— ЮНГИ! — послышался очередной душераздирающий крик со стороны ванной комнаты. Казалось, что горло Чимина уже кровоточило от этих оров, но он не прекратит, даже если и впрямь начнет кашлять алым.
Мин встал с дивана в гостиной. Он сидел там уже несколько часов, пялясь на бутылку виски и баночку окси. Парень расположил их на журнальном столике напротив, сверля взглядом. Он не принял таблетки и не сделал ни глотка янтарной жидкости, хотя очень хотел. Причем и то, и то.
Это бы сильно помогло пережить ночь, а затем день, а затем все, что будет дальше.
— Чертов Мин Юнги! — крик парня ударил по барабанным перепонкам, когда Шуга наконец подошел к двери ванной.
— Я здесь, — коротко кинул он, смотря на вспотевшего Пака.
Чужие высветленные волосы были мокрыми, словно младший только вышел из душа, ровно, как и белая майка на худом теле. Грудь высоко вздымалась, а кадык ходил вверх-вниз, говоря о том, что Пак умирал от жажды. Запястье, вокруг которого красовался браслет наручников, притягивало к себе внимание поврежденной раскрасневшейся кожей, — там явно будет синяк. Это заставило нахмуриться, ведь во время ломки Чимин может сломать собственную кисть лишь бы выбраться от сюда.
— Это чертово похищение! — воскликнул парень, щурясь из-за яркого света белой комнаты. Его зрачки расширились, не перенося свет лампы.
— Это далеко не первое и не самое страшное мое преступление, — постарался как можно равнодушнее проговорить старший.
— Конечно, — Чимин усмехнулся, трясущейся рукой зачесывая волосы назад. — Ты ведь преступник, Юнги. Наркодилер. Буквально разрушаешь все, до чего дотрагиваешься. Так что ты сейчас делаешь?
Мин хмыкнул, вновь садясь на плитку напротив. Он вытянул одну ногу, вторую согнув в колене. Взгляд метался по всему помещению, цепляясь за белый кафель, раковину, зеркало. Стены давили, а воздух вокруг можно было ощутить, сжав в кулак. Чимин будто электролизовал его.
Парень не хотел здесь находиться и тем более смотреть на Пака, от одного взгляда начинало подташнивать. Юнги помнил его совсем другим: с медовой кожей, живыми глазами и игривой улыбкой. Тот парень флиртовал, не прикладывая и малейших усилий, весь мир мог быть у его ног, но мира этого пал сам Чимин. И от этого сердце в груди болезненно сжималось.
— Пытаюсь все исправить.
— Исправить? Разве можно это исправить? — простонал Пак, хмыкнув себе под нос. — Юнги, я регулярно принимаю уже почти год. Регулярно это не как ты, это по несколько раз на дню. И я не тешу себя иллюзиями, я — наркоман. И знаешь, что это значит? Что я всю жизнь буду наркоманом, — он прикрыл глаза и сжал руки в кулаки, тут-то пытаясь контролировать собственное тело, пока челюсть предательски дрожала. Юнги знал: сначала Чимин потел, теперь его бросило в холод, а потом опять вернет к ощущению, будто парень был в парилке. — Как ты это исправишь?
— Принесу тебе одеяло и посоветую выпить эту бутылку воды, — Шуга кивком указал на жидкость, которую раньше подкатил к парню.
— Не нужно мне твое одеяло или вода, — фыркнул Чимин. — Давай же, Юнги, ты наркодилер. Дай мне что-нибудь.
— Я это не сделаю.
— А, точно.
Продай мне что-нибудь. Прости, ты ведь меня больше не трахаешь, с чего бы тогда давать мне бесплатные наркотики, — он пожал худыми плечами, щурясь из-за освещения.
Повисло молчание. Мину было нечего ответить. Пак бил его, ударял в больное, и Юнги этого заслуживал.
— Зачем ты тогда это сделал? — его челюсть начала уже откровенно стучать зубами о зубы, пока сам парень, не переставая морщился, словно испытывал сильную боль по всему телу. — Оу, я знаю. Ты просто хотел потрахаться, да так, чтобы на максимум. Поэтому ты накачал нас, чтобы поебаться, ведь это то, кем я был для тебя. Тело для секса.
Шуга хотел сказать, что все было не так, но эти слова были бы ложью. А врать он больше не хотел. Не Чимину.
Ком подступал к горлу, перекрывая путь кислороду. Юнги допускал мысль, что это не была лишь его вина, ведь многие принимают иногда, многие недовольны своей жизни и многим разбивали сердце, но они не превращались в…
это. Но все же, смотреть на Чимина на собственном полу, с рукой в наручниках, явно испытывая сильную боль и трескаясь на глазах, Мин просто…
— У тебя ломка, принцесса…
— Хах,
принцесса, — перебил младший. — Ты мне должен, Юнги, поэтому отпускай меня, — он звякнул наручниками по батарее, прогибаясь в пояснице, словно его прошибло судорогой.
Шуга увидел его боль, которая в миг исказила прекрасные черты лица. Сейчас кости парня ломало, суставы выворачивало и казалось, что мышцы рвались как полотно. Его тело просило наркотик, без которого уже не могло просто поддерживать нормальную жизнь.
— Послушай меня, Чимин, я расскажу, как все будет, и, поверь мне, ты хочешь это знать, — Пак приоткрыл пустые глаза, пока челюсть не переставая стучала, словно они находились на морозе -20. — Сначала ты будешь чувствовать нечто похожее на простуду: повышенная температура, из-за чего будет бросать то в жар, то в холод, ломка в суставах — такая сильная, что ты будешь думать, что твои кости буквально стирают в порошок, дробя на мелкие кусочки. Сильная сухость во рту, почему тебе и стоит выпить чертову воду. Зрение может расфокусироваться, поэтому не пугайся. Мигрень, да такая, что ты будешь думать, что твой мозг вытекает из ушей. Потом — хуже. Тошнота, галлюцинации, судороги. Но это все пустяки по сравнению с психическим аспектом. Ты будешь готов ломать собственные кости ради дозы, тебе будет казаться… всякое. Что ты умираешь, что твои мышцы иссыхают, а сердце перестает биться. Если дашь этому взять контроль, твой собственный мозг не позволит сделать и вдоха. Ты пройдешь через самые страшные пытки. Как телом, так и разумом, но я хочу, чтобы ты помнил две вещи, пока это все будет происходить.
Юнги посмотрел в глаза Чимина. Он выглядел напуганным, по настоящему напуганным. Шуга уверен, именно так выглядят люди в то мгновение, когда курок уже спустили, но пуля еще не пронзила тело. Эта безнадежность и страх грядущего, признание всех грехов и мольба о том, чтобы отмотать произошедшее назад, ведь Пак уже чувствовал часть симптомов.
— Прошу, отпусти меня…
— Первое, — продолжил Шуга, — во время передоза ты почувствовал бы все тоже самое, но умноженное в десятки раз. Это медленная и мучительная смерть, ты даже не сможешь попросить кого-нибудь придушить тебя подушкой или сделать это сам, потому что тело скрючит и парализует. Это я говорю на случай, если ты когда-нибудь решишь принять хоть что-то из наркотиков.
— А второе? — хрипло спросил Пак, трясясь всем телом. Казалось, что рассудок на секунду вернулся, позволяя принять происходящее.
— Ты не будешь проходить через это один, — Юнги отвел взгляд, потому что не мог выдержать веса того, как на него смотрели пустые карие радужки. Парень сжимал и разжимал кулаки по мере того, как мышечная боль наступала и отходила, словно волны в беспокойном море. — Я понимаю, что я последний человек, которого ты хочешь видеть, но я буду рядом и…
— Нет, Юнги, — перебил он, — раз ты здесь, пытаешься все «исправить», — скривившись произнес он, — то ты что-то да испытываешь, и мне все равно что: привязанность, долг или вину. Я хочу, чтобы ты видел, что со мной сделал, и чтобы это выжгло тебя изнутри, так же это выжгло меня.
— Поверь, так и будет, — проговорил Мин. — А сейчас я схожу за одеялом и еще бутылками воды. Если не хочешь потом блевать желчью — пей.
***
Чимин лежал на скомканных простынях, накинутых на не самый удобный матрас.
О кровати в этой «квартире» и речи быть не могло, но даже так, считай на грязном полу, его все устраивало. Губы припухли и раскраснелись, по коже скользил холод помещения, резко контрастирующий с собственным жаром, а мышцы были приятно расслаблены. Он всегда так ощущал себя после очередного оргазма вперемешку с парой окси, и парень бы соврал, что серая потрёпанная обстановка не делала все идеальным.
Было что-то в том, чтобы встречаться с малознакомыми парнями в крошечных подобиях студий, где зимой не работали батареи, а летом потрескавшиеся окна пропускали прохладу улицы. Даже в серых видавших лучшие времена стенах было что-то волшебное, хотя возможно, он просто еще не отошел от всего принятого и испытанного.
Чимин протянул руку, нащупывая пачку сигарет и моментально выуживая одну для себя. В таких местах никогда не нужно было спрашивать разрешения, чтобы закурить. Это все равно ничего не меняло.
Рядом лежащий парень быстро щелкнул зажигалкой перед его носом, подкуривая сигарету, а потом так же сделал и для себя.
— Спасибо, — расслабленно и равнодушно произнес Пак, ощущая, как проступивший пот подсыхает, неприятно стягивая кожу.
— Я хорошо знаю, что тебе нужно, — ответил Кихек (Чимин не был уверен, был ли это Кихек или Минхек или какое-то другой имя, с «хек» на конце), самодовольно улыбаясь.
Скорее всего, парень имел ввиду его привычку курить после секса или даже про сам секс, но это заставило Пака нахмуриться. Как самоуверенно было считать, что он хоть что-то знал. Это заставило Чимина иронично ухмыльнуться, даже не поворачивая к собеседнику головы.
— Мило, что ты считаешь, что знаешь меня, только потому что я позволил пару раз себя трахнуть.
— Не закипай, — ответил Кихек, будто имел право говорить что-то подобное. Это ужасно раздражало, Чимину не стоило приходить сюда во второй — или это уже был четвертый — раз. — Просто я знаю, что ты сейчас ни с кем не спишь, кроме меня, так что…
— Как раз в поисках, — проговорил парень, последний раз затягиваясь перед тем, как гневно потушить сигарету в стеклянной пепельнице. Подобная вещь была чем-то нереальным в этом месте, Чимин рассчитывал на какую-нибудь банку из-под кофе.
Он поднялся, жалея о том, что этот Кихек не мог просто заткнуться. Его так раздражали разговоры после секса, потому что это всегда все портило.
Чимин быстро натянул трусы и майку, принимаясь за штаны. Ему до ужаса не хотелось что-то здесь оставлять, хотя Чимин не носил при себе много вещей. Даже мобильника с собой не было. Точнее, вообще не было.
— Ты уходишь? — парень резко привстал, принимая сидячую позу. Сигарета все еще тлела между его пальцев, а лицо выражало что-то похоже на непонимание.
— Я же сказал, что нахожусь в поисках того, с кем бы потрахаться, — Чимин застегнул ремень, начина искать разбросанную обувь, — здесь мне ловить нечего.
Он как раз нагнулся за кошельком, валявшемся на полу, когда услышал раздраженный вздох. Наверное, до этого придурка дошел его тонкий намек.
— Ты слишком бесстрашный для шлюхи, — голос Кихека резко стал ниже и глубже, Чимин даже повернулся, натыкаясь на играющие желваки и острый взгляд. Он даже не был удивлен. — Ты хотя бы знаешь, кто я?
— Какая разница, — ответил Пак, прожигая его взглядом. Он тоже мог показать характер, но, откровенно говоря, не хотел. В конце концов, он устал и не собирался распыляться на всяких придурков. — Ты же знаешь, что стоит хоть тявкнуть на меня, как завтра от тебя ничего не останется.
Левая бровь Кихека изумленно выгнулась. Чимин немного разочарованно окинул его взглядом. Тело этого парня было по истине великолепным, мышцы завораживающе играли, а скулы и линия подбородка притягивали взгляд. Было весело трахаться, но помимо оболочки в парне ничего не было. Паку было его даже немного жалко.
И все же, лицом он показывал крайнюю незаинтересованность, сканируя парня отрешенным взглядом. Он не любил, когда люди, с которыми он спит, пытаются присвоить его. Может, Чимина и называли шлюхой, но теперь принадлежал он исключительно себе. Его больше это не трогало.
— Да, Пак Чимин, я в курсе, что все эти связи ты заработал своим ртом и не более, — наконец ответил Кихек. Он явно хотел задеть Пака, но это было не так просто. Блондин ухмыльнулся.
— Именно.
***
— Боги, Юнги, я умоляю тебя, — простонал Чимин, издавая всхлипы, — мне б-больно, мне т-так больно… прошу тебя…
Парень был в позе эмбриона, вжимаясь головой в собственные колени. Его ломало, и будь они в фильме, каждые тридцать секунд раздавался бы звук того, как трескаются кости. Стоны и крики раздавались примерно с такой периодичность.
Шуга видел, как на чужом сером лице смешивались слезы, сопли и слюни. Как его глаза закатывались, обнажая белки с выступившими капиллярами.
— Прошу тебя-а-а-а-а, — раздался очередной крик, а чужое тело разогнулось в судороге. Солнце уже давно встало, и это значило, что Чимина ломало на протяжении часов десяти.
— Я очень хочу, но не могу…
Раздался очередной вой парня, больше походивший на скулеж избитой собаки в заброшенной подворотне.
— Юнги, я же знаю, у тебя есть что-то, — парень плакал, всхлипывая и упираясь лбом в холодный пол. — Мне все равно… таблетки, порошок…
— Я же сказал, что не буду…
— Юнги, прошу тебя, посмотри на меня, — его вновь пронзило судорогой, заставляя изогнуться так, что позвонки издали до ужаса громкий звук, пальцы на руках скрючило, а вены на шее проступили. Со стороны он больше походил на одержимого, из которого выходил демон, чем на человека.
Мину было больно на это смотреть. Он видел, как чужое, но знакомое тело пронзало болью, а потом отпускала на полминуты, и как в это время несчастный Пак пытался вместить все свои мольбы.
Сердце внутри грудной клетки изнывало, а горло отказывалось пропускать воздух к легким. Юнги истерзал свою нижнюю губу, раздирая только покрывшуюся коркой рану от чужого кулака. Парень и забыл, что был избит, вообще не чувствуя физической боли. Но с каждой конвульсией Пака он ощущал, как челюсть сводит от увиденного.
Он был виноват в этом. Это он сейчас пропускал Пака через все это, он превратил его жизнь в полный бардак, разрушая все на своем пути. В ту ночь Шуга явно перестарался, ведь парень не выдержал.
Оно того стоило
Вот теперь Юнги правда чувствовал: вина и сожаление накрыли его с головой. Он хотел поменяться с Чимином местами, принять удар на себя, заплатить за все собственной болью, но ему оставалось лишь смотреть.
— Юнги, прошу тебя, ты ведь знаешь, чт-а-а-а-а, — он согнулся, лежа на боку, словно кто-то с силой ударил его ногой в живот. — Ты знаешь, что значишь для меня, до сих пор значишь… и я знаю-боги, — он вновь зажмурился, сводя брови на переносице, слезы текли по его щекам уже ручьем, пока Мин сидел, обнимая собственные колени и пытаясь держать себя в руках. Он хотел прекратить это не меньше Чимина, — Юнги, я знаю, что тоже не безразличен тебе, поэтому, пожалуйста, если я хоть что-то когда-то для тебя значил, помоги мне…
Он простонал сквозь сжатые губ, переворачиваясь на спину. Белая майка мокрой тряпкой лежала на вздымающейся груди, Юнги уперся взглядом в это зрелище, когда все тело парня пронзило, заставляя выгнуться до хруста, заходясь в немом крике.
Юнги ладонью заткнул собственный рот, чтобы не издать ни звука. Тревога охватила его тело, а мозг кричал, что ему нужно заглушить это: алкоголь и таблетки стояли в соседней комнате. Встань и возьми.
Тело Чимина рухнуло, когда очередная судорога отступила.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — послышался непривычно тихий хриплый голос, казалось, парень терял сознание, — ты тоже хочешь избавиться от этого. Так давай, сделаем как раньше. И не говори, что не хочешь…
Юнги перевел взгляд на чужое лицо. Из глаз больше не текли слезы, но дорожки от них все еще переливались на коже, а длинные густые ресницы намокли и слиплись. Но даже несмотря на то, что лицо парня было буквально измазано во всевозможных жидкостях, он умудрялся натянуть то самое выражение, которым соблазнял на сцене стрипклуба. Тот взгляд, который разжигал демонов внутри каждого, на кого Чимин направлял его.
— Уверен, в этом доме лежит тот самый фен, который ты принес тогда. Ты же помнишь, Юнги? Помнишь, как целовал меня, как наши языки переплетались. Твои прикосновения отдавали жаром, ведь ты хотел меня, хотел каждый сантиметр моего тело. Был готов посадить в клетку, чтобы только ты один мог наслаждаться мной, — он гипнотизировал взглядом, пока мягкий полушепот обволакивал кожу, вливаясь медом прям в уши.
Шуга помнил. Помнил какого было дотрагиваться до чужой нежной кожи, помнил каким Чимин был на вкус. Он мог ощутить, как парень наполнял его лучше любого наркотика, и тем более как он прекрасно сочетался с любимым веществом Мина — амфетамином.
Пак был прав, Юнги хотел его, хотел почувствовать его снова, ведь никто и ничто не давали тех же эмоций.
— Я сделаю все для тебя, — проговорил Чимин, лежа на спине и смотря прямо глаза в глаза старшему, тот даже забыл, что нужно моргать. — Буду всем для тебя, разве ты не этого хочешь? Только представь, ты ведь сам думаешь об этом. И это так просто, так близко, я ведь уже здесь, Юнги, — он прикусил губу, склоняя голову на бок. — Мы можем сделать это снова.
Шуга прикрыл глаза, откидываясь головой на холодную плитку стены.
Он хотел этого, хотел вновь оказать один на один со своим личным наркотиком, и он правда мог это получить. Разве Юнги был в состоянии выдержать происходящее? Оставить бутылку спиртного и амфетамин позади? Мог позволить Чимину вновь ускользнуть из своих рук, оставляя пустоту и посредственных парней по вызову?
Сейчас они хотят одного, хотят избавиться от боли, а в Мине ее так много, что заглушить без уже знакомой помощи не получится.
— Юнги, — позвал тихий дрожащий голос, вынуждая распахнуть веки и наткнуться на знакомые янтарные, как любимый виски, радужки. Лишь на секунду они стали прямо как тогда, как год назад. Будто Пака еще не сломали, и Сеул не успел превратиться в руины. — Юнги, поцелуй меня…
