Yearning for Miles

Цзян Чэн не знал, что делать. Вэй Усянь это очень ясно видел и не мог не улыбнуться. За всю свою жизнь Цзян Фэнмянь никогда не делал ничего подобного со своим сыном. Неудивительно, что Цзян Чэн был в полной растерянности и мог только застыть на месте; его спина была прямой, как стержень, глаза широко раскрыты, а на лице замешательство и смятение. – Ты вырос, – сказал Цзян Фэнмянь, печально улыбаясь. Он обхватил лицо сына ладонью, прежде чем провести ею вниз, просто намереваясь погладить его по плечу. Затем он коснулся точки пульса. Глава Цзян застыл. Рука вернулась обратно. Сбитый с толку, он в предвкушении прижал кончики пальцев к шее сына и трепетно моргнул. От юноши исходил мощный поток духовной энергии, что был почти таким же сильным, как у Вэй Ина. Через некоторое время между ними двумя может уже и не быть заметной разницы. – А-Чэн… – выдохнул Цзян Фэнмянь. – Твоя духовная сила... определённо стала больше! Когда Вэй Усянь сказал это, Цзян Чэн только фыркнул и самодовольно улыбнулся, но, услышав это от своего отца, который уделял ему очень мало внимания на протяжении всей его жизни, Цзян Чэн не мог избавиться от смущения. – Я много тренировался! – воскликнул он, покраснев. Цзян Фэнмянь с изумлением посмотрел на сына. Он никогда раньше не испытывал такой гордости по отношению к Цзян Чэну, и он задавался вопросом, было ли это потому, что он все время сравнивал его со своей госпожой. Они оба были агрессивны и напряжены, и А-Чэн всегда чувствовал себя больше сыном своей матери, чем сыном отца. Тем не менее, прямо сейчас он чувствовал, что, хотя его сын также был сыном Юй Цзыюань, это не делало его сыном Цзян Фэнмяня в меньшей степени. – Я уверен, что слова «много тренировался» не скажут о том, как ты старался. В конце концов, в тебе всегда это было, – улыбнулся Цзян Фэнмянь, показывая ряд своих идеальных зубов. Он приложил указательный палец к груди Цзян Чэна, указывая на его сердце. – «Всегда стремись к невозможному»? Ты сделал больше, чем просто стремление – ты добился этого. Это то, чем можно гордиться. И я горжусь тобой. Прошло несколько мгновений, прежде чем Цзян Чэн расплакался прямо на том месте, где он стоял. Глаза Цзян Фэнмяня расширились, он был встревожен несдержанностью сына: – А-Чэн?! Вэй Усянь потрясённый, упал на колени и попытался встать, но рука на его предплечье остановила его. Цзян Яньли, сидевшая рядом с ним, понимающе улыбнулась и просто покачала головой. Вэй Усянь в замешательстве моргнул, но снова сел. Цзян Чэн прикрыл глаза рукой и плакал, громко шмыгая носом. Его плечи сотрясались, пока он пытался скрыть лицо. – А-Чэн, что случилось? – спросил Цзян Фэнмянь, переминаясь с ноги на ногу, словно не зная, как подойти к собственному сыну. Вэй Усянь подавил желание рассмеяться и зажал рот ладонью, не давая смеху вырваться. Было бы очень неправильно смеяться во время этой сцены, но то, как его дядя выглядел в этот самый момент, было бесценно. Цзян Фэнмянь всегда был воплощением спокойствия. Его никогда ничто не раздражало, и он только несколько раз повышал голос на других людей. Его всегда видели с доброжелательной улыбкой и спокойным голосом. Другим таким же безмятежным человеком может быть только Первый Нефрит Клана Лань. И вот Цзян Фэнмянь стоит здесь, совершенно не зная, как утешить своего плачущего сына, и не имея абсолютно никакого опыта в данном вопросе. Он выглядел практически паникующим. – Пожалуйста… извини меня за моё поведение. Я не могу… – Цзян Чэн икнул, яростно вытирая лицо рукавом. А потом, как бы говоря своим слезам: – Черт возьми, хватит... Цзян Фэнмянь искоса посмотрел на Вэй Усяня. Его приёмный сын просто пожал плечами, коварно подмигнул, а затем жестом попросил его обнять Цзян Чэна, продемонстрировав это в воздухе, в то время как его брат все ещё стоял к нему спиной. Он приподнял брови, делая это, просто потому, что мог. Цзян Яньли прикрыла рот рукой, вероятно, сдерживая хихиканье, наблюдая, как её отец неуклюже выполнял полученные инструкции. Как только Цзян Фэнмянь обнял своего сына, он расслабился, теперь, казалось, имея представление о том, что делать. К сожалению, Цзян Чэн, казалось, был в ещё большей растерянности и держал голову склонённой, пока отец прижимал его к себе. – Слезы – это не то, за что нужно извиняться. Это не слабость, – успокаивающе сказал Цзян Фэнмянь. – Даже лучшие из нас могут плакать, и это показывает, насколько глубоки наши чувства и переживания. Это само по себе является силой. Сказав это, он погладил сына по голове. – Поплачь сейчас, и завтра тебе станет легче на душе. Ты можешь плакать сегодня, А-Чэн. Ты можешь плакать, потому что счастлив. Ты можешь плакать, потому что я тоже хочу.

***

Цзян Яньли поставила четыре чашки чая на круглый чайный столик в комнате Вэй Усяня и Цзян Чэна. Он был едва достаточно большим, чтобы вместить их всех, и невероятно необычным для такой обеспеченной семьи, как их. Хотя все было бы хорошо, если бы их было только трое, тот факт, что к ним присоединился Цзян Фэнмянь, на самом деле сделал этот столик неподходящим. Когда глава Цзян увидел, что дети собираются пить чай, он почувствовал неловкость на краткий миг, но Вэй Усянь настоял на том, чтобы он присоединился к ним, и старший мужчина согласился после мгновения нерешительности. – Вот сладкие булочки, которые я купил в городе, – сказал Цзян Фэнмянь, ставя корзину на стол. – О, мне нужно принести тарелки… – выдохнула Цзян Яньли. Вэй Усянь и Цзян Чэн тут же встали и произнесли хором: – Я схожу… Они моргнули и посмотрели друг на друга. Цзян Яньли засмеялась, а Цзян Фэнмянь широко улыбнулся им. – Во всем этом нет необходимости, – сказал он, снимая ткань, покрывающую корзину, позволяя аромату булочек распространяться по комнате. – В небольших семьях, очевидно, все едят из одной корзины. Я всегда хотел попробовать. Не могли бы вы трое помочь мне в этом? Его дети смотрели на него с приятным удивлением и улыбались, обмениваясь взглядами. – Конечно! Если ваша семья очень близка, вы можете даже кормить друг друга. У меня не так много воспоминаний об этом, но я думаю, что именно так я поступал с моими родителями… – Вэй Усянь оборвал себя, когда понял, какую тему разговора поднял и пред кем. Прошло мгновение. – Ага. Так вот как ты это делал? Неудивительно, что у тебя нет чувства приличия. – Пожал плечами Цзян Чэн и потянулся за булочкой… …чтобы тут же засунуть её в рот Вэй Усяня со словами: – Вот держи. Я тебя накормил. Я. Наследник клана Юньмэн Цзян. Вэй Усянь, все ещё ошеломлённый тем, что Цзян Чэн был абсолютно невозмутим, не мог ничего сказать с набитым ртом. Он просто съел то, что было у него во рту, как можно быстрее. Цзян Чэн гордо выпятил грудь и ухмыльнулся: – Что ещё нам сделать? Мягкий смех Цзян Яньли вызвал настоящий взрыв смеха от Цзян Фэнмяня. А потом казалось, что все в комнате смеются. Вэй Усянь схватился за живот и хлопнул брата по спине. – Это оно! Ты сделал это! Есть ли что-нибудь, в чем ты больше не хорош? – Я все ещё пытаюсь понять, как держать тебя в рамках. Но поскольку этого никогда не произойдёт, можно сказать, что я обречён быть несовершенным. Цзян Фэнмянь усмехнулся, прежде чем достать из корзины две булочки. Он протянул одну своей дочери, которая с удивлённой улыбкой приняла её. – А-Чэн, могу ли я предположить, что ты любишь сладкое? – спросил он. Цзян Чэн был так поражён вопросом, что запинаясь, произнёс: – Наверное? То есть, я люблю сладости по случаю. – Цзян Чэн любит острую пищу, – заявил Вэй Усянь. – Но он все ещё не может есть то, что ем я. – Твоя еда не острая, – проворчал Цзян Чэн. – Это просто яд. Вэй Усянь показал ему язык, и глаз Цзян Чэна дёрнулся в ответ, разочарованный тем, что ему приходится сдерживаться, чтобы держать лицо перед отцом. – Хм. – Цзян Фэнмянь задумчиво промычал, жуя булочку. Сглотнув, он сказал: – Вы собирались использовать этот пророческий артефакт до того, как я вошёл? Одновременно его дети поперхнулись. Цзян Чэн и Вэй Усянь – булочками, а Цзян Яньли – чаем. Старший брат судорожно бил кулаком в грудь, а младший закашлялся. Яньли просто откашлялась так изящно, как только может поперхнувшийся человек. – Что…! – ошеломлённо воскликнул Цзян Чэн. Затем он повернулся к брату с обвиняющим взглядом. – Эм… Ага. Вы, ммм, видели… – Вэй Усянь съёжился, потирая шею, демонстративно игнорируя Цзян Чэна. – Когда это произошло? – спросила Цзян Яньли, тоже глядя на Вэй Усяня, но не с таким же обвинением, как её брат. – Вскоре после того, как я вернулся. Цзян Фэнмянь прервал беседу, прежде чем она окончательно ушла от темы: – Я все же считаю, что это опасно, А-Ин. Мы не знаем, что произойдёт с этим артефактом в плохих руках. – Об этом можно не беспокоиться, – вставил Цзян Чэн. – Жетон работает, только если Вэй Усянь является одним из тех, кто его использует. Вэй Усянь кивнул. – Тогда у вас ещё больше причин быть осторожными, – нахмурился Цзян Фэнмянь. – Не делитесь этим ни с кем. А-Ин очень легко мог оказаться в опасности. Надеюсь, что только мы четверо знаем об этом. Вэй Усянь и Цзян Чэн обменялись испуганными взглядами. Они разговаривали, не говоря вслух, видимо, споря. Цзян Фэнмянь был немного впечатлён этой способностью. Он и Вэй Чанцэ часто делали то же самое, но ему не приходилось видеть подобное со стороны. – Эээ… дядя… об этом… – Вэй Усянь замолчал. Цзян Фэнмянь почувствовал себя плохо, просто глядя на безмолвного приёмного сына. – Да? – Мы возможно использовали его с нашим одноклассником. Повисла тишина. – Да, но! – Вэй Усянь продолжил, не в силах вынести лёд, на котором стоял. – Он заслуживает доверия. Конечно, он хитрый и немного подозрительный, но сердце у него на месте. Трое людей в комнате просто молчали. Вэй Усянь нервно усмехнулся. – Отец, все в порядке. У него достаточно причин, чтобы оставаться верным нам. – Заверил Цзян Чэн, и Вэй Усянь готов был поклониться к его ногам за спасение. – Глава клана Не умрёт в ближайшие десять лет, и он хочет предотвратить это. – Глава клана Не? – задумчиво повторил Цзян Фэнмянь. – Это неожиданно. Я думал, что он проживёт намного дольше. Я полагаю, это не должно быть сюрпризом, учитывая историю этого клана об отклонении ци. Кто твой одноклассник? – Молодой господин клана Не, - ответил Цзян Чэн. – Младший брат Не Минцзюэ? – спросил Цзян Фэнмянь, поджав губы. – Мальчик, конечно, не выглядит опасным, но души людей – это не то, что можно увидеть глазами. Будьте бдительны. – Поняли, – сказали в унисон Вэй Усянь и Цзян Чэн. Глава клана Цзян кивнул в ответ перед тем, как допить оставшийся чай. –Мне пора идти. – Сказал он, вставая. – А-Ин, А-Чэн, если кому-то из вас потребуется помощь, не стесняйтесь просить. Этот объект сжигает много духовной энергии. Его сыновья отсалютовали в ответ. Он улыбнулся им и перед тем, как открыть дверь, оглянулся через плечо: – И не забудьте провести некоторое время со своими шиди. Им очень одиноко.

***

Трое положили жетон на стол между собой. – Что мы должны попытаться выяснить на этот раз? Молодые люди одинаково тяжело опустили плечи, не желая использовать жетон на самом деле. Они узнали от него так много трагедий, и это стало эмоционально утомительным для Цзян Яньли и Вэй Усяня, которые использовали артефакт больше всего. – Может, для разнообразия мы попробуем посмотреть на что-нибудь беззаботное? Наблюдение за всеми этими темными вещами действительно сказывается на тебе, щицзе. – Заныл Вэй Усянь. – Что-то вроде того, как Цзян Чэн воспитывает Цзинь Лина? Я бы хотел это увидеть. – Я верю, что А-Чэн идеально вырастит моего сына, – лучезарно улыбнулась Цзян Яньли. – Сестра… – Цзян Чэн выглядел тронутым. Цзян Яньли взяла Цзян Чэна за руку, переплетя пальцы. – Давайте прикоснёмся к нему вот так, чтобы никто из нас не остался позади. Цзян Чэн кивнул с озадаченным видом. – Хорошо. – сказал Вэй Усянь, протягивая жетон. Прямо перед тем, как Цзян Яньли сжала его руку и руку его брата, она произнесла: – Я действительно хотела бы увидеть, какие отношения будут у А-Сяня и Второго молодого господина Лань в будущем. А потом она опустила их руки на жетон. Вспыхнул золотой свет.

***

Трое оказались в большой и чистой комнате. В ней были книжные полки, кровать и ширма с бочкой за ней. Окно было необычным, и судя по темноте снаружи, была ночь. Световые талисманы и несколько фонарей освещали комнату, делая её яркой. Это было похоже на комнату в Облачных Глубинах. Вэй Усянь повернулся и в шоке посмотрел на сестру: – Шицзе! Цзян Чэн также выглядел совершенно ошарашенным поворотом событий. Что их сестра могла быть настолько изобретательной, чтобы увидеть подобную сцену, о чем ни один из братьев не мог даже подумать. Она намеренно схватила Цзян Чэна за руку, чтобы он не отодвинулся в последний момент, и в то же время заставила их подумать о совершенно другом видении. Подумать только, она способна на такой трюк! Цзян Яньли невинно улыбнулась им. – Ой! Этот отчёт принадлежит Сычжую?! Молодые люди наблюдали, как перед ними начали появляться фигуры. Один, без сомнения, был Вэй Усянь в его теперь уже знакомом будущем теле, а второй был старшим и более зрелым на вид Лань Ванцзи. – Мгм, – ответил Лань Ванцзи, читая различные отчёты, разбросанные по столу. И беспорядок определённо создавал другой обитатель комнаты. – Я не могу в это поверить! – тяжело вздохнул Вэй Усянь, потирая лицо рукой. – Моя собственная сестра… – Остановите это. Я тоже должен на это смотреть. – Сказал Цзян Чэн, слегка позеленев. У него было дурное предчувствие, что он собирается увидеть что-то, свидетелем чего он определённо быть не хочет. – О, я восторге! – сказала Цзян Яньли, хлопая в ладоши. Братья посмотрели на неё поражённые. – Как и ожидалось от нашего сына! Он идеален во всех отношениях. С каждым днём А-Юань становится все больше и больше похож на тебя. – мечтательно вздохнул Вэй Усянь. – Он даже стал пахнуть как ты! – У тебя есть сын?! – прохрипел Цзян Чэн. – И его зовут А-Юань! – взвизгнула от восторга Цзян Яньли. – Сычжуй, должно быть, его взрослое имя. Лань Ванцзи приподнял бровь, внимательно глядя на мужа. Это действие само по себе очень выразительно для его обычно бесстрастного вида. И оно сказало, что он хочет спросить о чём-то. – Запах? – спросил он с лёгким намёком на непонимание в своих словах. – Да! Ты знаешь, что от тебя всегда пахнет сандалом? – усмехнулся Вэй Усянь. – На днях я обнял его, и почувствовал точно такой же аромат. Лань Ванцзи понимающе кивнул: – Мгм, я дал ему свои ароматические палочки. Они ему нравятся. – Они мне тоже нравятся, – мурлыкнул Вэй Усянь, повиснув на спине мужа. Он устроился подбородком в изгиб шеи Лань Ванцзи. – О нет, – прошептал Цзян Чэн, закрыв глаза руками, явно предвидя что-то ужасающее. – Скажите мне, когда это закончится. – А-Чэн! – мягко упрекнула Цзян Яньли, но тоже выглядела настороженно. Определённо, это был… интересный… поворот событий. – Но очень тревожно, что мой сын пахнет моим мужем. Тогда я могу думать только о тебе и о том, как сильно я хочу, чтобы ты был надо мной. Лицо Лань Ванцзи ничего не выражало, когда он складывал бумаги. Однако к этому времени Вэй Усянь знал его лучше. – Посмотри на свои уши, Лань Чжань! Ха-ха-ха! – засмеялся Вэй Усянь, держась двумя пальцами за мочку уха Лань Ванцзи. – Такие красные! Ну и ну! Только посмотри, Лань эр-гэгэ. Прекрати свои скучные занятия. Твоему мужу здесь скучно и он готов к разговору. Сегодня у нас даже не было «каждого дня». – Шицзе, перестань смотреть! – воскрикнул Вэй Усянь с красным лицом. Он понятия не имел, что такое «каждый день», но был на сто процентов уверен, что не хотел узнавать прямо сейчас. Если бы это были только он и Цзян Чэн, это бы его не сильно беспокоило, но видеть, как его старшая сестра смотрит на что-то столь бесстыдное… даже для Вэй Усяня это было слишком! Лицо Цзян Яньли тоже было красным, но казалось, что она больше не могла слышать Вэй Усяня из-за сцены, которая разыгрывалась перед ней. – Беззаботное, в задницу! Вэй Усянь, я чертовски ненавижу тебя! – прокричал Цзян Чэн, его руки теперь закрывали уши, глаза были плотно закрыты, чтобы не видеть и не слышать происходящего перед ним. Сдержанность Лань Ванцзи рассыпалась через несколько секунд, и он притянул Вэй Усяня к себе, а затем прижал его к постели. – Ооооо, уважаемый Ханьгуан-цзюнь наконец сделает это? Или… Лань Ванцзи заставил его замолчать, накрыв губы собеседника своими. Вэй Усянь застонал в рот мужу. Он начал опускать руки ниже, но Лань Чжань немедленно схватил их и прижал обе руки к голове супруга. Лань Ванцзи сорвал ленту со лба и связал ею запястья Вэй Усяня короткими плавными движениями. Движениями, которые предполагали, что он проделал подобное слишком много раз. – Ах! Так грубо, Лань Чжань! Что подумали бы наши невинные ученики, если бы увидели тебя таким? А Старейшины? У них всех наверняка случился бы инсульт, если бы они знали, что их Ханьгуан-цзюнь такой зверь в постели! – поддразнил Вэй Усянь, двигая бровями. – Они думают, что это я оскверняю тебя, но никто из них не знает, что тебе нравится кусать меня повсюду, как собака, в то время как ты играешь на моём теле как своём цине. Какая досадная привычка… Последнее слово Вэй Усянь простонал. Совершенно не желая знать, из-за чего этот стон был вызван, Вэй Усянь начал кричать сквозь видение: – СТОП! СТОП! СТООООПППП! Как будто услышав его мольбы, сцена исчезла. Вернувшись в комфортную знакомую комнату, в которой, к счастью, не было неприличных шумов, трое сели вместе. Свечение жетона издевательски пульсировало между ними, когда каждый из них держал головы опущенными, а лица были красными (пурпурным – в случае Цзян Чэна). Откуда-то снаружи послышалось громкое стрекотание сверчков, окружавших пристань. – И я чертовски ненавижу Лань Ванцзи тоже, – проскрежетал Цзян Чэн.

Примечания переводчика:

Если кто помнит в какой главе новеллы была сцена из видения - поделитесь? Я вроде читала такое, но сейчас уже не помню где именно! Если я там слишком накосячила с переводом - пишите, исправлю. Многие моменты "видений" взяты автором работы именно из новеллы.