Изъян

В 9:54 я сидела за столом в своём кабинете и запивала таблетку от головы кофе. Юбер попросил заняться сегодня персональными заказами, а это значило, что мне придется много общаться с людьми: нужно оговорить детали с каждым клиентом насчёт тех моделей, эскизы к которым мне уже передали. Хорошо, если дизайн их полностью устроит, но если нет… Самое трудное — заставить человека понять, что что-то из того, что он хочет, ему может просто не подойти. Я устало закурила, перебирая листы альбома в пальцах и раздражаясь от спешки Юбера, рисовавшего эскизы: мог бы оставить мне меньше работы. На 11:30 была назначена первая встреча, а пока у меня было время привести себя в порядок и посоветоваться с портными насчёт тканей. Из заказов — два свадебных платья для летних венчаний, одно пальто для постоянного клиента и женский брючный костюм-тройка — он, заставивший меня вскинуть одну бровь в не то удивлении, не то радости за человечество, последний в списке. Странно, что кто-то решил заказать брюки у Givenchy, зная, что мы специализируемся на женственных силуэтах, но что ж. — Чай, кофе? — Воды, пожалуйста. Я сплю (?). Передо мной сидела та самая девушка, танцевавшая вчера в клубе. Невозможно ошибиться: та же грация, те же волосы и фигура, ноги. И то же ощущение нежного изъяна в чем-то, который делал ее такой привлекательной в моих глазах. Лишь детали лица были новыми: глубокие карие глаза с азартным взглядом мечтателя, который в своих мечтах неутомимо стремится удивить сам себя, и мягкие брови. Она слегка щурилась, пытаясь разглядеть получше в моем кабинете то, что стояло дальше остального, пока я искала папку с эскизом ее костюма и кусочками отобранной утром ткани. Ресницы подрагивали от напряжения, защищая правый глаз от оконного света. Я боролась с желанием смотреть на нее, не отрываясь: сейчас можно наблюдать ее чистый профиль, освещенный то ли светом золотого часа, то ли ее собственным, внутренним теплом. Она сидела в клиентском кресле, одетая в песочное платье-свитер поверх голубых джинсов, с собранными волосами и почти без макияжа; в полусогнутой в локте руке держала стакан. Казалось, эта девушка лишь видится мне, являясь плодом моего воспаленного бессонной ночью и изматывающим рабочим днём воображения. Но это была она, из плоти и крови, здесь. Судьба? Глупо. — Мне кажется, Юбер не до конца оценил красоту ваших ног, готовя эскиз, — указывала я концом пера на лодыжку Изабель (так ее зовут), пытаясь выглядеть как можно представительней. — Может, сделаем вместо палаццо сигареты, чтобы лучше показать их? Если подобрать достаточно темную ткань, да еще и в вертикальную полоску, ваши ноги визуально станут бесконечными, — зарисовывая на бумаге свою идею и не глядя на девушку, предложила я. — Не знаю, что там насчёт моих ног, — улыбнулась она и поправила платье. — Но я доверяю вам, как профессионалу. Если вам кажется, что так будет лучше, я не против. Насчет цвета… Я думала о темно-сером, — после некоторого раздумья согласилась со мной она и чуть ближе придвинулась к столу, чтобы взглянуть на бесцветный набросок тушью, что я сделала. — Да, думаю, темно-серый отлично подойдёт. Но лучше тогда без полоски, — я встала и подошла к ней, чтобы показать, какая ткань больше всего удовлетворяет запросу. — Вот это подойдёт отлично. Потрогайте. Шерсть, но совсем не колючая за счет особой выделки. — Идеально… — и она случайно коснулась меня, оценивая материал, когда я не успела убрать руку. Я одернула ее и спрятала в карман, отчаянно пытаясь не думать об ощущении на ней и сохранить спокойствие. Не смотреть на нее, успокоиться. — А знаете, мне кажется, я вас недавно где-то видела, — и она переменилась в лице, чуть наклонив набок голову и сощурившись на меня. — Ваше прикосновение ощущается ровно так же, как взгляд. — Может, когда в прошлый раз приходили сюда, чтобы сделать заказ? Я часто перемещаюсь внутри зда…- проигнорировала я вторую часть ее реплики, но мне не дали игнорировать как следует. — А вы бываете в клубах? — перебила она меня и начала уже сверлить взглядом. Я не находила сил отвести свой. — Конечно, а кто не бывает? — говорю убедительно, но щеки вспыхнули, как у двенадцатилетней, признающейся в любви. — Мм, — протянула она и нахально, сверху вниз, оглядела меня. Еще немного — и заставит повернуться кругом. Как хочется курить, господи. — Вы очень хороший зритель, вы знаете? Так хорошо умеете, — она снова сощурилась (видимо, ее стандартный жест) и, приподнявшись на одной руке, села в кресле так, чтобы полностью повернуться ко мне, — пялиться. Хороша? Изабель положила ногу на другую, уже зная, что я думаю насчёт этого. Дразнит меня? Хороша — не то слово. — Вы смущаете меня, — я уткнулась взглядом в альбом с работой и начала собирать рассыпавшиеся по столу материалы. Быстрее — хоть чем-то себя занять, отстраниться, чтобы слова казались дежурнее и холоднее. Ну любовалась я ей, что с того? Была пьяна. Сильно (нет). — Давайте мы забудем то, что было, и вернемся к работе. Нам еще нужно обсудить жилет: мне не нравится ровный край. Как насчёт уголков? Вот так, — и, все еще стоя около нее, я начала искать нужную страницу в альбоме своих старых наработок. — Зачем же забывать? Изабель взяла меня за руку, чуть выше кисти, заставив остановиться. Очень недвусмысленно, но в то же время мягко и успокаивающе: видно, заметила, что я волнуюсь, и захотела помочь. Однако стало только хуже (или все же лучше?). Я словно обожглась, взявшись за ручку раскаленной кастрюли, которую ни в коем случае нельзя уронить и поэтому продолжаешь держать какое-то время. Но то был приятный ожог, который хочется трогать снова и снова и улыбаться чудной боли. Цепкие, ловкие пальцы впечатывали через шелк блузки свое тепло в мою кожу, в то время как я застыла на месте. Что мне сейчас делать? Даже если я нравлюсь ей, разве мой «клубный» уговор с Николя не имеет своей силы здесь? Страшно — вновь оказаться в объятьях друга, ища покоя. И все же. Я поддалась игривости и теплоте настоящего момента, подняла на Изабель глаза и, не глядя, щелкнула выключателем ближайшей настольной лампы, погасив ее. К черту жилетку. Теперь не видно моего лица, и мне стало уютнее. Все еще позволяя Изабель держать меня, я наклонилась и, когда девушка чуть подалась вперед, поцеловала ее в губы: аккуратно и настойчиво, придерживая свободной рукой за приятно теплую и тяжелую голову. Почти сразу я почувствовала, как мне улыбаются сквозь поцелуй. Довольная и нахальная улыбка победителя в нечестной игре в карты. Не удержавшись, я тоже улыбнулась — и поцелуй разорвался. Тут уже меня обеими руками притянули к себе и заставили опереться о подлокотники кресла, чтобы не упасть, начали целовать. Если в том поцелуе вела я, то в этом — она: языком проходилась по деснам, покусывала нижнюю губу, а потом вбирала ее между своих губ. Еще немного — и сердце сведет судорогой. В один момент я услышала, как выключатель снова щелкнул, и тут же снова почувствовала ту же улыбку. — Я хочу видеть твое лицо, — в подбородок прошептала она, пока я все еще нависала над ней с закрытыми глазами, чтобы не спугнуть себя. Левой рукой Изабель взяла меня за лицо, большим пальцем погладила щеку, затем стала спускаться ниже, оглаживая шею и залезая в ворот блузки, чтобы достать до ключиц. — Красивая. — Она лучше смотрелась бы на тебе. — Да я не про блузку. — Дура, — то ли себе, то ли ей, сказала я — и мы засмеялись.