Дисперсия

Они опять подрались. И их снова позвали к директору. И снова прочли тираду, а затем отправили драить класс до чистоты после уроков. Эрик не беспокоился о последствиях, которые его ждали дома в виде маминого допроса, при котором он точно решил ни в коем случае не проболтаться. Не после того, что ему выдал Дрейк. — Побежишь и расскажешь маме, как я тебя обидел, и она придёт разбираться с моей бабушкой, да? Под мамину юбочку спрячешься, прямо как плаксивая девчонка или хуже, — Дрейк приподнял брови, сделав шокированное выражение лица. Жалкая попытка задеть Эрика, но он всё-таки напросился, поэтому следующий выпад со стороны Дрейка про взаимоотношения с родителями оказался для него критическим — за это ничего не подозревающий и не ожидавший ответа со стороны своей «жертвы» подросток получил кулаком прямо промеж глаз. Сколько бы Дрейк не сравнивал Эрика со «слабым» полом, а удар оказался довольно сильным — под глазами образовались два заметных синяка, и это не прошло мимо внимания учителей и школьной администрации. Досталось обеим сторонам — и морально пострадавшим, и физически. Приговор — уборка класса по окончании последнего урока. Запах сырой, испачканной мелом тряпки, которая прилетела в лицо Эрику, ударил в нос. Он откинул на пол злосчастный кусок ткани и гневно уставился на Дрейка. Это был вызов на «дуэль». Так просто Ромеро не успокоится, поэтому следующие полчаса они гонялись по всему классу друг за другом, кидались всем тем легким и мелким, что попадалось под руку, а когда Дрейку удалось застать врасплох Эрика, загнав его в угол между партой и шкафами, он повалил его на пол и пару раз врезал по лицу, разбив нос в кровь — Ты придурок, — выплюнул в порыве гнева Эрик, пытаясь скинуть с себя Дрейка и выбраться из-под него. — А ты тряпка, прямо как вот эта, — Ромеро повертел у лица Эрика сырую ткань и поднёс её к чужому носу, вытерев о неё кровь. Эрик поморщился. Неприятный запах вновь ударил в голову, но вместе с этим перемешался с болью в носу. — Ты просто завидуешь. — Чему я завидую? — Тому, что у меня есть мать и отец. И они нормальные. Дрейк застыл на минуту, а затем отдернул тряпку, сжав в кулак. — А ну повтори! Как только Эрик открыл рот, чтобы ответить, Дрейк засунул туда лоскут ткани. Норд стал задыхаться и дергать ногами, но Дрейк сжал чужую челюсть одной рукой, с неприкрытым удивлением, словно зачарованный, наблюдая за безуспешными попытками высвободиться и выплюнуть тряпку изо рта. У Эрика не было времени думать о своей чести или даже о противном вкусе грязной ткани — ему полностью перекрыли доступ кислорода, зажав пальцами свободной руки нос. Когда бледно-розовая кожа Эрика стала больше походить оттенком на томат, в класс ворвался Вильгельм. Дрейк, заметив старшего брата Эрика, сразу же отпрыгнул от того и попытался улизнуть из класса, прошмыгнув мимо Вильгельма, который первым же делом ринулся к младшему брату. Но вошедший за другом в класс Гордон догнал подростка и, крепко схватив того за воротник рубашки, потащил в обратную сторону. Дрейк зашипел от злости, едва удержавшись на ногах, когда его со всей силы толкнули вперёд и заблокировали выход. — Проследи за этими двумя, а я пойду, позову учителей, — злобно гаркнул на приятеля Вилл, приводя младшего брата в чувства, но, кажется, Эрик и не собирался отпускать его. — Нет! Вилл в недоумении уставился на мальчика, схватившего его за запястье - тот вцепился в него мёртвой хваткой. Лицо всё ещё горело краской, от этого вид у Эрика был слегка комичный. Весь красный, со взъерошенными рыжими волосами. В любой другой ситуации это бы вызвало у Вилла смех, но сейчас его брат чуть не задохнулся. — Почему нет? — Потому что все же обошлось. Нас и так наказали, а мы тут смотри, что устроили. — Мне плевать, что вы здесь устроили, этот маленький гад… — Я сам виноват. — Что значит сам виноват, он тебя чуть не убил, если бы я не успел, ты бы… — Я сказал то, что его так разозлило. Он ведь тоже меня разозлил, поэтому я бросился на него. — И ты поступил тупо. Отпусти меня, о таком молчать неправильно. — Не надо, — Эрик ещё крепче вонзил пальцы в руку брата, Виллу едва удалось отдернуть её, но он не стал уходить. Гордон, все это время стоявший неподалеку, покачал головой и фыркнул. — Мы с тобой не должны задерживаться здесь, забрал брата и уходим. А ты, — Гордон обратился к Дрейку, — в следующий раз будешь иметь дело со мной. Дрейк нервно дернул подбородком, скрестив руки на груди, и перевел взгляд на окно, сделав вид, что ему все равно. Эрик заметил, как сильно тот сжал пальцы. Впился коротко отстриженными ногтями до такого состояния, что смуглая кожа в этой области слегка побледнела. И крепко сжал губы, а брови слегка дрогнули. Когда же Эрик перевёл взгляд на Гордона, по спине пробежали мурашки. Он ещё никогда не слышал подобных угроз со стороны безразличного ко всему происходящему вокруг Гордона. В тот день Эрик впервые увидел, как Гордон злится. И как Дрейк боится, стараясь всеми силами это скрыть. Но тот не остался в долгу. Спустя день, когда Эрик уснул на очередном из занятий, увлеченный посторонними мыслями, чудом доставшему ключи от кабинета Дрейку удалось запереть его в помещении. Очнувшись в опустевшем классе, Эрик не сразу понял, что произошло, а когда до него всё-таки дошло, он стал отчаянно искать возможность выбраться. Сначала он дернул дверь несколько раз за ручку, пару раз с разбега попытался вынести её, но та оказалась достаточно крепкой для тринадцатилетнего мальчика. Эрику оставалось только звать на помощь и ждать, что кто-нибудь покажется на этаже. Это был последний урок, и если его никто не заметит — тогда придется застрять ещё на какое-то время, пока с работы не вернутся родители и не заметят его отсутствие. Придя к этим неутешительным выводам, он пододвинул к двери стул, которым не осмелился её выбивать, встал на него и стал следить за движением в коридоре. Когда вся надежда выйти из кабинета до приезда родителей стала гаснуть, на этаже со стороны лестницы показался человек. — Гордон! — Эрик постучал по стеклу. — Выпусти меня отсюда, пожалуйста! Реакция последовала не сразу — пришлось ещё раз постучать, сильнее прежнего. Гордон кинул в сторону двери удивленный взгляд, пока не разглядел в маленьком окошке знакомое лицо. — Подожди, я сейчас. По спокойной и твердой походке Гордона, шум чьих кроссовок стал постепенно отдаляться от класса, Эрик понял, что тот не спешил. Когда его фигура исчезла из поля зрения, Эрик быстро сдвинулся от двери к окнам, ожидая увидеть там, на улице своего спасителя, и таким образом проследить за его передвижением. Он мысленно расчитал его маршрут. Все ключи хранились у охраны, а она располагалась в корпусе напротив. «О, нет», — подумал Эрик, заметив знакомую фигуру. Мэри отвлекла собой Гордона, остановив старшего брата по пути на небольшой разговор. Эрик не мог вслушиваться в их разговор, но с подозрением отнёсся ко всему происходящему. Он боялся, что подруга раскроет одну из его немногочисленных тайн. Не имея в запасе ни минуты на размышления, парень быстро принял решение. «Класс находится на втором этаже, никто ещё не погибал, спрыгивая с такой небольшой высоты, со мной ничего не должно случиться», — с такими мыслями он распахнул окно и вдохнул свежего воздуха. Это ненадолго придало ему большей уверенности и смелости. Эрик встал на подоконник у самого края, развёл руками в стороны, как учили на физкультуре при сдаче прыжка в длину и, оттолкнувшись, спрыгнул.

***

Мэри снова за своё. Гордон впервые чем-то вдохновился. По нему нельзя было этого сказать, потому что он всегда выглядел одинаково – спокойным и безразличным, даже в компании друзей. И даже когда в его окружении был вечно недовольный чем-то Вильгельм. Над ним Гордону особенно нравилось подтрунивать – тот реагировал диаметрально-противоположно. Вивьен устроилась работать в антикафе. Под предлогом «помочь подзаработать» и провести вместе время девушка привела друзей туда, но они уже полчаса как сидели в тишине, разглядывая полку с настольными играми и допивая уже не первую чашку чая. Напротив них — на настенной полке — стоял небольшой телевизор, по которому показывали футбол, а за ними на стене висела какая-то непонятная картина. В кафе было ещё несколько таких же маленьких групп людей, которые разместились каждый в удобном для них уголке и занимались своими делами. Вивьен то и дело подходила к друзьям, так как ей это позволяла работа — в месте, где она работала, клиенты заранее звонили и занимали места. Можно было даже забронировать отдельную комнату, но друзья решили, что им хватит и отдельного уголка с журнальным столиком и удобным, широким и мягким угловым диваном. Вивьен испытывала смешанные чувства к этой картине. Она то и дело рассматривала её и пыталась понять, что же в ней такого, что привлекало её внимание. Она была простая. Любой человек, незнакомый с творчеством автора и самим жанром сказал бы, что смог бы нарисовать подобное сам, и ещё бы пожаловался на то, каким простым и примитивным искусство стало. Но не Вивьен. — Всё-таки я не могу понять этих постмодернистов, что бы мне папа по этому поводу не говорил, — произнесла она вслух, в очередной раз бросив взгляд в сторону картины. — Это абстракционизм, а автор картины Пауль Клее. — Подал голос Вильгельм. Гордон посмотрел на приятеля после недолгого разглядывания картины и хмыкнул. — Ну, конечно... — А о чем эта картина? — не дав договорить парню, Нейтан внезапно подал голос. — Ну, тут явно чья-то смерть, — выразила свои догадки вслух Вивьен. — Я же права? Там снизу такой маленький человечек лежит, видите? — Да, это «Смерть за идею», больше мне ничего не известно. Я вам не экскурсовод в музее искусств. — А я-то думал, ты сейчас нас просветишь! — всё-таки Гордон не удержался. — Неужели Вильгельм Норд чего-то не знает? — Представь себе. Меня не интересует изобразительное искусство, но я знаю это благодаря родителям… И Эрику. Какое-то время в детстве мать только и делала, что водила его по музеям, пока была свободна, — Вильгельм невольно усмехнулся. — Со мной она так не возилась. Все снова замолчали. Вильгельм как-то грустно вздохнул и добавил спустя время. — На самом деле, очень обидно, когда твой младший брат понимает в искусстве больше, чем ты. Я, в принципе, в этом полный ноль. Только в музыке немного шарю. — Ну, должен же ты хоть в чем-то быть хуже нас, — усмехнулся Гордон. Ожидаемой и привычной реакции со стороны Вильгельма не последовало. Он только согласно кивнул. — Кстати, о твоём брате, — внезапно начал Гордон спустя некоторое время. — У него скоро день рождения, ты же помнишь? Вильгельм с неохотой кивнул, не понимая, к чему тот ведёт. — Что будешь дарить ему? — А тебе это зачем? — все это время скрючившийся ближе к столу Вильгельм резко выпрямил спину и расправил плечи, кинув недовольный взгляд в сторону друга. — А когда он? — вмешалась в разговор Вивьен. — Тринадцатого июля. Гордон и Вильгельм с подозрением взглянули на Нейтана после этих слов. — О, совсем скоро! А Эрик вообще собирается его праздновать? Вильгельм пожал плечами. Он уже несколько лет жил вместе со своей девушкой Анжеликой. После переезда из родного дома они с братом в живую общались мало, и, кажется, тот не расскрывал старшему о своих планах. Гордон довольно ухмыльнулся. — Конечно, собирается, — выпалил Нейтан и тут же поймал на себе недовольный взгляд сразу двух пар глаз. — Откуда ты знаешь? — Я просто предположил, —Нейтан нервно улыбнулся. — Ладно, Мэри рассказала, что они с Гордоном собрались ехать в парк аттракционов в Монреале. — Что?! — хором произнесли Гордон и Вильгельм, переглянувшись. Гордон ожидал такую реакцию от Вильгельма, но не мог злиться на него. Отчасти он догадывался, почему Вилл недоволен и в чём-то мог понять его, но вместе с тем и осознавал, в отличие от Вилла, что Эрик имел полное право в принципе не распространяться о своих планах ни с кем из них, особенно со старшим братом. Он не был уже ребёнком, за которого тот нёс ответственность, и с этим фактом Вильгельму рано или поздно придётся смириться, ровно как и их родителям. — Кстати, Мэри сказала, что мы все едем туда, — добавил Нейтан, словно не понимая, что подливает масла в огонь, — должна получиться очень весёлая поездка. Почему ты нам об этом не сказал? Хотел нас приятно удивить? Но нам всё равно придется постепенно готовиться к этому. — Мы едем всего на день, — хмуро заметил Гордон. — Ты уже забронировал билет в парк? Вы же едете в Монреаль, — Вивьен словно проигнорировала настроение друга. — Боже, возьмите меня с собой, я за всё заплачу. Я так давно там не была. Было уже поздно злиться на Мэри. Или на Эрика. Гордон прекрасно понимал, что от этого толка мало. Поздно было также и отказываться от затеи, которой пришлась по душе оставшейся компании, в том числе и Вильгельму. Гордон тяжело вздохнул и кивнул.

***

— Это что? — спросил Эрик, вытянувшись на больничной койке, насколько ему позволяла ситуация, в которой он оказался. Гордон протянул ему пакет с несколькими томами свежих выпусков комиксов, о которых Эрик часто с теплотой отзывался в компании друзей старшего брата. — Это чтобы ты меньше витал в облаках, — ответил Гордон и улыбнулся так, как это делала обычно его сестра Мэри, склонив голову набок. К щекам Эрика, покрытым веснушками, подступил румянец. — Кстати, скажешь мне, почему ты спрыгнул со второго этажа? — озвучив вслух вопрос, мучавший его с самого дня, как Эрик повредил себе ногу, Гордон уселся на ближайший стул, положив ногу на ногу. Для полной картины оставалось только достать еще сигарету и закурить, но в помещении это было строго запрещено. Поэтому парень уставился на Эрика, подперев рукой голову, и внимательно следил за ним, почти не моргая, пока тот не ответил. — Потому что надо было. — Не мог дождаться меня? — Не мог, тебя по пути встретила Мэри. И вообще… ты плетёшься как улитка! — И что? — Она тебе выдала мой секрет! Если бы Гордон не знал Эрика, то подумал, что тот ещё чуть-чуть и расплачется. Они были знакомы почти столько же, сколько Гордон знал родную сестру, но дружили всего год — ровно столько Эрик успел проучиться в одном учреждении с Гордоном. И теперь их дружба, как догадался Гордон, переживала кризис. От подобной мысли было смешно, но только не Эрику. Он выглядел крайне обеспокоенно. — Да, и твоя жертва оказалась напрасной. Или ты думал, что из-за слов моей сестры случится что-то страшное? — Гордон сделал вид, что откашлялся, — Точнее, оно уже случилось. У тебя перелом. — Спасибо, кэп! — Что? — спросил он спустя время, пока они сидели и играли в гляделки. — Мы перестанем общаться, — Эрик понуро опустил голову. Гордону не удалось сдержать смех. Какая нелепость! Но, заметив замешательство на лице искалеченного собственным же страхом друга, он сделался серьёзным — совсем чуть-чуть на губах всё ещё красовалась кривая ухмылка. — Ну, так что, комиксы тебе понравились, будешь их читать? Рыжие брови Эрика расправились, он уже не хмурился, и невольно алые покусанные губы расплылись в широкой улыбке. Гордон удовлетворённо хмыкнул, довольный подобной реакцией. Вот — уже совсем другое дело! — Значит, у меня есть шанс? — Какой еще шанс? — Пригласить тебя на свидание. Снова эта лукавая ухмылка и смех. Было невозможно сдерживаться при виде такой искренней и наивной реакции Эрика. Пару мгновений назад он уже хоронил их дружбу, прыгал из окна, пытаясь исправить положение и защитить свой секрет, а сейчас уже так смело приглашает Гордона на свидание? Поразительно. — Маловат еще для свидания со мной, не думаешь? — последние слова Гордон добавил спустя паузу, заметив, как с лица Эрика сошла самодовольная улыбка. — Найди себе кого-нибудь более подходящего. И у меня есть дела важнее свиданий. — У тебя просто сердца нет, — выпалил Эрик сгоряча, уже и не задумываясь о последствиях. Если падать, то до конца. И упасть с грохотом, чтобы сломать голову. Гордон догадывался, как тяжело и с болью пришлось выслушивать его слова. Он не злорадствовал. Всё то время, когда он смеялся, то было не со зла. Парень сразу пожалел о сказанном, о том, как это было сказано. Но пришлось идти до конца. Так было правильно. — И это тоже, — Гордон пожал плечами. — Ну ладно, мне пора, — он встал со своего места, посмотрел на Эрика в последний раз, не прекращая улыбаться. — Будь хорошим мальчиком, слушайся родителей и больше не прыгай из окна! — и направился к выходу. — Мне тринадцать лет! — прокричал ему вслед тот. — Я уже не мальчик. И с этих пор я тебя ненавижу! — Я не против. На самом деле, это была ложь —в глубине души он надеялся, что Эрик говорит это не всерьёз.

***

Я боялся даже представлять себе реакцию Гордона на новость о том, что Мэри знает обо всем и решила поменять наши планы. У них всегда были натянутые отношения, а я был для них будто почтовой совой, которая носила информацию от одного к другому. Только Гордон не проявлял особого желания общаться с Мэри. По нему вообще нельзя было сказать, что он думает о сестре. Когда я оставался с ним наедине, он не говорил о ней, а я не осмеливался поднимать эту тему. Но на свой страх и риск решил приехать к нему лично и предупредить, что проболтался подруге о нашей предстоящей поездке. Возможно, он бы решил эту проблему. У него это получалось лучше – у всех, кто был старше меня, получалось решать проблемы, а мне – лишь встревать в них. Он жил в тридцати минутах езды на машине от моего дома, но, так как отец не разрешал мне даже приближаться к своей после содеянной мною глупости, я доехал до дома Гордона на общественном транспорте. Мне всё равно ещё не исполнилось восемнадцать лет, и я рисковал во второй раз лишиться прав. Повторять судьбу Губки Боба не хотелось. По дороге я пару раз чуть не потерялся – сел не на тот автобус, вернулся на изначальную остановку, и вновь стал ждать уже нужный номер. В итоге спустя час с лишним оказался перед высоким белым зданием, в котором, по словам Мэри, и проживал Гордон. Сюда он переехал после развода родителей, с матерью Рене. Его квартира находилась на последнем этаже. Это был пентхаус. Не сильно большой, не то, что я ожидал увидеть, услышав это слово, — то, что показывали в фильмах, — но размером в почти целый этаж моего дома. Точнее, этажей было два. Один был чуть меньше второго. Стены везде были белые и дизайн интерьера квартиры был минималистичный. Не то, что переполненный мебелью и прочим старым хламом дом моих родителей. Квартира Гордона даже казалась какой-то пустой, будто в ней не особо-то и жили, просто ночевали, а визуально больше её делали широкие окна от потолка до пола, выходящие на террасу. Я бы не смог спокойно спать с такими окнами. Сквозь них всё видно, но Гордона, кажется, они не сильно волновали. Зато о недостатке света он мог не беспокоиться. Я дважды позвонил в дверь и стал нервно перебирать пальцами, попеременно пытаясь их согнуть больше позволенного. Боль в конечностях отвлекала от навязчивого волнения. Ещё мне нравилось хрустеть суставами пальцев, благо никого рядом не было, и я мог заниматься этим до тех пор, пока дверь резко не открылась и передо мной не предстал сам хозяин квартиры. Гордон был в одних шортах. И вид у него был такой, словно я его разбудил, — потрепанный и слегка неряшливый. Пришлось посмотреть краем глаз на наручные часы, про которые я впервые за всё время вспомнил утром и надел. К счастью, они работали. Мысленно я поблагодарил родителей, потому что никто, кроме них, не позаботился бы о батарее. Часы были электронные, потому что я в свои семнадцать лет и двенадцать месяцев так и не подружился с обычными. Они показывали два часа дня после полудня, а в такое время даже самые поздние пташки просыпаются. Наверное, Гордон только встал, и я даже не дал ему спокойно позавтракать. Поздний завтрак, или обед, как предположил я. Зовите, как хотите, но еда — важная часть жизни. — Привет! — я неуверенно поприветствовал недовольного друга. Гордон почесал затылок и жестом руки пригласил внутрь, не здороваясь вслух. Кажется, ему даже говорить было лень. Не то, что бы я злился или обижался. Я хоть и знал его не так хорошо, как его младшую сестру, но вполне мог предсказать его действия. Ну, почти. Это всё ещё не делало Гордона менее загадочным в моих глазах. Только вот всю сосредоточенность на разговоре и уверенность в себе отвлекал его голый торс. Всего лишь моя природная наблюдательность — если что-то казалось мне интересным, то оторвать взгляд получалось с трудом. Я не хотел мириться с мыслью, что пытаюсь разглядеть каждый его сантиметр, поэтому решил отвлечься на прекрасный вид из окна. Или, например, на голые белые стены его квартиры. Почти такие же, как и бледная кожа Гордона. Ладно, это было бесполезно, всё равно мои глаза плавно сползали со стен на него. Взгляд будто примагнитился к Гордону, который не подавал вида, что замечает, как я на него пялюсь. Ему не привыкать, наверное, я не первый и не последний. И вообще, разве я не пытался отвлечься? — Я хотел сказать, что Мэри… — Я знаю, — Гордон пожал плечами, — ничего не поделаешь, — и слабо улыбнувшись, жестом пригласил за собой на кухню. Я последовал за ним, по пути быстро и небрежно скинув с себя верхнюю одежду. Даже в солнечный летний день я успел напялить на себя легкую ветровку. В чистую квартиру Гордона, который по всей видимости отполировал её до блеска, проходить в кроссовках было как-то неудобно, но, кажется, того, кто здесь жил, не волновало это. Я неуверенно ступил на чистую поверхность, следя за тем, чтобы не сильно все перепачкать подошвой кроссовок, даже приподнял одну ногу и внимательно изучил ее. Здесь даже ковров не было, помимо того, что лежал на полу гостиной, около журнального столика. — Присаживайся, составишь мне компанию за обедом, — я собрался уже отказаться, когда Гордон вытащил из шкафа тарелку для меня, но мой живот предательски и достаточно громко заурчал. Да, я ничего не ел с тех пор, как проснулся. Только перекусил яблоком. Когда я волновался, ничего в рот не лезло. — Будешь? — спросил Гордон, доставая из холодильника бутылку пива. Я встрепенулся, стараясь отвлечь свое внимание от его спины, и неуверенно кивнул головой. — Мне всё равно скоро восемнадцать, да? — как бы пытаясь успокоить свою совесть, добавил я. Гордон ничего не сказал, только поставил передо мной бокал, предназначенный для пива, и наполнил ровно на половину. Только спустя время он добавил, кажется, пытаясь подбодрить меня. — Не бойся, я не буду тебя спаивать, а Вильгельм все равно ведь не узнает! — и неуверенно усмехнулся. И, правда, нелепость какая, ведь осталось всего пара дней. Мы начали обедать-завтракать — я так и не понял, как это назвать, — в гробовой тишине, только я время от времени неуверенно поглядывал в сторону Гордона. И когда в очередной такой раз случайно встретился с ним взглядом, он внезапно спросил меня. — Что ты хочешь в подарок на день рождения? — Так ты же и так мне даришь поездку в парк аттракционов. — Тебе правда этого достаточно? — Конечно! — И ничего больше? — Зачем мне что-то ещё, у меня есть возможность провести целый день в хорошей компании! — и я неуверенно добавил спустя пару секунд. — К тому же, я давно нормально не отмечал его. Мне даже подарков толком не дарили. Гордон усмехнулся, допив свой бокал пива. — Я рад, что тебе эта идея понравилась. Думаю, так даже лучше, что с нами едут ещё сестра и остальные. Одному тебе со мной всё равно было бы скучно, правда? — и неуверенно улыбнулся. Я покачал головой. С чего он вообще решил, что мне с ним будет скучно? Если он догадывался, что все так и произойдет, смысл его приглашения терялся. Не было никаких намеков ни на что, я просто все опять выдумал. Замечтался и вновь потерялся в вымышленном мире, где все так, как мне хочется – необычно. Он просто выдумал желание, так как победил в настольной игре, а мой день рождения подвернулся под случай. Единственный вопрос заключался в том, что его вообще подтолкнуло на такую мысль, мы ведь не были настолько близкими друзьями. Свои догадки я пытался строить, используя логику, но что-то мне подсказывало, что в таких ситуациях стоит полагаться не на разум, а на сердце. Не зря же подобного рода проблемы называются делами сердечными? И я не знаю, что насчёт сердца, — эта сволочь редко вообще помогает, чаще просто либо сжимается до боли, либо учащенно бьется, будто вот-вот и вырвется — но вот кое-какой орган ниже живота временами при мыслях о Гордоне подавал признаки «жизни». Не то, что бы я этим гордился, но на него в подобных вопросах можно было полагаться. Он бы вряд ли стал мне лгать, лишь бы не сработал случайно в самый неудачный момент. Мне было известно, что и такие казусы с людьми моего пола происходили. Правда, со мной подобного никогда прежде не случалось. К счастью, я так сильно волновался, пребывая в компании Гордона, что даже вид его атлетично сложенного тела, точнее, его верхней половины, не мог привести меня в такое компрометирующее состояние. То есть по логике я и не должен был тогда переживать, но если я перестану —возможно… Кажется, в момент раздумий моё лицо приобрело крайне печальный вид и тем самым привлекло внимание Гордона. — Все в порядке? — Да, — я резко опомнился, отодвинув от себя тарелку. Она была уже полностью пустая, как и моя голова, если бы меня в тот момент не осенило спросить у Гордона про Мэри. Мне было просто любопытно, почему он всё это время избегал общения с ней, а сейчас так спокойно отреагировал на то, что нам придётся ехать вместе в Монреаль. Это займёт день с лишним, и им так или иначе придется контактировать. Мэри просто так это не оставит, а у её брата, может, терпение и было выковано из самого твердого металла, но тоже имело свою температуру плавления. И вот когда оно иссякнет, я беспокоился, что наша поездка превратится в кромешный ад. Я знаю, как выглядит злой Гордон. Точнее, Гордон, которого застали врасплох, которого обманули и чей секрет выдали. И всё это из-за нас с Мэри.