Лето

      Утолив первичный голод, но даже ни на йоту не приблизившись к насыщению друг другом, они добрались до бухты, в которой расположился яхт-клуб. Роберт уверенно шёл по пирсу, пока Том, крутя головой и рассматривая самые разнообразные яхты, пытался не отставать. А посмотреть тут было на что, порт состоял из дополнительных помостов, образующих свои небольшие бухты в форме буквы «П», на одной такой «букве» расположились одноместные моторки и рыболовные лодочки. У второй застыли белые гиганты больше напоминающие виллы с несколькими бассейнами и десятком комнат.       Тому оставалось лишь гадать, к какой именно красотке они пойдут. Но, пройдя один пирс и преодолев подвесной мост, они оказались в третьей части порта. Тут стояли парусники, катамараны, и даже пришвартовалась одна двухмачтовая шхуна. Том удивлённо посмотрел на Роберта, который, прекрасно видя горящий взгляд сменяющийся удивлением, всё же сжалился и указал на металлическую яхту под двумя парусами, один был, как и положено — белым, а вот второй отдавал насыщенным тёмно-фиолетовым цветом, чем сильно выделялся на фоне классических соседей.       — Вон она. На шхуну опыта не хватит, да и люди на борту будут. А так — поплывем вдвоём.       — Вдвоём? — Том не верил своим ушам. Вот так просто? Вдвоём, не зная ничего о морском деле, они поплывут в океан на этой кажущейся теперь такой огромной яхте. — Серьёзно?!       — Ты вроде как обучался азам юнги в Сердце моря? Или Хемсворт наврал?       — Н-нет?       — Ну вот и отлично. А я за эти пять месяцев успел освоить базу. Что? У меня было время! — Рассмеялся Роберт, видя абсолютно шокированный взгляд распахнутых глаз. Растрепав непослушные кудри, он закинул руку на плечо Тома и повёл навстречу приключениям. А Тому оставалось лишь хлопать глазами и представлять, как Роберт учился у отпетого морского волка азам древнего искусства навигации, пока материк задыхался под натиском вируса.       — А почему ты мне не сказал взять хотя бы плавки?       — А они тебе нужны? — ответил с хитрым прищуром Роберт и по деревянному трапу взбежал на борт.       Том стоял на сколоченном из досок мостике и, как зачарованный, наблюдал за ловко пробирающимся ко входу в каюту Робертом. Похоже, тот соврал, сказав, что чуть-чуть освоил морское дело. Его даже не шатало! А эти удачно подворачивающиеся ему под руки, напрягающие мышцы канаты?! Ооо-о! Это будет самая жаркая неделя этого года! Да что там года! Жизни! Прожитой — уж точно. Сглотнув ставшую вязкой слюну, Том поспешил за любимым человеком, надеясь, что не ударит в грязь лицом и сможет вспомнить хоть что-то, чему его учили пять лет назад.       С гораздо меньшей грацией он перешёл деревянный мостик, то и дело посматривая на мерно ударяющиеся о блестящий металлический бок волны. Мостик утыкался практически в самый нос яхты, поэтому теперь предстояло добраться до углубления со штурвалом, которое наверняка имело какое-то сложное морское название. Яхта казалась небольшой только с пирса, сейчас же, цепляясь за хилые ограждения и канаты, Том запоздало думал, а не имеет ли он морской болезни.       Спрыгнув на деревянный пол, не желая добираться до ступенек, он раздосадовано засопел, Роберта тут не оказалось. Зато из-за двери, ведущей в каюту, раздавались оживлённые голоса, и секундой позже она распахнулась, выпуская двоих мужчин. Один был в белой форме моряка и выглядел как самый настоящий морской волк, сошедший со страниц романа.       — Вы точно справитесь, сэр?       — О, Оливер, не волнуйтесь. Я выходил в океан на той неделе один, и всё было в порядке. Но если что-то случится — я знаю сигнал СОС и ваш телефон.       — Что ж, тогда желаю вам попутного ветра, — улыбнулся моряк и окинул придирчивым взглядом Тома, явно не узнавая актёра. — Добрый день.       — Добрый, сэр, — Том протянул руку, встречая крепкое рукопожатие.       — Узлы вязать умеешь?       — Учили, — только и ответил Том, ощущая мозолистую ладонь под пальцами и буквально каменея под этим сканирующим взглядом.       — Что ж, тогда оставляю вас одних. — Добродушно улыбнулся моряк и, подтянувшись на канате, запрыгнул на край яхты, и лихо перемахнул на берег.       — Пошли, покажу тебе наш скромный плавучий домик, — Роберт положил руку на плечо, подталкивая Тома вперёд.       Стоило им переступить порог, а двери закрыться, как он, не удержавшись, прижал парня к стене, даря первый страстный поцелуй. То, как Том смотрел на этого капитана... Один. Второй. Третий поцелуй. Хотелось вытеснить все мысли из головы Тома и доказать, в первую очередь себе, что кроме него ему никто не нужен. Том закинул голову, срываясь на протяжный стон, открывая доступ к шее, к которой тут же припал Роберт. Целуя, кусая, посасывая кожу, вжимаясь всем телом, чувствуя ответное желание Тома и его пальцы в своих волосах, притягивающие ближе, распаляя ещё сильнее. Как же хотелось взять его прямо сейчас, таким узким, нетерпеливым, в одежде, забив на приготовленный сюрприз в спальне… но нет! Сначала надо отплыть в океан. И чуть проветрить окутанную желанием голову. Втянув нежную кожицу сильнее, слыша шипение Тома, Роберт довольно улыбнулся, размыкая губы.       — Мой, — он очертил пальцем обещающий в скором времени появиться след.       — Только твой, — согласно кивнул Том, обвивая руки вокруг шеи. — Как же я соскучился, — и он снова потянулся за поцелуем, закидывая ногу на бедро, притягивая ближе.       — Я тоже, — Роберт не смог, да и не хотел, отказывать себе в возможности углубить поцелуй, сжать упругие ягодицы, так и просящиеся в ладони, забраться под свободную футболку, очерчивая каждый позвонок, и целовать, целовать, целовать, до боли в губах и сжимающихся на плечах пальцах. Вылизывать, оглаживать и буквально трахать этот рот языком, наслаждаясь стонами, всхлипами и просьбами, и таким необходимым и срывающимся на сотни оттенков и интонаций «Роберт»…       С трудом уговорив себя, а затем и Тома выбраться из каюты на палубу, Роберт отметил, как хорошо, что они так и не добрались до спальни, иначе его выдержка точно дала бы сбой. Или плохо? Судя по мешающей идти выпуклости в штанах и замутнённому желанием взгляду — второе. Но ведь тут их могли бы услышать, а в открытом океане нет необходимости себя сдерживать или прятаться в каютах.       Следующий час для Тома был настоящим кошмаром, он чувствовал себя полным прогульщиком и балбесом, пришедшим сдавать экзамен на авось. Началось всё с того, что Роберт попросил снять Нью-Элизабет с якоря и ослабить гик. Найдя якорь и запустив механизм подъёма, Том, хлопая глазами, залип на том, как Роберт, взобравшись по лесенке из верёвок, закрепляет или перепроверяет канаты, которыми парус крепился к основной палке. Да, тот капитан убил бы его за такое халатное обзывание важнейших элементов яхты. Говорят, что можно непрерывно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течёт вода и… как Роберт Дауни младший управляется с яхтой. Том чуть ли не опустился на колени и застонал, когда Роб лихо спустился на палубу, скользя по натянутому канату. Мозг тут же нарисовал в голове более твёрдый и отдающий металлом шест, на котором тот мог бы…       — Том, что с гиком?       — С кем? — Том несколько раз моргнул, отгоняя возникшую перед глазами картину. И застыл, смотря, как Роберт скидывает рубашку, ничуть не заботясь о сохранности её внешнего вида. Рот наполнился слюной, стоило очертить глазами мускулистые руки и облизать взглядом проявляющиеся кубики пресса, подготовка к Шерлоку давала свои плоды.       — Ясно всё с тобой — иди к штурвалу, — фыркнул Роберт и подошёл к внушительной деревяшке, зависшей над носом яхты и удерживающей фиолетовый парус. «Это гик», —мысленно сказал себе Том, впрочем, абсолютно не уверенный в том, что сможет запомнить, ведь Роберт повернулся спиной и чуть наклонился, пытаясь дотянуться до одного сбежавшего конца каната. Хм, кажется, он придумал, что хочет получить в качестве выигрыша.       Весь путь в океан Роберт был чертовски сосредоточен и собран, чем полностью выбивал и так уходящий из-под ног Тома пол. Уверенными действиями Дауни направлял штурвал яхты, закреплял и ослаблял паруса, названия которых за три несчастные попытки помочь Том всё же запомнил: большой треугольный фиолетовый назывался — грот и крепился он к гику и вантам. А белый, надувшийся от попутного ветра, словно парашют — спинакер. Хоть у яхты и был мотор, использовался он только для мелких манёвров, а большую часть времени она плыла, гонимая волей ветров. Их мощь Том ощутил, когда Роберт только отпустил спинакер, и яхта так рванула вперёд, поймав ветер, что Холланда со всей силы качнуло назад, и он мёртвой хваткой вцепился в доверенный на время штурвал. Вести судно прямо тоже было делом непростым. Он практически ничего не видел, а ориентироваться по компасу и ещё какой-то фиговине перед глазами было всё равно, что слепому дать кривую палку и попросить идти ровно, ориентируясь на неё.       Открепить спинакер, когда они ушли в океан, так, что горы виднелись где-то на горизонте, Том тоже не смог, так как узлы, завязанные профессионалами, не поддавались забывшим эту древнюю технику пальцам. Роберт, посмеиваясь над пыхтением Тома, в одиночку спустил парус, закрепил грот и, подумав, сложил и его, отпуская на дно якорь.       — Ну, что скажешь? — он смахнул со лба капли пота. Том устало поднял голову, отпуская штурвал. Казалось бы — ничего не делал, но устал как собака. Интересно, Роберт тоже или так только с непривычки и безделья.       — Скажу, что я лох, который абсолютно ничего не помнит, — виновато улыбнулся Том и, приняв протянутую руку, взобрался на тот же уровень пола, или это уже нос яхты? на котором стоял Роберт. Все мысли и вопросы вылетели из головы, стоило увидеть, как по разгорячённому телу сбегают капельки пота, впитываясь в неприлично приспущенные брюки. Роберт с улыбкой наблюдал, как Том протягивает руку к его груди и, давя рвущийся вздох восхищения, с силой вжимает прохладные руки в разгорячённое тело, задевает соски и притягивает к себе за талию, надавливая на поясницу. Он лишь отвечал на требовательные поцелуи и сам не заметил, как позволил парню прижать себя к ванте.       — Ну, это мы ещё исправим, — Роберт поменял их местами, и Том распахнул рот, врезавшись спиной в тёплое дерево. Целуя любимые губы, покрывая невесомыми поцелуями щёки, прикрытые в наслаждении веки, касаясь любимой родинки на скуле и опускаясь по россыпи вниз, к шее, вниз, к груди, насколько позволяет вырез этой баскетболистской майки. Том лишь поддавался ласкающим рукам, плавился от жара, разливающегося по телу, и прикрывал глаза от особо чувственных поцелуев.       — Роберт, я скучал, — Том прижался ещё ближе и, поддавшись порыву, обхватил чужие бёдра ногами, повисая на обнажённом торсе. — И безумно хочу тебя. — Признание горячим шёпотом проникло под кожу, обжигая каждую клеточку.       — Может, тогда не будем терять время, — хитро улыбнулся Роберт и, прижав Тома за талию ещё ближе к себе, опустился на лакированную поверхность яхты, не отстраняясь от желанных губ. Как странник, что не мог оторваться от воды, хоть и утолил жажду, Роберт не мог перестать касаться Тома, очерчивать рисунки, создаваемые россыпью родинок, целовать родные скулы, зарываться в такие мягкие пряди и целовать, целовать, целовать. Том стянул футболку, откидывая в сторону, забывая, где он находится и что одежда легко может оказаться за бортом. Роберт опустился поцелуями ниже, лизнул один твердеющий сосок, второй, сжал меж пальцев, забираясь языком в пупок и надавливая.       — Ро-об! — Том шире развёл бёдра, приподнимаясь на локтях и смотря на мужчину меж своих ног. Он бы отдал всё на свете, чтобы его будили такими поцелуями каждый день. Чтобы он мог любоваться этой многообещающей улыбкой и этими морщинками вокруг глаз. Чтобы слышать любимое «То-ом». Готовить кофе по утрам и слушать, как Роберт играет на рояле и поёт вечерами. Просыпаться рано утром, ласкать в рассветной дымке, отдаваясь и получая сотни тысяч поцелуев и касаний. И любоваться застывшей в позе лотоса фигурой. Он хотел бы встречать его вечерами, после очередной полной смены и делать расслабляющий массаж. Летать вместе на премьеры, обнимать на ковровых дорожках. Но главное — всегда дарить любовь и тепло и ощущать ответную в три тысячи раз больше. От переполняющих эмоций с губ сорвался протяжный стон, а глаза наполнились слезами. Что не укрылось от чуткого взгляда Роберта.       — Ну, ты чего, малыш? — Роберт подтянулся на руках, зависая над парнем и смахивая солёную влагу.       — Люблю тебя… — прошептал Том, шмыгая носом и чувствуя, как в груди зарождается тугой комок чувств, а из глаз бегут новые дорожки, щекотно забираясь в уши, и притянул Роберта ближе, даря солёный поцелуй, — … очень…       — Я тоже, Том, — Роберт углубил поцелуй, прекрасно понимая, о чём мог думать парень, так как сам сгорал от тех же мыслей и желаний. Он вжался в родное и такое отзывчивое тело, предлагая забыться и не думать ни о чём: — Я здесь. Я рядом... Люблю.       Стоило Роберту опустить руки на тазовые косточки и чуть потянуть вниз джинсы, как Том прогнулся в спине, вжимаясь и демонстрируя своё желание. А руки нетерпеливо дёрнули пуговицу, терпя поражение. Роберт перехватил тонкие запястья, заглядывая во всё ещё влажные от слёз, но горящие нетерпением глаза.       — Том.       — Хочу тебя. Сейчас… Здесь… — не просил, требовал парень, устраивая чужую ладонь на своих топорщащихся джинсах.       — А как же желание?       — Мы тут ещё неделю, успею. — Улыбнулся Том, потянувшись за поцелуем и с довольным стоном снова обвивая ногами талию, упираясь пятками кроссовок в поясницу.       — Конкретно тут, — Роберт целовал грубо, резко, жадно, почти укусами, коля бородкой и опускаясь всё ниже к линии штанов, заставляя поджиматься пальцы на ногах и сгорать в нетерпении,— ... мы всего три дня. Потом домой.       — Мм-м, а почему не всю неделю? — Том смотрел, как Роберт закидывает его ногу себе на плечо, а с другой стаскивает кроссовок. Прекрасно зная, что за этим последует, Том вцепился в чужие колени, сжимая пальцы изо всех сил, стараясь не концентрироваться на том, как каменеет и дрожит член от таких невинных, пока невинных, касаний.       — Хочу тоже полностью расслабиться. А ещё тут слишком маленький холодильник, — прошептал Роберт и, стянув носок, с ухмылкой посмотрел на замершего под ним Тома. Заключив в замок пальцев лодыжку, он с улыбкой посмотрел на татуировку паучка. Его Паучка. За то, что Том отдал предпочтение своему собственному символу, а не классике, он был готов расцеловать его уже тогда. А когда подвернулась такая возможность — оказалось, что это одна из самых эрогенных зон парня, так что татуировку пришлось наносить под лёгкой анестезией. Роберт, вдоволь налюбовавшись затаившим дыхание Томом, подрагивающими и поджимающимися пальцами, подался вперёд, лизнув стопу, вдавливая язык в нежную кожу и наслаждаясь несдерживаемыми Томом стонами. Обхватив один палец, он чуть пососал и сжал зубы под подушечкой, парень дёрнулся так, что если бы его нога не была зажата в "стальных тисках", то сейчас у кого-то точно образовался бы живописный фингал под глазом.       — Тише, Том, — это всего один пальчик.       — Роб, прошу, — заскулил Том, беспомощно распластавшись на тёплом дереве и наблюдая, как манящий жаркий рот тянется к указательному. Как язык проходится меж пальцев, щекоча лёгкой шершавостью. — Р… Ро-об! — завыл Том, вжимаясь затылком в пол и сильнее разводя бёдра. Только вот бесполезно. Пока Роберт не вылижет каждый палец, не прикусит зубами, не надавит языком под подушечку и не добьётся бессвязных всхлипов, стонов и просьб — он не остановится.       Том растворялся в чужих руках, хватался за колени, всё ещё обтянутые тканью, закатывал глаза и стонал, стонал, срываясь на крик, когда тело простреливали искры острого наслаждения. А Роберт наслаждался, мурлыкал себе под нос, посылая вибрации по поджимающимся пальцам, сжимал каждый в горячем плену, дразнил языком под ласкающие слух стоны. Наслаждался запахом Тома и его искренней и ответной реакцией. Так в его руках не стонал никто. И никто не совпадал во стольких фетишах и кинках.       — Какой же ты… — промурлыкал Роберт, надавливая на пятку и массируя стопу.       — Пожалуйста, — всхлипнул Том, смотря абсолютно мутным от желания взглядом. — Я готов. Пожалуйста…       — Готов? — Роберт отпустил ногу и опустился на ёрзающее под ним тело, придавливая к полу. — И когда успел?       — В… в самолёте, — совсем тихо прошептал Том, отводя взгляд. Роберт довольно замурлыкал, стоило заметить краснеющие следы на шее, да, в этот раз они точно не будут делать никаких официальных фото. — Т-ты думаешь, ч-что я…       — Что ты слишком нетерпеливый мальчик, — рыкнул Роберт и сымитировал грубый толчок бёдрами, срывая с губ Тома очередной громкий стон. — Покажешь?       Том дрожащими от желания и нетерпения пальцами потянулся к своей ширинке, но если ползунок подался сразу, то вот пуговица... Роберт опустил свои пальцы и ловко надавил на непослушную железяку. Облегчённый выдох Тома разлился под кожей.       — Мм-м. Да, — тихо выдохнул Том, когда Роберт в пару резких движений стащил с него джинсы и откинул в сторону, чудом не отправив за борт. Чёрные плавки топорщились и блестели от смазки, абсолютно ничего не скрывая. Не удержавшись, Роберт провёл пальцами по очертанию члена, дразня мальчишку, который тут же протяжно застонал. Боги. Эти стоны, всхлипы, просьбы. Роберт никогда не думал, что такая простая и искренняя реакция может так возбуждать. — Роб... сними их! Пжа-алуй-ста-а!       Том смотрел так умоляюще, что ему было невозможно отказать. И всё же Роберт пару секунд любовался приоткрытым ртом с покрасневшими и опухшими губами, с которых срывалось загнанное дыхание, заломленными бровями, особенно той, что была такой же лохматой и непослушной, как волосы, что влажными прядями, липли к блестящему от пота лбу.       — Хочу тебя, — прошептал одними губами Том, и приглашающе развёл ноги, приподнимая бёдра. И Роберт, наконец, заметил, что было в этих плавках не так. Это были джоки, открывающие потрясающий вид на оголённые ягодицы.       — То-ом, — прорычал Роберт и перевернул парня на живот, дёргая на себя за бёдра. Тот лишь сильнее оттопырил задницу и покачал ягодицами, обхватывая их руками и разводя в стороны, ложась грудью на пол. Такая открытость, покорность и неприкрытая провокация сносили все рамки и контроль.       Роберт видел, как Том потянулся к своим трусам, желая освободить изнывающий член, и перехватил руку, заводя за спину, прорычал в ухо, нависая сверху и прикусывая за мочку.       — Не трогать.        — Ну, Роб! Пожалуйста-а! — парень захлебнулся стоном, стоило отвесить лёгкий шлепок по бледной ягодице. Один. Второй. Третий.       — Ещё, — Том качнулся назад, но лишь зашипел от сжавших ставшей чувствительной кожу ладоней.       — Ты знаешь, за что это, Том? — промурлыкал Роберт, то чуть сжимая, то расслабляя пальцы, любуясь сжимающимся колечком мышц.       — З-за про-обку? — прошептал Том, сильнее обхватывая резиновую игрушку в себе.       — И как только пронёс? — Роберт медленно потянул за колечко на себя, наблюдая, как растягиваются покрасневшие края, неохотно отдавая игрушку.       — В руч-чной клад-диии, — сорвался на стон Том, когда Роберт вогнал игрушку обратно, придерживая за бёдра. — В самлёте… вста… вил. Втуате… — Тома трясло, он проглатывал часть звуков, концентрируясь на том, как к игрушке дополняются пальцы. — Роо-об!       — Кто-то любит нарушать правила, да, Томас?       — Б-богиРоберт, я сейч… Аа-а! Да! Ещё! — он прогнулся в спине, стоило задеть простату. И сжался вокруг пальцев, сдавливая до боли. Роберт наслаждался таким открытым и теряющимся в ощущениях Томом. Он был готов изводить парня так хоть весь день, но собственный стояк буквально кричал о том, что пора заканчивать игры. А если чуть помассировать…       — Роо-об! — Том сорвался на вой. Его мышцы тряслись, отчего ягодицы аппетитно подрагивали перед застланными желанием глазами. Всё ещё помня, что ему запретили касаться себя, Том жалобно проскулил. — Пожалуйста. Хотя бы головку. Прошу. Роб-берт!       Роберт, игнорируя просьбы парня, резко потянул игрушку на себя, отмечая её детский размер, и любуясь тем, как жадно сжимаются мышцы, желая получить и вернуть себе такую приятную и чуть тянущую низ живота наполненность. Он провёл языком полосочку от мошонки до пульсирующих мышц и под оглушающий крик ввинтился в тесный жар, сжимая пальцами ягодицы. И уже в следующую секунду переворачивая парня на спину.       — Смотри на меня, Том, — попросил ставшим низким и тягучим, словно мёд, голосом, медленно расстёгивая брюки, стаскивая их вниз вместе с бельём, и любуясь восхищённым, как и в первый раз, взглядом парня. Тот обхватил пальцами запястья и закинул руки за голову, чтобы не коснуться себя. Послушание всегда приносило потрясающие оргазмы. Том приоткрыл рот, тяжело дыша и то и дело облизывая пересыхающие губы.       — Том, какой же ты. Так хочу видеть твои губы на своём члене, как они растягиваются, а ты принимаешь всё глубже и глубже. Ты тренировался дома, малыш? — Том потянулся вперёд, желая продемонстрировать, как он тренировался, но был остановлен тёплой рукой на бедре. — Но не сейчас.       Роберт стянул с Тома последнюю, не мешающую ему, но так давящую и обхватывающую член парня ткань, слыша вздох облегчения.       — Так лучше, Том? — Роберт взял подрагивающий член парня в руку и сделал лишь пару ласковых движений, понимая, что они оба на взводе. — Ты кончишь со мной, Томми. И не прикоснёшься к себе.       Том лишь закивал, как китайский болванчик, и подался бёдрами вперёд, безмолвно умоляя. Роберт скользнул рукой по сочащейся головке Тома и растёр его смазку по своему члену. Лубриканта, что был в парне — было вполне достаточно. На пробу скользнув в растянутое отверстие сразу тремя пальцами, он встретил лишь лёгкое сопротивление, и уже спустя пару мгновений Том стал сам подаваться на пальцы, скуля и срываясь на стоны.       — Роб, прошу, — провыл Том, дёргаясь на поджимающихся в нём пальцах, уходя от касаний простаты. — Я больше не выдержу. Пожалуйста.       — Пожалуйста, что? — навис над таким податливым, доведённым до края и готовым на всё парнем Роберт.       — Трахни меня. Жёстко. Сильно. До звёзд перед глазами и невесомости в теле! — чуть ли не проорал Том, вжимая Роберта в себя, обхватывая за талию ногами и надавливая на поясницу. — Хочу тебя. В себе, — прошептал он на самое ухо и втянул кожу на шее, оставляя свой первый след.       Роберт застонал, толкаясь в Тома. Головка всегда входила с трудом, как бы он его не растягивал. Том зашипел, стараясь расслабиться, а Роб зажмурил глаза, ловя белые звёздочки под закрытыми веками.       — Боже. То-ом. Я и забыл... какой ты узкий. — Он медленно качнулся вперёд, проталкиваясь чуть дальше, забывая, как дышать от тесноты, жара и упругости бархатных стенок. Том скулил, глотал слёзы и распахивал в немом крике рот, получая отвлекающие поцелуи и ласкающие поглаживания. Он тоже забыл, как распирает изнутри, стоит Роберту вжаться до конца. Том положил руку на живот, чуть надавливая, и всхлипнул, почувствовав то, что искал.       — Нравится? — Роберт не двигался, давая себе и Тому возможность привыкнуть, дожидаясь, когда стенки перестанут так судорожно сжимать его.       — Да-а. Двигайся, прошу, — прошептал Том, Роберт сильнее надавил на его руку и качнулся. Парень вскрикнул, распахивая глаза, шире разводя ноги и соскальзывая ими со спины.       Роберт толкнулся вперёд. Снова. Ещё. Задыхаясь от тесноты и жара. Горячих стонов. Мягкости кожи. Сжав пальцы на бёдрах, разводя их шире, практически в шпагат, он посмотрел в горящие страстью любимые глаза и сорвался на размашистые. Резкие. Пробирающие до сердца толчки. Том сорвался на крик, надрывая глотку каждый раз, как Роберт попадал по простате. Захлёбываясь стонами, просьбами и:       — Роберт! Даа-а! Да! Роб!       — Том, — Роберт сжал зубы на юношеском плече, сбиваясь с ритма, переходя на короткие, рваные, хаотичные толчки, подхватывая парня под бёдра и натягивая на себя. Глубже. Резче. Чаще. Вместе!       Поясницу свело судорогой, Том изогнулся под ним дугой, начиная сжиматься на члене, на живот брызнула сперма, а Роберт, сорвавшись на стон, уткнулся в изгиб шеи парня, ускоряясь в пульсирующем и сжимающем до звёзд перед глазами нутре. Толчок, ещё. Два.       — То-ом, — его стон был заглушен заложившим уши током крови. Перед глазами на миг потемнело. С трудом приподнявшись на руках, он выскользнул из парня и обессилено опустился рядом. Загнанно дыша и смотря на абсолютно расслабленное лицо и счастливую улыбку Тома, водящего пальцами по своему животу.       — Люблю тебя, — он потянулся к губам, забираясь на Роберта, пачкая его своей спермой, распластываясь на таком желанном теле и чувствуя, как течёт из задницы. В другой раз он бы потащил любимого в душ, но сейчас хотелось дарить лёгкие поцелуи и ощущать невесомые касания.       — Люблю, — прошептал Роберт, закрывая глаза и растворяясь в посторгазменной неге.