***
Посылка пришла и этой ночью. Слуга, который принёс коробку, перед уходом странно посмотрел на Сы-Сы. Конечно, он должен так на неё смотреть. Такие посылки она получала постоянно с тех пор, как вернулась с банкета в клане Цзинь. Все они были анонимны. Поначалу в коробках не было ничего, кроме нескольких декоративных вееров и заколок для волос. Но со временем каждая посылка стала увеличиваться в размерах и содержать вещи более ценные, чем предыдущая. Косметика, крема для кожи и лучшие шёлковые одежды, которые Сы-Сы когда-либо видела. Эта коробка, однако, была самой большой из всех. Примерно размером с ребёнка. Сы-Сы с беспокойством посмотрела на посылку, прежде чем собраться с духом и открыть её. Она сразу ахнула. Внутри этой большой коробки, заполненной до краёв, было абсурдное количество драгоценностей. Женщина почувствовала отвращение, когда её глаза блуждали по содержимому посылки. Украшения состояли из всех драгоценных металлов и драгоценных камней, которые она могла придумать. Все они были красивы и выглядели ужасно тяжёлыми. Поверх всего находился лист бумаги. Письмо. Постоянно обучаясь после войны, Сы-Сы могла читать достаточно хорошо, чтобы разобрать пару страниц самостоятельно. И она также могла прочитать имя, подписанное внизу письма. Имя отправителя, которое до сих пор оставалось анонимным. Глава клана Цзинь, Цзинь Гуаншань. Читая содержание, Цзинь Гуаншань недвусмысленно заявил, что она не должна возвращать подарки и что даже если она попытается, они не дойдут до него. Это было почти угрозой. Ты должна принять мои подарки. Ты должна принять меня. Именно так могли быть истолкованы его слова. Он не принял бы «нет» в качестве ответа. К такому выводу пришла Сы-Сы. Письмо было наполнено сладкими словами и обещаниями. Если она даст ему время, он будет относиться к ней как к императрице. Вот что он написал. Оно было пустое, как и его сердце, и женщина почувствовала тошноту. Сы-Сы скрипнула зубами. Если ей не разрешили вернуть все это обратно, то она могла сделать то, что хотела. Женщина быстро собрала сумку с некоторыми из множества присланных ей подарков и покинула Пристань Лотоса. Затем в течение следующих нескольких дней она снова выходила из дома по ночам, не сообщая об этом своим хозяевам. А вскоре после этого в городе Юньпин распространился слух, что красивая женщина ходила по борделям, покупая свободу молодым девушкам, которые были проданы в Публичные дома.***
– Мадам Цзинь, с возвращением, – поприветствовала служанка, как только она вошла в Башню Золотого Карпа. За этой служанкой следовали несколько других слуг, которые делали то же самое, пока она шла мимо них. – Где Мо Фан? – спросила мадам Цзинь двух служанок, которые поклонились ей, когда она пришла. Одна из девушек нервно признались: – Я думаю, она в ваших покоях, мадам. Она забрала ваше белье… Линь Лицинь, не теряя ни секунды, прошла мимо них. Они не осознавали, что она все ещё может их хорошо слышать, когда они разговаривали друг с другом приглушенным тоном. – Я думала, мадам Цзинь уйдёт на несколько дней, – сказала одна служанка. – Мо Фан будет в восторге. – Да, я боялась, что она утонет в слезах, – прошептала в ответ другая. Линь Лицинь почти обернулась, чтобы больше узнать о явно печальном поведении Мо Фан, но она этого не сделала. Вместо этого женщина пошла прямо по коридору, ускорив шаг. Подойдя к своей комнате, она начала воображать, как Мо Фан подпрыгнет от удивления, когда откроет дверь и увидит Линь Лицинь, стоящую там раньше, чем она ожидала. На её лице расцвела красивая, яркая улыбка, а её сладкий голос восклицал от восторга: «Мадам Линь!» Линь Лицинь почувствовала, как её сердце сбилось с ритма, когда она подумала об этом. Эта женщина, которая ждала её; грустила без неё; чувствовала себя счастливой, просто находясь рядом с ней; и всегда пыталась сделать её счастливой. Она думала о Юй Цзыюань и Цзян Фэнмяне, которые, казалось, обрели счастье. Возможно, тебе нужен кто-то, кто пытается сделать тебя счастливой сейчас. Линь Лицинь улыбнулась, когда подошла к двери своей комнаты и остановилась. Она уже собиралась открыть её, когда замерла от глубокого голоса. – Ты весь день ухаживала за комнатами мадам. Разве они уже не достаточно чистые? Это был голос её мужа. Цзинь Гуаншаня. – Я хочу сделать все возможное для мадам, – ответила Мо Фан мягким и лёгким голосом. – Неужели это из-за этого? – спросил Цзинь Гуаншань. – Я не мог не заметить, что весь день видел тебя. Разве ты не нарочно дала мне знать, где ты находишься? – Глава клана Цзинь? Наступила зловещая пауза. Линь Лицинь почувствовала, как её сердце окаменело. Все её прежнее хорошее настроение испарилось. – Я знаю, как много для тебя значит Сюаньюй. Не волнуйся, я позабочусь о нем. Я позабочусь и о тебе, – сказал Цзинь Гуаншань, и Линь Лицинь не хотела ничего, кроме как ударить по его явно похотливому лицу. – Скажи правду. Ты хотела встретиться со мной, пока её не будет, не так ли? – Глава клана Цзинь, я… Линь Лицинь не могла больше слушать. Она распахнула двери. Двое в комнате повернулись к ней, на их лицах было видно потрясение. Лицо Линь Лицинь потемнело, когда она их увидела. Цзинь Гуаншань стоял слишком близко к Мо Фан, его рука, которая раньше была на её щеке, опустилась на его бок: – Моя госпожа! Линь Лицинь прорычала: – Пошёл. Вон. – Моя госпожа, вы сейчас не думаете ни о чем плохом, не так ли? Я был здесь только чтобы присматривать за ней… У неё не было сил терпеть это. Лин Лицинь вытащила свой меч и направила его на Цзинь Гуаншаня, её глаза вспыхнули: – Если ты не хочешь убраться, я просто похороню тебя?! Цзинь Гуаншань взвизгнул и поспешил к ней, пытаясь успокоить. Линь Лицинь издала звук отвращения и практически выбросила его за дверь. Он сразу же бросился по коридору как можно дальше. Линь Лицинь быстро закрыла дверь и повернулась к Мо Фан: – …Так это то, что ты планировала?! Заслужить моё расположение, чтобы попасть в его??! Мо Фан была так напугана, что ей потребовалось несколько попыток, чтобы сказать: – Мадам Линь, нет! Я-я никогда не… Линь Лицинь в гневе ударила мечом перед собой, и, хотя Мо Фан стояла недостаточно близко, чтобы это представляло опасность, она все же попятилась к кровати. Мадам Цзинь воспользовалась возможностью и подтолкнула её дальше. Мо Фан упала на постель и ахнула с широко открытыми глазами, когда увидела, что Линь Лицинь взобралась на неё и подняла свой меч. Женщина закрыла глаза, ожидая нападения. …шум достиг её уха. Но боли не было. Медленно Мо Фан открыла глаза. Она почувствовала лёгкую дрожь, когда увидела, что меч Линь Лицинь вонзился в кровать по рукоять, и сама женщина была над ней, тяжело дыша. Линь Лицинь похолодела, когда побледневшая Мо Фан смотрела не на неё, а на рукоять меча. Все её тело затряслось, а затем застыло, даже звук её дыхания стал тише. И все это произошло совсем не так, как предполагала Линь Лицинь. Линь Лицинь не удивила Мо Фан. Она шокировала её. Мо Фан не обрадовалась их встрече. Мо Фан боялась её. А почему она не должна бояться? Линь Лицинь никогда не была добра к ней. Когда миниатюрная женщина посмотрела на неё широко раскрытыми в тревоге глазами, Линь Лицинь пришлось воспользоваться моментом, чтобы понять, что это произошло из-за того, что лицо Мо Фан было покрыто каплями. Слезами Линь Лицинь. – Мадам Линь! – воскликнула Мо Фан. Линь Лицинь тяжело сглотнула, её глаза горели, а зрение затуманилось. Женщина не могла поверить, что плачет. Но затем она сосредоточилась на лице Мо Фан, и действительно смогла. – Я была с тобой слишком грубой? Мне очень жаль, но я сама не понимала, что мне делать… Должна ли я сразу поверить в то, что у тебя добрые намерения? Но ты осталась со мной. Ты мне улыбнулась. Ты звала меня по имени. И я… – Линь Лицинь замолчала, судорожно вздохнув. – Или это не имеет ко мне никакого отношения? Целью всегда был Гуаншань, не так ли? И слез теперь стало ещё больше. Они просто продолжали капать. Линь Лицинь зажмурилась от стыда. – Была ли я для тебя чем-то большим, чем ступенька? – спросила она, не ожидая ответа. И это получилось несколько сломленным, когда она, в конце концов, пробормотала, – убирайся с глаз моих. Она собиралась слезть с Мо Фан, когда почувствовала, как две мягкие ладони обхватили её лицо с каждой стороны, нежно сжимая: – Мадам Линь. Пожалуйста, посмотрите на меня. Линь Лицинь колебалась. Неохотно она посмотрела на Мо Фан и была ошеломлена, обнаружив, что у неё в глазах тоже стояли слезы. Голос Мо Фан был дрожащим, когда она сказала: – Мадам Линь, сейчас я покажу, что я чувствую к вам. Вы можете оттолкнуть меня, если вам это не понравится. Осторожно Мо Фан направила голову Линь Лицинь вниз. Это было такое мягкое прикосновение, что Линь Лицинь могла легко игнорировать его, если бы захотела. Но она этого не сделала. Вместо этого она позволила направить своё лицо к Мо Фан, и когда другая женщина наклонилась к ней, она не отклонилась. Когда их губы встретились, это было мгновенно, но в то же время, как будто это длилось целую вечность. Мо Фан отстранилась и посмотрела в глаза Линь Лицинь, в глубине их был страх, но её решимость не поколебалась: – Мадам Линь, пожалуйста… меня не волнует, были ли вы грубы со мной. Я знаю, что вы были по-своему добры. Когда вы дали мне пощёчину после моего приезда, я вас боялась. Но позже я поняла, что это было просто для того, чтобы никто другой не подумал, что я считаю себя особенной, и оставили меня в покое из жалости. Я знала, потому что ваши пощёчины никогда не приносили особого вреда. – И когда я вижу доброту в вашем сыне, я знаю, от кого она в нём, –продолжила Мо Фан. – Мадам, вы самый красивый человек в мире. И я… я действительно… люблю вас. Лицо Мо Фан было ярко-красным, когда она произнесла эти слова. Это никак не могло быть сочтено ложью с таким честным выражением лица. Линь Лицинь была оглушена, как будто она проснулась только наполовину. Эта Мо Фан действительно так высоко ценила её за то, как она себя вела. И хотя она не могла полностью понять, что происходит, она знала одно – расстояние между ними было слишком большим. Она снова наклонилась. Глаза Мо Фан прояснились от осознания, прежде чем закрыться в предвкушении. И когда их губы снова соединились в более глубоком поцелуе, они снова упали на матрас, наслаждаясь нежными объятиями друг друга. Позже, когда была глубокая ночь и утро было уже за углом, меч лежал на столе, а две женщины лежали на кровати. Их одежда была растрёпана, а волосы распущены. Мо Фан улыбнулась. Она положила голову на изгиб шеи мадам Цзинь, в то время как другая женщина обняла её за плечо и смотрела в потолок. – …Вначале я не особо хотела быть к тебе доброй. Но я также не хотела быть жестокой, – внезапно призналась Линь Лицинь. – Я просто хотела, чтобы ты не мешала. Если бы ты ушла – ещё лучше. Конечно… сейчас я не чувствую того же. Мо Фан посмотрел на неё: – Я знаю. Могу я спросить, мадам Линь… что изменило ваше мнение? Ресницы Линь Лицинь дрогнули, и она взглянула на женщину рядом. Их лица были так близко, что их носы почти соприкасались. Лицинь заметила родинку под правым глазом Мо Фан. Она никогда этого раньше не замечала, и почему-то это сделало её ещё более привлекательной. – Ты звала меня «мадам Линь», – ответила Линь Лицинь. Когда Мо Фан в замешательстве моргнула, она пояснила, – Башня Золотого Карпа – самое одинокое место для меня. Неважно, сколько у нас здесь людей – только мой сын знает моё имя. Для всех остальных я «мадам Цзинь». Жена Цзинь Гуаншаня; как будто это моё единственное достоинство. – Это неправда! – воскликнула в ужасе Мо Фан. Линь Лицинь не могла не улыбнуться. Глаза Мо Фан расширились, увидев это, и её лицо покраснело. – Да, только недавно я начала чувствовать, что я не просто украшение. И это благодаря тебе, – она поднесла свободную руку к лицу Мо Фан и провела большим пальцем по родинке под глазом. – Когда ты влюбилась в меня? Мо Фан моргнула, внезапно стесняясь: – Это было в то время, когда вы спасли меня от учеников, которые изводили меня. – Вот почему? – спросила Линь Лицинь, нахмурив брови. – Я бы даже не назвала это спасением… – Это было не из-за этого, – ответила Мо Фан, качая головой. – Вы, возможно, не помните, но после этого… вы сказали им, что я не была слабой женщиной. За всю мою жизнь никто такого не говорил. Меня всегда называли бесполезной и хрупкой ... Мадам Линь, вы смогли увидеть во мне то, чего не мог видеть никто другой – даже я сама. С этого момента я не знаю, как это произошло. Я просто… полюбила вас. Мо Фан рассказывала эту историю с искренним восхищением. Мадам Цзинь, услышав все это, почувствовала, как её сердце необъяснимо смягчилось, и не могла не заключить её в крепкие объятия. – Мадам Линь?! – удивлённо воскликнула Мо Фан, её голос прозвучал приглушённо в объятиях Линь Лицинь. – Мо Фан, ты всегда должна быть рядом со мной! Только ты могла найти такое поведение очаровательным. Подумать только, эти мимолётные слова произвели на тебя такое впечатление! – Линь Лицинь засмеялась, прежде чем отодвинуться, чтобы посмотреть в глаза Мо Фан. – Если это так, то ты должна начать делать одну вещь. Глаза Мо Фан сияли. Она никогда не видела такой яркой улыбки Линь Лицинь и никогда не слышала её смех. Если честно, она никогда бы не поверила, что когда-нибудь наступит такой день, когда все это будет для неё. Мо Фан к этому моменту была в полном трансе, но все же уловила слова другой женщины. Мечтательно она ответила: – Да? – Ты можешь начать звать меня А-Цинь.***
А-Юань спал. Вэй Усянь смотрел на него, спящего, слабый оранжевый свет светильника отбрасывал тени на всю комнату. Было тихо. Когда дверь открылась и вошла фигура, Вэй Усянь не поднял глаз. Он знал, кто это был. Голос Цзян Чэна был ниже обычного, когда он сказал: – Нам нужно поговорить. – А-Юань спит, – сказал Вэй Ин. – Неужели Вэнь Юань – это все, что сейчас имеет значение? – спросил его брат. Вэй Усянь посмотрел на Цзян Чэна и поджал губы, когда увидел ярость в его глазах. Его брат больше не терял времени зря. Он схватил Вэй Усяня за ворот и силой вытащил его из комнаты, закрыв её. Затем Цзян Чэн с рычанием швырнул его об стену: – Ты слишком смелый. – Цзян Чэн… – начал Вэй Усянь, сглотнув. – Что я должен сделать?! – почти крикнул Цзян Чэн. – Вэй Ин, разве я не был тебе хорошим братом? Почему ты готов так легко бросить нас?! Вэй Усянь молчал. Точнее, он не знал, что сказать в ответ. Цзян Чэн выглядел ужасно. Он сильнее сжал ворот мантии Вэй Усяня, скручивая ткань: – Если ты уйдёшь… Что я буду делать? Ты оставишь меня здесь одного? Больше никаких грёбаных слов между нами ради приличия! Затем мы будем уходить, пока в конце концов между нами ничего не останется. – Цзян Чэн… ты запутался. Мы живём не в том мире. Все будет по-другому, – сказал Вэй Усянь. Им обоим было ясно, что мир, о котором он говорил, был тем, который им показал жетон. – Тогда скажи мне. Почему так много всего повторяется? – Цзян Чэн наконец отпустил одежду Вэй Усяня, отойдя от него. – Если ты решишь уйти, наша судьба будет такой же. Потому что есть вещи, которым суждено произойти. Ты знаешь это лучше, чем кто-либо. Вэй Усянь поднёс руку к груди, положив её прямо на то место, где внутри должно было быть пустое пространство. Место, где раньше было его золотое ядро. Цзян Чэн имел в виду, как он потерял его в обоих мирах. Так или иначе, это должно было случиться. – Да, я понимаю. Цзян Чэн сердито выдохнул через нос и рухнул на пол. Вэй Усянь сделал то же самое. Они оба сидели там, жалкое зрелище. – Мы изменили больше событий в этом мире, чем не изменили, – сказал Вэй Усянь в тишине. – Важно то, что ты помнишь, что бы ни случилось, ты всегда будешь моим братом. Цзян Чэн ответил через несколько мгновений: – Я должен защитить тебя… потому что ты мой брат, Вэй Ин. По крайней мере, до тех пор, пока эту функцию не возьмёт на себя Лань Ванцзи. Вэй Усянь напрягся. Он крепко сжал флейту: – А что, если он этого не сделает? – Черт возьми, что ты сейчас говоришь? – рявкнул Цзян Чэн. Он был слишком терпелив с этими идиотами, и его терпение трещало по швам. – Это чертовски очевидно, не так ли? Он уже влюблён в тебя. – Это не так просто, как тогда, Цзян Чэн, – напряжённо ответил Вэй Усянь. – Он мог быть где угодно. Что я сделал, чтобы он все равно влюбился в меня? В лучшем случае чувства, которые я испытываю к нему, – это обуза. Мадам Юй права. – Это то, о чем ты думаешь? – осознавая спросил Цзян Чэн, вспомнив, как его мать рассказывала Вэй Усяню, что его совершенствование запятнало имена людей вокруг него. – Лань Ванцзи, похоже, не из тех, кто беспокоится о своей репутации. Ему все равно, что говорят люди. – Да, ему все равно, – согласился Вэй Усянь. Он вспомнил видение, где Лань Ванцзи был избит дисциплинарным кнутом. А потом то, где он лежал на животе, перевязанный, прикованный к постели. – ...Но мне не все равно. Для него невозможно одновременно придерживаться учений своего клана и быть со мной. Это не то же самое, что видения. Теперь на карту поставлено нечто большее. – Есть один выход, – сказал Цзян Чэн, поколебавшись. Вэй Усянь с любопытством посмотрел на брата и он продолжил: – Мы можем раскрыть правду о твоём золотом ядре. – Нет, – предсказуемо сказал Вэй Усянь. – Мы не будем поднимать этот вопрос снова. Я в порядке. На этот раз об этом знают больше людей. Я не так задыхаюсь, как в том мире. – С мамой все будет в порядке, Вэй Ин. – А если нет? Если что-то пойдёт не так? Я не буду рисковать. Я могу быть счастлив, даже не сказав ей. Цзян Чэн не был так уверен. – Ты будешь рядом со мной, не так ли? – спросил Вэй Усянь, широко улыбаясь. – Не задавай глупые вопросы! – отругал Цзян Чэн, но, тем не менее, улыбнулся. Вэй Усянь засмеялся: – Хуайсан надуется, если узнает, что у нас был такой момент без него. Ему нравятся эти сентиментальные ситуации. Цзян Чэн фыркнул: – В любом случае мы скоро его увидим. – Увидим? – спросил Вэй Усянь, нахмурив брови. – Что? Мадам Цзинь пришла не только увидеть маму. Она лично приехала пригласить нас на соревнования на ночной охоте. Вэй Усянь моргнул: – Правда? Куда?***
Осенью гора Феникса выглядела почти красиво. В другое время года тёмная энергия заставляет деревья чахнуть, но поскольку осень – это естественная сила, допускающая конец, они были полны жёлтых листьев. И именно на этой горе часто скрывалось большинство нежити и зверей. На протяжении многих миль было довольно много добычи. Она входила в тройку самых известных охотничьих угодий и принимала множество крупных охотничьих соревнований. У подножия горы была огромная площадь с десятью большими сторожевыми башнями, чтобы зрители могли наблюдать за охотничьими угодьями. Самая тихая башня была самой высокой и самой украшенной. Те, кто сидели там, были в основном старейшинами, главами кланов и членами их семей. Здесь же сидели Цзян Фэнмянь и Юй Цзыюань. Цзиньчжу и Иньчжу послушно стояли за своей госпожой. Сзади ряды горничных несли зонты или большие веера. Все женщины в первых рядах прикрыли лица веерами поменьше, спокойно глядя на охотничьи угодья. Вэй Усянь и Цзян Чэн с удовольствием наблюдали, как Цзян Син приказал младшим ученикам выстроиться в правильные порядки, как вдруг зрители загудели от волнения. Оба брата сразу поняли, почему это произошло. Белым потоком вошли ученики клана Гусу Лань, Лань Сичэнь и Лань Ванцзи сидели прямо на своих лошадях, возглавляя отряд своего клана. Два Нефрита клана Лань действительно были похожи на пару совершенных нефритовых изваяний, как будто они были вырезаны изо льда. Как только они вошли, казалось, даже воздух стал свежее. Мгновенно с башен посыпались цветы, а женщины с трибун выбежали, чтобы выразить своё восхищение двум братьям. Однако эти двое давно привыкли к этому и спокойно и уважительно склонили головы в ответ на это. Однако Лань Ванцзи внезапно поднял руку, поймав брошенный сзади цветок. Он оглянулся. Рядом с конным строем клана Юньмэн Цзян, который ещё не вышел, Цзян Чэн нетерпеливо щёлкнул языком. Он раздражённо прошипел: – Разве ты не говорил, что больше не собираешься его дразнить? Вэй Усянь засмеялся, притворившись, что не он бросил цветок: – А когда я это сказал? Я все ещё буду дразнить его. – Теперь я не забочусь о тебе, – сказал Цзян Чэн. Лань Сичэнь заметил, что Лань Ванцзи натянул поводья и перестал двигаться вперёд: – Ванцзи, что случилось? Он проследил за взглядом своего брата и увидел Вэй Усяня, но затем его глаза невольно переместились на человека рядом с ним, одетого в пурпурную мантию и с раздражённым выражением лица. Его плащ свисал с левого плеча и по-королевски развевался на ветру. Когда Цзян Чэн заметил, что на него смотрят, он встретился глазами с Лань Сичэнем. Взгляд столь же пронзительный, как две молнии, прикованный к мягкому, лёгкому, как облака, и такому же нежному. Момент замер, и оба мужчины вынырнули из грёз только тогда, когда Лань Ванцзи заговорил снова. – Вэй Ин, – сказал он, его каменное лицо смягчилось. – Привет, Лань Чжань, – ответил с улыбкой Вэй Усянь. Когда две пары братьев посмотрели друг на друга, их накрыл лёгкий ветерок, что заставил трепетать их волосы и одежду.