«Цветок, рождённый в темноте, тревог не знает лишь в полной темноте…»
***
Ночь погрузила всё во мрак и тишину. Небо покрылось россыпью звёзд, а ясный месяц освещал водную гладь Чёрного озера, отражаясь в ней неточным изображением. Откуда-то из глубины запретного леса слышались переливы голосов ночных птиц, оповещая, что в тёмное время суток здесь вовсю кипит жизнь. У ворот школы над пожелтевшей травой и отцветающими бутонами поздних цветов медленно и лениво проплыл дементор, покрывая всё позади себя тонким слоем льда и инея. В коридорах замка было пусто и мрачно — свечи потухли ещё во время отбоя, как только все ученики разошлись по комнатам и легли спать. Свет горел лишь в некоторых из окон, одно из которых было окном кабинета Фукузавы Юкичи. Директор сидел за широким столом из тёмного дерева, напротив которого в удобном кресле расположился Фрэнсис, расслабленно откинувшись на спинку и перекинув ногу на ногу. На стенах и потолке плясали причудливые тени от огня в камине и создавали приятный полумрак. Горячий чай, разлитый по чашкам, так и оставался нетронутым ни одним из мужчин, выпуская в воздух струйки пара и постепенно остывая. Напряжённые и уставшие взгляды пересеклись. — Оправдывают ли их способности цену их нахождения здесь? — Фицджеральд слегка приподнялся и потянулся к столу, беря в руки сферу, на которой торопливым, а от того небрежным почерком было выведено «Накахара Чуя». Её содержимое было полностью чёрным, словно смоль, и изредка тёмное облако внутри озарялось ярко-алыми искрами и причудливыми узорами такого же цвета. Было похоже на небо во время шторма над океаном, вот только молнии были необычного кровавого цвета. Сфера с надписью «Дазай Осаму» покоилась на столешнице рядом со свечой. — И без результатов анализа можно предположить, что эти студенты опасны. По-вашему разумно позволить им остаться? — Не вижу повода для их исключения. — Фукузава сложил руки на столе, шурша длинными широкими рукавами, и придвинул вторую сферу ближе к себе, с интересом рассматривая яркие вспышки в ней. — Они замечательные студенты, оба примерно учатся и ответственно подходят ко всем мероприятиям. Не могу сказать, что у них примерное поведение, но… — Но в этом-то и проблема, — глаза Фрэнсиса опасно блеснули в свете огня, а сам он наклонился корпусом немного вперёд, опираясь локтем о колено и укладывая подбородок в раскрытую ладонь. — Поведение, — пропел он по слогам и ухмыльнулся. — Если Вы не способны контролировать их поведение, то о каком контроле способностей идёт речь? Где гарантия, что они в любой момент не воспользуются своей силой и не уничтожат всё вокруг? Вы ведь не в ответе за их действия и не можете просто приказать им держать способность в узде, будучи уверенным, что они выполнят приказ. К тому же я не заметил, чтобы они прислушивались к Вам. Он явно намекал на случай во время допроса Накахары-куна, когда тот отказывался отвечать на большинство вопросов и всем своим существом показывал, что директор для него ничего не значит — пустое место, и слушать его речи он не намерен, испепеляя его уничтожающим взглядом. У Чуи были причины на то, и Юкичи прекрасно это осознавал, принимая во внимание, что вновь добиться доверия этого подростка будет непросто. И снова это походит на проказы судьбы, на чёртову иронию, из-за которой всё встаёт с ног на голову — Фукузава Юкичи и Мори Огай были действительно важными для Накахары людьми, на которых в трудный момент всегда можно было положиться, но те, по мнению рыжего, совершенно неожиданно отвернулись, в то время как Осаму, до поры до времени считавшийся его заклятым врагом, вдруг повернулся к нему лицом с сияющей улыбкой и протянутой рукой. Такими темпами стоило ожидать какой-нибудь подставы и от Тачихары, чего Накахара опасался больше всего, и надеялся, что такие неожиданные повороты событий перестанут врываться в его жизнь с завидным постоянством. — Это не имеет значения — прислушиваются они ко мне или же нет, главное, чтобы они сами осознавали последствия своих действий. В их возрасте давать советы всё равно что кидать горох об стену — подростки упрямы и сделают всё в точности наоборот. На моей памяти они лишь единожды в полной мере использовали свои способности, — директор подтолкнул к краю стола со стороны собеседника старую, пожелтевшую от времени газету, на первой странице которой была подробно показана битва годовой давности. — И это было во благо спасения школы и жизней студентов. Мы в какой-то мере обязаны им за это. — Но Вы прекрасно знаете, чем закончился этот бой, не так ли? Дазай собственными руками убил человека, не моргнув и глазом. А это значит, что в стенах школы сейчас совершенно свободно разгуливает малолетний, жестокий убийца. Фицджеральд не поленился и откопал побольше информации на этого студента, лишь убедившись в своих догадках: его родители, а также родственники нескольких поколений — все специализировались на тёмной магии, что просто не могло не отразиться на самом мальчике. Его познания в области заклинаний невероятны, и всё бы ничего, используй он светлую магию, но на снимке отчётливо видно использование запретных элементов, опасных как для здоровья, так и для жизни человека. Такому точно в школе не учат, а значит так на нём сказалось воспитание. Он и без того опасен, а вкупе с «привитой» силой он становится опасен вдвойне. Френсис и не ожидал, что получит ответ на, по сути, риторический вопрос, а потому ожидал лишь того, что Юкичи начнёт оправдывать это тем, что у его ученика просто не было выбора: либо убьёт Дазай, либо убьют его. Он отложил сферу, которая уже довольно сильно отморозила ладонь, обратно на стол и, наконец, приступил к тёплому чаю, наблюдая из-под светлых ресниц за выражением лица собеседника, который, к слову, был совершенно безэмоциональным на такое замечание. — Несмотря на всё это, я считаю, что у них есть все права обучаться в этой школе. К тому же где, как ни здесь, их научат сдерживать магию? — Фукузава не сводил взгляд серьёзных глаз с собеседника, яро отстаивая своё мнение. Если ему не удастся убедить Министерство Магии в своей правоте, то судьба двух его студентов будет предначертана не самыми яркими красками. Он не простит себя, если это всё-таки произойдёт. — А что Вы будете делать, когда окажется, что они связаны с убийством первогодок? У нас есть все основания подозревать их в этом. — Фицджеральд сделал большой глоток чая, отставляя чашку обратно на стол и выжидающе глядя в серые глаза напротив. — В таком случае даю слово, что они будут исключены и перейдут под Ваше наблюдение. — директор был более чем уверен, что ни Осаму, ни Чуя не связаны с «зачисткой», а потому уверенно ответил, надеясь, что после этих слов ему дадут шанс оставить учеников в школе. И шанс действительно был дан…***
Обитатели Хогвартса всю неделю чувствовали себя как на пороховой бочке, пытаясь предугадать когда именно всё взлетит на воздух. Нервы студентов к выходным начали окончательно сдавать, что плохо отражалось на учёбе и, собственно, на нервах преподавателей. Всем хотелось, чтобы этот кошмар поскорее закончился и сменился обычными школьными буднями без лишних надзирателей во время лекций, без монотонного голоса по передатчику, что выдавал имя очередного студента, без излишнего беспокойства, а главное — без Френсиса Скотта Кей Фицджеральда в стенах замка. Тот любил во время перерыва пройтись по коридорам, понаблюдать за студентами, что шарахались от него во все стороны не только из-за не самых приятных воспоминаний с допроса, а ещё и потому, что он был слишком придирчив: криво повязан галстук — взмах волшебной палочкой, и вот лоскуток ткани уже туго давит на горло, но зато расположен идеально ровно; торчит рубашка из-под свитера — вновь в ход идёт магия; парочка целуется при всех и даже ухом не ведёт на замечания старосты — очередное заклинание, и вот они уже сидят по разные стороны скамейки… И ему совершенно по барабану, что в коридорах школы пользоваться магией строго запрещено — он всё же не учащийся этого заведения, а потому эти правила не для него писаны. Какого же было облегчение, когда во время завтрака объявили, что это последний день нахождения здесь членов Министерства Магии. Казалось, что все облегчённые вздохи, сорвавшиеся с губ студентов, слились в один единый, эхом разнёсшийся по Большому залу. Дазай как-то слишком резко выпрямился, словно по струнке, направляя взгляд сначала на Чую и встречаясь с точно таким же неверящим взглядом Накахары, а потом вместе с ним переводя взор на директора, что лишь коротко кивнул им, прикрыв глаза и тем самым говоря, что им ничего не грозит. Рыжий недоверчиво косился в его сторону, но в конечном итоге принял, что напрасно он так распереживался, считая Юкичи предателем. Стоит попросить у него прощения за столь резкое поведение.***
Куникида был слишком вымотанный за последнее время, а потому он позволил себе маленькую слабость, съехав по стене пустого коридора неподалёку от кабинета травологии и просто откинув голову на холодную колонну, прикрывая глаза. Он слишком много времени провёл за выполнением задания профессора, которое сдавать ещё нескоро, но он решил, что лучше сделает его сразу, чем потом с кучей других дополнительных заданий. Нужно было привести себя и мысли в порядок и окончательно успокоиться. Пребывая какое-то время в своих мыслях, Доппо даже не заметил, как к нему кто-то подошёл и нагло стянул очки с его носа. От неожиданности он резко распахнул глаза и рывком подскочил на ноги. Перед собой он разглядел лишь тёмную фигуру в мантии, и виной тому было не только ужасное зрение, но и отсутствие источника света в радиусе семи метров. За окном всё-таки вечереет теперь рано. — Отдай. — твёрдо потребовал он и в следующую же секунду в его грудь что-то врезалось, намереваясь упасть на пол, но Куникида неловко поймал предмет, отмечая на ощупь, что это были сложенные очки. Он тут же нацепил их на положенное место и уставился на стоящего перед ним человека. — Что тебе нужно, Фёдор? Последний гадко ухмыльнулся, слегка прищурив глаза, которые в тусклом свете далёких канделябров казались слишком тёмными, лишь блики на них были фиолетового оттенка, намекая на настоящий цвет его глаз. В темноте это выглядело жутко. Блондин резко позабыл о проблеме, усталости и желании совершить двойной суицид с Дазаем, отметая всё на второй план; сейчас проблема номер один, самая страшная и до жути ненавистная, стояла прямо перед ним. — Да так, ничего особенного. Просто мимо проходил, а тут, смотрю, ты сидишь, да и дай, думаю, спрошу как у тебя дела. — Общение с Осаму явно плохо на тебя влияет. Вот ты уже до людей просто так докапываться начал, затем начнёшь травить шуточки про самоубийство, а потом и вовсе увлечёшься каким-нибудь рыжим гриффиндорцем и будешь всюду его преследовать. Достоевский сначала широко раскрыл глаза, а потом расхохотался, а Куникида лишь больше убедился в том, что Дазай заразный, потому что смех Фёдора он ещё никогда не слышал, а, как оказалось, смеётся он точно так же, как староста Слизерина — заливисто, но при этом слегка приглушённо. — Так вот значит какого ты о нём мнения. — он успокоился и косо глянул на того. — Кстати, о рыжих гриффиндорцах — я так понимаю смелости ты у Чуи нахватался. Смотри только не заразись от него бешенством, — он нарочно наклонился немного ближе и практически прошептал в лицо Доппо излюбленную фразу Осаму. — Куникидушка! От возмущения и злости блондин начал, в прямом смысле слова, закипать, покрываясь красными пятнами и сжимая кулаки до хруста пальцев. Брюнету определённо нравилась эта реакция. — Я даже не удивился, что ты сумел сблизиться с ним. — продолжил он. — Вы в какой-то степени подходите характерами, нравами и… Кровью. Грязнокровки и полукровки всегда презирались чистокровными магами, а потому многие столетия назад были вынуждены объединяться. Фёдор никогда не упускал возможности припомнить гриффиндорцу, где его место, и что с такими как он делают на «зачистке», а тот лишь молча выслушивал и внутренне ненавидел себя за то, кем являлся, однако на этот раз он просто не выдержал и едва ли не выкрикнул ему в лицо: — Да во всём Хогвартсе ты единственный, кто подобным образом относится к маглорождённым. — Доппо укоризненно ткнул пальцем в его грудь, борясь с желанием прописать с ноги по белоснежному оскалу. — Человечество давно переступило эту ступень эволюции, а ты, видимо, так и остался стоять там, продолжая презирать всех и каждого за незначительные отличия от большинства. — Самые серьёзные проблемы современного человека происходят от того, что он утратил чувство осмысленного сотрудничества с Богом в его намерении относительно человечества. — Достоевский повернулся полубоком к собеседнику и глубоко вздохнул через нос прохладный воздух, ощущая запах улицы и дождя, пробравшийся сюда вместе со сквозняком. Где-то не закрыто окно. Он косо глянул на Куникиду, что неподвижно стоял у стены и пытался вникнуть в смысл услышанного, и медленно удалился, теряясь из виду за ближайшим поворотом. Доппо стиснул зубы до выступивших на челюсти желваков. Он тихо выругался и широким шагом направился в сторону башни Гриффиндора, намереваясь взять в руки давно забытый блокнот и продолжить его заполнение, переступая через свои принципы. Стоит добавить в список целей на жизнь пункт о том, чтобы добиться от Фёдора слов: « - Извини, я был не прав». Но спокойно провести вечер в своей комнате ему тоже не позволили: Мичизу ворвался неожиданно и с грохотом едва не отвалившейся двери, без зазрения совести вваливаясь внутрь. Староста сверил его осуждающим взглядом из-под очков. — Куникида! — слишком резко выпалил тот, озираясь по сторонам. — Чуя… Он здесь? — Как видишь, нет. — Доппо напрягся, но всеми силами старался не выдать своё беспокойство. — Что-то случилось? — буднично, словно спрашивая, какая за окном погода, поинтересовался он, даже не отрывая взгляда от блокнота, из которого яростно были выдернуты окровавленные страницы, что теперь покоились в мусорном ведре. — Да, случилось! — от досады рыжий с силой пнул стоящую у входа тумбочку и поморщился от боли, продолжая шипеть что-то неразборчивое себе под нос и нервно зачёсывать ладонью волосы назад. Блондин был не в восторге от этого, но промолчал. — Не знаешь, где он может быть? — Понятия не имею. Он любит просто шататься по замку, причём в таких местах, о существовании которых многие и не догадываются. И прекрати уже психовать и объясни, наконец, что произошло. Староста выглядел серьёзным, и он явно не собирался оставаться в стороне, когда дело касалось Чуи, с которым он только начал налаживать отношения, но вот спокойно разговаривать с Тачихарой — школьным бунтарём, и главным расточителем очков факультета — он не желал, а потому исключительно перед этим рыжим строил из себя хладнокровного лидера. С остальными он всегда был более сговорчив и терпим. Мичизу вынул из внутреннего кармана мантии жёлтый, слегка помятый конверт и, ткнув им в лицо Куникиды, пояснил: — Его сова во время ужина принесла письмо из дома. Я боюсь, что это может быть что-то очень серьёзное, учитывая состояние его матери в последнее время. — он начал метаться по комнате из угла в угол, от волнения не в силах взять себя в руки и спокойно стоять на месте. Доппо тоже подорвался, понимая, что в данной ситуации лучше засунуть личную неприязнь куда подальше. Он захлопнул блокнот и оттолкнул его на край стола, после чего поднялся и уверенно направился в сторону выхода, хватая рыжего за капюшон мантии и вытаскивая его за собой в коридор. — Думаю, нам следует как можно скорее найти его. — Согласен.***
Пробегая по открытому коридору у заднего двора в поисках Джуничиро и Наоми, с которыми они решили поиграть в прятки перед сном, Ацуши неожиданно остановился. Его слух уловил неразборчивый голос на повышенных тонах, и лишь когда он подошёл ближе к источнику звука, что находился прямо на поляне перед ним, он заметил Чую. Тот стоял под проливным дождём в совершенно не подходящей для таких прогулок одежде, полностью мокрый, но упрямо продолжающий стоять под бурным потоком, вытянув вперёд палочку, направленную в пустоту. Накахара выглядел злым, можно даже сказать — взбешённым, тяжело дышал, а сквозь плотно сжатые зубы, казалось, вот-вот повалит яркое пламя. Его волосы облепили лицо, тело дрожало от пронизывающего ветра, учитывая, что на дворе уже ноябрь и совсем скоро должен выпасть первый снег, и первогодка уже хотел обратиться к нему, но осёкся, вздрагивая, когда старший гриффиндорец громко произнёс заклинание, взмахивая палочкой: — Экспекто Патронум! Мелкие голубые искорки вперемешку с серебристой пылью на пару мгновений разбавили темноту сумерек своим светом, что заставило Ацуши восхищённо ахнуть, но что-то ему подсказывало, что вряд-ли это был нужный результат. Чуя глубоко вздохнул и попробовал снова. Затем ещё раз. И ещё. Он отчаянно взмахивал палочкой, раз за разом громко и чётко повторяя одни и те же слова, в конце даже сорвался на крик, но так ничего и не вышло. Он устало опустил руки, задрал голову к небу, позволяя каплям уложить мешающие волосы назад, и прикрыл глаза. Накаджима в это время решил подойти к нему и сделал небольшой шаг вперёд, переходя с каменного пола на мокрую траву, тут же ощущая холод дождя на своей коже. Но сделать следующий шаг он уже не решился, напрягшись и неподвижно замерев на месте: Накахара резко вытянул руку в сторону, направляя палочку прямо на блондина, а тот уже мысленно попрощался с жизнью, хотя с чего бы? Не он ли постоянно твердил себе, что Чуя безобидный? Однако, на данный момент тот действительно выглядел так, словно готов был убить кого-нибудь в любой момент. — Вернись под крышу. — неожиданно тихо и спокойно произнёс Чуя, а Накаджима беззвучно выдохнул сгустившийся в лёгких воздух. — А ещё лучше отправляйся в замок. Уже поздно. — Тебе тоже стоит вернуться. — Ацуши послушно ступил обратно под навес, стряхнув с волос влагу махом головы из стороны в сторону. — Ты простынешь, если будешь стоять там и дальше. Пойдём вместе. Накахара наградил собеседника взглядом, вот только так и не сдвинулся с места, лишь опуская руку. По его лицу текли капли дождя и складывалось впечатление, будто он плакал, но это было не так. Он простоял неподвижно ещё некоторое время, затем встряхнул головой и, вновь тяжело вздохнув, всё же двинулся в сторону замка, надеясь, что первогодка искренен в своих переживаниях. Чуя всё-таки поинтересовался: — Чего ты так печёшься обо мне? Ацуши неопределённо пожал плечами, сворачивая во внутренний коридор школы. Отсюда до башни Гриффиндора рукой подать. — Моя тётя как-то сказала мне всегда и во всём слушать своё сердце, и на данный момент оно подсказывает мне, что ты хороший человек. И кто бы что ни говорил про тебя, про Дазая, я всё равно хочу общаться с вами. — Накаджима шёл впереди, а потому не мог видеть того, как уголки губ Чуи слегка приподнялись. Старший гриффиндорец уже хотел спросить что-нибудь ещё, чтобы поддержать беседу, вместо того, чтобы неловко отмалчиваться, но неожиданно вывалившийся из-за угла Дазай прервал его планы, едва не впечатав рыжего в стену. — Оу, Чуя! Приветик! Как делишки? — поинтересовался шатен, восстанавливая дыхание и оглядываясь через плечо. Ацуши подпрыгнул на месте, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов и хватаясь за сердце. Шатен своим резким появлением напугал его до жути. — От кого ты так, сломя голову, несёшься? — Накахара попытался разглядеть кого-то позади слизеринца, но Осаму неожиданно резко упёрся обеими руками по обе стороны от рыжей головы, словно закрывая его собой, а затем, снова коротко оглянувшись назад, подцепил пальцами его подбородок и прибоднял вверх. Чуя малость приохренел. — Ты насквозь промок. Неужто опять допоздна гулял по территории школы? Если преподаватели узнают об этом, тебя накажут. — он наклонился непозволительно близко, так, что его пушистая чёлка щекотала лоб гриффиндорца. Ацуши в стороне непроизвольно залился румянцем, наблюдая за развернувшейся перед ним сценой. Из глубины того самого коридора, из которого недавно выскочил Дазай, так же неожиданно появился запыхавшийся Рюноске, упираясь руками в колени и переводя дыхание. Заприметив старосту, он тут же выпрямился и гневно направился в его сторону, но схвативший его за руку и сильно сжавший худые холодные пальцы Накаджима потащил его в неизвестном направлении, не позволив сказать и слова. Дазай облегчённо выдохнул, понимая, что угроза в лице Акутагавы ему больше не страшна, по крайней мере до следующей встречи. Не стоило так подло подшучивать над ним, привязывая к его волосам на затылке розовый бант, с которым брюнет проходил практически весь день, даже и не подозревая о его наличие. Неожиданно в горло Осаму упёрлось что-то твёрдое и тонкое. До него сразу дошло, что это волшебная палочка, а потому он поспешил поднять руки на уровне лица и сделать небольшой шаг назад, улыбаясь при этом так довольно, что казалось, будто он только этого и ждал. Чуя выглядел слегка смущённым, но действительно угрожающим. — Слыхал когда-нибудь о личном пространстве, а, Дазай? — тот тоже ухмыльнулся, опасно сверкая голубыми глазами и палочкой приподнимая голову слизеринца ещё немного выше. — Если нет, то я могу подробно объяснить что это такое. — Хэй, Чуя-кун, ты же помнишь, что пользоваться магией в коридорах школы строго запрещено? — Дазай невинно улыбнулся, опуская руки вниз, когда давление на подбородке исчезло. — А когда я вообще следовал правилам? — усмехнулся Чуя, но палочку всё же спрятал, отодвигая с дороги собеседника и проходя мимо него. — Никогда! — пропел шатен по слогам и отправился вслед за другом, аккуратно перекидывая руку через его плечо. Сегодня он позволил себе достаточно много по отношению к рыжему гриффиндорцу, и надеялся, что за это его не оставят без обеих рук. — Дос-кун… — не предвещая ничего хорошего, пропел Гоголь, высунувшийся вместе с другом из-за ближайшей колонны. — Кажется, ты должен мне сотку!***
На улице уже совсем стемнело, когда Фрэнсис вместе со своими подопечными покидал замок. Он шёл позади остальных, поэтому никто даже и не заметил, как тот остановился, затерявшись где-то во мраке коридора. Дождавшись, когда те отойдут на достаточное расстояние, Фицджеральд развернулся на пятках и негромко произнёс: — Можешь больше не прятаться. Из-за угла показалась женская фигура в длинном платье и со сложенными у груди руками. — Рада снова Вас видеть, босс. — К чему такие формальности, Луиза? — он усмехнулся, подходя немного ближе к девушке. — Мистер Фицджеральд! — неожиданно сзади раздался юношеский голос. — Прошу прощения, я немного припозднился. — Вовсе нет. Ты вовремя. Анго вышел на свет канделябров, блеснув линзами очков, и уважительно поклонился старшим. Все трое какое-то время стояли молча и неподвижно, вслушиваясь в окружающие звуки, и лишь убедившись, что в пределах слышимости и видимости никого нет, Фрэнсис глянул на студента, обращаясь к нему: — Надеюсь, информация, которую ты мне предоставил, правдивая, и я впоследствии не пожалею о том, что не забрал Осаму и Чую сейчас. — Не сомневайтесь, им действительно пока лучше остаться здесь. К тому же сам Фукузава Юкичи отвечает за их безопасность, а потому будьте уверены, что никто не посягнёт на них. — Вы в любой момент можете связаться с нами и разъяснить ситуацию, поэтому переживать не о чем. Мы тщательно следим за всем. — Мэй Олкотт поправила складки на пышной юбке и робко улыбнулась. — Я знаю. Полагаюсь на вас. — мужчина на последок оглядел присутствующих коротким взглядом и неспеша удалился, даже не стараясь нагнать подопечных, которые наверняка уже потеряли его.***
Куникида и Тачихара обошли всю школу, срываясь на бег в пустых и тёмных коридорах. Время давно перевалило за десять часов вечера, а потому многие студенты уже находились в своих комнатах. Гриффиндорцы молились за лучший исход событий и надеялись, что после прочтения письма у Чуи не случится нервный срыв, который в худшем случае может грозить огромными разрушениями. Накахару они нашли только тогда, когда решили вернуться назад, застав его в собственной комнате. Он окинул товарищей вопросительным взглядом, подойдя к Мичизу. У Доппо сердце сжалось, а у Тачихары руки на спине Чуи в неловком объятии, в одной из которых был зажат конверт. В этот момент блондину хотелось просто сжечь это письмо, чтобы Накахара не узнал о его содержании, ведь если там реально что-то серьёзное… Он боялся представить что произошло бы. — Чуя, — Мичизу нехотя отодвинул друга от себя и заглянул в ошарашенные таким поведением голубые глаза, дрожащей рукой протягивая ему конверт. — Это тебе. Тот вмиг выпрямился, как по команде «смирно», и мгновенно побледнел, выхватывая конверт и тут же вскрывая его, предварительно прочитав содержание на лицевой стороне. Почерк не матери, и это заставило холодок пройтись вдоль позвоночника. Его глаза безостановочно бегали по строчкам, лишь иногда останавливаясь на отдельно взятых словах, перечитывая их. Тачихара стоял неподвижно, наблюдая, как трясутся руки Накахары и как тот часто дышит, а Куникида уже приготовился ловить Чую, если тот вдруг потеряет сознание, ибо выглядел он действительно неважно. Видимо, сбылись их самые страшные опасения. Ну, а Чуя… Чуя просто молча завернул письмо обратно в конверт, убрал его в карман и глубоко вздохнул через рот, зарываясь пальцами в отросшие на затылке и до сих пор влажные локоны, а потом глянул на ребят, едва слышно произнося: — Коё-сан… Мне нужно найти Коё-сан!***
На следующий день во время первого занятия Дазай скучающе наблюдал за происходящим на улице. На данный момент внимание многих было обращено на серые тучи из которых медленно сыпались крупные снежинки, даже сам профессор невольно залюбовался этим. Осаму сидел у самого окна, а потому без проблем мог разглядеть школьный двор, покрытый тонким белым одеялом первого снега в этом году. Неожиданно его внимание приковала к себе невысокая фигура, поспешно покидающая территорию школы. Он ужаснулся, когда капюшон порывом ветра был сброшен с её головы, являя взору рыжую макушку, которую практически невозможно спутать ни с одной другой. Накахара широким шагом направлялся к железным воротам с большой сумкой наперевес, оставляя после себя темнеющие следы. Дазай подорвался с места и резким движением подался к окну, тут же распахивая его, пропуская в помещение морозный воздух и огромное количество резных снежинок, что тут же налипли на лица и волосы близсидящих ребят. Профессор что-то недовольно пробубнил, но слизеринец не обратил на него абсолютно никакого внимания. Он лишь набрал в лёгкие побольше воздуха и слегка высунулся наружу, отчаянно пытаясь дозваться друга. — Чуя! — эхом разнеслось по пустующей улице. Но никто ему так и не ответил.