То, что осталось за кадром

1950, апрель Энтони сидел на высоком табурете, склонив светлую голову набок и с неподдельным интересом наблюдал за тем, как его отец варил кашу. Немного пахло паленым, зато мальчик воочию смог убедиться в том, что в кастрюльке не окажется горсти ненавистных грецких орехов, которые всегда добавляла мама. — У мамы огонек не такой шумный, — когда запах паленого стал ощущаться сильнее, мальчик решил вмешаться процесс, — и не такой высокий. — Хм, — не оборачиваясь задумчиво протянул Азирафаэль, размешивая манную кашу так интенсивно, словно от этого зависела его жизнь, — давай попробуем, — он повернул ручку, раздалось тихое «паф», и огонь погас. — Хм. — Может лучше хлопья с молоком? — Энтони вытянулся, пытаясь заглянуть отцу через плечо, но ничего видно не было. — Нет-нет, я справлюсь, — Азирафаэль достал из ящика коробок спичек и, включив газ, снова зажег конфорку. — В этот раз все получится, точно тебе говорю. Энтони пожал плечами и спрыгнул со стула. Пока его папа продолжал возиться с кашей, он налил себе полный стакан молока и, стащив из вазочки пару овсяных печений, сел обратно за стол. Он старался хрустеть как можно тише, хотя был уверен, что Азирафаэля от приготовления завтрака может отвлечь разве что табун лошадей. И то, если те придут в его кабинет, не иначе. — А мы сегодня опять пойдем гулять с мисс Паркс и Элис? — Угу, — кивнул Фолл, не отвлекаясь от коварной каши, что так и норовила пригореть ко дну кастрюльки, — а что, ты не хочешь? — Да не, — Энтони безразлично пожал плечами, — погулять можно. Но в кино же они с нами не пойдут? Не хочу смотреть Икабода* с девчонкой. Она будет бояться и кричать. — Нет-нет, в кино мы идем вдвоем, — поспешил заверить сына Азирафаэль, — я же тебе обещал. — А почему мы с ними так часто гуляем? Это потому, что мама теперь редко с нами гуляет, да? Фолл на несколько секунд замер в молчании, а потом, выключив огонь, повернулся к сыну. Тот невинно смотрел на него своими голубыми глазами, торопливо дожевывая последнее печенье. Азирафаэль тяжело вздохнул, подошел к сыну и опустился на корточки перед ним, чтобы оказаться на одном уровне с ним. — Дорогой, мы с мамой тебя очень любим, но мама не всегда может приезжать, и… — Ты хочешь, чтобы я подружился с Элис потому, что ты дружишь с ее мамой? — Дорогой, это, — Азирафаэль не мог так быстро подобрать нужные слова, чтобы объяснить четырехлетнему ребенку все происходящее, — это немного сложно. — Если ты хочешь, я с ней подружусь, — беззаботно произнес мальчик. — А мы будем завтракать? — Ой, да, — Фолл поднялся на ноги и растерянно осмотрелся, надеясь найти что-то, что поможет сменить тему разговора. — Какой джем ты хочешь: малиновый или апельсиновый? — Малиновый. После завтрака они направились в парк, где провели несколько часов. Энтони честно старался понравиться немного избалованной, но доброй дочери миссис Паркс. Пятилетняя Элис, на взгляд Фолла-младшего, даже была не такой глупой, как остальные девчонки, но все равно он бы предпочел пойти поиграть с мальчишками. После прогулки Азирафаэль с сыном проводили миссис Паркс с дочерью домой, а потом как и договаривались, отправились в кино и на ужин в небольшую забегаловку около дома. — Пап, — Энтони с аппетитом уплетал жареную картошку, болтая ногами, — пап? — М? — Азирафаэль вопросительно посмотрел на сына. Мальчик выглядел более озабоченным, чем обычно, — что-то не так? — А вы с миссис Паркс, ну… — Да, дорогой? — Ну, как мама и мистер Симпсон, тоже будете вместе? — Ох, — протянул Азирафаэль, и расслабленное выражение покинуло его лицо. Кажется об утреннем разговоре Энтони забывать не собирался. Фолл еще толком не говорил с сыном, о последствиях развода. Они с Мартой кое-как объяснили сыну, что такое «развод» и почему такое случается. Мальчик, на удивление, воспринял все спокойно, особенно, когда его заверили, что он ни в чем не был виноват, и что родители его все также любят. Но вот разговор о том, что и у Марты и у него самого может появиться кто-то другой, Фолл все оттягивал. В конце-концов он заводить отношения в ближайшее время не планировал, а Марта… Марта не слишком часто забирала сына к себе, но очевидно, уже успела что-то рассказать. — Я не против, — Энтони запихнул в рот самую крупную картофелину и теперь старался ее прожевать. — Только… — Только? — Ты ее будешь любить так же, как маму? — Я не очень тебя понимаю, милый, — мягко произнес Фолл, стараясь понять, к чему клонит его сын, и насколько тяжелым может оказаться предстоящий разговор. — Ну, вот мама сказала, что у меня может появиться братик или сестричка, но папы у нас будут разными. — Дорогой, — Азирафаэль пересел на диванчик к сыну и приобнял его, — да, такое может произойти. Но все это очень сложно. Даже для взрослых. — Значит у меня может появиться братик или сестренка, но мама у него будет другая? — Мальчик мой, — Фолл крепче обнял сына, — я не думаю, что что-то такое может произойти в ближайшее время, не бойся. — Я и не боюсь, — Энтони запихал в рот еще одну картофелину и принялся с аппетитом ее жевать. — Просто, на миссис Паркс ты смотришь так же, как и на маму. — Это плохо? — осторожно поинтересовался Фолл. Он знал, что сейчас его сын все еще был очень уязвим, и меньше всего хотел задеть его чувства. — Не-а, — он отодвинул от себя тарелку с остатками картошки. — Просто, вы говорили, что любите друг друга не так, как надо маме с папой. Помнишь? — Да, помню, — кивнул Азирафаэль, ожидающе глядя на сына. — А можно мне шоколадное мороженое? — Э-э-э, да, конечно, — машинально согласился Фолл. — Тебе нравится миссис Паркс? — Понимаешь, — он обнял сына крепче, — взрослым иногда надо много времени, чтобы узнать друг друга получше и понять, — Фолл запнулся, — как они друг другу нравятся… — А мама говорит, что все видно сразу, — перебил отца Фолл-младший. — Вот мне сразу видно. — Энтони, дорогой мой, — Азирафаэль вдруг почувствовал неприятный холодок, пробежавший по спине, — и что тебе видно? — Миссис Паркс, она, хорошая. А Элис была бы лучше, будь она мальчишкой, но… — мальчик на секунду замялся, — ты смотришь на нее, как на маму. — Я не очень понимаю, о чем ты, милый. — Мама говорила, что ты все еще любишь кого-то еще. И что любил ее еще до встречи с мамой. — Даже так, — мрачно произнес Фолл. Он просил Марту не обсуждать их проблемы. С другой стороны голос сына не звучал обиженно или расстроенно, что придавало немного оптимизма, — ну… — протянул он, — может, мы поговорим об этом потом? — Хорошо, — кивнул мальчик, — так что с мороженым? Азирафаэль выдохнул и заказал сыну десерт, а себе чашку зеленого чая. Остаток вечера прошел спокойно, за непринужденной болтовней, никак не связанной с разводом и новыми отношениями. Но уже вечером, уложив сына спать, Азирафаэль спустился к себе в кабинет и взял в руки телефонную трубку. По расчетам Фолла в Лондоне сейчас должно было быть около обеда, а значит можно было не бояться никого потревожить. По крайней мере слишком сильно. Номер он набрал по памяти, даже не задумываясь и не пытаясь его вспомнить — пальцы все сделали сами. Несколько поворотов диска и вот в трубке пошли гудки. А потом Фолл вздрогнул, услышав знакомый, голос. — Михаэль Кроули, слушаю Вас, — Азирафаэль беззвучно открыл рот: все немногие слова, что он успел подобрать — моментально разбежались. — С кем я разговариваю? Представьтесь, пожалуйста. Фолл бросил трубку, запаниковав, оказавшись совершенно не готовым к тому, чтобы услышать голос Кроули на другом конце телефонного провода. Остаток вечера Фолл провел в кабинете, над черно-белой фотографией, с которой на него смотрел молодой Энтони Кроули, обнимавший такого же молодого Азирафаэля. Азирафаэля который смотрел абсолютно влюбленным взглядом на Кроули. Именно тем взглядом, которого все несколько лет брака ждала от него Марта. Фолл закрыл лицо руками и тихо заплакал.