Невероятный порно-сборник

Лютик крутится перед зеркалом, критично осматривая себя со всех сторон. Менестрель, убеждён он, при первой встрече должен вызывать исключительно положительные эмоции. С самого первого взгляда он обязан расположить себя к своим благодарным слушателям, а потому должен: во-первых, иметь безукоризненный вкус в одежде, во-вторых, подбирать такой наряд, чтобы тот был не слишком бросок, не смертельно скучен и мог задержать на себе случайные взгляды, и, в-третьих, носящий свой костюм трубадур в принципе должен казаться сошедшим с небес солнышком. Это так, говоря об общем впечатлении. Лютик немного сомневается насчёт головного убора: шапочка с пером цапли на его голове залихватски заломлена набок. Он, разумеется, выбирает наряд, в первую очередь ориентируясь на свой личный вкус. Но если Геральту понравится, он очень, очень обрадуется… Лютик придирчиво поправляет кружевные манжеты, невинно выглядывающие из-под щегольской курточки, и немного краснеет, когда даже беглое касание отдаётся лёгкой, возбуждающей болью. Геральт вчера был ненасытен. Лютик и не представлял, насколько ведьмак бывает несдержан и даже груб. Не сочтите за жалобу, господа милсдари, это скорее даже наоборот, горделивое хвастовство… Лютик бросает взгляд в зеркало ещё раз, оттягивает высокий воротник вбок, касаясь самыми кончиками пальцев засосов на плечах и шее - они романтично напоминают поэту багровые розы. Вообще, обычно Геральт так себя с ним не вёл. Не бил по щекам. Не придушивал. Не плевал в рот. Не ебал так, будто хотел всю душу из него вытрахать. Но тут что-то явно пошло не так. Или очень даже так, хихикает Лютик, расстёгивая курточку и осматривая свежие метки на своей груди и животе. «Волчара, - смущённо прыскает он в кулачок. – Ни одного живого места не оставил» Он скользит по своей коже ладонью. Каждое касание будит в нём совсем недавнее воспоминание о ведьмаке: вот тут он царапался. А здесь вцепился зубами. А вот здесь и вот здесь особенно сильно, с оттягом шлёпнул, аж отпечаток остался. Парочка синяков на коже. Точечные следы от пальцев на бёдрах. Барду нужно постараться, чтобы это всё припрятать за слоями ткани. «Геральт, Геральт», - укоризненно качает головой Лютик своему отражению. А глаза у него хитрые-хитрые и очень довольные. Он с упоением вспоминает, как Геральт потом перед ним извинялся. Как зацеловывал каждый укус, как зализывал каждую царапину. Как нежно целовал в запястье - прямо в голубую венку - и в ладонь… Лютик, вытраханный до полубессознательности и впоследствии зацелованный, остался доволен. Только Геральту он об этом не сказал. И решил немного повить из него верёвки. Он протягивает руки перед собой, чтобы проверить, не коротки ли ему рукава, любуется белым кружевом некоторое время, осматривает шитые золочёной ниткой пуфы рукавов и решает – берёт. Он определённо будет для Геральта в этом наряде как сошедшее с облачка солнышко. - Ты скоро? – спрашивает ведьмак, скрестив руки на груди. Ему не нравится бесконечное ожидание и обращённые в его сторону взгляды портних. Насмешливо-заинтересованные. Но и выражать своё недовольство он не может: с недовольством прощения не просят. - Сейчас, - отзывается Лютик, ещё раз смотрит на своё отражение и решает, что шапочку они тоже возьмут. …надо бы потом сказать Геральту, чтобы он такое творил не больше раза в месяц – в конце концов, барду, помимо шикарного наряда, надо иметь не менее шикарный голос – это основа основ бардовского дела. Голос надо беречь. Да и ходить немного больно, хихикает про себя Лютик, влюблённо прижимаясь щекой к ведьмаку, несущему в руках свёрток с обновками.