Sanitarium

Стюарт, подобно подростку, который связался с плохой компанией, попадал под активное влияние со стороны своего доктора. В первую очередь он стал учиться его вопиющей пофигистичности, и это на самом деле было очень полезно в таком месте и в таком окружении. С каждым днем он все менее болезненно воспринимал насмешки со стороны персонала больницы, уподобляясь врачу, который на них вообще плевать хотел: замечая осуждающие взгляды, он лишь скалился, гордо выставляя напоказ острые зубы, а Стю просто делал вид, что вокруг него никого нет, и это работало на отлично. Тасспот постепенно начинал дерзить, и хотя он был недостаточно смелым, чтобы делать это с такой же периодичностью, как Мердок, но зато ему удавалось иногда сказать что-то резкое с большим изяществом и притвориться дурачком, да так убедительно, что не отличить: он правда не понимает, что говорит, или прикрывается своей тормознутостью. Если бы доктор не знал своего пациента так хорошо, он мог бы поклясться, что Стюарт не подразумевал ничего обидного, когда рассказывал кудрявой светленькой медсестричке про «волосы, похожие на лапшу» в сливе раковины в ответ на её обвинения в том, что она снова забита. А ещё парень умел получать то, что он хочет. Никкалс учился этому с детства, которое у него было непростым, поэтому не было выбора, кроме как стать наглым и пробивным. Захотел женщину — он её уломает. Захотел повышения — он достучится до начальства. Захотел поцеловать своего пациента — он его засосет и глазом не моргнет. И пускай ходят слухи, что он пассивный гей, пускай думают, что он пользуется беззащитным положением своих пациентов — ему глубоко плевать. Он захотел — он сделал. У Стюарта Тасспота был иной подход. — Вот это ты сравнил, конечно! Битлов с кучкой позеров! Отношения доктора и пациента постепенно развивались, но если что и оставалось неизменным, то это бесконечная болтовня о музыке. Конечно, сходились они не во всем: Стю чаще расслаблялся под что-нибудь легкое и баловался электронной музыкой, а Мердок всегда любил немного потяжелее, но у них было куда больше точек соприкосновения, чем может показаться на первый взгляд. Сложно было спорить, например, когда речь заходила о Дэвиде Боуи или The Smiths. Только сейчас разговор зашёл о менее известных и более современных исполнителях. Этим вечером они развалились на маленькой кровати полулежа: Стю находил какие-то клипы на чужом телефоне, а Мердок смотрел искоса и пытался понять, что такого классного в этих дешевых бой-бэндах. — А разве не похожи? — Да ты стебешься? Это же просто клоуны! Нахмурившись, Никкалс отвел взгляд от экрана своего смартфона, взглянул на парня, приподняв голову, и вдруг замер. Он ожидал увидеть его привычное обиженное выражение лица: надутые губки, сдвинутые густые брови и приспущенные веки, но вместо этого он остановил свой взгляд на растянутой по лицу странной ухмылке и подернутых дымкой глазах. Как это, интересно, понимать? Мердок вдруг перекатился со спины на живот и перекинул ногу через худенького парня, оказавшись сверху — тот, кажется прикусил щеку изнутри, стараясь скрыть широкую улыбку. Зато стоило мужчине опустить голову ниже, как он податливо открыл рот в предвкушении поцелуя — он ловил невероятный кайф от движения этих умелых губ. — Мне они тоже не нравятся, — шепнул парень, прежде чем его слова были украдены страстным, агрессивным поцелуем. Он рвано выдохнул, когда чужие острые зубы подхватили его нижнюю губу, а длинный язык бесстыдно вторгся в горячий рот. Боже, никто не умел целоваться так, как Мердок. Пальцы коснулись плоского живота, и Стюарт вздрогнут от нетерпения, выгибаясь. Он разочарованно выдохнул, когда мужчина, причмокнув, закончил мучить его раскрасневшиеся губы, но когда влажный язык коснулся мочки уха, он неожиданно для самого себя громко застонал. Они только начали, а в паху было уже так жарко, и сквозь тонкую ткань штанов позорно торчал твердый член, упирающийся в живот любовника. Или кем они там друг другу приходятся… Грубые руки гладили худое тело, задирая майку, проходясь по торчащим ребрам, и Стю просто плавился от этих жарких прелюдий. Он так соскучился по чужим прикосновениям… Мердок кусался, оставлял яркие следы на бледной коже, игрался с ней с огромным удовольствием и без капли стыда за то, что он вытворяет. Чтобы не лежать бревном, Стюарт нашел в себе силы поднять руки и несильно схватить партнера за волосы, а бедрами он подался вперед, заставив доктора возбужденно поерзать. Он широко улыбнулся и вновь потянулся к зацелованным губам. Штаны были неряшливо приспущены нетерпеливыми руками Мердока, обнажив самое сокровенное. Стю смущенно простонал что-то невнятное и обхватил руками шею, обжигая неровным горячим дыханием ухо. Он закрыл глаза, чувствуя, как доктор обхватывает два возбужденных ствола руками, трет большим пальцем нежную головку и делает чертовски пошлые поступательные движения бедрами, заставляя партнера всхлипнуть. Стюарт так хотел продемонстрировать свою уверенность и страсть в постели в их первый раз, но, похоже, все, на что он сегодня способен — тяжело дышать, скулить и целоваться. Тем не менее, он получил то, о чем мечтал. И доктор, вытирающий мокрую руку о краешек простыни, был не менее счастлив, судя по его сонной улыбке.