Потухший огонёк

      В ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое декабря в Хогвартсе не осталось практически никого. Большинство студентов и профессоров разъехались по домам на новогодние и рождественские праздники, а те, кто остался в замке, предпочитали сидеть небольшими компаниями в гостиных своих факультетов. В коридорах было пусто, мрачно и холодно, словно именно присутствие большого количества людей в стенах замка создавало ощущение тепла и хоть какого-то уюта.       Сакагучи шёл быстро, оглядываясь по сторонам, словно параноик. Его шаги эхом разносились по коридору, ведущему к библиотеке. Его всё не покидала неожиданно пришедшая в голову теория. А пришла она к нему после того, как тот начал подробнее копаться в сведениях, полученных после проверки, и, на удивление, практически ничего не обнаружил. «Повышенная магическая активность» — единственное, что могло хоть как-то зацепить, вот только никакого пояснения или приложения к этому не было. Анго считал, что если бы министерство и вправду провело бы здесь проверку, оно бы наверняка обнаружило что-то посущественней какой-то там активности, о которой, к слову, многие и без этого догадывались, но ничего более не было. Ничего. Совершенно. Пришедшая мысль на этот счёт буквально грызла его изнутри, поглощала все остальные мысли, не позволяя им перебить её, отвлечься на что-то другое. Анго весь день пытался вразумить самому себе, что всё это было бредом и не заслуживало должного внимания, однако к вечеру он сдался и решил проверить.       Большая дубовая дверь тяжело скрипнула, а после гулко захлопнулась, когда Анго прошёл внутрь тёмного помещения. Мэй Олкотт едва заметно подпрыгнула на своём месте от неожиданности, отрываясь от сосредоточенного чтения какого-то сборника. Пространство вокруг неё, сплошь обставленное стопками книг, освещалось лишь одной единственной свечкой. В воздухе пахло пылью и старой бумагой, но этот запах всегда нравился парню. Ассоциировался со спокойствием и тишиной, а ещё с незабываемыми моментами, проведёнными вместе с лучшим другом.       — Простите за беспокойство, — он коротко поклонился, после поправил очки на носу и подошёл ближе. — Не могли бы вы мне помочь с кое-каким делом?       — Конечно! — с энтузиазмом откликнулась женщина, но выражение её лица быстро стало серьёзным. Она подняла вверх указательный палец и качнула им из стороны в сторону. — Но если это касается твоего и Сакуноске-куна расследования, то нет. Я не могу пойти против поручения Фитцджеральда-сана, ты же знаешь. — она виновато склонила голову и вновь уткнулась в книгу.       Вот оно! Именно об этом Анго и желал узнать подробнее. В отражении линз очков женщины блеснули всполохи свечи, а после юноша смог различить в них строки, которые она читала. Какая-то сопливая романтика, в которой вот-вот должен произойти очередной дотошно милый момент. А ведь по Луизе и не скажешь, что ей нравится подобное. Хотя… Нет, всё-таки скажешь.       — Вы знаете, чего он добивается? — желания тянуть не было, но спросить об этом напрямую было немного сложно, ведь осознание того, что он до сих пор не знает чего-то важного о том, во что ввязался ещё давным-давно, давило неподъёмным грузом на плечи. И на то, что его оставляли в неведении, явно есть причина. Женщина за высокой стойкой резко захлопнула книгу, чем напрягла Сакагучи, и уставилась на него с испугом, прижимая злосчастную книжку к себе. Анго немного опешил, но решил более подробно разъяснить свой вопрос: — То есть, для чего он так отчаянно пытается доставить Накахару и Дазая в Министерство? Что он собирается с ними там делать? Будет проводить опыты? — парень почувствовал непривычный ему прилив злости и угрожающе навис над стойкой, уперев руки в деревянную столешницу и слегка навалившись на неё, чтобы лучше видеть выражение лица напротив. — Или же заключит их под стражу? Или того хуже — в Азкабан? Так для чего они ему? Скажите мне!       Свеча в мгновение потухла, погружая помещение в абсолютный мрак, но уже через секунду загорелась снова. Анго слегка отпрянул назад, когда перед ним предстало искажённое хмурыми бровями и острым взглядом лицо. Луиза выглядела пугающе.       — Да что ты знаешь о таких как они? — даже её голос изменился, стал грубее и резче. — Поражённые — так их зовут специалисты в этой области. Хочешь знать, что они из себя представляют? Когда фрагмент чужой магии поражает их плоть, впитываясь в сердце, словно в губку, для них уже нет пути назад. Пусть сведений ещё недостаточно, но одно можно сказать точно: поражённые опасны для других магов и маглов. Хотя бы тем, что могут поразить и их, а маглов и вовсе убить. Это как заразная болезнь. Всякий раз, когда они в большом количестве используют изначально не принадлежащую им способность, она неконтролируемо источается из их тел и может задеть кого-то поблизости. Год назад нам очевидно повезло, что бой против Артура состоялся на большом расстоянии от Хогвартса, иначе число поражённых увеличилось бы в разы.       — Но как это связано с зачисткой? То есть, это ведь так глупо, мешать нам докопаться до истины лишь потому, что Фитцджеральду это выгодно, — Анго заметил, что выражение лица Олкотт вновь смягчилось, но по-прежнему выражало враждебность. — Выгодно, что именно их, Дазая и Чую, в частности подозревают в зачистке. Лишь бы был повод забрать их. Министерству на самом деле плевать на ситуацию в Хогвартсе. Их волнуют только, как вы выразились, поражённые. Я прав?       — Верно, — лишь подтвердила его догадку Луиза. — Скотт любыми способами доберётся до них, вот увидишь. Остаётся лишь вопрос времени.       Ещё никогда Анго не чувствовал себя так паршиво от осознания того, что оказался прав.       В тот момент внутри Анго словно что-то оборвалось. Рухнуло вниз и разбилось вдребезги. Хотелось схватится за голову, с силой сжать волосы пальцами и истошно закричать. Поганое чувство на самом деле. Чувство, что всё это время тобой нагло пользовались для продвижения к своей цели. Министерству просто было удобно связаться с человеком, который знал о всех студентах Хогвартса даже намного больше, чем профессора́ и директор этого учебного заведения. Удобно было добывать из него информацию под предлогом помочь выяснить всё о зачистке, когда на самом деле даже проверка была организована лишь для изучения поражённых. И как он только с самого начала не понял этого? Считал, что Ода был по-настоящему помешан на том, чтобы добраться до правды, когда на самом деле именно он, Анго, и был помешан, да настолько, что не задумываясь согласился сотрудничать с Министерством Магии. И вот к чему это привело.       Это было в духе Министерства. Вождение за нос. Игра на чувствах. Теперь то Сакагучи понимал нежелание Хогвартса иметь дело с ними.       От злости Анго схватил одну из книг, лежащих на стойке среди множества других, и хотел было швырнуть её в темноту библиотеки, но его заинтересовало неожиданно засветившееся в его руках золотистым светом название на обложке и изображение огромного деревянного терема.       «Колдотворец».       Он на удивление быстро взял себя в руки; злость хоть никуда и не делась, но одного глубокого вдоха оказалось достаточно, чтобы желание разнести тут всё в щепки немного притупилось. Не проронив ни слова, юноша развернулся на пятках ботинок и стремительно направился к выходу, крепко держа в пальцах корешок книги.

***

Керси

27 декабря

      — Элис, идём ужинать! — позвала женщина свою дочь, но отметив, что та никак не отреагировала, а лишь прилипнув лбом и ладонями к стеклу окна, старательно вглядывалась в темноту улицы, решила подойти ближе. — Что ты пытаешься там разглядеть?       — Мама, у нас в саду кто-то есть! — воскликнула девочка и соскочила с подоконника, подбегая к матери, чтобы оттянуть её за руку подальше от окна и спрятаться за ней. — Я видела какую-то вспышку, а когда подошла к окну посмотреть, что это было, заметила, что под деревом кто-то шевелится. Мне страшно, мама.       — Ну что ты такое выдумываешь, Элис? — коротко взглянув в сторону окна, в котором, словно в зеркале, отражались обстановка гостиной, не более, женщина присела рядом с ней на корточки и успокаивающе погладила её по голове. Они были очень похожи друг на друга. Волосы цвета спелой пшеницы, большие голубые глаза на фоне чистой белой кожи. Красавицы. — Кто станет на ночь глядя лезть в наш сад? Давай посмотрим ещё раз, может тебе просто показалось.       Она прошла к выключателю и нажала на него. Комната погрузилась в полумрак. Дотлевающий камин не позволял погрузить пространство в непроглядный мрак; угли в нём ярко горели раскалённым красным цветом и время от времени ненадолго загорались пламенем, которое быстро потухало. За окном было темно. Тёмными силуэтами стояли плодовые деревья в саду под окном, шевелящие под порывами ветра своими голыми ветвями. Шёл снег, но не так сильно, чтобы это можно было назвать метелью или вьюгой, просто снегопад и слабый ветерок. А между стволами и вправду кто-то был. Неясный силуэт медленно продвигался к крыльцу. Женщина пригляделась, сдерживая нарастающую панику внутри, аккуратно выглядывая из-за тёмной занавески, чтобы не выдать себя, а потом уже более смело прижалась лицом к стеклу, щуря глаза.       — Да это же Дазай-кун! — переполошилась она и бросилась к прихожей, задевая подолом платья вазу, стоящую на тумбочке, едва не уронив, но Элис вовремя поймала её и последовала за матерью.       Дверь распахнулась прямо перед тем, как Осаму успел подняться на последнюю ступеньку. Женщина ахнула, прикрыв рот руками, когда заметила, что тот кого-то нёс на своих руках, закутанного в огромное одеяло. Девочка с интересом выглядывала из-за её ног, тесно прижавшись к ним.       — Ах, Дазай-кун, что стряслось? Быстрее проходи в дом! — засуетилась женщина. Она закрыла за парнем дверь, освободила место на диване от рисунков и карандашей, чтобы он смог уложить туда своего спутника, и настойчиво отогнала от него Элис, которая соскучилась по Дазаю и полезла обниматься, но когда её слегка поругали, та обиделась и забилась в угол кресла.       — Нобуко, ему срочно нужно сбить температуру, — Осаму упал рядом с диваном на колени и аккуратно отогнул край одеяла, открывая горящее болезненным румянцем лицо Чуи. Тот беспрестанно слабо шевелил губами, словно пытаясь что-то прошептать, и слегка вертел головой из стороны в сторону в нарастающем бреду. Ресницы на прикрытых веках трепетали. Дыхание было резким и прерывистым. Наверняка температура под сорок.       Нобуко, едва завидев это, тут же бросилась к ящикам в кухонном гарнитуре. Дрожащими от волнения руками выудила из них градусник, баночку с какой-то микстурой и полотенце, которое она протянула Элис с просьбой смочить его холодной водой. Та охотно отозвалась на просьбу, понимая всю серьёзность ситуации, отбрасывая обиду в сторону. Её взгляд всё никак не мог оторваться от дивана, на котором лежал незнакомый ей мальчик.       «Красивый» — только и крутилось у неё в мыслях.       Когда ртутный столбик в градуснике достиг отметки сорок и два, женщина и вовсе схватилась за голову, отгоняя Осаму подальше, чтобы не мешал. Но заметила кое-что ещё.       — Боже мой, что с твоими руками?!       Осаму сам с интересом уставился на свои конечности, внимательно рассматривая их, словно и не понимая, что с ними может быть не так. Все изрезанные осколками, торчащими из кожи ладоней, они напоминали выпотрошенный куски мяса. Кровь, местами успевшая высохнуть, а местами всё продолжающая бежать тонкими струйками, полностью окрашивала кисти бордовым цветом. Выглядело жутко. А ещё, оказывается, это было больно. Лишь сейчас парень почувствовав колющий спазм и лёгкое онемение, которое с каждой минутой набирало обороты. Видно, адреналин в его крови разыгрался так, что на время вовсе перекрыл все чувства физических увечий на собственном теле.       — Это не так важно, — попытался отмахнуться он, но Нобуко не выдержала. Когда в дом посреди ночи вваливается Дазай собственной персоны с едва живым мальчишкой на руках, напугав своим резким и неожиданным появлением, да ещё и с ранениями, ничего толком не объяснив, кто вообще выдержит?       — Нет, это важно! А что ещё важно, где сейчас Мори? Почему он не с тобой? Объясни мне, что произошло! — она, повторяя действия Дазая ранее, упала на колени перед диваном и со слезами на глазах принялась закапывать пипеткой в рот Чуи микстуру, ожидая подробных объяснений.       Когда Осаму всё пояснил, женщине легче не стало. Наоборот, она всерьёз расплакалась. Её солёные слёзы капали на израненные руки Дазая, пока она, склонившись, обрабатывала и бинтовала их. Раны из-за этого жгло ещё сильнее, но парень мужественно терпел. Элис в это время, с влажными глазами от того, что плакала её мама, пыталась отвлечься. Чтобы не думать о плохом, она перегнулась через подлокотник дивана, подле которого на подушке спал Накахара, и принялась чуть ли не каждую минуту поправлять полотенце, вечно сползающее с его лба от неаккуратных и слегка резковатых движений головой. Кроме этого Элис как бы невзначай касалась его волос, поглаживая влажные, сальные пряди, совершенно не испытывая от этого какого-либо отвращения. А после, и вовсе о чём-то задумавшись, принялась плести косички.       — Он добровольно ни за что не вернулся бы в Хогвартс, тем более после того, что он там пережил, в частности по моей вине. Каюсь, я был не прав и обязательно извинюсь перед ним ещё сотню, тысячу раз, если это будет необходимо. Поэтому мы и отправились за ним. И успели как раз вовремя. Приди мы позже минут на десять, не застали бы его дома. А возможно, не застали бы и самого́ дома, лишь щепки от него. А Мори… Он просто не мог поступить иначе, ты же знаешь. И я верю, он вот-вот должен вернуться. — Осаму всё говорил и говорил, лишь бы отвлечься от боли. — Спасибо тебе, Нобуко. И прости, что не смог его переубедить.       Та лишь всхлипнула громче и, завязав аккуратный, не давящий узелок на чужом запястье, крепко обняла Дазая.       — Он всегда был рисковым, его не останавливало даже то, что любой его необдуманный поступок мог завершиться для него смертью. Но он всегда шёл на риск, желая помочь окружающим. Именно поэтому я и полюбила его. Ради других не жалко растаять, говорил он мне каждый раз, когда после очередной его выходки я обрабатывала его раны. Ты чем-то похож на него, знаешь?       Нет, Дазай знает, что не похож. Он никогда бы не пожертвовал собой ради кого-то, кто не играл в его жизни какой-то роли, в отличие от Мори, который кидался помогать всем подряд. Близким бы Осаму помог, разумеется, помог бы и обычному прохожему, если бы при этом не было угрозы для его жизни. Он с радостью отдал бы свою жизнь за Оду, Анго, Ацуши, Колю, Федю, Мори, Элис и Нобуко, а также за Чую, и, возможно, Рюноске. Их можно по пальцам пересчитать. Дазай был слишком избирательным в этом плане. К тому же сам не заметил, когда именно жизнь для него начала иметь смысл.       Застав Элис спящей на одной подушке с Накахарой, при том, что её тело было перевалено через подлокотник, а ножки болтались над полом, а голову Чуи украшали шикарные косы (не зря Элис на куклах и матери тренировалась), Нобуко мягко улыбнулась, утирая платком следы недавних слёз. Дазай, игнорируя боль в руках поднял девочку и заботливо уложил её голову на своё плечо, чтобы донести её до комнаты, но не спешил уходить. Нобуко склонилась над Чуей, проверяя его температуру прикосновением губ ко лбу. Жар понемногу спадал, но в подобном состоянии парень наверняка проваляется ещё дня два-три.       — Ма…ма, побудь со мной… ещё немного, — едва разборчиво, на грани слышимости пролепетал Накахара, тихонько ухватившись слабыми пальцами за подол юбки Нобуко, даже не открыв глаз.       Женщина, уже собиравшаяся отойти на кухню, остановилась и вновь села перед ним на колени, аккуратно взяв его трясущуюся от озноба руку в свои ладони, мягко её поглаживая. Чуя спал и, видимо, бредил во сне. Но от его слов сердце Нобуко забилось чаще, а в груди разлилось приятное тепло. Однако, стоило ей обернуться назад, как слабая улыбка тут же спала с её лица.       Она никогда не видела Осаму таким…       Его неживое лицо абсолютно ничего не выражало, но при этом из его глаз, пустых, опустошённых, неконтролируемо бежали крупные слёзы. Он неожиданно охрипшим голосом произнёс лишь одну фразу, заставившую тепло в груди Нобуко смениться болезненно сковывающим внутренности холодом.       — Её не стало примерно месяц назад…