Ничейная

      Лань Чжань привычно просыпается в пять и некоторое время недоуменно хмурится, разглядывая незнакомый небесно-голубой полог над своей кроватью. Она дезориентирована обстановкой и тем, что солнечные лучи не проникают в комнату, как это обычно бывает в летнее время. Опомнившись, Лань Ванцзи спешно поднимается с постели и спешит к окну. За тем всё еще темно, и она с легким испугом предполагает, что солнце в курганах не встает вовсе.       Не решившись выглянуть из своей комнаты, чтобы не заблудиться и зря не потревожить никого из слуг, Лань Чжань зажигает несколько свечей и начинает заниматься своей утренней рутиной. Она умывает лицо с помощью небольшого таза с чистой водой, предусмотрительно оставленного на комоде, надевает свои мантии и поправляет волосы.       Несмотря на то, что Лань Ванцзи уже давно достигла возраста зрелости, она наотрез отказалась менять прическу, как советовали ее наставницы, и предпочла продолжить носить волосы распущенными, как делала это в ранней юности. Обычно их украшал только небольшой церемониальный пучок, стянутый на затылке и закрепленный простой серебряной шпилькой.       Удовлетворившись своим внешним видом, Лань Чжань бросает задумчивый взгляд на гуцинь, оставленный в углу комнаты, но решает немного повременить с практикой. Вместо этого она усаживается в позу вирасана и погружается в утреннюю медитацию.       Как она и предполагала, через некоторое время её прерывает громкий стук. Дверь распахивается, и на пороге оказывается уже знакомая ей девочка с подносом в руках. — О, ты уже встала? — удивленно говорит она. — Мало кто в этом месте соблюдает нормальный режим сна. — Вэй Ин? — спрашивает Лань Чжань, предполагая, что за ней пришли, чтобы провести к хозяйке дворца. — Она не соизволит подняться с постели раньше полудня, — недовольно фыркает А-Цин и начинает расставлять на столике тарелки с едой. — Я пришла так рано, потому что потом у меня не будет времени, чтобы прислуживать тебе. Почти все мы уходим в деревушку у подножия горы, чтобы воспользоваться тамошним колодцем и натаскать чистой воды. — Я могу помочь с этим, — предлагает Лань Чжань. Ей нечем заняться до тех пор, пока не проснется Вэй Ин, а тратить время попусту она не привыкла. К тому же это было бы хорошей возможностью получше осмотреться и познакомиться с обитателями горы. Изучение обстановки — всегда один из самых важных этапов на любом задании. — Пф, молодая госпожа, — А-Цин фыркает, насмешливо глядя на нее своими белесыми глазами. — Здесь не принято предлагать того, чего не можешь исполнить. — Я не предлагаю того, чего не могу исполнить, — холодно возражает Лань Чжань. Она может примириться с небрежностью, но не с насмешливым пренебрежением. — Ты не похожа на человека, который станет таскать тяжелые ведра за просто так, — хмурится девочка, недоверчиво вскидывая брови. — А ты не похожа на зрячую, но это почему-то не вызывает у тебя сомнений, — парирует Лань Ванцзи, и внутренний голос дядюшки ругает её за дерзость. В её оправдание, вежливые формулировки едва ли способны произвести на А-Цин хоть какое-то впечатление.       Девочка не улыбается, а скалится, как дикий зверек. Лань Чжань не может сказать, какое именно впечатление произвели ее слова, но в следующее мгновение А-Цин снисходительно фыркает и говорит: — Твоя взяла, молодая госпожа. Раз уж тебе не сидится на месте, можешь пойти с нами. Она не велела держать тебя взаперти, но я бы на твоем месте все равно не пыталась бежать.       Лань Чжань игнорирует это замечание. Она не привыкла много говорить, и эти странные разговоры с нахальной девочкой-служанкой уже успели утомить ее. А-Цин может думать, что ей заблагорассудится, это никак не умаляет ни ценности Лань Ванцзи, ни силы ее принципов. — Поторопись со своим завтраком. Я вернусь за тобой, когда все будут готовы, — распоряжается она и с этими словами наконец покидает комнату.       Лань Чжань думает о том, какими окажутся остальные жители дворца Демонической госпожи, и искренне надеется, что те не будут к ней так предвзяты, как А-Цин. Не то чтобы она не понимала её подозрений или чрезмерной осторожности, но необоснованная грубость всегда раздражала ее больше прочего. Молодая госпожа могущественного клана, она привыкла к уважению и вежливому отношению.       Как и было обещано, А-Цин вскоре возвращается. Она держит в руках незнакомый Лань Чжань талисман, который помогает ей освещать темные коридоры, по которым они спешат. Вскоре девочка выводит ее к небольшой группе человек. Лань Ванцзи отмечает, что это в основном мужчины и женщины зрелого возраста, некоторые из которых выглядят заспанными. Их одежда очень простая, но аккуратная и чистая, насколько может видеть Лань Чжань. Они сжимают ведра и талисманы, такие же, как и у А-Цин, и с интересом поглядывают на Лань Ванцзи. — Так это тебя госпожа Вэй взяла в заложницы, — говорит одна из женщин. — Скорее уж, наложницы, — фыркает другая. — Немудрено, такая красавица! — восхищенно восклицает еще одна. — Она велела относиться к ней, как к гостье, — непринужденно сообщает А-Цин. — Молодая госпожа вызвалась помочь нам. — Как же она собирается таскать воду в своих белых мантиях? — вопрошает хмурый мужчина. — Все молодые госпожи — белоручки. Только и годятся, что веерами махать. Она только мешаться будет.       Раздраженная тем, что её присутствие демонстративно игнорируют, Лань Чжань сжимает руки в кулаки под длинными рукавами мантии. Её раздражение не имеет значения в данных обстоятельствах, и она не станет его демонстрировать. — Лань Ванцзи из Гусу, — ровным голосом говорит она и уважительно кланяется в знак приветствия. — Будет рада оказать вам посильную помощь.       А-Цин в очередной раз громко фыркает, но некоторые из жителей горы вежливо кланяются ей в ответ, не прекращая глазеть на нее с интересом. — Ладно-ладно, — ворчит девочка. — Хватит тут болтаться без дела. Вот эти ведра свободны. Возьми их, и выдвигаемся.       Они начинают спуск в кромешной темноте, поэтому Лань Чжань старается держаться поближе к А-Цин, сжимающей особый талисман. — Откуда он? — спрашивает она, не справившись с любопытством. Всю свою юность проведя в библиотеке Облачных Глубин, Лань Ванцзи была уверена, что хорошо обучена и знает если не все, то по крайней мере большинство используемых талисманов, но, очевидно, это было заблуждением. Очередным. — Ты о талисмане? Ох уж эти заклинатели и их тяга к познаниям! Большинство из техник и талисманов, которые мы здесь используем, придумала сама Вэй Усянь, так что они неизвестны в свете.       Создать особые талисманы, способные бороться с душной темнотой, навязанной энергией Инь. Более того, сделать их использование доступным для простых людей. Как и ожидалось, Демоническая госпожа была очень талантлива.       Они покидают мрачный лес, окружающий гору, и выходят к небольшому заброшенному колодцу. Лань Чжань подходит к нему одной из последних и с постыдным для ученицы Гусу Лань удовлетворением ловит пораженные взгляды, когда без особого труда поднимает четыре ведра одновременно.       Подъем на гору уже не такой унылый, как прежде. Тени все еще преобладают на проклятой земле, но утро наконец входит в свои владения и отгоняет их прочь от путников. Некоторые из женщин, более молодые, подходят к Лань Чжань и с легким смущением расспрашивают сначала о силе ее рук, а потом о способности сохранять белоснежное кружево мантий чистым. Лань Ванцзи не любит разговаривать с людьми, но не хочет пренебрегать наконец проявленным к ней дружелюбием, потому послушно рассказывает девушкам о стойках на руках, которые она практикует каждое утро, и об особой вышивке на мантиях.       Заинтересованные перспективой уменьшить объемы стирки, девушек теснят женщины постарше с просьбой рассказать побольше о том, как облегчить их тяжкий физический труд. Из обрывков небрежно брошенных ими фраз, Лань Чжань понимает, что не все из них простые крестьянки. Ни одну из женщин не смущает замечание Лань Чжань о том, что чтобы иероглифы работали, в них необходимо вложить немного духовной силы и временами подпитывать ее. Они понятливо кивают и продолжают спрашивать, задавая правильные вопросы, совершенно нехарактерные для людей несведущих.       Лань Ванцзи не знает, откуда эти люди и почему они так неплохо разбираются в совершенствовании, но не решается спросить, чтобы не разрушить установившийся между ними хрупкий мир. Её волнует опыт завоевания чьего-то расположение не в силу своего статуса и положения, а с помощью собственных усилий.       При дневном свете Лань Чжань наконец может рассмотреть замок снаружи. Тот огромен, но очень стар и полуразрушен. Очевидно, Вэй Ин не соврала, когда сказала, что большая часть ее жилища не используется никем из его обитателей. Пока они выставляют ведра на небольшом участке у ворот, к ним выбегает маленький мальчик не старше пяти лет. Он выглядит чистым, но его одежда растрепана, как если бы он одевался самостоятельно и не справился с этой задачей как следует. — Цин-цзе, Цин-цзе вернулась! — верещит ребенок и бежит к А-Цин, прежде чем испуганно замереть на месте.       Лань Чжань чувствует себя гораздо более неловко под изучающим взглядом ребенка, чем это было под пристальными взглядами жителей горы. Она смотрит в ответ и пытается придать своему лицу более мягкое выражение, что у нее выходит крайне редко. Обычно дети реагируют на нее плохо, вероятно, пугаясь того, как сурово Лань Ванцзи выглядит в их глазах. Высокая, с мечом и без намека улыбку на лице — неудивительно, что многие дети пугались ее. — Что, А-Юань, женская красота поразила тебя в самое сердце? — весело хохочет А-Цин, и остальные подхватывают ее смех.       Мальчик не выглядит смущенным, и очевидно, не до конца понимает смысл сказанного. Он начинает шустро перебирать ножками, чтобы схватиться за юбку Лань Чжань и застенчиво уткнуться в нее носом.       Лань Ванцзи замирает в оцепенении, не зная, что ей теперь делать. Нечто похожее она ощущала, когда практиковала гуцинь на одной уединенной поляне Облачных Глубин, и на ее рукав запрыгнул крупный белый кролик. Она была восхищена маленьким влажным носиком и слишком боялась спугнуть его обладателя, чтобы пошевелить хотя бы пальцем. Просидев там несколько часов без движения, ей едва удалось устоять на онемевших ногах после.       А-Юань задирает голову и встречается с ней глазами. Он выглядит взволнованным и выжидающим. — Не смотри на него, как на ходячего мертвеца, — беззлобно фыркает А-Цин. — Просто возьми его на руки.       Лань Чжань не очень хороша в этом. Она держала ребенка только однажды, когда вытащила его из пасти чудовища, и это не было приятным опытом. Тем не менее Лань Ванцзи видела много обучающих книг и ее наставницы учили ее некоторым азам теории, поэтому она могла бы… А-Юань, нетерпеливо вытянувший ручки, вероятно, воспринимает задержку по-своему, и Лань Чжань с ужасом видит, как блестящие глаза ребенка наполняются слезами. — Красивая цзе-цзе не хочет А-Юаня?       Лань Чжань думает, что её сердце остановилось. В одно мгновение у нее перед глазами всё белеет, а в следующее она уже прижимает маленькое теплое тело к своей груди. Ребенок обнимает ее шею и ласково похлопывает по ней. Он больше не кажется расстроенным и что-то радостно щебечет о бабочках и принцессах. Одна из тетушек, всё еще посмеиваясь, подходит ближе и поправляет задеревеневшие руки Лань Чжань так, чтобы и ей, и А-Юаню было удобнее.       После этого все разбредаются по своим делам, а Лань Ванцзи провожают в ее комнату. А-Юань отказывается слезать с ее рук, как бы его ни уговаривала одна из девушек, кажется, Вэнь Цин. Она не ходила с ними за водой, но, видимо, отвечала за что-то другое и была уважаема в поселении, потому что все относились к ней с очевидным расположением и почтением. Сама Вэнь Цин производила впечатление весьма суровой и дисциплинированной женщины. Она единственная здесь носила меч и была вежлива с Лань Ванцзи. Хотя ее подозрительность и была для Лань Чжань очевидна, в отличии от остальных жителей горы она предпочитала сохранять нейтральный тон в разговорах с ней.       В конечном итоге А-Юаня все же удается оторвать от нее, заверив, что он сможет навестить свою красивую цзе-цзе позже. Лань Чжань чувствует себя слишком одинокой и холодной без живого тепла, прижатого к ее груди, но неизъяснимая печаль покидает ее, как только в дверном проеме появляется знакомая фигура.       Вэй Ин выглядит небрежно. В отличии от красивых шелковых мантий, которые она носила вчера, сегодня на ней только двухслойные черные одеяния из простой ткани. Её волосы в беспорядке, слишком лохматые и пышные, как если бы она забыла о расческе. Лань Чжань не замечает этого, любуясь тем, как очаровательно раскраснелись от недавнего сна щеки Вэй Ин, как она трет свои заспанные глаза и мягко улыбается, глядя на свою обомлевшую гостью. — Доброе утро, Лань Чжань! — радостно приветствует она, забавно взмахивая руками. — Я надеюсь, ты хорошо отдохнула? — Это так, спасибо, — искренне благодарит Лань Ванцзи. Она чувствует, как ее сердце ускоряет ритм, когда Вэй Ин в несколько шагов пересекает комнату и усаживается на подушку рядом с ней. Почти так же близко, как это было вчера. — Ох, я рада! — искренне говорит Вэй Ин, обхватив руками колени и уложив на них голову. Должно быть, А-Цин была права насчет ее режима сна, и Демоническая госпожа только что встала с постели. Лань Чжань не знает, как справиться с мыслью о том, что встреча с ней была первым, о чем подумала эта красивая женщина, проснувшись. — Я надеюсь, что А-Цин не была груба с тобой, — продолжает Вэй Ин. — Она всегда такая, и приструнить ее просто невозможно. Я велела ей относиться к тебе с должным почтением, но я сомневаюсь, что она восприняла мои слова всерьез.       У Лань Чжань смешанные чувства от осознания того, что слуги Вэй Ин — живые и едва ли способные соперничать с силой Демонической госпожи — не выполняют все ее приказы беспрекословно. Лань Ванцзи до сих пор не узнала, почему эти люди находятся здесь и почему Вэй Ин воспринимает их не как обузу, а как ответственность, но она надеется это выяснить. — Всё в порядке, — коротко отвечает Лань Чжань, и это с трудом можно назвать ложью, так как грубая девочка действительно не пыталась доставить ей каких-то неприятностей. — Хорошо, если ты уверена, — кивает Вэй Ин, но ее лицо на мгновение принимает серьезный вид. — Но если произойдет что-то неприятное для тебя, то не бойся рассказать мне. Ты моя гостья, а не пленница. — Я понимаю. — Хорошо. Раз так, то как насчет того, чтобы прогуляться к реке? — Вэй Ин снова улыбается и резво вскакивает на ноги. — Я хочу поскорее с этим разобраться.       Ах, вероятно, Вэй Ин поспешила сюда, едва проснувшись, не для того, чтобы увидеть Лань Чжань, а для того, чтобы поскорее разобраться с испорченной водой. Она говорит себе, что не разочарована. Она ругает себя за то, что выдумывает нелепицы и верит в них.       Они едва знакомы, к тому же едва ли Лань Чжань представляет хоть какой-то интерес для такой яркой, веселой и уверенной в себе женщины, как Вэй Ин. В голову лезут воспоминания о том, как в юности до нее доходили насмешки сверстниц: что выражение ее лица всегда напоминает дохлую рыбу, что она отвратительно танцует, как если бы проглотила палку. Что она слишком ограничена, чтобы поддержать приятную беседу, что ее нрав слишком крут и неприятен для замужества. Что никто никогда не захотел бы ее, если бы не ее положение и статус.       Лань Чжань отгоняет их от себя и перебарывает желание спрятаться от внимательных глаз Вэй Ин, чтобы та больше никогда не смогла увидеть всех ее недостатков, не разглядывала их с таким странным выражением лица, как если бы ее приводило в восторг каждое сказанное Лань Ванцзи слово.       Они проходят через коридоры замка вместе. Вэй Ин указывает на каждую мелочь обстановки, какую находит достаточно забавной, чтобы пошутить или выдумать для нее какую-нибудь нелепую предысторию. На стенах развешаны картины разной художественной ценности, и от нелепости некоторых Лань Ванцзи передергивает. Все они выглядят неуместно на мрачных темных стенах, и Вэй Ин, заметив ее недоумение, любезно поясняет, что идея с картинами принадлежит ей самой. — Здесь довольно мрачно, как ты заметила, — говорит она, обводя рукой пространство перед собой. — Мы используем не весь дворец, а только его часть, но первое время всем здесь, кроме меня, было очень трудно ориентироваться. Коридоры были очень похожи между собой, и легко можно было завернуть не туда и лишиться, скажем, ноги, если из-за угла выпрыгивала какая-нибудь неизведанная тварь. Картины, с другой стороны, освежают обстановку и служат ориентиром, даже если они и выглядят глупо, хех. — Это разумно, — серьезно говорит Лань Ванцзи, видя, как Вэй Ин смущенно опускает взгляд. Как если бы она стыдилась того, как нелепо была реализована такая остроумная идея. — Ты правда так считаешь, цзе-цзе? — Вэй Ин вскидывает голову, и ее щеки немного краснеют, когда Лань Ванцзи уверенно кивает в ответ. — Ну, по крайней мере, А-Юаню есть, на чем попрактиковаться в живописи, — весело говорит она.       Когда они прибывают к реке, Лань Чжань сразу же отмечает темный оттенок воды. Он кажется еще темнее, чем тот, что она видела в деревне. Лань Ванцзи протягивает руку, чтобы провести над ее гладью и прочувствовать степень заражения энергией Инь, когда отравленная струйка воды внезапно вырывается вверх и пытается ухватить ее ладонь. — Лань Чжань! — взволнованно вскрикивает Вэй Ин, но Лань Чжань уже успела отскочить на безопасное расстояние от реки. — Она никогда не пыталась нападать раньше, — обеспокоенно говорит Вэй Усянь, и в ее голосе больше нет ни капли веселья. — Ты не поранилась, цзе-цзе?       Лань Ванцзи чувствует неприятное жжение на внутренней стороне ладони, но решает не говорить об этом взволнованной Вэй Ин. В конце концов, ее золотое ядро достаточно хорошо развито, чтобы справиться с таким малозначительным повреждением. — Все в порядке, — вместо этого говорит она и с облегчение наблюдает, как обеспокоенная складка, пересекающая ее лоб, исчезает. Улыбка идет Вэй Ин гораздо больше. — Ты собираешь играть на гуцине, как тогда? — спрашивает она. Получив еще один утвердительный кивок, она продолжает: — Значит, я буду сидеть рядом с тобой, чтобы помочь, если вода начнет вести себя агрессивно. — Моя музыка не повредит тебе? — обеспокоенно спрашивает Лань Чжань. В конце концов, Вэй Ин была темной заклинательницей, наделенной огромной силой. Даже не обремененная предубеждениями, Лань Чжань все еще могла чувствовать мощную ауру ее силы, окружавшую все пространство вокруг женщины, как что-то естественное. — Повредит? — Вэй Ин непонимающе смотрит на нее, прежде чем расслабиться и рассмеяться. — За кого ты меня принимаешь, цзе-цзе? За демоницу или еще какую нечисть? Ну-ка, иди сюда!       Она призывно взмахивает ладонями, подзывая смущенную Лань Ванцзи к себе. Когда девушка опасливо приближается к ней, Вэй Ин бесцеремонно хватает ее за руки и укладывает их к себе на грудь.       Лань Чжань издает смущающий звук, очень напоминающий писк, и рефлекторно пытается отнять руки, но Вэй Усянь удерживает их, прижимая еще плотнее. — Не убегай, Лань-цзе! Просто послушай.       Несколько бесконечных мгновений Лань Чжань может слышать только рев крови в ушах. Ее запястья удерживает Вэй Ин, а ее ладони в самой бесстыднейшей манере покрывают округлые груди женщины, прикрытые всего двумя слоями ткани. Через дебри душевных криков и истерики пробирается голос разума, позволяющий ей сосредоточиться и услышать наконец то, что пыталась ей сказать Вэй Усянь. Стук. Она слышит человеческое сердце, которое сбивчиво колотится в чужой груди. — Видишь, Лань Чжань? — торжественно произносит Вэй Ин, позволяя полностью уничтоженной Лань Чжань наконец убрать руки. — Я человек, и я жива. Твоя музыка не может мне навредить, так что не беспокойся об этом.       Лань Ванцзи, все еще красная и сконфуженная, спешит отвернуться от нее, чтобы усесться на берегу и уложить на колени гуцинь. Склонившись над ним, она имеет отличную возможность скрыть свои пылающие щеки и уши от пытливого взгляда Вэй Ин, и это, безусловно, радует.       Вэй Ин на удивление молчалива. Она усаживается напротив нее, чтобы полностью контролировать пространство вокруг них. Вдохнув поглубже, Лань Ванцзи заставляет себя сосредоточиться исключительно на восходящем потоке духовной энергии в своем теле и начинает играть.

***

      Когда они заканчивают, солнце уже кренится к горизонту. Лань Чжань чувствует себя как никогда уставшей. Очистить реку целиком с первого раза не вышло. Очевидно, это дело не одного дня. В течении всего времени их работы Вэй Ин периодически приходилось подавлять всплески энергии Инь и нападки слабой нечисти, чтобы обезопасить их с Лань Ванцзи. Несмотря на это, она выглядела куда более бодрой, чем ее гостья. — Я думаю, что этого достаточно на сегодня, — говорит она, и аккуратно касается рукава Лань Чжань, чтобы остановить ее пальцы на струнах. — Ты выглядишь вымотанной, цзе-цзе. Я предлагаю нам поужинать и отдохнуть, чтобы мы могли продолжить разбираться с этим завтра.       Лань Ванцзи не спорит. Её силы уже почти на исходе, а вода все еще далека от очищения. Одного дня действительно недостаточно, а некоторое время отдыха — необходимость в данном случае.       Вэй Ин болтает без умолку, пока они идут в сторону замка, но её голос не такой громкий, как это бывает обычно. Теперь он льется, как тихий ручей, и Лань Чжань позволяет себе расслабиться, умиротворенная им.       В какой-то момент они оказываются вовсе не у обветшалых ворот дворца, а в чудесном саду. Лань Чжань кажется, что она моргнула всего раз, а когда открыла глаза, то Вэй Ин уже тянула ее за рукав по незнакомой извилистой тропинке. Почерневшая и иссушенная трава становилась все зеленее и выше, чем дальше они продвигались вперед. — Где мы? — тихо спрашивает Лань Чжань, упиваясь природными красотами, которые всегда занимали особое место в ее сердце. — О, цзе-цзе, — улыбается ей в ответ Вэй Ин, продолжая спешно тянуть ее вглубь сада. — Я же обещала показать тебе твои цветы. Это не займет много времени, не переживай.       Воздух становится влажным, и в следующее мгновение они сворачивают за очередной кустарник и выходят к небольшому пруду. Лань Чжань не может удержать вздоха потрясения, когда перед ней предстает картина небесной красоты. Последние солнечные лучи окрашивают в красный безмятежную водную гладь. На ней пестрыми пятнами цветут полузакрывшиеся лотосы: белые, лиловые и розовые. В самом центре Лань Чжань замечает алые вспышки — волшебные целебные лотосы, о которых она прежде слышала только в старых преданиях и сказках. — Тебе нравится, Лань Чжань? — нетерпеливо вопрошает Вэй Ин, дергая ее за рукав. — Это… — Лань Ванцзи впервые в жизни испытывает такую острую нужду как-то выразить свое восхищение, но слов кажется недостаточно. — Это прекрасно. — Ах! — щеки Вэй Ин вспыхивают нежным румянцем, а губы расплываются в восторженной улыбке, отчего Лань Чжань больше не может отвести от нее глаз. — Я так рада, что ты оценила, цзе-цзе! Я вложила в это место всю свою душу. — Я вижу, — еле слышно шепчет Лань Ванцзи.       Прекрасная Вэй Ин — в лучах закатного солнца, в объятиях цветочной колыбели — выглядит так уместно и естественно, как если бы сама была соткана из света и виноградной лозы. Её радостный смех звенит в ушах, как чарующая мелодия, когда она, воспользовавшись отвлеченностью Лань Чжань, окатывает ее нагретой на солнце озерной водой.       Лань Ванцзи чувствует, как капельки воды стекают по ее щекам и одежде, но не чувствует возмущения или раздражения. Её грудь полнится восторгом от осознания того, что она является причиной такой очаровательной улыбки на чужом красивом лице. Вэй Ин всё ещё смеется, согнувшись и ухватившись за живот, отчего не успевает вовремя отреагировать, когда Лань Чжань быстро наклоняется к воде и окатывает ее мутными брызгами. — Цзе-цзе! — удивленно вскрикивает Вэй Ин, и от неожиданности спотыкается и валится на траву. — Как ты могла? Я совсем от тебя не ожидала!       Она звучит так восхищенно, что восторг и смущение затапливает всё существо Лань Чжань, но вместо того, чтобы упасть на траву рядом с этим шаловливым созданием, как ей того хочется, Лань Ванцзи сдержано отвечает: — Относись к другим так, как они относятся к тебе.       Вэй Ин снова хохочет, прежде чем приподняться на локтях и, ухватившись за ее лодыжку, повалить Лань Чжань на землю. Та недовольно кряхтит, но испуганно замирает, когда осознает чужую близость. Руки и колени Вэй Ин расставлены по обе стороны от нее, а довольное лицо женщины сейчас всего в нескольких цунях от ее собственного. — Попалась, цзе-цзе, — мягко бормочет она, и Лань Ванцзи может видеть, как ее зрачки ширятся и затапливают серебро радужек. — Теперь я могу делать с тобой, что пожелаю.       От этого заявления по позвоночнику Лань Чжань ползут мурашки. Она может чувствовать, как приятно тянет низ живота и, шокированная незнакомыми ощущениями, может только беспомощно любоваться красивыми чертами женщины над собой, которая даже не касается ее, нависая сверху. — Я могла бы съесть тебя, — хрипло бормочет Вэй Ин и наклоняется к ее шее. — И ты бы осталась со мной навсегда.       Непроизвольно Лань Ванцзи издает сдавленный смущающий звук, и это вынуждает Вэй Ин отстраниться. На какое-то мгновение они остаются в этом странном положении, когда Лань Чжань распластана на траве, а Вэй Ин сидит на ней верхом, удерживая весь свой вес на коленях. Лань Ванцзи не может видеть ее лица, без всякой осмысленности уставившись на потемневшее небо. Она чувствует, как тепло Вэй Ин покидает ее, и едва сдерживает нахлынувшее на нее разочарование, прежде чем его перекроет неконтролируемый ужас. Чего она ожидала? Чего хотела? — Ах, Лань Чжань, не беспокойся, — веселым тоном щебечет Вэй Ин, но Лань Ванцзи мерещится в нем напряжение. — Я не ем людей, они слишком костлявые для меня.       Лань Ванцзи принимает сидячее положение и пытается успокоить дыхание с помощью простых практик, знакомых ей с детства. — Так или иначе, ты ведь видела лотосы? — не слишком умело, но так необходимо сейчас, переводит тему Вэй Ин. — Ты ведь их искала, так? Я не соврала тебе, когда сказала, что они растут только здесь. — Почему? — спрашивает Лань Чжань, чуть нахмурив брови. — Почему только здесь?       Мимика Вэй Ин снова меняется. Её жесты слишком скованы, а в глазах мелькает что-то опасно близкое к глубокой печали. Лань Ванцзи только сейчас осознает, что почти ничего о ней не знает. Что она так же далека от нее, как это ущелье от солнца. — Ты задавалась вопросом, что такое красивое место делает в самом сердце этой проклятой земли? Люди придумывают байки о том, что я заперла здесь несчастный дух или жрицу, но это не так, — она качает головой, уставившись на свои руки, выпачканные в земле и траве. — Лес стал последней милостью богини, свергнутой с небес. Её горькие слезы оживили мертвую почву, из капель ее священной крови родилось море волшебных растений, а осколки ее поломанных костей обратились в вековые деревья. Это озеро было рождено остатками ее божественного сияния. Если взглянуть на него при лунном свете, то оно раскроет тебе душу смотрящегося, его истинные облик. — За что же свергли богиню? — тихо спрашивает Лань Чжань. — Она нарушила правила, молодая госпожа, — горько улыбается Вэй Ин. — Если память не изменяет мне, учения твоего ордена наказывают отречься от всего земного, чтобы вознестись, но ты никогда не получишь свободы даже в посмертии, если пойдешь этим путем. — Чем плохи правила? — Они однобоки, моя дорогая цзе-цзе, — отвечает Вэй Ин, и больше она не выглядит той молодой и беспечной девчонкой, какой ее привыкла видеть Лань Чжань. — Жизнь не подчинятся правилам, а мир не делится на черное и белое. Если твое сердце мечется в агонии, пока ты подчиняешься разуму, испытаешь ли ты что-нибудь в этой жизни, кроме боли? Будет ли это жизнью? — Богиня была свергнута и наказана, — осознанно говорит Лань Ванцзи, раненая этим откровением в самое сердце. — Она ни о чем не жалеет и уж точно не заслуживает твоей жалости, цзе-цзе, — проницательно отвечает Вэй Ин, и на ее лицо возвращается всё еще немного печальная, но нежная улыбка. — Ну же, прекрати грустить. Уже почти стемнело, и нам пора вернуться. Я хочу, чтобы ты поела и отдохнула.       Лань Чжань рассеяно кивает и поднимается с земли. Они не спеша идут к замку в уютном молчании, и Лань Ванцзи не может перестать прокручивать в голове рассказанное Вэй Ин. «Я вложила в это место всю свою душу»       Такая обаятельная, смешливая и добрая, Вэй Ин не могла быть порождением зла, но Лань Чжань и в голову не приходило, что та может быть сброшенной с небес богиней. Была ли она нарочно заключена здесь, в этом проклятом месте? Была ли она глубоко несчастна или обижена? Какие ужасные вещи она могла совершить, чтобы быть так жестоко наказанной? Лань Ванцзи хочет узнать больше, чтобы понять ее лучше. Чтобы иметь право предложить ей утешение, чтобы стереть печаль с ее красивых черт нежной лаской рук или губ. Это не то, на что Лань Чжань имеет право, но то, чего она всем сердцем хочет.       С детских лет не знавшая вкуса жажды, не испытывавшая желания, она принимает это знание, как нечто естественное. Как если бы оно не пришло внезапно, а спало в ней всю жизнь, прежде чем пробудиться от звонкого смеха и жгучих касаний.       Любовь не запрещена правилами, но ограничена. Она не должна быть слишком сильной, она не должна лишать рассудка, она не должна идти наперекор клановым устоям.       За ужином А-Юань заползает к ней на колени и устраивается там со всем удобством, прежде чем повестись на веселые дразнения Вэй Ин о том, что мальчик ее больше не любит, и кинуться переубеждать свою Сянь-цзе. Вэй Ин щекочет его и радостно смеется, не обращая внимания на беззлобные упреки Вэнь Цин и молчаливое веселье других жителей дворца.       Те относятся к Лань Чжань с куда большим радушием, чем прежде. Бабушка А-Юаня подкладывает ей в тарелку побольше овощей, а Вэнь Цин, прежде чем уйти в свои комнаты, передает ей небольшой пузырек с прозрачной жидкостью и просит выпить перед сном, обещая, что это поможет восстановить ее духовную энергию.       Уже лёжа в мягкой постели и вглядываясь в уютную темноту комнаты, Лань Чжань вспоминает слова Вэй Ин о противостоянии голосов разума и сердца. Слишком смятенная и взволнованная, она еще долго ворочается без сна.