Невероятный порно-сборник

Он ворочается полночи, хотя днём был уверен, что сегодня точно будет спать как убитый. Однако Геральт понимает, что вряд ли уснёт, как только смыкает глаза, укрывшись тонким, негреющим одеялом. Он ворочается с боку на бок, сминая простынь. Вздыхая, смотрит в окно, почти не моргая. Затем поднимается с холодной постели и идёт на кухню. Ступни сводит от ледяного пола (с отоплением в эту пору беда), и есть совершенно не хочется, но Геральт всё равно открывает холодильник, щурясь от яркого света непривыкшими глазами. Долго рассматривает пустые полки и наконец закрывает дверцу. Он ставит чайник, хотя не собирается заваривать ни кофе, ни чай. Садится за стол и бесцельно смотрит в дождливое чёрное окно, пока электрический чайник шипит, нагревая воду с кусочками накипи – у Геральта всё никак не дойдут руки почистить загрязнённое дно от налёта. С ним всё в порядке, врёт он себе. Ничего необычного. Просто небольшая, выворачивающая душу и суставы, осенняя тоска. С этим каждый сталкивался. Это можно спокойно пережить. Геральт опускает на озябшие ладони лицо, не двигается так долго, что вскипячённая вода полностью остывает. Он думает. Думает о светлых пушистых ресницах, обрамляющих сияющие голубые глаза. Думает о лёгкой походке и суетливых руках с красивыми пальцами. Думает о ямочках на щеках, когда Юлиан улыбается. Ему до трясучки в руках хочется закурить, хотя он, твёрдо решив бросить, выкурил последнюю сигарету ещё год назад, и Геральт подозревает, что это связано с тем, как сильно он хочет в свой рот чужой член. Он вдавливает в глаза основания ладоней, представляя себя: голым, на коленях перед полностью одетым в дорогой костюм Лютиком. На ногах Лютика берцы – новые, только купленные и вычищенные до блеска. В них заправлены узкие брюки. В кулаке – намотанная цепь, ведущая к перетянутой ошейником шее Геральта. Юлиан смотрит на него почти презрительно, ставит ногу на голову Геральта, вдавливая край подошвы в макушку, и Геральт чувствует, как приятно пахнет чёрная, перевитая сложной шнуровкой кожа берцев. Лютик дёргает за цепь. - Твой язык, щенок. Высовывай. Лютик ставит ногу на землю, щёлкая каблуком: чтобы всё рассмотреть, и Геральт, уткнувшись носом в гладкую кожу, покорно лижет начищенный носок обуви, чувствуя на корне языка терпкую горечь. Он возвращается обратно, целуя край подошвы, и слышит довольный хмык. - Хороший мальчик. Очень хороший. Если бы у него был хвост, понимает Геральт, с жадностью вырисовывая мокрые восьмёрки, он бы им завилял от радости. Лютик ещё долгое время наблюдает за ним, позволяя вычищать языком свою обувь, а потом тянется к собственной ширинке, натягивая в руке цепь. Геральт, повинуясь натяжению, поднимает голову. Он пьяно цепляется пальцами за брючины, не сводя взгляда с лица Лютика: властного до дрожи в зарумянившихся от долгого стояния коленях. Тяжело сглатывает, смотрит голодно на чужой пах, ёрзая в нетерпении бёдрами. И Лютик похлопывает его по щеке, обозначая: можно. Можно легко коснуться губами налитой кровью головки. Потереться мягким языком и кончиком носа об уздечку. Можно сплюнуть на ладонь и растереть вдоль основания, чувствуя, как восхитительно крепнет под рукой твердеющая плоть. Медленно, не разрывая взгляда, вобрать в рот, постепенно пропуская в себя глубже; заглотить по самые яйца, упираясь носом в курчавый лобок Лютика, вырвав из красивого рта надрывный стон. И начать двигать головой: быстро, чтобы чувствовался контраст с начальной неспешностью. И, конечно, позволить руководить Лютику. Дать пользовать себя, как только тому заблагорассудиться. Разрешить ебать себя в самое горло, чтобы это самое горло потом саднило неделю, а слюна текла по лицу и рукам рекой. Пальцы Юлиана в его волосах, намотали белые пряди на кулак до боли. Вторая же рука стягивает цепь так сильно, что Геральту на секунду думается, будто хрупкие звенья не выдержат. Лютик смотрит на него сверху, временами вздрагивая и скалясь от удовольствия, и властно отстраняет тут же голодно высунувшего язык Геральта от своих бёдер. Член скользит по чужой щеке, оставляя на коже вязкий бледный след, и Геральт чувствует себя грязным. Грязным и счастливым. Он хочет продолжить, надеться ртом обратно, усердно втягивая при отсосе щёки, но Лютик цепко удерживает его за волосы: он хочет, чтобы Геральт умолял. Геральт шепчет бесслышно «Пожалуйста, Лютик, пожалуйста», но и этого Юлиану мало. Он требует произнести его жадную мольбу громко, вслух, и Геральт поворачивает голову так, чтобы коснуться его толстого члена губами. Он невесомо целует его, вскидывая глаза на мило порозовевшее, но при этом серьёзное лицо Юлиана: тот хладнокровно ждёт. - Я хочу твой крепкий, сладкий член у себя в глотке, - говорит Геральт охрипшим от жёсткого траха в горло голосом, и чувствует, как на колени капает с его грязного подбородка слюна. – Чтобы ты заполнил меня своей спермой, чтобы кончил в рот. На лицо. Куда только захочешь. Лютик, пожалуйста, я так хочу этого. Пожалуйста. Пожалуйста!.. Лютик склоняется над ним, вдавливая в его щёки большие пальцы, и они мокро, развязно, как пятнадцатилетки, лижутся, выстанывая от кайфа друг другу в рты. А потом Лютик тянет его за затылок обратно, насаживая на свой член, и… … и Геральт не успевает подумать о том, что было бы дальше – он запускает руку в давно ставшие тесными трусы и, скаля от напряжения зубы, двумя жёсткими движениями доводит себя до пика, гортанно хрипя. Он сидит, зажмурившись, чувствуя как звеняще пустеет голова от мыслей о розовых губах Лютика и его шкодливом взгляде, о его мягком голосе и покатых плечах. Геральт смотрит на свою перепачканную белым руку и чувствует, как ненавидит себя. В жизни они с Лютиком перебросились лишь парой ничего не значащих фраз. Сонливость тут же набрасывается на него, и он, цепляясь за ускользающий всю ночь сон, засыпает прямо за столом, сложив голову на предплечья. Перед тем, как чернота затопляет его сознание, Геральт думает, что следующую ночь точно будет спать, как убитый, не терзая себя мыслями о чужих гениталиях, смоченных его собственной слюной. Это просто осень. И ничего больше.