Рик и Морти на планете Шмаров

«Комната без камер» была к тому же комнатой без окон. Пара технических ламп размазывали по бетонным стенам зубастый красный свет. — Моё логово! — усмехнулась Рита. — И рабочее место. И иногда столовая. Она махнула в сторону терминала, на котором светилось полсотни мониторов. Морти присмотрелся: его комната, туалет, душ. Черт, даже шкаф! В первые дни он прятался там, когда нужно было подрочить. А вот и Бет. В спальне, в короткой ночнушке, хлещет вино и смотрит «Коня Бо Джерка». Эрекция Морти отступила. Он наконец понял назначение комнаты: камеры действительно не нужны в месте, откуда и так следят за всем домом. — Почему эти выключены? — спросил Морти, показывая на экраны с подписями «Римм», «Ватикан» и «Лояльность». — Не интересно уже, — пожала плечами Рита. — А тут что? — Морти приметил в углу кусок полотна, укрывавший угольчатые фигуры. — Какой-то макет? — Ерунда всякая, забей, — сказала Рита, на ходу перехватывая Морти и настойчиво уводя в сторону. — Хочу показать тебе кое-что более интимное. Она подошла к одной из полок и вытащила фигурную палку вроде тех, которые служат подпорками для перил — Морти не помнил, как они называются. — Ты же виделся с мистером Жопосранчиком? Как-то он переломал нашего Морти этой самой балясиной, — палка была крупной и вполне могла сойти за дубину. — Двадцать три перелома, не считая других травм. — Ого! Значит, вот как он потерял ноги? — Ха-ха, конечно нет! Мистер Смит же его мигом вылечил! Современные медицинские технологии и всё такое — благодаря его гению в них нет недостатка. А ноги наш блудный сын потерял потом. Когда отказался лечиться от гангрены. — Гангрена? — Ага. Сам же видел, какой он у нас жирный! Ещё бы — столько жрать. Ну, убил ты свою любовь — как там её, Джессика? — с кем не бывает. Разве это повод калечить свое сладенькое тело? Морти опустошило. Убил. Мертва. Он понимал, что вселенная другая. И люди: те, которых он любил дома, — здесь тоже другие. Но всё же… это была Джессика. Одна из миллиарда в мультивселенной. Рик бы и внимания не обратил. А для Морти каждая из них — одна из миллиарда возможностей быть с ней. Быть счастливым. Где-то она ждет его — Та Самая. Но больше не здесь. Он сел за консоль. Уставился в мониторы. Звуки — кроме ломкого, стрекочущего треска в затылке — потускнели. Слова Риты казались далекими, нездешними. Она, кажется, излагала собственный злодейский ориджин, или описывала — как будто и без всякого повода — расплывчатую мотивацию. Все звучало натужно, пошло и… жалко? Морти почудилось, будто с ним разговаривает Джерри. — … и тогда я поклялась, что эта дубина станет моим Секскалибуром, и сам Злобосранчик падет от моей руки! — слова ее сочились пафосом, и каждый ударный слог вминал Морти в прелую труху уныния. Она ведь и правда дочь Смита. Этот беспомощно-самоуверенный стиль запрограммировать невозможно. Он в крови. Морти зацепился взглядом за экран с комнатой Бет. Та мазала ноги. Тонкие, измученные, расцвеченные синяками и ссадинами ноги. Черт подери, да что же не так с этим сраным миром! — Эмм… Рита? — Морти смотрел на монитор «Лояльности». В нем отражались красные блики комнаты. — Кажется, я сегодня не смогу трахаться. Может быть, еда действительно, ну, была несвежей, и… В общем, я, наверное, пойду к себе, потому что… — Разве мы тут за этим? — перебила Рита. Морти опешил от внезапной перемены в ее голосе: он стал холодным, спокойным, напоминающим интонации Умного Джерри. В отражении что-то мелькнуло, затылок обожгло резкой болью, голова упала на панель управления. Морти обездвижило. — Ты же мне в сыновья годишься, малыш, – вздохнула Рита, возвращая окровавленную балясину на место. В глазах потемнело. — А сыновей не трахают. Сознание угасало. — Их едят.