Осенний клевер

Было прохладно. Утро пробиралось дрожью по занавеске, слегка отрепав её ветерком из открытой форточки. Кое-как раскрыв тяжелые веки, студент посмотрел на дребезжащий на полке будильник. Семь утра две минуты. Дей не привык вставать настолько рано. Он жил в фактически шаговой доступности до универа, потому, ему было по барабану: вставать за пять минут до начала пар или за пятнадцать. С Сасори дела обстояли немного иначе: сам Акасуна был полуночник, да ещё и ранней пташкой. Кукольник привык ложиться не раньше одиннадцати ночи и не позже трех, а вставать без будильника в семь-восемь утра. Кстати, с доброй руки друга был заведен будильник для Дея, дабы тот не проспал. Старый район просыпался немного иначе, нежели «студенческий». Здесь не было вечной толкучки на остановках для общественного транспорта, не было этой напряженной обстановки, когда ты спешишь куда-то как кролик, что сбежал из клетки. Собственно, только сейчас гостя осенило: он совсем не знает старый район, какой транспорт куда едет. Вцепившись стеклянным взглядом в потолок, разрисованный под солнечную систему, Тсукури стал рассматривать мелкие скопления звездочек, аккуратные мазки кисти, что образовывали планеты и понимал, что сие творение создано человеком, отлично владеющим кистью. Тело затекло после сна в одной позе, а в горле сухо. − Ты будешь вставать или нет? – голос Сасори как гром среди ясного неба. Строгий тон, что тут же заставил юношу подорваться с нагретого места, был в комплекте с хмурым лицом, − на завтрак можешь пожарить себе яичницу или сварить овсянку, у меня пустой холодильник. Если сходишь в магазин и купишь хлеб, то я сделаю тосты с сыром и беконом. – Видя, что блондин сейчас в прострации, молодой человек ещё сильнее нахмурился, − Дейдара твою мать! Оторвавшись от разглядывания узоров на потолке, светловолосый тоже скорчил кислую мину: неприятно, когда на тебя орут. − Я поем яичницу, − выдавил из себя студент, соизволив поднять зад с кровати. Остатки его сил ушли на сдерживание эмоций, настроение совсем испортилось. Выскользнув из объятий теплой после сна простыни, юноша прошел в ванную и уже сейчас из зеркала смотрело уставшее лицо с мутными от недосыпа васильковыми глазами. Для себя гость уже вынес, что Сасори поступил правильно, когда завел будильник, и был благодарен за предоставленную «барскую кровать». – Сасори, я воспользуюсь твоей щеткой? – когда Дей впопыхах собирался, то забыл щетку. Собственно, они же друзья, а с другом делиться надо, потому, так и не услышав ответ кукольника, Тсукури уже держал в ладони черную зубную щетку и пасту с вишневым вкусом. Кофейная плитка ванной отдавала легким теплом от горячей батареи, что подогревала её снизу. Простое пластмассовое зеркало в темно-коричневом ободке располагалось над раковиной. С левой стороны стояла небольшая душевая кабина, и в углу притеснялся унитаз… собственно, на последнее устройство блондин и обратил внимание: он был почти как видение наркомана: красочный, совмещал в себе все цвета радуги как россыпь драже, с голубыми подтеками, розовыми треугольниками, и огромными красными кругами. Наверное, его выбирал не Акасуна, потому что в этом доме нет ничего более оптимистичного, чем унитаз. Списывая все на шутку сантехника, парень вышел из комнаты и пробрался сквозь небольшую гостиную на кухню. Честно, гостиной это было трудно назвать, да и вход в спальню был через кухню, и выходило так, что квартира шла по кругу. Зал включал в себя большой стеллаж на всю стену, огромной бандурой вцепившийся в оную. Такой, кажется, даже не из двадцатого века. Резные дверцы и полки, кое-где неосторожные срезы, что указывали на ручную работу молодого мастера. Лакированные полки уместили на себе очень много книг по философии, истории и анатомии, а с нижней и верхней выглядывали маленькие марионетки. Казалось, что на тех полках разыгрывалась своя сценка: картонные декорации позади, выкрашенные по форме волн, надвигались на двух балерин, вжавшихся в противоположный угол. Невероятно тонкая работа. Скользнув взглядом по книге Оруэлла «1984» и натыкаясь на новую сценку, парень рассматривал фей. Каждая фигурка была на деревянной подставке, едва выделявшейся на фоне марионетки. С кухни уже доносился запах яичницы и тостов. Кажется, Сасори зарекался об отсутствии хлеба. − Откуда хлеб? – Дей принюхался к тонкому запаху перца, присыпавшего глазунью сверху. − Испек, пока Рапунцель отходила ото сна, − не поворачиваясь в сторону младшего, красноволосый нарезал помидор. Единственными продуктами в доме оказались помидор, попавший под лезвие ножа, два куска хлеба, два яйца и мелкая корка от бекона. − А если серьезно? – усевшись на стул, парень взял случайную кружку с какой-то жидкостью и сразу же сделал глоток. Чайный гриб. Откашлявшись, гость подбежал к крану и стал пить воду. – Почему эта хуйня у тебя дома? – хотя, после радужного унитаза с треугольниками Дей уже ничему не удивится. − Потому что она полезная. – Скептично отвечал ему хозяин квартиры, накрывая на стол. − Где ты её вообще купил? – никак не унимался юный скульптор, продолжая донимать вопросами друга. − У бабушки Хидана, − уже принявшись за завтрак, кукольник посмотрел на часы, − ешь быстрее, у нас пары с девяти, а уже пол восьмого. Раздербанив завтрак за пару минут, Тсукури толком не прожевал пищу и побежал собираться. Сасори сейчас был единственным спасением из этого ретро-района. Тело двигалось на автомате, почти как в армии, а студент был в боевой готовности в течение десяти минут. Потрепанная жизнью красная футболка с кричащей вымывшейся после многих стирок кислотно-зеленой надписью «Metallica», смявшаяся после часов в рюкзаке, небрежно выправлена из черных рваных джинс, а темно-серая куртка уже уместилась на плечах. Волосы собраны в странный пучок на затылке, а синяки под глазами не замаскированы из-за отсутствия консиллера под рукой. Акасуна натянул на себя бордовый свитер и черные брюки. Все делал медленно, вообще не спешил в отличие от нового соседа по комнате и лишь кидал косые взгляды на суетящегося Дея, что сейчас заправлял кровать и запутался в покрывале. − Дурак или да? – распутав блондина, что в полуистеричном состоянии старался выбраться из ловушки, парень сам заправил кровать и через плечо бросил короткое «пошли». Троллейбус был ужасно старый, скрипел как начищенный до блеска таз, ещё в нем гудел сладкий запах женских духов, что Дей предпочел бы охарактеризовать как «старушечьи». Сасори продолжал клевать носом, вбирая в себя ту энергию двадцати минут сна. Сейчас он выглядел немного лучше, чем обычно: лицо было расслаблено, не искажено хмурыми бровями. Тонкие губы сжаты, густые веера ресниц слегка подрагивают. Доехав до нужной остановки, что оказалась прямо под университетом, юноша слегка подергал Акасуну за палец, нарушая его чуткий сон. Впереди три пары. Как и ожидалось: у входа в учебное заведение толпились люди, уборщики, полиция…. Видимо, кто-то опять «подложил бомбу» в подвал. Среди всех людей Тсукури заметил и Тоби. Припоминая расписание пассии, блондин пришел к выводу, что его занятия начнутся в одиннадцать. Мысли летали где-то вне головы и Дей просто решил не обращать внимания на объект симпатии, вовлекая в увлекательную беседу о погоде друга, шедшего рядом. Стараясь игнорировать Тоби, пялившегося на возлюбленного, светловолосый продолжал давить вопросами на кукольника. Увидев издалека Учиху, Сасори выдохнул и возле него показал движениями слово «помоги» как его учил друг-дайвер. Столкнув с пути случайную девушку, Обито быстрым шагом направился к сожителю и встал прямо перед ним, полностью привлекая на себя внимание. − Надо поговорить. – Начало очень серьезное. Кости дрогнули из-за внутреннего давления, вызванного страхом таких разговоров. − Нет, − отрезал Дей. Во взгляде можно было прочесть лишь «съеби отсюда». Кукушка, что долгое время сидела в голове, как в неработающих часах, сейчас вылетит наружу и скульптор начнет скандалить с парнем. Предпочитая не вмешиваться в семейные разборки, красноволосый прошел в здание, оставляя друга на съедение Тоби, что готов уже сейчас украсть отсюда Дея и увезти домой. − Почему ты не хочешь разговаривать? Я хочу оправдаться перед тобой. – Обито был так серьезен во время разговоров с матерью и дедом. Сейчас стоял вопрос о дальнейшем развитии отношений с Деем, в конце концов, о надобности уже купленного кольца. − Потому что. – Самый глупый аргумент вырвался откуда-то изнутри, ведь истинную причину подобного поведения Тсукури не мог сказать. Он её сам не знал и не любил заниматься самобичеванием, предпочитая оставаться с короной на голове. − Прости меня? – тихий смешок ввел в ступор блондина. Только сейчас он заметил лицо парня, выглядевшее не лучшим образом. Только в этот момент Учиха был готов расстаться с этим несносным парнем, но резко передумал, хватая того за руку и уводя с территории университета. − Тоби! – вторил старшему скульптор, не рискуя вырваться. Люди, шедшие на встречу, будто не обращали внимания. Их силуэты: запутанные, быстрые и серые, сейчас были вне зоны видимости в отличие от широкой спины брюнета. Прижав Тсукури между двумя общежитиями, в месте, где обычно пусто и очень тихо, Учиха обнял его: такого родного, мягкого и любимого Дея, не получая в ответ ничего, кроме громкого, отчего-то страшного, молчания. Юноша был ярким, его голос звонкий и его невозможно не заметить среди тысяч других унылых однотипных лиц. − Дей, прости меня, − темноволосый продолжал все крепче обнимать парня, целовал его висок и щеку. Мурчал каждое слово, вымаливая прощения за то, чего не совершал. − Я знаю, что ты не изменял мне. − Губы лишь слегка приоткрылись, слова проникли в слух полушепотом. − Я это осознал сегодня утром, но когда увидел тебя, то подумал, что не смогу сам заявить о готовности вернуться домой. Ничего не сказав в ответ, старший просто приник к губам юноши. Нежно, очень ненастойчиво и мягко целуя пассию, брюнет продолжал поглаживать пшенично-золотые волосы. Столь же нежно и трепетно отвечая на поцелуй, молодой человек отстранился первым и тихо шепнул «прощаю». Гордость, отпустившая из своих пут разум скульптора, сейчас засела где-то у фундамента старенького панельного дома, оставляя юношу наедине с другим чувством. Было прохладно.