То, что осталось за кадром

Январь, 1969  Вечерний телефонный звонок разорвал тишину дома настолько внезапно, что погруженный в книгу Азирафаэль практически подпрыгнул на месте. Энтони, дремавший у него на коленях, нехотя приоткрыл глаза и удивленно посмотрел на него снизу вверх. — Не поднимай, ну их всех к черту, — он снова закрыл глаза, демонстративно удобнее устроив голову на коленях. — Пусть перезвонят завтра утром, — Кроули широко зевнул и закрыл глаза, упрямо игнорируя звон, раздававшийся из кабинета, — а сейчас я сплю. Азирафаэль закатил глаза, но улыбнулся и так и не поднялся с диванчика, опустив одну руку на рыжую макушку и убрав с лица Кроули длинную прядь волос. Время было около десяти вечера, и надо было признать: Энтони был прав. Через полминуты телефон затих, и Фолл облегченно выдохнул, вернувшись к чтению. Но уже через минуту снова раздался требовательный звон. — Нет, мне все же придется ответить, — Азирафаэль отложил раскрытую книгу и погладил Кроули по голове. — А может все-таки к черту их? — с надеждой спросил Энтони, приподняв причудливо изогнутую бровь. — А если что-то важное? — В полдесятого ночи? — недовольно пробубнил Кроули все же, садясь рядом. Он выглядел сонным и забавно растрепанным. Фолл не смог не обнять его ласково и крепко. — Именно, — кивнул он, отпустив Кроули. — И вообще, — он приподнял поднятый палец, — мне сложно представить кого-то, кто бы стал нас дергать в такое время по мелочам. — Иди уже, — потянувшись и широко зевнув, произнес Кроули. — А я пока заварю себе кофе. — Перед сном? Энтони — это плохая идея. — Пф-ф-ф-ф! — в ответ раздалось из коридора, и Азирафаэль был готов поспорить, что Кроули картинно закатил глаза, — не будь занудой. — Добрый вечер, мистер Фелл! Извините, что беспокою вас в такое время, — быстро затараторил в телефонной трубке взволнованный женский голос, которого Азирафаэль не узнавал. — Это Сара Кроули… — Кхм, — нервно кашлянул Фолл, ощущая непринятый холодок пробежавший по спине от упоминания его «прошлой» фамилии вместе с фамилией Энтони, — добрый вечер, мисс Кроули, — тихо произнес он, обернувшись, чтобы убедиться, что Энтони еще не вернулся из кухни. — Чем обязан? — Мистер Фелл… — Фолл, — перебив, твердо поправил Азирафаэль, — мистер Фолл. — Простите, — стушевалась девушка, — мама видимо что-то перепутала. Это 207-***-**41? — Да, все верно, это мой номер. — Я не хотела вас обидеть, просто мама… — Послушайте, — немного раздраженно перебил Азирафаэль, — давайте перейдем ближе к делу. — Ах, да, конечно-конечно, — я совсем растерялась. Я хотела сказать, что мама попала в больницу, и, ну… — она на несколько секунд замолчала, подбирая слова, а потом, видимо сориентировавшись, спросила: — а мистер Кроули живет здесь? — Да, Энтони живет здесь. — Можно мне с ним поговорить? — Я не уверен, что он захочет, — произнес Фолл, покачав головой. — Но я сейчас спрошу. Азирафаэль положил трубку на стол и, замерев на несколько секунд, постарался успокоить дыхание. Он очень хотел, чтобы прошлое Кроули, оставшееся в Лондоне, там и оставалось. Но раз им позвонили и позвонили в такое время, наверно, стоило сообщить об этом Энтони. — Милый? — Азирафаэль заглянул в кухню, где Кроули колдовал над парой чашек с чем-то горячим. — М? — Кроули на секунду обернулся, а потом вернулся к своему занятию. — Там тебя к телефону. — Меня? — он подошел к Азирафаэлю и вручил ему чашку чая с медом и имбирем. — И кому же я понадобился среди ночи? — Сара, — Фолл нервно сглотнул, — Сара Кроули. Энтони несколько раз непонимающе моргнул, а потом его лицо практически помрачнело: он сдвинул брови и поджал тонкие губы, крепче сжав в руках чашку с кофе. — И что ей надо? — спустя несколько секунд, словно выйдя из оцепенения, нехотя поинтересовался Энтони. — Не знаю, но она просила позвать тебя к телефону. Что-то по-поводу Михаэль. — Откуда у нее вообще этот номер? — каким-то странным тоном спросил Кроули. Азирафаэль не счел нужным что-то объяснять, только пожал плечами в ответ. — А если я не хочу с ней говорить? — он напряженно взглянул на Фолла. — Я так ей и передам, — он протянул руку, накрывая холодные изящные пальцы, нервно сжимавшие кружку, — ты не обязан, родной. — Но мне стоит, да? — тише спросил Энтони, опустив взгляд. Он уже знал ответ, но хотел услышать это. — Я думаю, что да, — кивнул Азирафаэль. — Ок, — кивнул Кроули и, держа свою чашку в руках, направился в кабинет, даже не взглянув на Азирафаэля. — Да? — подняв трубку, мрачно произнес Энтони. Азирафаэль остался стоять на пороге кабинета, перед прикрытой дверью, не решаясь вмешиваться. Он наблюдал за Кроули со спины и отчетливо видел, как тот практически сразу напрягся всем телом. Говорил он совсем тихо, и Азирафаэль мог слышать только интонации, но не отдельные слова. Впрочем и этого ему было достаточно, чтобы понять — разговор был явно не из приятных. Но окончательно Фолл понял, что надо ждать беды, когда кружка, что Кроули весь разговор сжимал в свободной руке, вдруг с грохотом упала на пол. Промахнувшись мимо телефона и положив трубку на стол, Энтони остался неподвижно стоять спиной к Фоллу, только безвольно опустил руки. — Энтони? — очень тихо позвал Азирафаль, но ответа не получил, — милый? — он медленно подошел к Кроули, но не решился его коснуться. Энтони стоял неподвижно, глядя пустым взглядом перед собой, и, казалось, почти не дышал. Фолл обошел его и сразу же заметил, что Кроули выглядел бледным, разноцветные глаза влажно блестели, а тонкие, сжатые плотно губы подрагивали. — Она умирает… — едва слышно произнес Энтони, — Ангел, она… — он сделал шаг вперед и обнял Азирафаэля. — Я с тобой, — не задавая лишних вопросов, Фолл крепко обнял его, — мне очень жаль, дорогой. Очень. — Она хочет, чтобы я приехал, ангел… Что мне делать? Я не… ангел… что мне… — Тш-ш-ш, ты не обязан ехать, если не хочешь, — Азирафаэль придал голосу так много тепла, как только смог, и провел раскрытой ладонью по напряженной спине, успокаивая и обнимая его крепче. — Но если я поеду, ты… Ты же… — Кроули не нашел в себе сил задать вопрос, боясь возможного ответа, и спрятал лицо на плече Азирафаэля, тяжело и рвано выдохнув и крепче впившись тонкими пальцами в теплую ткань свитера. — Я поеду с тобой, — Фолл погладил его по голове, — конечно, я поеду. Я поддержу любое твое решение, я буду с тобой рядом. Они несколько долгих минут стояли в тишине, обнимаясь. Кроули мелко дрожал, от нервного перенапряжения. Но постепенно он начал приходить в себя: тихий шепот Азирафаэля раздававшийся совсем рядом помогал отвлечься, а его ровное глубокое дыхание успокаивало. В какой-то момент Фолл протянул руку и положил трубку, в которой раздавались гудки, на телефонный аппарат. — Мне… мне стоит поехать? — Кроули слегка приподнял голову, но тут же опустил обратно, не желая, чтобы Азирафаэль перестал его обнимать. — Наверно, — честно ответил Фолл, — это может быть последней возможностью поговорить. Понять. Простить. Ну, или хотя бы дать ей возможность извиниться. Но ты не должен, — спустя несколько секунд добавил он, — если ты не хочешь.

***

В аэропорту они оказались уже следующим вечером, за два с половиной часа до отлета. Выйдя из такси, Кроули с ужасом замер на месте, глядя на серое здание аэропорта. Первый и последний его полет оставил не самые лучшие воспоминания. Азирафаэль вытащил из багажника их чемоданы и подошел к Энтони. — Ты в порядке? — он осторожно коснулся руки Энтони. — Не уверен, — честно ответил тот, — но отступать уже некуда. — Если хочешь, мы можем вернуться домой, — мягко произнес Азирафаэль. — А билеты? — Да черт с ними. Энтони, мне важно, чтобы ты был в порядке. — Справлюсь, — сглотнул Кроули, а потом сделал неуверенный шаг вперед, — я справлюсь, правда. — Помни, я с тобой, — Фолл догнал его и уже совсем тихо прошептал: — я тебя люблю. Кроули в ответ нервно дернул уголком губ и взял у Азирафаэля один из чемоданов. В здание аэропорта они вошли молча. Молча прошли регистрацию на рейс и сдали багаж. Молча разместились в полупустом сонном зале ожидания. Люди вокруг тихо переговаривались, но Кроули старался не издавать ни звука, не шевелиться и дышать как можно тише и незаметнее. До вылета оставалось еще чуть меньше часа, и Энтони почти не моргая смотрел в огромное окно, на темную, мокрую от дождя взлетную площадку и самолеты, сновавшие по ней туда-сюда. Ему было страшно от осознания, что один из них доставит его в Лондон, к Михаэль, к его семье. — Если хочешь, — мягко произнес Фолл, легко коснувшись чужого плеча, — я взял с собой таблетки. Очень слабое успокоительное, — быстро добавил он, заметив сложное выражение лица Кроули. — Мне страшно, — Энтони перевел на него взгляд разноцветных глаз, — очень, очень страшно. — Все в порядке, — Азирафаэль протянул крышку с чаем. — Мы все еще можем вернуться домой. — Прости заранее, — вдруг произнес Энтони сиплым голосом, — за то, что я тебя опозорю. Прости. — Эй-эй, — Фолл накрыл его руку и слегка сжал, — все хорошо, не волнуйся. С чего ты решил, что ты меня чем-то опозоришь? — Я не выдержу, — Кроули тяжело сглотнул вязкий ком, что поднялся к горлу, признавая правду, — устрою отвратительную истерику, и… — И ничего страшного, — перебил его Фолл, — слышишь, ничего страшного в этом нет. — Во взрослом мужике, рыдающем от ужаса? Серьезно? — Энтони, — Азирафаэль поднял его руку и поднес к губам, поцеловав выступающие костяшки, — мне совершенно не важно, что о тебе, что о нас подумают другие. И тебе об этом не стоит волноваться. — Но… — Это только сильнее тебя расстраивает, — он тяжело вздохнул, — прошу тебя. Ты боишься, и это нормально, — протянул руку и осторожно погладил Энтони по щеке, кончиками пальцев. — И я ни за что не буду тебя стыдиться. Энтони нервно кивнул, наконец-то принимая крышку с чаем из рук Азирафаэля, который продолжал слабо сжимать его руку, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони. — Ты не взял ту книгу? — вдруг спросил Кроули. — Которую? — Про мышонка*. Не почитаешь мне? — тихо, почти шепотом попросил Энтони, но даже это не смогло скрыть предательскую дрожь в голосе. Фолл достал из той же сумки книгу, придвинулся ближе, чтобы его слышал только Энтони, и начал читать. Кроули прикрыл глаза и положил голову Азирафаэлю на плечо. Голос Фолла отгонял липкий ужас, что сжимал спазмом горло, что заставлял руки мелко дрожать, а кончики пальцев холодеть и противно неметь. Когда объявили посадку, Азирафаэль в последний раз спросил, не передумал ли Кроули лететь в Лондон. В самолете прежде, чем продолжить чтение, он попросил Энтони закрыть глаза, после чего защелкнул ремень безопасности. Кроули опять мелко дрожал и часто, тяжело дышал, с трудом подавляя крик отчаяния, рвавшийся у него из груди. Он был абсолютно бледным, у него на лбу блестели крупные капли пота. — Ты в порядке, — мягко сказал Азирафаэль, слегка коснувшись бледного лица, чтобы привлечь внимание к себе, — ты в безопасности, а я рядом с тобой. Дыши, пожалуйста. — Эти ремни, — сдавленно прохрипел Кроули, — я не могу… — Все получится, — Фолл взял его за руки, — все хорошо. Я с тобой рядом. Дыши, родной. Просто дыши, и все будет хорошо. Кроули сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться, сжал пальцы Азирафаэля в своих. Сжал крепко, словно это было единственным, что удерживало его от истерики. Фолл оглянулся, убеждаясь, что остальные пассажиры были слишком заняты посадкой на самолет и не обращали на них особого внимания, и придвинулся ближе, прижавшись лбом ко лбу Энтони. — Давай вместе, дыши со мной. — Спасибо тебе, ангел, — слабо прошептал Кроули, — спасибо за все. И прости меня. — Все в порядке, родной. И все будет в порядке, я с тобой, я держу тебя, — он снова взял Энтони за руку, переплетая пальцы, — держу крепко и никому не позволю тебя обидеть. Это заняло несколько долгих минут, но Энтони, поддерживаемый Азирафаэлем, все же смог взять себя в руки и подавить приступ подступавшей панической атаки. После Фолл продолжил тихо читать, и примерно через полчаса после взлета Энтони все же уснул под звук его голоса, так и не отпустив его руки. Самолет приземлился в Хитроу поздним вечером. К моменту, как Азирафаэль и Кроули получили свой багаж и вышли в зал ожидания, на улице окончательно стемнело, и начался сильный снегопад. Энтони плотнее закутался в теплый шарф, пытаясь спрятаться в нем от этого мира. У выхода из зоны прилета стоял человек, державший в руках табличку, на которой довольно аккуратным почерком крупными буквами было написано: «Энтони Дж. К.». — Сара говорила, что мы можем остановиться у вас дома, — взяв Кроули под локоть, тихо сказал Азирафаэль, пока они подходили ближе, к встречавшему, — но я забронировал нам номер в гостинице. Так, что если не хочешь сейчас ехать домой, то… — Домой, — очень тихо и явно нехотя ответил Кроули, — давай попробуем домой. Встречавший, оказавшийся таксистом, не отличался ни приветливостью, ни разговорчивостью. Но Азирафаэль был только рад этому потому, что поддерживать вежливый разговор о чем-либо у него не было сил. Таксист проводил Кроули с Фоллом к машине и даже помог донести чемоданы, но за все время задал только один короткий вопрос: «Куда?». Азирафаэль, к своему удивлению, на автомате назвал адрес Кроули. Адрес, который он помнил с самого детства так же хорошо, как и свой собственный. А может даже и лучше. Они вдвоем разместились на заднем диванчике кэба, и Энтони неловко, не желая привлекать к ним внимания, прижался ближе к Азирафаэлю, напряженно вглядываясь в густую темноту за окном. Поездка обещала долгой. Водитель включил радио, и какое-то время Энтони старался слушать музыку и новости, пытаясь не думать, не вспоминать. Но память, как назло, услужливо подкидывала разные картинки, которые были на удивление яркими. Вот они с Михаэль совсем маленькие, и она раскачивает его на качелях, и оба они смеются. Вот Михаэль выходит из кабинета отца красная, злая и начинает орать на ничего не понимающего Энтони, сыпля обвинениями. Вот она почти даже не пытается скрыть улыбку на похоронах Азирафаэля. А вот ее силуэт, расплывающаяся от лекарств, сидит рядом с постелью на фоне зарешеченного окна больницы. Когда воспоминаний, впечатлений, эмоций стало слишком много, Кроули опустил голову, обхватив ее руками и потянув за волосы. В тот же момент же он услышал над собой встревоженный, но мягкий голос Азирафаэля: — Ты в безопасности, — Фолл обнял Энтони за плечи и прижал к себе, позволив неловко завалиться на колени, — я тебя никому не отдам. Я никому не позволю тебя обидеть. — Этого слишком много… — Тише-тише, — он наклонился так, что закрыл Кроули от всего мира, и от недовольного взгляда водителя, отразившегося в зеркале заднего вида, — просто дыши. Хочешь мы завтра же вернемся домой? — Хочу, — глухо прошептал Кроули, — очень хочу, но… но если сейчас мы не поедем, то я уже никогда не смогу найти в себе силы на это. — Хорошо, — Фолл обнял его поперек груди, прижав худую спину к себе, — но помни, что мы всегда можем уехать. Тебе достаточно только сказать. Энтони ничего не ответил, но слегка сжал предплечье Азирафаэля. Тот еще несколько минут сидел, склонившись, и свободной рукой перебирал рыжие волосы. Совсем скоро машина окончательно встала в пробку из-за сильного снегопада, а вымотанный физически и морально Кроули уснул. Проснулся он только тогда, когда машина остановилась перед въездом на территорию. Снегопад все не прекращался, темнота на улице была густой и холодной. Энтони с трудом открыл глаза, медленно сел и посмотрел в окно. Некоторые окна его дома горели теплым оранжевым светом. Горело и окно в зале на первом этаже, и это означало, что их с Азирафаэлем ждали. Водитель молчал, тяжело глядя на них с Фоллом в зеркало и очевидно, ожидая, что они вот-вот покинут его машину. Но Кроули вдруг повернулся и посмотрел на Азирафаэля таким взглядом, что тот сразу же все понял и без слов. — Видимо мы едем в ***, — сразу же произнес Фолл, прижимая к себе дрожащего Кроули. Он слышал, как водитель тихо выругался себе под нос, трогаясь с места. А еще он слышал тихие, задушенные всхлипы Энтони и, не обращая никакого внимания, на косые взгляды, притянул его к себе, прижав к груди. — Все в порядке, — Кроули слышал тихий шепот, — все будет хорошо. — Прости меня, — с трудом выдавил из себя он, — я не смог и… — Ты, — мягко перебил Азирафаэль, — очень устал, дорогой. Очень. Сейчас мы доберемся до гостиницы, и ты как следует отдохнешь. А утром мы решим, что делать, хорошо? — в ответ Кроули только слабо кивнул, еще сильнее пряча лицо на груди Фолла. Во второй раз кэб остановился перед старым пятиэтажным зданием, в котором располагалась гостиница. Водитель торопливо выгружал чемоданы на занесенный снегом тротуар, не желая, чтобы его клиенты опять успели передумать и изменить место назначения. Забрав ключи от номера, Азирафаэль взял Кроули под локоть и, оставив чемоданы в холле перед стойкой регистрации, поспешил отвести его в номер. Энтони все еще дрожал и выглядел потерянным. Несколько секунд он стоял в маленькой прихожей, глядя перед собой пустым взглядом, и, только когда Фолл осторожно снял с него шарф, он посмотрел на обеспокоенное лицо Азирафаэля. — Мне плохо, ангел, — глухо произнес он, — очень-очень плохо. Ты ведь знал, что так будет? — Был почти уверен, — тихо согласился Фолл, сделав шаг вперед и крепко обняв Кроули. — Почему тогда не остановил меня, — Энтони слабо мотнул головой и уперся лбом в чужое плечо, не найдя в себе сил обнять Азирафаэля в ответ, — почему? — Это было твое решение, дорогой. — Ты мог просто сказать: «нет», — Кроули попытался удобнее разместить голову на чужом плече, — я же не… — Ты знаешь, что я думаю по этому поводу, — мягко перебил его Азирафаэль и прижался губами к горячему виску, — просто формальность. Энтони закрыл глаза и тяжело, шумно выдохнул, ощущая предательскую дрожь во всем теле. Азирафаэль и правда считал его недееспособность простой формальностью, которой иногда прикрывался, чтобы быть рядом с Энтони. Но все решения, связанные с его жизнью, Кроули принимал сам. Фолл, конечно, высказывал свое мнение, но никогда не пытался переубеждать, даже когда эти решения были явно не самыми удачными. Что важнее, после пары особенно неудачных решений, Азирафаэль помогал Энтони разбираться с последствиями, но ни разу, ни разу он не сказал: «я же тебе говорил…». А потом, когда Кроули снова принимал решение, с которым Фолл не был согласен, он не позволял себе говорить что-то вроде: «Вспомни, что было в прошлый раз, когда ты меня не послушал…» — Но ты мог, — совсем слабым голосом прошептал Энтони, — мог же… — Ты же знаешь, — Азирафаэль погладил его по голове, стараясь успокоить, — что не мог. Это твоя жизнь, большой кусок которой у тебя украли, — ухоженные пальцы зарылись глубже в длинные рыжие волосы, мягко массируя затылок, — и я не хочу прикладывать к этому руку. — Но ты же знал… Ты… — Кроули слегка пошевелил безвольно висевшими руками. — Милый, — Фолл прижал его к себе теснее, — послушай, — он старался говорить нежно, но достаточно уверенно, — послушай меня, пожалуйста. Я понимал, что тебе будет плохо, но разве ты не хотел? — Мг… — невнятно отозвался Кроули, слабо кивнув. — Ну вот, — Азирафаэль слегка отклонился, взяв Энтони за руку, а второй начал расстегивать темное пальто, — все будет хорошо, вместе мы справимся. Ночью Кроули проснулся от тревожного сна, слыша биение собственного сердца в ушах. Он слегка приподнялся на локтях, и Азирафаэль, не просыпаясь, тут же крепче обнял его. Сильный, надежный, заботливый и ласковый. Энтони придвинулся ближе и робко убрал с его лица светлую прядь волос. Азирафаэль мягко улыбнулся во сне, что-то пробурчал себе под нос, а потом уткнулся носом в горячее угловатое плечо, сонно поцеловав. Кроули тихо вздохнул и неуверенно запустил пальцы в мягкие светлые волосы. — Энтони? — не открывая глаз, прошептал Азирафаэль. — Ты в порядке, родной? — Да, — задумчиво ответил тот, — просто проснулся и… не знаю, — он нервно дернул плечом, не переставая почти завороженно пропускать сквозь пальцы мягкие светлые волосы. Потом осторожно, словно боясь спугнуть, придвинулся ближе. — Ты такой замечательный, я не хотел тебя разбудить, просто хотел… Ты удивительный… — Счастье мое, — Азирафаль даже в темноте заметил опущенные вниз уголки губ и влажный блеск в глазах Кроули, — любимый мой, дорогой. Все хорошо. — Мне очень страшно. — Иди ко мне, — Фолл осторожно потянул Кроули на себя, устроив рыжую голову на своем плече, — я могу как-нибудь тебе помочь справиться с этим? — Можешь мне кое-что пообещать? — спустя почти минуту молчания, неуверенно начал Энтони. — Если я не смогу, ну… Ты же скажешь ей, что я не злюсь и простил… — Конечно, — кивнул Азирафаэль, — конечно скажу, не волнуйся. — Думаешь, что мне не следует? — Я думаю, что у тебя больше и очень доброе сердце, — он опустил теплую раскрытую ладонь на грудь Кроули. — И что ты не перестаешь меня восхищать. Ночью Кроули постоянно просыпался он тревожных полузабытых образов, что вставали перед перед глазами. Каждый раз он старался не потревожить Азирафаэля, но тот словно чувствовал его и тоже просыпался. И как и раньше он каждый раз тепло, без малейшего намека на раздражение, обнимал Энтони, шепча что-то успокаивающее. Когда утром следующего дня машина остановилась перед домом, Кроули нервным движением нащупал руку Фолла и сжал ее в своей. Азирафаэль легко погладил выступающие костяшки большим пальцем. Выйдя из кэба, Кроули несколько минут неподвижно стоял, глядя на дом, где он провел детство и юность. На дом, в котором он не был больше двадцати лет, но который все так же был для него родным. Фолл стоял чуть позади, держа его за руку, и молчал, давая Энтони возможность собраться с мыслями. — Пойдем? — неуверенно спросил Кроули, повернув голову. И получив согласный кивок, сделал шаг вперед. На пороге их встретил Джон, племянник Энтони, и Азирафаэль невольно поежился, увидев его, — он был почти точной копией Энтони в юности. Даже глаза у него были такими же разноцветными. — Мистер Фолл, мистер, — откашлявшись, неловко начал Джон, — дядя Энтони, рад, что вы все же решили приехать. Проходите, — он жестом пригласил их в дом, — Сара с мамой еще не вернулись из больницы, но должны приехать в течении, — он бросил взгляд на часы, — получаса. Вам что-то принести или, — он потер затылок, ероша короткие рыжие волосы и явно не зная, что сказать. — Все в порядке, мистер Кроули, — мягко прервал юношу Азирафаэль, — не беспокойтесь о нас, мы просто подождем тут. — Спасибо, — облегченно произнес Джон, — но если что-нибудь понадобится, скажите. Он поспешил удалиться из гостиной, ощущая неловкость от необходимости общаться с чужими, по сути, людьми. Но после его ухода Энтони и Азирафаэль тоже выдохнули с облегчением. Когда шаги младшего Кроули стихли, Энтони придвинулся ближе к Азирафаэлю, и тот мягко обнял его за спину, безмолвно обещая быть рядом. Время тянулось мучительно медленно, а равномерное тиканье часов в напряженной тишине казалось невозможно, до боли громким. Но еще более громким оказался звук, с которым открылась входная дверь. Кроули подскочил на месте, а потом посмотрел на Азирафаэля загнанным взглядом, четко понимая, что еще каких-то пять минут назад они могли спокойно уйти, сделать вид, что их здесь не было, но теперь — нет. — Чтобы ты ни решил, — Фолл поднес чужую дрожащую, моментально похолодевшую ладонь к губам, — помни, что я тебя поддержу в любом случае. Кроули нервно сглотнул и, кивнув, поднялся с дивана. На несколько секунд он закрыл глаза и перестал дышать, а потом, громко выдохнув, решительным шагом направился навстречу Михаэль. Азирафаэль тихо последовал за ним, словно тень. Энтони замер на месте сразу, как увидел сестру: непривычно, болезненно худую и бледную, с покрытой платком головой, в инвалидном кресле. Джон и Сара тоже застыли на своих местах, напряженно переглядываясь друг с другом. Михаэль же бросила короткий взгляд на Энтони, а потом сразу же опустила голову, ничего не сказав. Кроули подошел к Михаэль в несколько быстрых, нехарактерно резких шагов и остановился рядом. А потом он рухнул на колени, словно кто-то ударил его по ногам, и неловко обнял сестру. Она в ответ сразу же опустила обе руки ему на голову, а потом наклонилась к нему сама. — Прости меня, братик, — дрожащим голосом прошептала она так, что услышал ее только Энтони, — прости. Кроули громко всхлипнул, потом начал бормотать что-то неразборчивое, тяжело и быстро дыша. Азирафаэль медленно подошел ближе, готовый вмешаться в любой момент. — Хороший мой, — прошептала Михаэль, пытаясь успокоить его, — милый мой братик. Тише-тише… Ну-ну, не плачь, пожалуйста. Энтони… — она гладила его по голове, как когда-то давно в далеком детстве. Фолл сделал еще один шаг и остановился за спиной у Энтони, опустив руки ему на дрожавшие плечи. Джон и Сара, пользуясь возможностью, тихо вышли из комнаты, оставив троих наедине. — Маленький мой братик… Прости… — Он уже, — Азирафаэль чувствовал, что Кроули дрожал все сильнее и слышал невнятное бормотание, поэтому решил вмешаться: — давно простил. — Азирафаэль? — Михаэль подняла на него непонимающий взгляд. — У него большое и доброе сердце, — Фолл слабо сжал чужие плечи, подтверждая, что он рядом, — Энтони попросил меня, если он не сможет… Ему очень больно, но он хочет, чтобы ты знала, что он не злится. Что любит тебя несмотря ни на что… — Братик, — Михаэль опустила голову, уперевшись лбом в затылок Энтони. Кроули тихо всхлипывал, переполненный эмоциями, захлестнутый ими с головой, не способный справиться с ними. Его старшая сестра, добрая и любящая, спустя столько лет, была рядом. После больше, чем двадцати лет, в течении которых вместо нее был другой холодный и жестокий человек, чудовище, Энтони наконец-то обрел ее снова. Но теперь у них почти не было времени. И это было абсолютно невыносимо. Кроули пытался держаться, давясь слезами, пытаясь не закричать, но Фолл слишком хорошо понимал, что происходит. Он опустился рядом и очень тихо, ласково произнес: — Это нормально, дорогой, все в порядке. — Как… как… ангел, как так? — всхлипывая, прошептал Энтони, не переставая обнимать Михаэль. — Что делать? Что мне… Я не хочу… Это нечестно!