Жизнь Юнги всегда была сумбурной. Она то тянулась, будто в неделе вмещалось пару лет, то будто в одном часу были лишь считанные секунды. Всё происходящее с парнем никак нельзя было назвать нормальным, ведь «стандарт нормальности» — это явно не выживание на улицах.
Как там по Фрейду? Всё, что тебя формирует как личность, закладывается в детстве? Хм, тогда не стоило удивляться, что Мин был так похерен.
У него не было родителей, которые бы о нём заботились. В совсем юном возрасте он то и дело оказывался в приюте, периодически сбегая. Потом парень прибился к дядюшке Сэму, пытаясь банально выжить. Никто не учил его, как быть хорошим человеком, как сочувствовать другим или любить. Юнги учили воровать, крутить косяки и держать удар (причём последнему, так сказать, «в процессе»).
Жизнь Шуги была максимально отбитой с самого рождения, поэтому всё, через что парень проходил за свои двадцать пять лет, он всегда принимал с достоинством. Боролся, даже когда бороться не надо было, и бил в ответ ещё до того, как на него нападут.
Наверное, поэтому он никогда ни к кому не привязывался. Не искал понимая, поддержки и прочего мусора, за которым так гоняются пятнадцатилетние школьницы. Шуга просто никогда не любил, никогда не испытывал подобных чувств, чтобы вообще понимать, что это и зачем это надо.
Хосок и Чонгук — вот, кто заменил ему семью. Они были единственными людьми, о которых парень правда заботился, и чья жизнь его волновала. Когда-то к этим двум именам причислялся ещё и…
— «Туз» закрыт, — низкий мужской голос прошёлся мурашками по спине.
— Благо, я настолько ВИП, что могу приходить сюда в любое время, — Юнги даже не обернулся, прекрасно зная, что Ким стоит буквально в двух шагах. Вместо этого, он посмотрел на свой стакан и бутылку виски, продолжая: — Могу приходить, пить и уходить, даже не заплатив.
Намджун негромко хмыкнул, подходя и садясь на соседний стул за барной стойкой.
Мин окинул босса взглядом. Тот всегда выглядел с иголочки: костюм, туфли, укладка. Только тату Лотоса на шее отличала его от порядочного бизнесмена или брокера с Уолт-Стрит.
Их взгляды пересеклись, и, к сожалению Шуги, в чужих радужках он увидел ни что иное, как отражение себя самого. Его сухие выкрашенные в чёрный волосы растрепались, после того бесчисленного количества раз, когда ладонь зарывалась в них, болезненно оттягивая у корней, синяки на лице пожелтели, а радужки выглядели совершенно пустыми.
Мин резко увидел себя чужими глазами, и эта картина ему не нравилась.
На удивление Юнги, Намджун разорвал зрительный контакт и, не говоря ни слова, потянулся за стаканом и для себя. Он так же молча плеснул в него немного виски из полуопустошённой бутылки и, стукнувшись стеклом о стакан в крепкой хватке Мина, выпил янтарную жидкость.
— Должно быть, ты очень дорог хозяину, раз он разрешает подобное, — съязвил Джун, наливая себе ещё. Шуга не ответил, вновь возвращая взгляд к столешнице. — И что же ты пытаешься утопить в алкоголе в этот раз?
— У меня всегда найдётся что-то, от чего хочется избавится, — усмехнулся парень, делая глоток.
Он не хотел, чтобы Ким оставался здесь. На самом деле, Юнги не хотел вообще никого видеть, тем более человека, связь с которым уже давно разорвалась в клочья, оставляя незаштопанный шов.
— Юнги, я тебя знаю. Ты приходишь сюда, только когда не можешь найти себе место ни в одном другом углу этого города, — Мин фыркнул, молча слушая и стараясь не смотреть на Джуна. — Я могу предположить, что происходит, ведь, даже если ты не рассказываешь, другие болтают с завидным рвением.
Шуга закатил глаза, а в мыслях пронеслось одно короткое: «Хосок».
— Тогда ты понимаешь, что ничего не понимаешь, — ответил парень и опустошил стакан. — Хотя бы потому, что я сам ничего не понимаю.
Он не знал, почему язык начал развязываться (полупустая бутылка виски вполне могла это объяснить).
— Прости конечно, но это не впервой, — усмехнулся Намджун, и Юнги тоже не смог сдержать улыбку.
Он помнил, как давным-давно они так же сидели на тротуаре и пили дешёвое пиво, банка за банкой. Тогда всё было по-другому: у Лотоса не было и половины теперешнего влияния и денег, а они казались всего лишь подростками, которым не посчастливилось родиться в гетто.
— Так что там у тебя? — спросил Джун, будто тоже вернулся на несколько лет назад, когда между друзьями ещё не разразилась огромная пропасть.
— Парень, — выдохнул Юнги, делая ещё глоток и слыша, как Нам усмехнулся, совершенно не удивляясь.
Сейчас,
только сейчас Юнги хотелось забыть обо всём. О том, что одно присутствие Кима селило вязкое чувство под рёбрами, об их молчаливом прощании, о том, как братья превратились в «босса» и «подчинённого».
В этот момент Мину правда хотелось
рассказать. Чтобы Джун выслушал, чтобы понял (ведь он всегда понимал), и чтобы помог, даже если это будет простое похлопывание по спине или сочувствующий взгляд.
— Прошлым летом я встретил одного человека, — вновь начал Юнги, в этот раз повернувшись к собеседнику и видя внимательное выражение лица напротив, — его зовут Чимин. Мы с ним переспали, потом снова и снова.
Юнги запнулся, пытаясь понять, когда же всё стало принимать серьёзные обороты.
Когда Чимин честно признался, что не планировал второй раз приходить в «Туз»? Когда они ели фаст-фуд на окраине города? Или когда Шуга впервые назвал его «принцессой»?
— Это происходило считанное количество раз, но где-то между ними наши взаимоотношения перестали походить на простой перепих.
— Кто-то влюбился?
— Да. Он.
— А ты?
— А я хотел увидеть, как он сломается, — выдохнул парень, отводя глаза. — Как я его сломаю.
Наступила тишина. Джун поджал губы, подливая им обоим янтарной жидкости. Он понимал — это читалось по взгляду. Будто Ким был там, будто мог видеть, как Юнги разбивал Чимину сердце, одновременно проделывая дыру в собственной груди.
— И он ушёл, — уже тише продолжил Шуга.
— Что ты тогда почувствовал? — резко выпалил Намджун, заставляя Шугу закатить глаза.
Парень помнил, что друг всегда задавал такие вопросы. Юнги их ненавидел. Ким копал глубже, вынуждая рыться в собственной голове, пытаясь отыскать, что именно вызывало ту ноющую боль.
Это можно было сравнить с апендицитом. Если Мин предпочитал просто выпить горсть обезболивающих, то Намджун всегда перехватывал его руку. Он заставлял понять, что
именно причиняло боль, чтобы вырезать воспаленный участок раньше, чем станет «слишком поздно».
Поэтому Шуга доверился, отвечая на вопрос и пропуская тот вечер через себя.
Мотель, однако не его обычный, а какой-то новый. Близко к общаге Пака.
Чимин, которого потряхивает от оргазма. Их вздымающиеся грудные клетки, и пачка сигарет в кожанке на полу.
«Иногда мне хочется запереть тебя за стеклом и никогда никому не показывать…»
«Ты что-нибудь ко мне чувствуешь?»
«Мне просто нравится тебя трахать»
— Я видел, как он разбился, — выдал Юнги, сверля взглядом столешницу. — Как Сеул разрушался прямо в его глазах… и, Намджун,
это было прекрасно.
Даже произнося эти слова вслух, Шуга понимал, насколько сломанным был сам. Но парень не врал: наблюдать, как весь тот сверкающий мир в чужих радужках разрушается, как небоскребы Сеула сотрясаются и падают, как всё, что раньше так переливалось в огнях софитов, превращалось в пыль — было поистине незабываем зрелищем. И Юнги им наслаждался.
— Тогда в чём проблема? — голос Джуна звучал приглушённо. Мин знал, что Ким не осуждал его, наоборот, в чужом тоне были нотки сожаления, будто это не Чимина разбили как хрустальную вазу, а самого Шугу.
— Я больше подобного никогда не испытывал, — признался он. — Всё, что я пережил с Чимином, все те чувства и эмоции, — всё это походило на эйфорию от наркотиков. Каждая наша встреча, каждый разговор. И теперь никто, даже сами наркотики, не может мне это дать.
Молчание вновь накрыло помещение. Намджун смотрел на него с немного сведёнными бровями. Было видно, что он понял. Ким не осуждал его, ведь тот факт, что Мин Юнги был отморозком не являлся новостью. Наоборот, казалось, Джун видел, насколько сознание парня было истерзано, раз боль другого человека принесла ему такое наслаждение.
И теперь Юнги за это платил.
— Когда мы вновь встретились… — продолжил Мин, — в его глазах больше ничего не было.
Намджун глубоко вздохнул, потянувшись за выпивкой.
—
Я правда сломал его…
***
— Чимин! — Тэхён уже практически кричал, смотря как его друг вышвыривает всю одежду из шкафа на кровать. — Остановись! Что ты вообще делаешь?
Пак взглянул на него, будто тот был пятилетним ребёнком, спрашивающим, почему небо голубое.
— Я же сказал тебе, что съезжаю, — произнёс он, продолжая выгребать свои шмотки и тихо пробубнив: — А где мой чемодан?
— Ты серьёзно?
Ким не понимал, что происходит. В последнее время его друг вёл себя странно. Пропадал ночами, прогуливал танцевальные практики, даже внешне изменился, покрасив волосы и, кажется, сбросив пару килограмм.
— Ага, как сердечный приступ, — хихикнул он, вытаскивая чемодан из-под кровати. — Я бросил универ, в общаге остаться мне все равно не позволят…
— Ты что? — низкий голос Тэ подлетел на октаву. Его брови моментально поползли к линии роста волос, а и так большие глаза стали похожи на монеты. Он попытался остановить Чимина, принимаясь впихивать его вещи обратно в шкаф.
— Оу, я не говорил тебе? Ну, технически, я взял академ, но, если быть честным, не думаю, что вернусь, — он, кажется, вообще не замечал Тэхёна, продолжая носиться по комнате и сгребать вещи.
Ким же врос в пол прямо с парой чужих маек в руках.
В какой момент этот абсурд вообще пришёл Чимину в голову?
Конечно, Тэ знал, что друг переживал разрыв (если это можно так назвать), поэтому-то Ким и позволял ему перебеситься, забивая на учёбу, пока сам изо всех сил придумывал для него всё новые отмазки.
Он давал Паку время, старался не лезть, когда друг об этом просил. Он даже промолчал, когда случайно нашёл в его штанах пакетик с парой подозрительных таблеток во время стирки, однако сейчас парень переходил все границы…
— Ты под кайфом? — сорвалось с собственного языка.
— Нет, — отрезал тот, сводя брови и бросая обвиняющий взгляд. — С чего ты вообще это взял?
— Ну, ты странно себя ведёшь…
— Не странно, Тэхён, я в первые в жизни поступаю так, как сам того хочу. А ты, будучи моим лучшим другом, даже не можешь поддержать, — упрёк различался в каждом слове.
— И куда ты пойдёшь?
Парень уже терял терпение и звучал всё более и более отчаянно. Казалось, он должен остановить Чимина. Если понадобится, то буквально связать его и приковать к батарее. Пак ведь явно не понимал, что творил. Он серьёзно решил бросить универ? Уйти непонятно куда?
— Я уже нашёл работу, — практически пропел Чимин. — По специальности, так сказать. Одна из девочек как раз ищет соседа, вот я и решил вписаться.
Парень уже застегивал чемодан, ставя его на колесики и убирая осветленную челку со лба. Тэхён не выдержал, вскрикивая:
— Чимин, остановись! Ты слышишь, что несёшь, — он подошёл к другу, впиваясь в его плечи и пытаясь удержать на месте, хотя тот даже не сопротивлялся. — Бросил универ? А как же твои родители? — собственные глаза начали слезиться, потому что в чужих радужках он уже не видел своего Чимина, на него смотрели пустые зрачки, обдавая холодом. Будто Тэхёна здесь вообще не было. — А как же я?
Пак фыркнул.
— Ты? Боже, кто-кто, а ты-то точно будешь в порядке, — его брови сошлись, а в голосе зазвучали нотки неподдельной ярости. — Не всё крутится вокруг тебя, Тэхён. И моя жизнь тоже. Теперь я сам по себе. Мне уже надоело постоянно быть твоей тенью, которую ты отбрасываешь в свете ярких прожекторов. Теперь они будут светить и на меня, ясно? Ты мне не нужен, — он прошёлся языком по внутренней стороне щеки, скидывая чужие руки с плеч. — Мне вообще никто не нужен.
И он ушёл, хлопая дверью и оставляя Тэхёна совсем одного.
***
— Чонгук, привет, это Юнги, — парень усмехнулся, собственным словам, — хотя ты и так это знаешь. Я сейчас очень пьян и рад, что ты не ответил и мне не пришлось говорить-говорить с тобой. Да, отделался голосовым сообщением, хах, — повисла небольшая пауза. — Я просто хотел сказать, что мы жёстко облажались. Я, ты, Хосок, — мы все. И… я не знаю, что делать, но ты лучше меня. Всегда был лучше меня... А ещё, и это очень важно, — он икнул, запинаясь, но потом опять продолжая: — ты лучше своего брата. Поэтому, не знаю, ты можешь исправить всё… с Тэхёном… Хотя бы проверить, что он в порядке. Да, ты определённо должен проверить, как он… — Мин вздохнул, замолкая. — Это… это всё, что я хотел сказать. Давай.
