***
Утром Ранион обранужил на полу просунутую под дверь записку, нацарапанную тенгваром: «Ушёл на охоту с Бандобрасом. Луки порулосликов мне коротки, поэтому одолжил твой из сеней. В залог оставил тебе свои кинжалы». Следопыт усмехнулся, радуясь, что Курундил развлекается. Затем покачал головой: «Залог он оставил! Ну что за эльф? Неужто он вообразил, будто мне жалко лука для друга?» Ранион вышел подышать свежим воздухом (в сенях он действительно заметил Курундиловы клинки). Сильный ветер разгонял облака, в бледно-голубом небе мягко светило солнышко. Раскланиваясь со встречным хоббитами, таращащимися на Громадину, следопыт добрёл до ограды на краю скалы, оседлал её и раскурил трубку. Он дымил душистой «Южной звездой» — сортом зелья, которым поделился с ним щедрый Хлодвиг, — да, сладко позёвывая, поглядывал на город внизу. Улочки полнились народом: полурослики копались на грядках и в садиках подле нор, катали туда-сюда тележки с удобрениями, выгоняли коз и коров на выпас. Часа через два показался Хлодвиг: он и поспал подольше, и наверняка позавтракал, прежде чем выходить наружу — у хоббитов с этим строго. Правда, выглядел он не шибко-то отдохнувшим — бледным, взволнованным и потерянным. Он приблизился к Раниону и пробормотал, задрав голову, но отводя взгляд: — Насчёт похода… Я бы… То есть, можно?.. «Как и предвидел Курундил, хоббит хочет пойти с нами дальше, — понял Ранион. — Он не смеет вернуться к своей возлюбленной, потому что пока — по собственному разумению — не сделал ничего стоящего и не может считать себя достойным её героем. Но разве только герои достойны любви? К тому же, чем дольше они с Эмеральдой в разлуке, тем больше шансов, что она в конце концов предпочтёт другого — того, кто рядом. Может статься, даже если для Хлодвига всё сложится наилучшим образом, он совершит какой-нибудь подвиг, обретёт уверенность в себе и вернётся в Шир закалённым странником, Эмеральда не ответит ему взаимностью. Будет досадно, если такой славный малый преисполнится горечи от того, что впустую претерпел множество лишений, кои сулит наш поход». А уж представлять, что будет с Хлодвигом, если путешествие сложится скверно, Ранион и вовсе не хотел. Давая хоббиту время передумать, следопыт осторожно проговорил: — Кажется, я знаю, к чему ты клонишь. Обсудим это вечером. Внизу показалась шеренга охотников с луками и пиками. Бандобрас и ещё двое полуросликов тащили здоровенную кабанью тушу, позади шагал Курундил. Они взошли на скалу, приветствовали Раниона и Хлодвига. Эльф с поклоном протянул следопыту его оружие и побрёл за Бандобрасом в дом. Хлодвиг отправился погулять по Лонг Кливу, а Ранион пошёл за Курундилом. Подали второй завтрак. Ранион запивал крутые яйца с солью крепким чаем и думал, что у Хлодвига на душе, должно быть, скребёт целая орава кошек, раз хоббит пропустил трапезу. Курундил сидел напротив, рассеянно чистил яйцо от скорлупы. — Хлодвиг просится с нами, — сказал следопыт. — Да, Бандобрас говорил о его непокое, — отозвался нолдо; по тону было неясно, что у него на уме. — Хоббиту нельзя. Опасно. — Да, — повторил Курундил и задумчиво протянул, уставившись в окно за спиной Раниона: — Что лучше: преодолевать тяготы бок о бок с верными соратниками или жить в покое и сытости, но отвергнутым? — Ты будто хочешь взять его с собой, — удивился Ранион. — Не ты ли был против того, чтобы вообще забирать его из Приречья? — Был и остался, — подтвердил Курундил. — Я против. А ты опять приманил голодного пса и, наигравшись, наумилявшись вдоволь, собрался его выкинуть, совершенно не интересуясь его мнением. Пусть Хлодвиг сам выбирает свою судьбу. «Курундил и впрямь смягчился за дни, проведённые в Шире, — отметил Ранион. — Так, может, стоит забрать кусочек Шира с собой? Может, общество добродушного Хлодвига избавит Курундила от тоски, и он откажется от поисков сильмарила? Он ведь способен на заботу: если хоббит заболеет или поранится, или просто вымотается, Курундил не бросит маленького спутника, а потратит столько времени, сколько потребно, чтобы поставить его на ноги. Чтобы быть искусным мечником, нужно много упражняться, а чтобы подавить зло в душе, нужно проявлять доброту… Было бы только, к кому её проявлять! Я, «соглядатай Митрандира», не очень-то на это гожусь, а вот к полуросликам, кажется, невозможно проявлять ничто иное. Пожалуй, если Курундил «потренируется быть добрым» на Хлодвиге… Однако решение не за нами. Вечером узнаю, что надумал наш хоббит». — А ничего себе вы с Бандобрасом сдружились, — сменил тему Ранион. — Обычно-то ты от незнакомцев нос воротишь, а тут вдруг на охоту отправился. Курундил покривился от слова с корнем «друж», однако сказал спокойно: — У нас есть кое-что общее. Полурослики непривычны к войне, поэтому не все понимали, как относиться к тому, что в битве на Зелёных Полях многие погибли, а Бандобрас выжил и прославился. Сейчас всё наладилось, но в первое время после сражения некоторые находили это несправедливым и упрекали Бандобраса в том, что он заплатил за свои почести жизнями чьих-то сгинувших отцов и братьев. Я знаю, каково сносить презрение сородичей. «А ведь родитель Хлодвига полёг с сражении с Гольфимбулем, — сообразил Ранион, припомнив дорожные беседы с хоббитом. — Вероятно, Хлодвигом движет не только желание «заслужить» любовь Эмеральды, но и глубокая внутренняя потребность доказать самому себе, что он вырос таким же отважным, каким был его отец…» Следопыт понимал это чувство. Обещанный Бандобрасом званый обед состоялся в большом зале. Длинный стол ломился от яств: баранины, телятины, тушёной картошки, солений и пирожков со всевозможными начинками; венчала пиршество поджаристая кабанья туша, фаршированная сыром и помидорами. Вопреки опасениям Раниона, никто не лопнул, ибо на пир собралось столько гостей, что каждому досталось не так уж и много угощений (во всяком случае, по ширским меркам). Насытившись, хоббиты принялись наперебой осыпать вопросами Громадин, сидящих во главе стола вместе с хозяином и Хлодвигом. Как оказалось, в зависимости от обстоятельств, полурослики умели быть не только незаметными, смелыми и стойкими, но и чрезвычайно громкими и назойливыми. Увидев, как раздражённо морщится Курундил, Бандобрас призвал гостей к тишине и сказал: — Мы, хоббиты, обожаем застольные песни. Не правда ли, они в обычае и у Громадин? Я вот, например, слыхал, эльфы в этом большие мастаки. Не откажи, мистер Курундил… Мистер Курундил, разумеется, отказал, и отдуваться пришлось Раниону. Впрочем, он был отнюдь не против. Поднявшись, он прочистил горло и пропел следопытскую прибаутку:Мы не пустим ночь в таверну — Затворите двери. Нашим байкам тут, наверно, В жизни не поверят. Принеси, трактирщик, выпить Паре следопытов. Мы не станем дебоширить, Не смотри сердито. Вот, послушай: за холмами Бродят привиденья — Потрясают кандалами Ради развлеченья. Мы им с братом прописали Дóлжное леченье. Слушай снова: за горами Расшалились орки — На щиты садятся, дряни, И съезжают с горки. Я и брат на поле брани Их подвергли порке. Слушай сызнова: за лесом Рыщут волколаки За каким-то интересом, Верно, ищут драки. Нас с братишкой отыскали — Хвот поджавши, драпают. Что, корчмарь, не веришь слову Честных следопытов, Всё глядишь на нас сурово, Будто на бандитов? Это очень нам приятно, Хоть ты и не ласков: Это значит — труд наш ратный Сделал чудищ сказкой.
От разухабистых виршей хоббиты радостно загомонили, затопотали и захлопали в ладоши, а затем с новой силой насели на Курундила, требуя песни. — Давай, не напускай на себя. Не порть веселье, — сказал Ранион мрачному товарищу. Курундил тяжко вздохнул и, ехидно зыркнув на следопыта, заунывно промолвил:Nánуё lumba Endorello, Nirna winima caurenyanen. Nanуё ata cúma, erwa Pan lё ná verinya ávan. Harwenyar úvar envinyanti, Enya nwalma n’acca anwa, Lumi lá nahtar enyaliё Pan lё ná quildessё vanwa. Nan ettelёar meldoressё Elya valin fairё nwalyan. Auta, melda! Qui nán erwa, Méran ná eressё aqua.*
Раздалось несколько робких хлопков. Притихшие хоббиты переглядывались и перешёптывались с соседями. Пусть в Шире не знали квенья, но тон эльфа передал полуросликам его горечь. Чтобы развеять тоску, Бандобрас объявил, что настало время танцев. Музыканты взялись за флейты, лютни и бубны, зазвучали мелодии, простенькие, но задорные и жутко привязчивые. Стулья вдоль стола опустели, по обе его стороны, стуча босыми пятками об пол, отплясывали хоббиты. Ранион попросил Хлодвига научить его выделывать коленца на ширский лад, а между делом косил глазом на Курундила. Эльф забился в угол, сел на пол и опустил голову. К нему подошёл молодой хоббит, за спиной которого пряталась кудрявая девица. Хоббит заговорил — видно, звал танцевать, — Курундил покачал головой. Вдруг нолдо встрепенулся, словно спохватился, вспомнив что-то, и пошёл за полуросликами, позволив втянуть себя в хоровод. «Вот молодец, танцы лучше сильмарилов», — подумал Ранион, повторяя движения за Хлодвигом. Веселились допоздна. Утомившись от плясок, некоторые полурослики вернулись к столу. Курундил вылез через окно наружу. Хоббит и хоббитянка, которые увлекли нолдо в хоровод, навалились на подоконник и глазели в небо — эльф показывал парочке созвездия и называл их по-своему. Бандобрас провожал гостей одного за другим. Домочадцы помнемногу прибирали со стола посуду. — Пир кончился, — не без сожаления сказал Ранион Хлодвигу. — Пойдём потолкуем, о чём ты с утра хотел. Если ещё хочешь. Хлодвиг решительно кивнул. Если Хлодвиг вознамерился стать полноценным участником похода, ему надлежало понимать, куда и зачем он идёт. Ранион поведал ему, что знал, о сильмарилах, Феаноровой клятве и родословной Курундила. Хоббит слушал, выпучив глаза: мир, который следопыт приоткрыл ему, был куда больше и страшнее привычного Шира, зато волшебнее и интереснее. Сбитый с толку и впечатлённый сверх меры, Хлодвиг пробормотал: — Боюсь, я не гожусь для этого. — Для битв да коварства ты и впрямь не годишься, — усмехнулся Ранион. — Однако Гэндальф посоветовал мне познакомить Курундила с хоббитами по иной причине. Души полуросликов столь чисты, что ваше общество смягчает нрав любого Громадины, если только он не совсем уж пропащий лиходей. Курундилом движет древняя страшная клятва, он желчен, злопамятен и подчас жесток, но в нём есть добро. Только его нужно на кого-то направлять. Например, на тебя. Опекая тебя в пути, Курундил отвлёкся от своих старинных обид и горестей и — видал его сегодня? — понемногу учится вновь наслаждаться жизнью. Взможно, до севера мы даже не дойдём, потому что, окончательно проникшись милым хоббитским духом, Курундил раздумает искать заклятый камень. — Я хочу помочь… — проговорил Хлодвиг и всхлипнул: — Но я вовсе не такой добрый и чистый, как ты полагаешь. Я лжец. Тут хоббит, наконец, напрямую рассказал Раниону о своей возлюбленной Эмеральде и о том, что заставило его напроситься в проводники к Громадинам. — Сейчас ты сказал правду, значит, перестал быть лжецом, — ответил Ранион. — Ты соврал Эмеральде, будто мы друзья, хотя мы тогда были едва знакомы. Но сейчас-то мы подружились по-настоящему, поэтому можешь возвращаться к ней со спокойной совестью. А если всё же захочешь покинуть Шир, знай, что много великих подвигов было совершено ради любви. Она придаст тебе сил. — Тогда я пойду с вами, — отважился Хлодвиг. — Постараюсь оправдать оказанное доверие.***
К полудню дорога, ведущая от дубовых северных врат Лонг Клива, сделалась запущенной: поросла травой и почти сровнялась с обочинами. Тут и там виднелись впечатанные в землю гладкие камни — давным-давно дорога была мощена булыжником. Первые три дня местность мало отличалась от ширской: те же холмики, рощицы да перелески. Как и обещал, Курундил принял выбор Хлодвига и не возражал, когда полурослик отправился за Громадинами. В пути он то и дело подманивал белку или пташку, сажал её себе на плечо и что-то ей нашёптывал. Насколько Ранион знал, нолдо был не силён в осанвэ — эльфийском искусстве обмена мыслями, — а нынче, похоже, решил поупражняться в нём на животных. «В нём просыпается потребность чувствовать связь с другими существами, — радовался Ранион. — Наш хоббит сам не понимает, как одно его присутствие помогает Курундилу, а я вряд ли сумею толково ему объяснить». Хлодвиг шагал наравне со следопытом — бодро, опираясь о подаренный Бандобрасом толстый посох. Идти хоббиту было явно в охотку, однако, памятуя о том, что взят для «опеки», он нет-нет, да и справлялся насчёт привала. Ранион обычно не отказывал. На стоянках путники подъедали ширскую провизию — перед отбытием они заглянули к Быкобору на кухню, где их мешки набили так, что они едва завязывались. Ранион с удовольствием курил новую трубку, изящно изогнутую и отполированную до блеска, — подарок Бандобраса. Хлодвиг мурлыкал весёлые песенки, а Курундил подыгрывал ему на свирели — ещё одном прощальном подарке от хозяина Лонг Клива. «Беспечная прогулка, да и только! — размышлял Ранион. — Будто не во льды за сильмарилом собрались, а на пикник вышли… Сколько ещё это продлится?» Когда Курундил пребывал в особливо благостном настроении, Ранион заводил речь о том, чтобы прервать поход. Нолдо сразу мрачнел, и следопыт понимал, что слишком торопится. Как ни хорош был Хлодвиг, а яд, веками копившийся в Курундиле, за пару недель не обезвредить. Постепенно окрестность менялась. Холмы становились всё выше и жались друг к другу — путники шли словно по лабиринту с дерновыми стенами. На вершинах холмов диковинными причёсками теснились ели. Кое-где в травянистых склонах угадывались следы лестниц — длинные углубления, повторяющиеся через равные промежутки, — а наверху торчали обломанные колонны и каменные кладки, разрушенные и замшелые. Странники входили в предместья Аннуминаса — древней столицы сгинувшего Арнора. Здесь были заповедные земли дунэдайн — память об их утраченной славе и мощи. Увы, вместо воодушевления они навевали на Раниона уныние. «Будет ли конец борьбе со злом? — закручинился следопыт. — Если пал даже Арнор, что может против Тьмы горстка воителей?» Вдобавок небо застлала серая пелена, меж холмами сгустился туман, на лицах и одеждах спутников оседали капельки влаги. От зябкости у Раниона запершило в горле, и он предался мрачным раздумьям о том, каково ему придётся на морозном севере. Впрочем, кашель из груди не рвался; пожалуй, лечение владыки Элронда не прошло даром. Заметив подавленность Раниона, Хлодвиг решил развлечь его беседой: — Тут жили люди? — И какие! Дунэдайн! — отозвался Ранион и поведал хоббиту о своих предках; закончил он с горьким вздохом: — Ныне нас осталось очень мало. Нас не хватает для защиты всего Эриадора: пока мы бьёмся с тварями в одних местах, они просачиваются в другие. Мне жаль, что мы позволили войску Гольфимбуля вторгнуться в Шир. Хлодвиг, чьего отца погубили гоблины, крепко сжал мозолистую руку следопыта и сказал: — Никому не одолеть врага в одиночку. Даже вам, Громадинам. Поэтому не вини себя, пожалуйста. Ранион пожал руку хоббита в ответ, а другой ладонью провёл по лицу, смахивая печаль вместе с моросью. — Благодарю, друг, — улыбнулся он, тронутый тем, как полурослик пытался его утешить: такой маленький — такого большого. Вечером Ранион остановился у крутого холма, лестница в склоне которого сохранилась особенно хорошо. Путники поднялись по расколотым серокаменным плитам и разбили лагерь на прогалине в кольце елей. Хлодвиг бродил вокруг, задумчиво ковыряя почву посохом, Громадины собирали хворост. — У тебя есть дети? — неожиданно спросил Курундил. — Нет, я пока ещё семьёй не обзавёлся, — ответил Ранион с лёгким недоумением. Нолдо впервые интересовался его личной жизнью. — Напрасно. Ваши годы коротки. Людские державы воздвигаются и рассыпаются прахом… а потом опять восстают и процветают. Тебе выпало жить в чёрные времена, но твои потомки обязательно проживут лучшую жизнь, богатую и мирную. Это неизбежно. — Спасибо на добром слове, — сказал Ранион, давшись диву: «Неужели Курундил тоже пытается меня подбодрить? Вот так чудеса творит наш полурослик!» Внезапно с северо-западного края холма раздался вопль Хлодвига. Громадины метнулись на крик, но не успели испугаться за малыша, как разобрали прерывистые слова: — Это!.. — восторженно задыхался Хлодвиг, тыча пальцем вперёд. — Там… Море? Хоббит стоял у самого края. Внизу клубился туман, из которого, будто парящие над облаками островки, поднимались верхушки других холмов и скал, а за ними, вдалеке, тянулась до окоёма синевато-стальная гладь под сумрачным небом. Первым делом Ранион положил руки Хлодвигу на плечи и отвёл его от обрыва, потом объяснил: — Нет, это озеро Эвендим. На его берегу стоял Аннуминас. Тут сзади донёсся протяжный вой, и Хлодвиг вздрогнул. — Волки, — сказал Ранион. — Они далеко, не тревожься… А впрочем, схожу-ка я на разведку. Надо признать, следопыту было неловко, что и Хлодвиг и Курундил разом принялись его ободрять, совестно, что позволил дурному настроению одолеть себя. Хотелось проветриться и вернуться к спутникам уже привычно неунывающим. Ранион ступал сторожко, держа стрелу на тетиве. В ночи поскрипывали деревья, изредка слышался шорох порхающих летучих мышей. Из кустов справа выскочил большой заяц и, не заметив человека, пронёсся мимо. Следом серыми клочьями промчалась пара волков. Ранион прицелился было, но решил пощадить зверей. Что за лицемерие — считать травоядных «хорошими», а мясоедов «плохими»! Разве сам следопыт отказался бы от сочного окорока или кровяной колбасы? Или, может, добрейшие полурослики не разводят скот на убой? Нет уж, пусть волки охотятся. Это ведь не варги, не чародейские оборотни. Преисполнившись удовлетворения от собственного благородства и мудрости (а также скромности, ибо понимал, сколь ничтожны его досужие рассуждения), Ранион прошёл ещё немного на северо-восток. Его взору открылась обширная лощина, устланная вытоптанной травой. Чей-то недавний лагерь! Напрягшись, Ранион принялся изучать место. Он сразу увидел три больших кострища: в сырой золе остались обугленные головешки и кабаньи кости. Судя по отпечаткам сапог, здесь устроили днёвку по меньшей мере две дюжины человек, и у них была гружёная телега — вот глубокие следы колёс… Люди приехали в востока. «Это не мои собратья, явившиеся поклониться аннуминасским памятникам, — рассудил Ранион. — Мы таких следов не оставляем… Неужели опять воры?» Было время, всякий лихой сброд повадился лазать по разрушенным особнякам и гробницам дунэдайн в поисках ценностей на продажу, да следопыты быстро их отвадили. «Если к берегам Эвендима намылился тот же народ, значит, почему-то вновь счёл себя в силах потягаться с моими братьями, — нахмурился Ранион. — Да что там — «счёл»! На востоке ведь есть наша застава. Неужели её смели, прорвались? Ой, худо!» Переживая за судьбу родичей, караулящих дорогу на Аннуминас, и возмущённый тем, что чужаки топчут заповедные земли, Ранион прытко побежал обратно к лагерю. «С одной стороны, не стоит втягивать Хлодвига в опасность, — лихорадочно соображал следопыт. — С другой, он маленький, неприметный: если будет держаться поодаль, в случае чего сумеет ускользнуть. Надо разведать, что за люд сюда вторгся: может, это и не разбойники… А заодно и задержка в пути на север выйдет. Курундил не откажется помочь мне, он нынче добрый». Ясно покамест было одно: беззаботная прогулка кончилась.