***
Битва в Безночном Городе была событием, о котором люди говорили неделями и будут продолжать говорить ещё много лет. Прошли месяцы с тех пор, как Мэн Яо убил Вэнь Жоханя, и разрешилось напряжение между непосредственными участниками событий. Сначала Не Минцзюэ был настроен скептически. Точнее, он был полностью убеждён в том, что Мэн Яо был предателем ещё тогда, после смерти Вэнь Жоханя. Даже когда появился его брат, он сомневался, что тот защищал его из-за своего хорошего отношения к Мэн Яо. Но затем Не Хуайсан начал объяснять. – Между сердцем и золотым ядром есть единственная точка, ударом по которой можно временно остановить сердцебиение человека, – объяснил Не Хуайсан, когда они стояли в лесу у Безночного города. – Есть способ воздействовать на эту точку, который врачи использовали в древние времена. В качестве оружия его может использовать только Яо-гэ. Лань Сичэнь похоже тоже не знал всей истории и внимательно слушал. – Никто другой даже не мог бы попробовать сделать подобное. Это слишком рискованно. Точка между сердцем и золотым ядром тонка, как бумага. Воздействие на эту точку заставляет сердце останавливаться на время, что, в свою очередь, блокирует дыхательные функции, но в то же время стимулирует золотое ядро, чтобы восполнить эти функции. Это гениально, но опасно. Просто немного в сторону, и человек умрёт. Не Минцзюэ, который к этому моменту почти успокоился, все ещё хотел развеять все свои сомнения: – Тогда мои люди могли бы умереть. – Нет, не могли. Поскольку Яо-гэ был тем, кто использовал этот способ остановки сердца, они в порядке. Усянь и Ваньинь уже ищут наших людей. С мертвецами Усяня они будут в безопасности в кратчайшие сроки. Услышав имя Вэй Усяня, Не Минцзюэ испытал смешанные эмоции, но, тем не менее, был ему благодарен. Внимание Лань Сичэня было тут же отвлечено: – Молодой господин Цзян здесь? Он… клан Цзян, нуждается в какой-либо помощи? Не Хуайсан выглядел позабавленным этим вопросом, но покачал головой в ответ: – На данный момент у них всё в порядке. Несколькими шиченами позже они нашли всех людей, которым Мэн Яо остановил сердце и запечатал меридианы. Он вынул свои струны и снова пронзил им грудные клетки, прежде чем надавить на них руками и несколько раз нажать. Всего лишь после нескольких движений каждый мужчина несколько раз открывал глаза с громким, болезненным вздохом и кашлем, прежде чем прийти в себя. Это в равной степени шокировало и впечатлило всех, кто был этому свидетелем, включая Не Минцзюэ. Через несколько недель название «Почитаемая триада»* стало хорошо известно как в мире заклинателей, так и среди обычных людей.***
Мэн Яо поставил поднос с чашкой и сосудом с вином, а затем пошёл налить чай для себя и Лань Сичэня. Не Минцзюэ охотно принял алкоголь, и Мэн Яо занял своё место. Лань Сичэнь обеими руками обхватил чашку и приподнял её, склонив голову: – Хотя я пью не вино, я бы хотел выпить за наше братство. Не Минцзюэ поджал губы, но кивнул и поднял чашку с тостом. Мэн Яо с кроткой улыбкой последовал его примеру. Каждый из них пил из своих чашек, между ними воцарилась тишина, против которой не возражал, похоже, только Лань Сичэнь. Спустя несколько напряжённых мгновений глубокий голос Не Минцзюэ пророкотал: – Мэн Яо, я должен извиниться перед тобой. Молодой человек удивлённо посмотрел на него: – Глава клана Не, пожалуйста… – Послушай, – прервал его Не Минцзюэ, – хотя бы для того, чтобы я мог очистить свою совесть. Я поспешил с выводами и не принёс тебе должных извинений, хотя мы поклялись быть братьями. Если бы в это время Сичэнь и Хуайсан не пришли, я мог бы убить тебя в своём гневе. Мэн Яо почувствовал, как дрожь прошла по позвоночнику, вспоминая тот ужасный момент, когда он думал, что его жизнь закончится. Тем не менее, Хуайсан не подвёл его и пришёл именно тогда, когда был нужен. Не Минцзюэ посмотрел на своего младшего брата поджав губы и нахмурив брови: – Я могу только обещать, что с этого момента я всегда буду стараться сначала выслушать тебя. Мэн Яо сглотнул: – Этого более чем достаточно. Благодарю, глава клана Не. – Давайте оставим это позади, – сказал с улыбкой Лань Сичэнь. – С этой клятвой быть братьями мы все будем прощены. Мэн Яо и Не Минцзюэ с улыбкой подняли чашки в тосте.***
В своей комнате Не Хуайсан ходил туда-сюда. Это был повторяющийся алгоритм: сесть, встать, сканировать книжный шкаф, а затем снова ходить туда-сюда. Даже ему казалось, что он похож на сумасшедшего. В конце концов, дверь приоткрылась, и Мэн Яо проскользнул внутрь, оглянувшись, чтобы убедиться, что никто не идёт за ним, что стало для него привычкой, пока он был в Цишане. – Почему так долго? – сразу набросился на него Не Хуайсан. – Уже так поздно. – Ваш брат немного напился и не позволил нам уйти. Я проводил Эр-гэ в комнату для гостей, чтобы он поспал, а Да-гэ был занят. Он много говорил и пытался меня обнять, – объяснил Мэн Яо, вздрагивая от страха. Не Хуайсан тоже съёжился, зная, что пьяные объятия Не Минцзюэ вполне могут стать причиной сломанных костей. Но быстро вернулся к обсуждаемой теме. – Какие новости? – Я не уверен, куда они могли пойти, – Мэн Яо поджал губы и покачал головой. – Я сказал им оставаться в Безночном Городе, чтобы я мог их найти. Это ещё больше обеспокоило Хуайсана: – А что, если клан Цзинь схватил их? – Зачем? Молодой господин Не ответил после паузы: – Потому что… если бы нет, они бы уже нашли нас. Я бы знал, пошли ли они в Пристань Лотоса, в Гусу или сюда. Но ничего подобное мне неизвестно! – Тогда, боюсь, ты прав, Хуайсан, – вздохнул Мэн Яо с сожалением на лице. – Вэнь Цин и её люди, должно быть, были схвачены.***
Вернувшись на пирс Лотос, Цзян Чэн бросил лампу в стену, когда Сы-Сы открыла дверь. – А-Чэн! – воскликнула женщина. Тем не менее, его гнев не утихал, и он провёл рукой по столу, сметая всё на пол, и продолжил громить свою комнату. Он разбрасывал книги, когда все, что было можно, уже было сломано, и начал раскидывать шкафы, когда все книги уже лежали на полу. Он выглядел устрашающе, продолжая разрушать свой кабинет, хотя делать это одной рукой казалось сложной задачей. Сы-Сы просто ждала, глядя на это с каменным лицом. Наконец, с разочарованным рёвом он трансформировал Цзыдянь и взмахнул хлыстом через комнату, осветив её электрическим фиолетовым оттенком, сжигая все на своём пути. По комнате разлетелись искры, но Сы-Сы не вздрогнула. Когда пыль осела, Цзыдянь снова превратился в кольцо, и Цзян Чэн сгорбился, он тяжело дышал, его плечи вздымались. – Полегчало? – криво улыбнулась Сы-Сы. Цзян Чэн повернулся, чтобы посмотреть на женщину, и, хотя его лицо больше не было демонически злым, оно определённо не было дружелюбным: – Пожалуйста, позови служанку, чтобы она убрала этот беспорядок, Сы-Сы-цзе. – Конечно, я позову. Но давай сделаем для тебя ещё один кабинет? Сейчас этот выглядит хуже, чем до перестройки. – Оставь меня в покое. – Нет, – ответила она, вызывающе приподняв подбородок. – Поговори со мной. Ты должен кому-нибудь рассказать. В эти дни ты даже не разговариваешь с А-Ином. – Что я ему скажу? – засмеялся Цзян Чэн горьким смехом, который резанул по слуху. – Вэй Ин, я знаю, что ты имел дело с последствиями темной энергии и кошмарами, но если мы не доставим Вэнь Цин сюда как можно быстрее, мои родители могут умереть. Кроме того, ни один из других кланов не воспринимает меня всерьёз. Это то, что я должен сказать?! Как плаксивый ребёнок! И как только Цзян Чэн закончил говорить эти слова, тихую ночь на Пристани Лотоса всколыхнул душераздирающий крик. Цзян Чэн и Сы-Сы обменялись встревоженными взглядами, узнав знакомый крик Вэй Усяня, прежде чем броситься из кабинета по коридору в направлении к источнику крика. Когда они достигли перестроенной детской комнаты Героев Юньмэна, они увидели, что Цзян Яньли уже была там в своём ночном одеянии, пытаясь успокоить Вэй Усяня, который метался в постели и не мог вырваться из объятий кошмара. – Шицзе! Шицзе! – кричал Вэй Усянь, его веки были плотно закрыты. – А-Сянь! Я здесь, А-Сянь! – ответила Цзян Яньли с бледным лицом, держа лицо Вэй Усяня в ладонях. Тогда её младший брат, казалось, немного успокоился, но через мгновение слезы потекли из уголков его глаз и его брови болезненно нахмурились, он пробормотал: – Цзян Чэн… прости… Он почувствовал, как воздух в его лёгких улетучивается, когда он услышал своё имя. Это снова снилось его брату. Наследник клана Цзян подошёл к брату и поднял его за отворот одежды, а затем резко хлопнул его по лицу со словами: – Вэй Ин, проснись! Глаза Вэй Усяня тут же распахнулись, и он ахнул, когда Цзян Чэн отпустил его одежду, хватая ртом воздух и повторяя: – Цзян Чэн… Цзян Чэн… – Я здесь, – сказал Цзян Чэн и пытался тоже не расплакаться, когда Вэй Усянь прижался к его груди. – Сестра тоже здесь. У нас все в порядке. Мы все здесь вместе. Цзян Яньли прижала своих братьев к себе, как могла: – А-Сянь… Судорожно вздохнув, он сказал: – Я был окружён, окружён всеми кланами. И шицзе не было, и ты был зол, Цзян Чэн… Я-я… – Это был просто сон, – сказал Цзян Чэн. – Мы в Пристани Лотоса… ничего этого не случилось. Сы-Сы наблюдала за этой сценой с некоторым беспокойством, когда заметила светящийся объект возле подушки Вэй Усяня и потянулась за ним: – Что это? Когда она подняла Золотой Жетон, глаза молодых людей расширились в панике. Вэй Усянь попытался выхватить его, но в тот момент, когда он прикоснулся к нему, он, казалось, застыл, пока не оторвался от артефакта, как будто прикосновение обожгло его. – Что случилось?! – спросила Сы-Сы. Но юноша не ответил, по-видимому, шокированный. Это произошло потому, что в тот момент, когда он коснулся Золотого Жетона, он был перенесён обратно на поле битвы из своего сна, где все, казалось, хотели его убить. Они кричали что-то вроде: – Сначала Цзинь Цзысюань, а теперь Цзян Яньли! И Вэй Усянь точно знал, что должны означать эти слова. Даже не говоря об этом, его шиди, казалось, понимал, что происходит. – Это причина того, что тебе снятся эти сны… – осознавая это, сказал Цзян Чэн. – Он показывает тебе видения? Но у тебя нет духовной энергии. Как… Вэй Усянь тяжело дышал: – Это… он разрушается. Жетон начинает ослабевать и терять контроль, будучи так долго с таким количеством темной энергии… Но все это время он был в порядке. Почему сейчас? Между братьями и сестрой воцарилась тишина, и каждый из них с каждой секундой беспокоился все больше. Сы-Сы была совершенно сбита с толку: – Хорошо, я не буду спрашивать. Но если это причина того, что тебе снятся кошмары, то мы должны избавиться от этого. – Нет! – воскликнули все трое одновременно. Служанка удивлённо моргнула. Цзян Чэн откашлялся: – Я оставлю это себе. Это нечто важное. Мы не можем его выбросить. Хорошо, Вэй Ин? – … Делай, что нужно, – сказал Вэй Усянь. В этот момент камень на запястье Цзян Чэна начал светиться, и через него раздался знакомый голос. «Ваньинь? Ваньинь, ты меня слышишь?» Цзян Чэн вздохнул и поднял правую руку. Камень связи, который Вэй Усянь создал более двух лет назад, был так же полезен, как и в тот день, когда он его сделал. Глядя на своих братьев и сестру, Цзян Чэн ответил: – Я слышу, Хуайсан. Что такое? «У нас нет новостей о Вэнь Цин, но возможно, что она в клане Цзинь. Разве ты не говорил, что там в прошлый раз были все остатки Вэнь? Я сомневаюсь, что Цзысюань-сюн знает о них, но кто-то же знает?» По мере развития разговора непонимание Сы-Сы становилось все больше, но, видя, что младшие знали, что происходит, она старалась не думать об этом. – Цзинь Цзысюнь, – прошипел Вэй Усянь, стиснув зубы. – Они у него. Мы должны идти. Он перекинул ноги через кровать и попытался встать. «Усянь, ты там? Пожалуйста, послушайте, вы не должны быть безрассудными. Через три дня клан Цзинь проведёт празднование в честь окончания войны. Вы, должно быть, уже получили письмо.» – Продолжил Не Хуайсан. – «Мой брат, а также Сичэнь-гэ и Яо-гэ поедут. Не предпринимайте ничего до этого. Если мы хотим безопасно вернуть остатки клана Вэнь, нам нужно убедиться, что у нас достаточно людей, чтобы поручиться за них.» Хотя это не понравилось им обоим, но Два героя Юньмэна понимали, что Не Хуайсан был прав. В конце концов, он был единственным, у кого не было предрассудков. – Хорошо. Я встречусь с тобой через три дня в Башне Золотого Карпа, – согласился Цзян Чэн, направляясь к двери. Не Хуайсан прервал связь после последнего подтверждения. Цзян Чэн переступил порог лишь одной ногой, когда из-за двери раздался молодой голос: – Нин-гэгэ тоже будет там, не так ли? Цзян Чэн чуть не застонал от голоса Сюэ Яна, но не ответил на его вопрос: – Конечно, ты здесь. Ты везде следуешь за моей сестрой. Сюэ Ян оттолкнулся от стены и встал перед старшим юношей. Когда началась война, ему было всего одиннадцать лет, и он едва достигал талии Цзян Чэна. Но с тех пор его рост резко увеличился, и теперь, когда ему было больше тринадцати лет, он был примерно того же роста, что и Сы-Сы, выглядел старше, чем был на самом деле, но его мальчишеское лицо выдавало в нём ребёнка. – Я пойду с тобой, – сказал Сюэ Ян, склонив голову набок, как озорной кот. Из комнаты Вэй Усянь впился в него взглядом: – Это не игра, Ян-эр! – Я не думаю, что это игра. Я иду, и на этот раз никто из вас не сможет меня остановить. И оба брата знали, что он прав.***
Мо Фан упала на пол, когда мадам Цзинь ударила её, возможно, в двадцатый раз за месяц. – Что ты здесь делаешь? Я сказала тебе никогда не появляться в этой части Башни! – зарычала она. Мо Фан дрожала, поглаживая покрасневшую щеку рукой и со страхом глядя на сердитую женщину: – Я-я пришла сюда только потому, что… Услышав этот тон, мадам Цзинь ещё больше разозлилась: – Ты пытаешься оправдываться??! – Нет! Нет, госпожа Цзинь! В середине кампании Аннигиляции Солнца Лань Цижень привёл некоторых беженцев в Башню Золотого Карпа. В то время у них не было выбора, кроме как продолжать укрывать их. Однако после того, как Вэнь Жохань умер, и война завершилась, эта женщина выступила перед Цзинь Гуаншанем и заявила, что он был отцом её сына. Сразу видно было сходство в лице. У клана Цзинь были определённые черты лица, и никто не мог отрицать, что он был достаточно красивым мальчиком, чтобы быть сыном заклинателя. Сначала мадам Цзинь была уверена, что сможет прогнать их, но кто знал, что её сын – её глупый ребёнок, Цзинь Цзысюань – был так взволнован перспективой иметь младшего брата, что воспользуется возможностью просить его оставить. Присутствие ребёнка могло быть терпимым. Чего она не могла вынести, так это того, что её муж немедленно предложил, чтобы его мать-служанка тоже осталась в Башне Золотого Карпа. Её негодование вспыхнуло, когда она увидела это красивое, изящное лицо, которое резко контрастировало с её собственными, хотя и привлекательными, острыми чертами. – Для тебя я – мадам, наглая девка! – сказала мадам Цзинь, схватив миниатюрную женщину за верхнюю одежду и пытаясь снова дать ей пощёчину, когда рядом материализовался её муж. – Моя госпожа! – удивлённо воскликнул Цзинь Гуаншань. – Что вы здесь делаете? Мне сказали, что вы были в Пристани Лотоса. Чтобы увидеть мадам Цзян? – Мадам Юй! – прошипела мадам Цзинь, когда её внимание мгновенно переключилось на мужа. Она уже много раз поправляла его в этом вопросе, но он всегда называл Юй Цзыюань мадам Цзян. Мадам Цзинь, которая всегда восхищалась независимостью и свирепостью своей подруги детства, была глубоко оскорблена этим. Вдобавок ко всему, поскольку Юй Цзыюань находилась в коме более двух лет, она чувствовала, ещё большую необходимо защищать её даже по самым незначительным вопросам. – А-Юань не нужна фамилия этого человека даже ради официального титула! – продолжила мадам Цзинь, сердито глядя на своего мужа. – И если ты хочешь знать, дети Цзян прибудут сюда, поэтому я осталась тут. Что ты здесь делаешь? Разве у тебя не было «встречи»? Лицо Цзинь Гуаншаня побледнело: – Я… я собирался… – Перестань принимать меня за дурочку! – проревела мадам Цзинь. – У тебя не было никакой встречи. Ты думал, что это прекрасная возможность позвать эту шлюху, пока меня не будет. Но я осталась, так что у тебя проблемы. Ты не получишь свою шлюху, Гуаншань. Нет, если ты не собираешься устроить со мной дуэль. Я не позволю запятнать мою честь таким образом! Цзинь Гуаншань вздрогнул. По правде говоря, его жена была духовно сильнее его и легко могла победить его на дуэли. Если бы они дрались, она вполне могла бы даже убить его в гневе. Или, что ещё хуже, лишить его мужского достоинства. – Мама! Цзинь Гуаншань с облегчением наблюдал, как его сын приближается к ним, словно бог, спускающийся на грешную землю. – Мама, успокойся. Я уверен, что все это было ошибкой, – сказал Цзинь Цзысюань, пытаясь сгладить ситуацию. – Цзысюань, у тебя недостаточно мудрости, чтобы успокаивать меня, – холодно заметила мадам Цзинь, оглядывая его с головы до ног. – Я слышала обо всем, что произошло в Ланъя с Цзян Яньли. Как ты мог? С А-Ли? Ты осмелился повысить на неё голос. Мне следовало бы вздёрнуть тебя за пальцы ног и подвесить к потолку! Хотя она никогда раньше не применяла это наказание, каждый раз, когда она угрожала, ему казалось, что она обязательно это сделает. Поэтому Цзинь Цзысюань всегда боялся её и вздрагивал при упоминании наказания. Однако в тот момент, когда было упомянуто имя Цзян Яньли, он покраснел, вместо того чтобы съёжиться: – Я знаю свои ошибки! Я… я уже извинился перед Девой Цзян. Услышав это, гнев мадам Цзинь неожиданно утих от удивления: – Когда это случилось? Цзинь Цзысюань сглотнул, пытаясь не выдать свои чувства, и сказал: – Перед тем, как покинуть Лангъя, я попросил у неё прощения, и она была… благосклонна. Теперь, когда ее внимание было отвлечено, мадам Цзинь больше задумалась о том, как произошло это событие, и отложила попытки своего мужа к дальнейшей неверности. – Когда дети Цзян прибудут на празднование, я ожидаю от тебя должного поведения. Ты попытаешься поговорить с Цзян Яньли. – …Да, мама, – послушно согласился Цзинь Цзысюань, склонив голову. Удовлетворённая, мадам Цзинь бросила последний ледяной взгляд на Цзинь Гуаншаня, прежде чем величественно взмахнуть мантией и уйти. Все ещё боясь, что она сердится, её муж, спотыкаясь, последовал за ней и просил прощения. Когда они скрылись из виду, Цзинь Цзысюань расслабил плечи и вздохнул. Он повернулся к Мо Фан, которая все ещё неподвижно лежала на полу. – Вы в порядке, леди Мо? – спросил он, протягивая ей руку. Мо Фан благодарно кивнула ему, её глаза блестели, когда она приняла его помощь, чтобы встать: – Я в порядке, молодой господин. Прошу прощения за беспокойство. Цзинь Цзысюань покачал головой: – Что вы здесь делали? Вы точно не заблудились. Пожалуйста, будьте осторожны. Тот факт, что мой отец согласился оставить вас, уже слишком для моей матери. В остальном она, на самом деле, очень хороший человек. – Конечно, я уже поняла это. Вы мне много хвалили свою мать. Но! Я получила письмо, – она вытащила сложенный листок из своей мантии и протянула его юноше, – А-Юй прочитал его и сказал, что это приказ мне пройти в комнату в конце коридора. Я не хотела ослушаться, если бы это могло поставить моего А-Юя в плохое положение для его обучения. Цзинь Цзысюань прочитал письмо, нахмурив брови, и поджал губы: – Это… почерк моего отца. Он… Юноша окачал головой, прежде чем свернуть бумагу в шар и засунуть его в рукав: – Если вы получите ещё какие-то письма, которые приказывают вам куда-то идти, пожалуйста, сначала приходите ко мне. Я также… не хочу, чтобы у A-Юя были проблемы. Или чтобы вам было больно. Мо Фан с благодарностью сказала: – Вы очень добры, молодой господин. С тех пор, как я приехала в Башню Золотого Карпа, единственный, кто был добр ко мне и моему сыну, – это вы. Я очень благодарна. – А-Юй – хороший мальчик, – сказал Цзинь Цзысюань. – Он умён, послушен и спокоен. Кроме того, он мой брат… а вы его мать. Разве для меня не естественно думать о вас как о части семьи? – Только такое сердце, как ваше, может так думать, молодой хозяин. Потому что это очень доброе сердце, – ответила Мо Фан, и её светлое лицо озарила мягкая улыбка.***
– Пусть начнутся торжества! Чашки звенели, и в толпе разразился гомон, когда клан Цзинь провозгласил празднование по окончании войны. Уже несколько недель каждый клан проводит свои официальные торжества. У клана Цзян это был весёлый праздник с вином, музыкой и танцами. У клана Не был большой праздник с шумными играми, которые стали чрезмерно соревновательными. Клан Лань выражал благодарность предкам за их благословения и многодневный пост. Что касается клана Цзян; они также праздновали все эти недели, как и остальные кланы, но однажды Цзинь Гуаншань сказал им провести совместное празднование, чтобы предложить улучшение союзов. Своеобразный праздник, который вызвал бы зависть у приглашённого. Башня Золотого Карапа была великолепным сооружением. Хотя его называли «башней», можно было бы без преувеличения назвать его «дворцом». Это было великолепное сооружение, где пол и стены были из алебастра, а вход украшен листьями и цветами, выполненными из золотой фольги. Искры в снежных цветах по обе стороны главной дороги, цветущие круглый год, делали картину чудесной. Тем не менее, когда Вэй Усянь наконец смог войти в Зал Несравненной Изящности, он почувствовал себя самым счастливым. Потому что самая экстравагантная часть экспонатов закончилась. – Показушно! Поистине показушно! – воскликнул Вэй Усянь, снова глядя на бело-золотой вид Башни Золотого Карпа. – Посмотри на это! Разве это не слишком преувеличено? Цзян Чэн появился рядом со своим братом и вздохнул: – Все знают, что клан Цзинь имеет обыкновение проводить роскошные празднества. Что ты ожидал? Даже когда нет праздников, это все равно слишком вычурно. Цзян Яньли подошла к своим братьям, Сы-Сы и Сюэ Ян были позади неё. На руках девушки сидела двухлетняя Цзян Цзэмэй. Она смотрела на все сверкающие достопримечательности, и её глаза искрились от удивления. Вэй Усянь ухмыльнулся, увидев это: – А-Мэй, тебе нравится это место? Цзян Цземей повернулась к юноше и снова сжалась в объятиях сестры, застенчиво кивнув: – А-Мэй нравится. – Серьёзно? Ты слышал это Цзян Чэн? А-Мэй нравится Башня Золотого Карпа. Цзян Чэн, привыкший к выходкам своего брата, был уже готов ко всей чепухе, которую тот собирался сделать. И это было действительно глупо. Вэй Усянь захныкал, сжимая грудь, как будто его сердце болело: – А-Мэй нравится Башня Золотого Карпа. Теперь она не захочет возвращаться в Пристань Лотоса! Ну что ж. Должны ли мы оставить её здесь? А-Мэй на самом деле не поняла всего, что сказал Вэй Усянь, но к концу его выступления она поняла, что он предлагал оставить её тут. Услышав это, было нормально, что ребёнок в столь раннем возрасте начал громко плакать. Цзян Яньли воскликнула, покачав Цзян Цзэмэй на руках: – А-Мэй, не плачь. А-Сянь дразнится. Он очень тебя любит и нигде не оставит. Цзян Чэн резко толкнул Вэй Усяня локтём в бок: – Заставил двухлетнего ребёнка плакать. Как маленький! Вот, А-Мэй. Кого ты любишь больше? Чэн-гэ или Сянь-гэ? Вэй Усянь только что дразнил Цзян Цзэмэй, и она больше не отдавала ему предпочтений. Она сразу же указала на Цзян Чэна: – А-Мэй любит Чэн-гэгэ! Вэй Усянь, который успокаивающе потирал бок после нападения Цзян Чэна, уставился на своих брата и сестёр: – Эй, это жульничество! Ты не можешь спрашивать её об этом сейчас! – Почему не могу? – ухмыльнулся Цзян Чэн. – В любом случае, я самый любимый. – Вчера я был самым любимым! – Не был. – Был! Сюэ Ян фыркнул за их спиной. – Какие придурки, – сказал он, заслужив весёлый взгляд Сы-Сы. – Что? Служанка пожала плечами: – Ой, только вот сюда кто-то идёт. Услышав это, братья Цзян отвлеклись, и действительно, они увидели мадам Цзинь, идущей прямо к ним. Неудивительно, что она смогла так легко найти их в этой толпе, когда Цзян Цзэмэй так громко плакала. – А-Ли! – сказала старшая женщина, подходя к девушке с распростёртыми объятиями. Однако с Цзян Цземей на руках Цзян Яньли не могла ни держаться за руки, ни обниматься. Поэтому мадам Цзинь просто положила руки на плечи Цзян Яньли. – Дай мне посмотреть на тебя, – мадам Цзинь улыбнулась и посмотрела на девушку мягким взглядом. Выражение лица, которое она редко показывала кому-либо. – Да, да. Ты стала ещё красивее с тех пор, как я видела тебя в последний раз. – Вы прекрасно выглядите, мадам, – улыбнулась в ответ Цзян Яньли. – Ай, что за чушь ты говоришь! Я ничего этого не хочу. Пойдёмте, мой сын просто… – она обернулась, как будто что-то поняв. Затем она крикнула, – Цзысюань? Цзысюань! Где этот мальчишка?! Он только что был рядом со мной! Никто не заметил, как стало ярче лицо Цзян Яньли или как загорелись глаза Сы-Сы. Мадам Цзинь в расстройстве топнула ногой: – О, этот несносный ребёнок! Он убежал! Чего он так испугался? Вэй Усянь хмыкнул и наклонился к Цзян Чэну со словами: – Наверное, Сюэ Яна? Цзян Чэн посмотрел на мальчика, который торжествующе улыбался, и сжал губы, чтобы не смеяться: – Я не удивлюсь. Затем мадам Цзинь увидела Цзян Цзэмэй, и её глаза загорелись: – Это же А-Мэй! Её глаза точно такие-же, как у А-Юань. Посмотрите, каким красивым стал А-Чэн, унаследовав внешность своей матери. А-Мэй определённо будет красавицей. Привет, малышка. Цзян Чэн улыбнулся, когда Цзян Цзэмэй наконец оторвалась от сестры, чтобы взглянуть на мадам Цзинь: – …Привет. Мгновенно женщина влюбилась в нового члена их семьи. Она очень долго болтала с братьями и сестрами Цзян, комментируя, как статен Цзян Чэн в своём плаще, и хвалила Цзян Яньли и Цзян Цзэмэй, а также приглашала на чай. И, как обычно, она абсолютно игнорировала Вэй Усяня. Мадам Цзинь всегда не любила Вэй Усяня за то, что его существование причиняло Юй Цзыюань страдания, а также за то, что он был настолько безответственным, что обучение Юй Цзыюань часто обвиняли в его непослушании. Вэй Усянь совсем не возражал против этого, но чувствовал себя виноватым, вспоминая те времена, когда он не действовал как настоящий Первый ученик и, следовательно, создавал плохую репутацию для мадам Юй. Однако причина, по которой она игнорировала Сы-Сы и Сюэ Яна, заключалась только в том, что они были ей незнакомы и не имели достоинств или статуса для разговора. Это было обычным явлением среди разных классов, и, как и Вэй Усяня, никого из них двоих это не волновало. – А теперь, пожалуйста, наслаждайтесь праздником. Я должна поприветствовать остальных гостей. Я бы осталась подольше, если бы могла, – Мадам Цзинь виновато улыбнулась и собралась уходить. В этот момент её остановил Вэй Усянь: – Мадам Цзинь. Могу я узнать, где находится Цзинь Цзысюнь? Женщина взглянула на юношу в чёрном с прищурив глаза: – Для чего? Вы не друзья. – У нас с ним дела, – холодно ответил Вэй Усянь. Фраза «у нас» подразумевала, что Цзян Яньли и Цзян Чэн тоже нуждались в нём, и поэтому мадам Цзинь уступила: – Он мог быть с Цзысюанем. Если нет, возможно, с Гуаншанем. Она произнесла имя своего мужа, как будто оно было кислым, прежде чем повернуться и уйти.***
Экстра: первое слово Цзян Цзэмэй
Вэй Усянь надулся, глядя на Цзян Цзэмэй, сидевшей с ним на полу: – Мы скоро поедем в Цишань, А-Мэй. Давай, скажи мне «гэгэ», прежде чем я направлюсь навстречу гибели. Цзян Чэн, который бездельничал рядом с ними, фыркнул: – Ты будешь самой большой гибелью на этом поле, – затем он сел и тоже посмотрел на свою младшую сестру, – А-Мэй, скажи мне «гэгэ». – Нет, скажи мне, – тут же влез Вэй Усянь. Пока они так спорили, Цзян Яньли вошла с подносом с чайником, и это её позабавило. Эти два мальчика обычно выглядели намного старше, чем были, когда участвовали в битвах, но сейчас они выглядели как дети. Через некоторое время после препирательств Двух Героев Юньмэна Цзян Цземей наконец произнесла: – …гэ! Вэй Усянь и Цзян Чэн перестали хмуриться друг на друга и моргнули, глядя на свою младшую сестру. – Гэгэ! – снова взвизгнула Цзян Цземей, довольная полученным вниманием. Цзян Яньли удивлённо улыбнулась и поставила поднос на стол, в то время как её братья подскочили и завертелись вокруг. – Она сказала своё первое слово! – восторженно воскликнул Вэй Усянь. – Она назвала меня «гэгэ»! – Идиот, она говорила со мной! – закричал в ответ Цзян Чэн, который был так же счастлив. – Ведь так, сестра? – Может, это были вы оба? – Цзян Яньли улыбнулась обоим своим братьям. Больше не желая спорить, Вэй Усянь схватил Цзян Цзэмэй на руки и бросился к двери: – Я собираюсь рассказать это дяде Цзяну! Поспешив его догнать, Цзян Чэн тоже поднялся на ноги и прошёл мимо Цзян Яньли, следуя за ним за дверь: – Ты…! Подожди меня! Когда она услышала, как звук шагов по половицам стал тише, Цзян Яньли почувствовала себя счастливее, чем за долгое время.Примечание переводчика:
*«Почитаемая триада» - на английском «The Venerated Triad». Я не помню было ли у них название в новелле, но сейчас нет времени искать… Если кто-то в курсе, отпишитесь – поправлю (ну и в какой главе было дело переводчику тоже интересно).