Рисунок чернильным пером

Бриан Андалер Столица империи встретила меня равнодушно, хотя другого отношения к себе я и не ожидал. Дворцы, родовые особняки, роскошь, богатство - и очень много магии. Она здесь повсюду: в ярких лампах, что освещают ночные улицы, в сочной южной зелени, что должна была просто замёрзнуть в здешнем климате, в многочисленных фонтанах и всегда чистых мостовых, на которых даже в слякоть нет грязи. Но всё это лишь фасад, за которым прячется её истинное лицо: избалованное, изнеженное, привыкшее сорить деньгами и не считаться ни с кем. Жители столицы тоже под стать городу: заносчивые, чванливые, уверенные в собственном превосходстве лишь от того, что им посчастливилось родиться в сердце империи. И это касается не только высшего света, но и простых горожан. Даже обычный лавочник тут считает себя чуть ли не префектом округа… — Бриан! — недовольный голос дяди заставил меня подскочить на стуле и замереть навытяжку. — Что за балаган ты устроил сегодня?! Торговая гильдия жалобу прислала в городскую стражу, а те и рады отписаться, что это не их люди буянили. Зато я многое выслушал сегодня! Взвалил тебя на свою голову… — Но, дядя… — Что?! — хлопнул он ладонью по столу. — Тебе, дураку, сколько раз повторить надо, чтобы ты запомнил, как на службе к вышестоящим обращаться надо?! — Прошу прощения, господин комендант. На Торге действовал по обстоятельствам, вины за собой не чувствую. — И какие же такие обстоятельства заставили тебя перевернуть вверх дном товар уважаемого купца, а, Бриан? — Этот… «уважаемый» не на своём товаре деньги зарабатывает. Он на медные монеты серебряный слой кладёт. Повертишь в руках и не поймёшь разницы. За камни расплачивается, а через день серебро сползает бесследно и в кошельке — горсть медяков и с ноготь серебра. Точно тебе говорю — земельник он! Только они так с металлом обращаться могут. — Неужто сам попался на обман? — вдруг усмехнулся дядя. — Взыграла обида, и ты решил восстановить справедливость? Вот только ты, Бриан, не у себя в Андалере, чтобы решать всё единолично. Да и не нашей комендатуры это забота. На мошенников городская стража имеется. — Купленная с потрохами, — тихо прошептал я, но дядя услышал. — Кем купленная, Бриан? И за сколько? Не знаешь? А вот как выяснишь — так и приходи ко мне. Вот это как раз и есть наша работа, не битьё унгарского купца кулаком в лицо. За то, что натворил — в архив пойдёшь. — Доносы переписывать? — скривился я. — Не нравится? Могу домой отправить. На это заявление я скривился ещё больше. Не ждёт меня дома ничего хорошего, кроме замужества. Мне уже двадцать пять и родители давно намекают, что пора бы мне уже присмотреть супруга и покинуть отчий дом. А в этот год брат мне прямым текстом заявил, что больше не будет выделять деньги на моё содержание. Я младший в семье, и меня это совсем не радует. Характер не тот, чтобы подчиняться капризам какого-нибудь выскочки. Может, я и смирился бы с положением, если бы человек попался достойный. Но с моим грошовым приданным хорошую партию мне не найти. Из всех предложений мне только в баронство — скот разводить, или Тавану в мужья — посмешище изображать да перед дружками его стелиться. Визит дядюшки Алива пришелся как раз на мои горестные метания. Напился я тогда да вывалил все ему, как на духу. К моему удивлению, дядя проникся моим положением, забрал с собой в столицу, и отец не стал возражать. Младший виконт Алив Отитлан не за красивые глаза занимал должность коменданта Тихой стражи. От носящей получил стихию Разума. И пусть его способности были ниже среднего, зато это с лихвой окупалось интуицией, благодаря которой всегда умел предвидеть неприятности. Ещё в юности он, будучи младшим сыном графа Андалера, пытался предупредить отца, моего деда, не лезть под крыло Саулу Кандарскому. О том, какие скандалы Алив закатывал, мне рассказывал дед. Не то что тарелки — столы по дому летали. Но его отец не прислушался к мнению младшего сына. Ведь благосклонность кронгерцога это не только деньги, но и политический вес. Зато когда через пять лет Саула Кандарского обвинили в государственной измене, Алив напомнил родителям свои предупреждения. И категорично заявил, что если они не хотят оставить сыновей сиротами, то отцу следует лично явиться пред очи императора и покаяться во всех грехах — ничего не скрывая и не приуменьшая собственной вины. На этот раз мой дед внял голосу Разумника. Одним из первых явился в Далиаван и пал к ногам императора. Теперь с высоты прожитых лет можно точно сказать, что это было верное решение. Наша семья отделалась лишь солидным штрафом и потерей части земли. Зато сохранили имя и положение. А вот соседям не повезло. Граф Руаман заявил, что лишь выполнял указания Наместника и никакой вины за ним нет. Раз император поставил во главе провинции Саула, то и сам виноват. Зря он это сделал. Император и так был не в духе, а тут ещё его в собственную оплошность носом ткнули. После того как Рауман не явился на заседание Совета, император прислал ему приговор. Но и на эту бумагу сосед наплевал, объявив всему свету, что он сам хозяин на своей земле. А всего через полгода получил «змею» в сердце. Нет, это не аллегория. Это кинжал в форме змеи, где тело — лезвие, а голова — рукоятка. Символ императорской семьи, которым был приколот к телу официальный бланк. «Государственная измена» — так значилось в приговоре. Но самое неожиданное было то, что исполнителя никто не видел. Хотя закололи графа Раумана на приёме, в присутствии трёх десятков свидетелей. После соседа «змею» получили ещё пять семей. После чего желающих выступить против решения императора больше не оказалось. Все остальные предпочли виру и заверения в своей преданности. В двадцать два года дядя Алив собрал перемётную сумку и покинул родное графство с медяком в кармане и заявлением, что своё приданное он возьмёт с родителей услугой. Потерявшие треть дохода деды были только рады пообещать сыну одно желание вместо денег. В столице дядя был принят в Тихую стражу, нашел себе мужа и, надо ли говорить, что его «услугой» стало то, что он потребовал отпустить меня с ним… Вот так я и оказался в комендатуре, хотя никогда не думал, что буду служителем закона. Хотя… Тихая стража — совсем не то, что городская. Здесь не занимаются кражами или должниками. Тут собирают информацию об аристократах, их пристрастиях, мнениях и преданности. Тихая стража — это лояльность. Здесь не наказывают, а только анализируют. Кто верен, а кто готов предать?.. За что и с какой целью?.. К дяде Аливу стекаются тысячи доносов, из которых он вычленяет действительно опасные для империи. И вот сейчас, вместо того чтобы заниматься нужным делом, я вынужден читать мелкие доносы. — Ненавижу торгашей! — в сердцах прошипел я, записывая в именную книгу очередной донос на владельца тамарской лавки, и невольно пробежал глазами предыдущие. Тут были жалобы на завышенные цены, на неуступчивость продавца, но моё внимание привлекла совсем не эта информация. «…Раб! Я готов поклясться всеми богами! Продавец в тамарской лавке — раб! Родом я из Далиавана и много насмотрелся в родном городе. Неспроста он прячет свою шею под массивным ожерельем. А там где раб — там интерес хозяина. Я уверен, за всем этим стоит Тамар!» «Вот бы действительно раскрыть заговор… — мечтательно подумал я. — Да такой, чтобы сразу и ух! Может жизнь императора спасти или даже судьбу всей империи! А что, как раз на подобную мелочь никто и не обращает внимания. А если это правда? Если действительно этот продавец — шпион? Но одного его мало — надо обязательно вычислить хозяина… Вот тогда уж точно никто меня не заставит быть младшим супругом. Император титул пожалует и земли. А вместе с ним — положение и статус!» Указанную лавку я нашел быстро. Да и чего там искать было? В доносах прямо говорилось — на дворцовой площади. Хоть раньше я тут и не бывал, но желтые ленты видно было издалека. Правда прочитать, что на них написано, было очень сложно. Их всё время загибал ветер. Но я был уверен, что попал, куда надо — для этого было лишь достаточно перешагнуть порог. Один шаг — и я из жаркого летнего дня попал в сумеречную прохладу, наполненную тысячами ароматов. — Что угодно господину? — привлёк моё внимание бархатный голос. — Мне предложить мази, а, может, масла? Или господина заинтересуют ароматы? Ими всегда можно расположить к себе партнёра.