — А ты в душ иди, или я умру раньше, чем вы все спать уляжетесь.              Даша залпом допила вишневое сухое и выбежала с кухни. Тим накинулся на десерт без вилки или хотя бы ложки, опередил в неофициальном чемпионате по поеданию на скорость Васеньку, у которой крошки летели во все стороны, и поспешно вытер лужицу слюны на тарелке салфеткой. Марк поглядел на эту картину, обвел языком зубы, взял приборы и стал разделывать огромный кусок перед собой по-человечески, наслаждаться маленькими кусочками. Во рту таяло песочное тесто, печеные кисло-сладкие яблоки, аж слезы наворачивались.              Последним из-за стола вышел Тим, после третьего захода наконец наелся, переставил грязную посуду на тумбу, поближе к матери. Она намыливала все губкой по два раза и тщательно промывала под водой, ребята в это время обживали гостиную и коротали минуты до наступления своей очереди в ванную комнату.              — Спасибо, — поблагодарил Тим маму. — Давай я…              — Не надо, — отказалась она от помощи. — Мы с тобой еще поговорим, когда я приеду, — обронила Ирина и сложила новую партию тарелок в раковину.              — О чем?              — О гостях твоих и о том, что от тебя куревом опять воняет. Мне завтра ехать четыре часа за рулем, если я не высплюсь и врежусь во что-нибудь, сам потом хоронить меня будешь.              — Мам, — выдохнул Тим и стащил тряпку, чтобы протереть стол. — Нормально ты доедешь. Извини, я просто не думал, что так получится…              — А ты хоть иногда голову включаешь?              — Не на морозе же их оставлять.              — Не на морозе, конечно, — заскрежетала мать вполголоса. — У меня тут не проходной двор. И только попробуй сюда привести кого-нибудь, когда мы уедем.              — Ага.              Тим подставил ладонь и собрал крошки, сполоснул руку и тряпку.              — А ребятам на балконе можно курить?              — Можно. А тебе — нельзя…              — Извините, у вас есть обезболивающее? — потревожил разговор Маралин, вошедший на кухню.              — Да, ща, — сказал Тим и открыл узкий шкаф перед Марком.              Высокие полки заполоняли бесконечные стопки с медикаментами на любой вкус и цвет. После недолгих раскопок Тим выудил в разваленном ворохе пестрых коробочек пачку с ибупрофеном и вручил ее Марку, залипшему на богатые запасы лекарств. Потом он долго посмотрел на Тима, так же, как он смотрел на него, когда услышал, что с бабушкой Марк прожил около семи лет. Тим кивнул, мол, че такое, а Марк покачал головой, мол, ниче такого, забрал таблетки и выпил на всякий случай сразу две штуки.              — Вы там с Василисой поместитесь на диване? — спросила Ирина прежним фальшиво-высоким любезным тоном, все так же занятая мытьем посуды. — В гостиной хоть широкий, если разложить.              — Да-а, поместимся, — согласился Марк и поджал губы, переглянулся с Тимом. Он показал поднятый большой палец и беззвучно прокомментировал такое развитие событий нецензурным наречием, выражающим небывалую радость. Артикулировал так, чтобы каждый слог Марк сумел прочитать без запинки, а он невинно пожал плечами и ушел к Василисе. — Ну че, сестренка, спать вместе будем, — сообщил он, прикрыв за собой дверь.              — В смысле? — Вася оторвалась от плюшевых коней в кресле и проскользила глазами по Марку снизу вверх.              — А больше негде, — он расплылся в улыбке и присел на диван.              Внимание зацепило убранство над плоским телевизором напротив: Николаи Чудотворцы, Богородицы, Спасители, с позолоченными и серебряными окладами или без. Домашнее подобие иконостаса венчала посередине крупная фотография трехлетней Даши, скромная девочка на снимке еще ничего не знает. На протяжении одиннадцати лет она пронзала потерянным взором из-под длинных кукольных ресниц каждого зрителя, удостоившего ее интересом.              Тим появился на пороге, осунулся за минуту непродолжительного диалога с матерью и опустился в свободное кресло, когда Ирина исчезла в глубине квартиры.              — Мы че, с Марком спать будем? Других кроватей нет? — тихо спросила Василиса.              — Других нет. У Дашки раньше двухэтажная была, ща уже обычная.              — Не буду я с ним спать.              — Можешь лечь на коврик, — галантно предложил Марк.              — Ага, под елочкой, — выпалила Бестужева. Она покосилась на украшенное гирляндой и блестящими шариками искусственное деревце у балкона.              — Блять, — прохрипел Тим и почесал в задумчивости подбородок, — мне тоже это не нравится, ладно? Это на одну ночь, не умрете.              — Без трупов вряд ли обойдется, — усмехнулся Марк.              — Твоего, — исправила Василиса, прожгла в родимом пятне на виске дыру и сложила на груди руки.