***
Два Нефрита приготовились отправиться в Гусу этой ночью, надеясь использовать тьму как завесу, чтобы никто не смог заметить их. Перед отъездом Лань Сичэнь и Цзян Чэн поговорили в последний раз, обменявшись извинениями от имени своих братьев. Оба они не упомянули об этом, если бы знали больше о том, что происходило за этими закрытыми дверями, ради конфиденциальности их братьев. Когда Лань Сичэнь уходил, он бросил на Цзян Чэна последний пристальный взгляд, который на мгновение немного смутил его, прежде чем он отмахнулся от этого, как от плодов своего воображения. После этого Лань Ванцзи и Вэй Усянь больше не разговаривали, но оба продолжали бросать взгляды друг на друга, когда другой не смотрел. Тоска в их глазах была бы очевидна любому, кто знал как смотреть. Так продолжалось до тех пор, пока Нефриты Гусу Лань не покинули Ланьлин. К счастью, единственным человеком, который хоть что-то заметил, был Не Хуайсан.***
Прошли недели после того, как Два Нефрита ушли, и им удалось отвоевать даже больше земель Ланьлин Цзинь, чем они предполагали, за три месяца. Неприкосновенный Триумвират регулярно курсировал между Юньмэном и Ланьлином в течение нескольких недель, прежде чем весь Юньмэн, казалось, полностью стабилизировался. Это был напряжённый месяц, когда им каждый день напоминали, что война — это вершина агрессии. Фактически, они завершили ещё один рейд накануне вечером, но, как всегда, ценой этого всегда были жизни. Лагерь стал мрачным, поскольку число потерянных ими жизней увеличивалось, и Не Хуайсан, Цзян Чэн и Цзинь Цзысюань должны были постоянно делать записи о том, сколько человек умерло и сколько уведомлений о смерти они должны были отправить членам семей павших. Цзян Яньли продолжила свою повседневную работу с одним отличием: она больше не приносила суп для Цзинь Цзысюаня поздними вечерами. Цзинь Цзысюань, с другой стороны, во время большинства встреч мыслями был где-то в другом месте и часто заставлял своих людей волноваться. Им всегда приходилось звать его по имени несколько раз, чтобы он вернулся к реальности и повторять все, что они сказали. Они быстро обработали все отчёты, чтобы Цзинь Цзысюань мог отдыхать больше, но получалось так, что каждую ночь он возвращался в свою хижину и вспоминал, что больше не было вкусного супа, чтобы поддерживать его весь следующий день. Вдобавок ко всему, ему казалось, что куда бы он ни пошёл, он видел Цзян Яньли. Раньше, что бы она ни делала, требовалось её присутствие прямо перед ним, чтобы Цзинь Цзысюань заметил девушку. Теперь, что бы он ни делал, он везде её замечал. Что бы она ни делала, и что бы о ней ни говорили люди. — А, это же конфеты молодой госпожи Цзян, не так ли? — сказал один из воинов в лагере. Мужчина, с которым он разговаривал, радостно кивнул: — Я сказал, что они мне очень нравятся, и она дала мне больше. Молодая госпожа Цзян действительно очень добра. — Она действительно очень много делает, — согласился первый солдат, — днём она готовит пищу, а вечером лечит раненых. — Не только это. Знаете ли вы, что она снова практикует своё совершенствование? Очевидно, оно улучшается. — Действительно? Почему она начала это делать? Не для того, чтобы произвести впечатление на молодого господина Цзинь, не так ли? Честно говоря, я думаю, что она заслуживает лучшего. Цзинь Цзысюань нырнул за хижину и присел у стены, как только услышал своё имя, но ощетинился, когда услышал остальное. Судя по всему, другой солдат тоже согласился. «Она заслуживает лучшего, не так ли?» Думал он с горечью, его гордость кипела. Затем его плечи поникли. «Она заслуживает. Того, кто никогда не заставит её плакать». — Но дело не в этом, вообще-то. Она делает это для того, чтобы улучшить свои исцеляющие способности. Молодая госпожа действительно старается изо всех сил и тратит на нас столько времени. Мне жаль, что она дала мне так много конфет. Ей придётся сделать новую партию. Второй солдат пихнул его плечом: — Вот почему я не просил у неё. Так почему бы тебе не дать мне немного? — Я дам тебе одну. Цзинь Цзысюань вздохнул с завистью, когда эти двое начали смеяться вместе и хвалить её кулинарные способности. Но он уже ничего не мог с этим поделать. Цзян Яньли даже не смотрела на него. Затем сверху донёсся голос: — Хочешь одну? Цзинь Цзысюань поднял глаза и увидел Не Хуайсана, протягивающего кусчек той же сладости, которую он отказался взять из руки Цзян Яньли несколько недель назад. От мыслей об этом моменте его плохое настроение ухудшилось, и ему захотелось кого-нибудь убить. Желательно себя. — Можешь взять, если хочешь, — продолжил Не Хуайсан. — Сестра Яньли всегда даёт их мне. Они очень вкусные. — Что ты здесь делаешь? — спросил Цзинь Цзысюань, поджав губы. — Пришёл меня ударить? Ты можешь это сделать. Вэй Усянь и Цзян Ванинь этого не сделали, так что кто-то должен. Не Хуайсан убрал руку и положил конфету в карман, одновременно с этим раскрывая веер: — Мне нравится драться исключительно на поле боя. Хотя мне было неприятно услышать о том, что произошло. Наследнику клана Цзинь нечего было на это сказать. Он мог только молчать, плачущее лицо Цзян Яньли всплывало в его голове снова и снова. — Я бы хотел не говорить этих вещей, — выпалил он. Затем в ужасе прикрыл рот и посмотрел на ухмыляющегося Не Хуайсана. — Ах, я знал это. Ты уже думал о ней. Я слышал, ты о ней спрашивал. Цзинь Цзысюань нахмурился и отбросил все своё прежнее нежелание говорить: — Что ещё я мог сделать? Я не сплю целыми ночами, иногда думая о ней, но не могу даже подойти к ней и спросить, как она. Это было бы слишком неприлично. — Сестра в порядке. Или, по крайней мере, она ведёт себя именно так. Знаешь, она почти никогда не плачет? Цзинь Цзысюань от этого совсем не почувствовал себя лучше. Фактически, его чувство вины усилилось, и он рявкнул: — Что это значит? Я тебя о чем-нибудь спрашивал? Просто скажи то, что хочешь сказать, и уходи! — Ах, успокойся, Цзысюань-сюн, — сказал Не Хуайсан, опасливо обмахиваясь веером. — Такие вещи случаются потому, что ты такой. Разве ты не хочешь поговорить с сестрой Яньли? Цзинь Цзысюань замер. Затем он подозрительно посмотрел на Не Хуайсана: — Я тебе не доверяю. — Почему все всегда смотрят на меня так? — раздражённо проворчал Не Хуайсан. — Мне нравится сестра, просто чтобы ты знал. Если бы я подумал, что ты сделаешь что-нибудь плохое, поверь мне, я бы повернул свой веер против тебя так же быстро, как Усянь замахнулся кулаком. В этот момент Цзинь Цзысюань мог надеяться только на Не Хуайсана. Хотя он хотел знать, какое предложение он сделает, Цзинь Цзысюань по-прежнему чувствовал себя неловко: — Что я скажу, даже если у меня будет возможность поговорить с ней? — …Разве не очевидно, что тебе нужно извиниться? — вежливо спросил Не Хуайсан. — Зачем тебе нужно, чтобы я тебе это сказал? Наследник клана Цзинь покраснел, почувствовав смущение, прежде чем сказать следующие слова: — Я… никогда раньше ни перед кем не извинялся. Я не знаю, как это сделать. Не Хуайсан бросил на юношу перед собой испепеляющий взгляд, чувствуя себя немного уставшим и произнёс: — Скажи ей «извините», «надеюсь, вы сможете меня простить» и «вы мне очень нравитесь». Лицо Цзинь Цзысюаня покраснело ещё больше, услышав эти фразы: — Ч-что? Э-это… — Ладно, хорошо! — ответил Не Хуайсан. — Тебе не обязательно говорить последнюю строчку. В любом случае это было бы слишком внезапно. — Она не… — Да, это так, — зашипел на него Не Хуайсан. — О, это так раздражает! Ты, и Усянь, и Лань Ванцзи и, даже, Сичэнь-гэ! Ради доброго имени Небес, просто покончим с этим и всё! Цзинь Цзысюань ошеломлённо наблюдал, как Не Хуайсан ударил его по голове своим складным веером и продолжил отчитывать: — Именно поэтому ты сейчас страдаешь, думая: «Она смотрит на меня? Она не смотрит на меня?» а затем погрязнешь в чувстве вины за то, что она не делает этого с тех пор, как: «Зачем ей смотреть на меня, когда я сказал ей такие вещи?» потому что ты был слишком горд, чтобы смотреть вперёд, и предпочитал ничего не видеть! — Как ты смеешь… — возмущённо прошипел Цзинь Цзысюань. — Молчи и слушай! — перебил Хуайсан, сверкнув глазами на Цзинь Цзысюаня, и предостерегающе направив на него веер. — Сестра Яньли ежедневно медитирует у ближайшего ручья под сливовым деревом, чтобы улучшить своё совершенствование. Обычно Сы-Сы-цзе сопровождает её, но сегодня у неё много работы, она будет собирать и раздавать письма для членов клана Цзян. Сегодня единственный день, когда её не будет с сестрой, и ты пойдёшь туда, извинишься и отнесёшься к ней с той учтивостью, которой она заслуживает! — Сегодня? — Да, сегодня, — резко сказал Не Хуайсан. — Итак, или сегодня или после войны, и действительно, к тому времени у тебя может не быть шансов. У сестры Яньли уже будут предложения от половины молодых совершенствующихся, которые постучатся в Пристань Лотоса именно для этого. Эта мысль, казалось, действительно напугала Цзинь Цзысюаня, и он сразу же выпрямился и стал выше: — Я иду. Не Хуайсан наблюдал, как Цзинь Цзысюань отвернулся, но прямо перед уходом заколебался. Затем молодой господин клана Цзинь снова повернулся к Не Хуайсану и сложил ладони в знак уважения. Не Хуайсан моргнул, чувствуя себя немного смущённым этим жестом после столь фамильярного разговора все это время, но все равно вернул поклон. И Цзинь Цзысюань поспешил прочь. Когда он скрылся из виду, Не Хуайсан повернулся и пошёл прочь, задумчиво постучав закрытым веером по подбородку. — Я думаю, что теперь с Цзысюань-сюном все будет в порядке, — сказал он себе, — но что делать с моими глупыми братьями? Эта мысль уже вызвала у него головную боль.***
Цзинь Цзысюань начал поиски вдоль ручья, как только Не Хуайсан сказал ему это. Проблема была в том, что в этом районе росло слишком много слив. В это время года ни одна из них не цвела, но он все ещё мог легко их распознать. Затем он заметил, что по воде плывут красные лепестки сливы, и приподнял бровь. Это были цветки зимней сливы. Зима ещё не началась. Цзинь Цзысюань нашёл это странным и пошёл по узкой тропе вверх по течению. Свет луны и звёзд был единственным, что освещало его путь. В конце концов, он увидел верхушку дерева, которая выглядела на полпути между цветением и отмиранием. Некоторые ветви доходили до неба, а некоторые выглядели так, будто вот-вот сломаются. Дерево было совершенно голым, за исключением нескольких цветков, которые цвели то тут, то там. Как только Цзинь Цзысюань подошёл достаточно близко к дереву, он спрятался в кустарнике. Это потому, что под деревом сидела стройная фигура, которая преклонила колени в траве, прислонившись спиной к стволу с фонарём, висящим на ветке выше. Это была Цзян Яньли. Цзинь Цзысюань смотрел, как она подняла бутоны, её лицо было сосредоточено, а брови слегка нахмурены. Он даже не подозревал, что она способна на такое выражение лица. Можно сказать, она выглядела разочарованной. Затем он увидел сияние духовной энергии в бутонах и пришёл к осознанию; она использовала свою духовную энергию и практиковалась с помощью метода цветения. В этом методе можно взять ещё не распустившиеся бутоны и использовать свою духовную энергию, чтобы заставить их расцвести. Этому методу детей учили с самого начала, но это был метод пассивного обучения. Сам Цзинь Цзысюань не учился с помощью этого метода, поскольку он освоил использование духовной энергии в очень раннем возрасте, но он все ещё знал об этом. Это был очень распространённый метод для лекарей, так как он был более эффективным в сочетании с методиками исцеления. Некоторое время он наблюдал, глаза его загорелись надеждой когда казалось, что бутон, наконец, вот-вот распустится. Его лепестки вот-вот раскроются. Затем энергия Цзян Яньли стала нестабильной, и вместо того, чтобы распуститься, бутон начал сморщиваться, и вскоре в её руке остались только его гнилые останки. Цзинь Цзысюань почувствовал, как его настроение ухудшилось, когда Цзян Яньли посмотрела на бутон с разочарованием и грустью. Затем она положила его в землю, где была вырыта небольшая ямка, скорее всего, именно для этого. Он вздохнул и остановился на мгновение, наблюдая, как она берет ещё один бутон и повторяет свои предыдущие действия. Зачем он здесь? Она была занята и, вероятно, не хотела его видеть. Если бы он пошёл поговорить с ней, он не только зря потратил её время, но, вероятно, заставил бы её снова плакать. Это не было его намерением, но он все равно может в конечном итоге это сделать, а он действительно не хотел, чтобы это повторилось. Но когда он собирался уходить, он услышал шелест из кустов. Рука тут же легла на рукоять Суйхуа, он согнул колени и осторожно огляделся. Через мгновение он увидел, как хвост большой змеи исчез в другой группе кустов. Затем появилась голова. Глаза Цзинь Цзысюаня расширились, когда он увидел, что существо смотрит на Цзян Яньли. И не просто какое-то существо. Это был Змей-измеритель.* Демонизированное животное. Змей был намного ближе к Цзян Яньли, чем к Цзинь Цзысюаню. Он покинул своё укрытие и метнулся к девушке под деревом, с силой скользнув своим большим чешуйчатым телом. Только когда Цзян Яньли услышала странный шипящий звук, она обернулась и заметила рептилию, которая приближалась к ней. Её глаза расширились, и девушка автоматически попыталась отойти подальше, но она сидела в медитации на коленях так долго, что лодыжки болели от веса тела. Девушка отвернулась, когда змей бросился на неё с широко раскрытой пастью. — Дева Цзян! После восклицания послышался звук металла, режущего плоть. Цзян Яньли с удивлением открыла глаза и увидела одетую в золото фигуру, стоящую перед ней с мечом в руке, залитым кровью. Голова змеи, которая собиралась атаковать её, была отделена от тела и неподвижно лежала на земле. — Молодой господин… Цзинь? — Дева Цзян! — Цзинь Цзысюань вложил свой меч в ножны и упал рядом с ней на одно колено. — Тебе больно? До тебя дошёл яд? Цзян Яньли моргнула широко раскрытыми глазами, совершенно не понимая, что происходит. — Нет… Цзинь Цзысюань собирался вздохнуть с облегчением, когда понял, что разговаривает с ней слишком неформально. Он прочистил горло и заговорил: — Я просто шёл вдоль ручья и увидел в реке цветы сливы. Мне показалось это странным в это время года, поэтому я последовал за лепестками вверх по течению. Это не совсем правда, но он не мог сказать, что пришёл её найти, потому что знал, что она будет одна. Вместо этого он кивнул в сторону трупу змеи: — Это Змей-измеритель. Я не уверен, как он попал сюда, в место с таким количеством заклинателей. Он не очень большой, значит, не так давно его демонизировали. — Понятно, — кивнула Цзян Яньли. Затем она медленно поднялась на ноги и двинулась к змее с явным намерением поднять её тело. — Что вы делаете? — спросил Цзинь Цзысюань, ужаснувшись, увидев, что она делает подобное. Старшая сестра Цзян с сочувствием посмотрела на тело рептилии: — Я похороню его. — Почему? — спросил Цзинь Цзысюань, совершенно сбитый с толку. Она не только держала мёртвое тело демонического существа голыми руками, но даже собиралась похоронить его? Эта идея сбивала с толку такого заклинателя, как он сам, который уже провёл тысячи охот и никогда не заботился о телах таких существ по какой-либо причине, кроме награды. Она поднесла голову и тело змеи к дереву и вытащила мешочек цянькунь, доставая широкую лопату. Цзян Яньли молча начала копать. Оправившись от удивления, Цзинь Цзысюань наконец смог обратить внимание на то, как грязь начала окрашивать рукав девушки и забиваться под ногти. Обескураженный этим зрелищем, он остановил Цзян Яньли, положив руку на лопату. Девушка послушно прекратила свои действия. — Стойте, — сказал ей Цзинь Цзысюань. Цзян Яньли выглядела так, будто она собиралась что-то сказать, но затихла после следующих его слов. — Я сделаю это. — Молодой господин Цзинь, я могу это сделать, — сказала мягко девушка. Цзинь Цзысюань не обращал на неё внимания. Вместо этого он взял у неё из рук лопату: — Ваша кожа более нежная. Если вы выкопаете яму, достаточно большую для тела этой змеи, то обязательно заработаете царапины. А этими руками вы кормите и лечите наших воинов. Мои руки привыкли к грубому обращению. Я сделаю это. С такой настойчивостью Цзян Яньли не могла больше протестовать. Она спокойно наблюдала, как Цзинь Цзысюань вырыл яму, не обращая внимания на коричневые пятна на его руках и рукавах. Несмотря на то, что он почувствовал отвращение при мысли даже о прикосновении к земле, Цзинь Цзысюань отказался показать подобное выражение на своём лице. Тем не менее, он задавался вопросом, достаточно ли он сдержан, поскольку Цзян Яньли продолжала смотреть на него. Если она и заметила, как ему было неудобно, она милостиво не упомянула об этом. Наследник клана Цзинь работал довольно споро, поэтому ему не потребовалось много времени, чтобы выкопать достаточно глубокую яму в земле. Они положили в неё тело змеи и снова закопали яму, похлопывая по земле, пока она не стала плоской. Пока он мыл руки в ручье, Цзян Яньли заговорила. Потребовалось всего несколько слов, чтобы понять, что она не говорила с ним, а вместо этого возносила молитвы умершему животному. — Пусть теперь твоя душа будет в мире, — молилась девушка, сложив руки над могилой змеи. Цзинь Цзысюань подошёл к ней: — Это был змей-демон. Вероятно, он убил многих. Цзян Яньли на секунду молчала, потом заговорила мягким, но в то же время твёрдым голосом: — Прежде чем она стала демоном, это была всего лишь змея. Живой в том же смысле, что и любое другое существо. И чувствовала боль и страх как и все мы. Было бы хорошо, если бы теперь она могла отринуть то, что сделало её демоном. Никогда в жизни Цзинь Цзысюань не думал ни о чём подобном. Он убивал то, что ему велели убить, и рубил все, что ему нужно было рубить. Но, думая об этом сейчас, даже он почувствовал некоторую жалость к существу. Затем он заметил небольшую ямку в земле, в которую Цзян Яньли складывала увядшие цветочные бутоны. — Вы применяете это и к растениям? Молодая госпожа клана Цзян проследила за взглядом своего бывшего жениха: — Я виновата, что они не цветут. Я не хочу просто делать их бесполезными. — Дерево не должно цвести. Фактически, оно не должно быть даже живым, — указал он. — Разве это не вы заставили его цвести? — Этого недостаточно, — ответила Цзян Яньли, взглянув на несколько цветков на дереве. Она подняла с земли ещё один бутон. Цзинь Цзысюань смотрел, как она пристально смотрела на него. Затем она снова начала наполнять его своей духовной энергией. Как и раньше, бутон начал распускать лепестки, а затем процесс остановился. Его лицо начало бледнеть, когда он увидел это. Ещё до того, как он понял, что делает, Цзинь Цзысюань наклонился к ней и, положив свои руки под её, приподнял. С опозданием он понял, что её рука дрожит. Цветок остался почти распустившимся и не увял. Цзян Яньли с удивлением посмотрела на Цзинь Цзысюаня. Было ясно, что он сохранил бутон в такой форме, чтобы он не завял, используя её собственную духовную энергию как медиум. Юноша пристально посмотрел на неё и уверенно сказал: — Не пугайтесь. Вы должны верить, что сможете заставить его цвести. Закройте глаза и попробуйте ещё раз. Не волнуйтесь, я буду здесь, чтобы сохранить его. Несмотря на то, что у неё не было причин слушать его, и даже несмотря на то, что он сказал ей ужасные вещи и заставил её плакать, Цзян Яньли все же повиновалась. Она сделала в точности, как он ей сказал, и закрыла глаза, собравшись с духом. Медленно она направила свою духовную энергию, а Цзинь Цзысюань ждал. Когда лепестки цветов наконец начали разворачиваться, он убрал руку из-под ладони девушки и наблюдал, чувствуя, как странное тепло распространяется по его груди. Цветок сливы распустился, его яркие красные лепестки распахнулись, как крылья, залитые вином. Цзян Яньли с трепетом посмотрела на цветок, когда поняла, что рука Цзинь Цзысюаня не поддерживает её. Она посмотрела на юношу: — Я… сделала это? — Вы сделали, — кивнул Цзинь Цзысюань. А потом она широко и ярко улыбнулась, и Цзинь Цзысюань мог ослепнуть именно в этот момент, потому что девушка, стоящая перед ним, была такой невероятной. Теперь он не мог не задаться вопросом, как он мог быть таким глупым, обманывая себя, полагая, что кто-то настолько прекрасный мог быть слабым. Девушка перед ним была отнюдь не слаба. Её обаяние было чем-то таким утончённым и чарующим. Как тёплый луч солнца зимой или удивительная сила, заставляющая распускаться цветы весной, или первый ливень после непростительно жаркой недели. И его не заботило, были ли его мысли исключительно смущающими в этот момент, потому что все это было правдой. Вот какой была Цзян Яньли. И, глядя на неё, улыбающуюся с такой радостью, Цзинь Цзысюань тоже улыбнулся. Примечание переводчика: *measuring snake — ленточная змея. Слово «snake» означает «змея». Слово «measuring» переводится как «измерять», «измерение», «измерительный», «мерный». Так как измеряем часто портновским метром, который похож на ленту, переводчик выбрал такое название для змеи. Если у вас есть идея получше — пишите. Дописано позже - название змеи исправлено на змей-измеритель. Спасибо за подсказки!