На следующее утро Лань Чжань по привычке просыпается еще до восхода солнца. Она чувствует себя более усталой и сонной, чем обычно. Вэй Ин, обхватив ее руками, недовольно ворчит и тянет обратно, в свои мягкие объятия.
— Спи, цзе-цзе, — бормочет она и крепче сжимает талию Лань Чжань. — Слишком рано.
Лань Ванцзи пытается придумать причину, по которой должна отказать ей, но не находит ее. Как не находит в себе и толики желания делать это. Тогда она послушно откидывается на подушки и обнимает теплое ото сна тело Вэй Ин в ответ. Темные волосы Вэй Усянь разметаны по подушке, и от них пахнет свежестью и анисом. Лань Чжань рассеянно зарывается в них пальцами и позволяет знакомому аромату успокоить себя.
Следующее ее пробуждение медленно и приятно. Через полупрозрачный красный полог льется солнечный свет, от которого Лань Чжань жмурится и недовольно морщит нос. Рядом раздается знакомое хихиканье, прежде чем ее лицо начинают осыпать легкими и нежными поцелуями. Маленькая складка между ее бровями разглаживается, а приоткрытые веки трепещут.
— Доброе утро, — шепчет Вэй Ин с ласковой усмешкой. В ее серых глазах отражаются солнечные блики, смягчая черты ее лица.
— Доброе утро, — отвечает Лань Чжань хриплым ото сна голосом и невольно протягивает руку к сияющему видению перед собой.
Бледные пальцы замирают всего в нескольких цунях от чужой щеки. На светлой коже розовеет след от подушки, и Лань Чжань хочет проследить его губами. Они так близки сейчас, что она может чувствовать природный жар тела Вэй Ин через тонкий шелк своего ночного халата, но этого больше недостаточно. Лань Ванцзи никогда не считала себя жадной, но ей слишком часто приходилось мириться с невозможностью насыщения, избавления от тоски и голода, которые стали ее неизменными спутниками в последнее время.
Выражение лица Вэй Ин меняется. Посторонний не обратил бы внимания, но Лань Чжань наблюдает за ней слишком ревностно и давно, чтобы не уловить, как чуткая привязанность в ее лучистых глазах сменяется чем-то более глубоким и темным. Вэй Ин удерживает ее руку и зарывается носом в ладонь, как разнеженная кошка. Ее темные ресницы трепещут, скрывая туманный взгляд. Лань Чжань не может оторвать глаз, очарованная зрелищем.
Она вздрагивает, когда чувствует дразнящие прикосновения мягких губ к ребру своей ладони и запястью. Ее дыхание сбивается, когда Вэй Ин начинает покрывать медленными поцелуями мозолистую кожу ее пальцев, задерживаясь на кончиках. Вэй Усянь смотрит на нее своими потемневшими глазами из-под ресниц, как хищник — на свою добычу, вожделенную и беспомощную.
Лань Чжань не может сдержать судорожного вздоха, когда пухлые губы Вэй Ин обхватывают верхнюю фалангу ее указательного пальца и осторожно прикусывают. Медленно, не сводя с нее глаз, Вэй Усянь начинает посасывать длинный палец, бесстыдно лаская языком грубую кожу подушечки.
— Вэй Ин, — жалостливо выдыхает Лань Чжань, уже разгоряченная этой непристойной лаской.
Ее взгляд скользит по телу Вэй Усянь, прикрытому только тонким слоем алого шелка, и она вспоминает, как прижималась к нему вчера, полностью обнаженному. Как по гладкой, порозовевшей от горячей воды коже стекали прозрачные капли, как к ее спине прижимались округлости упругой груди, а умелая изящная рука скользила меж ее широко разведенных бедер.
Лань Чжань сгибает ноги в коленях и плотнее прижимает их к себе. Трение приятно, но недостаточно. Ее промежность зудит от возбуждения и чрезмерной влаги, которая пропитывает ткань ее халата.
Вэй Ин с пристальным вниманием следит за каждым ее движением, и, когда ее взгляд падает на тесно сжатые ноги Лань Чжань, она с непристойным хлюпаньем выпускает чужой палец из теплой влаги своего рта. Ее рука, все еще удерживающая ладонь Лань Ванцзи, переплетает их пальцы.
— Вэй Ин, — беспомощно бормочет Лань Чжань. Она знает, чего хочет, но не понимает, как много ей позволено получить. Её жизнь, счастье и удовольствие — всё это больше не зависит от нее, добровольно отданное в руки Вэй Усянь.
— Милая, — мягко отзывается Вэй Ин и свободной рукой тянется к животу Лань Чжань, накрывает его горячей ладонью. — Чего бы ты хотела?
— Я хотела бы… — чужая рука начинает ласкать ее живот медленными круговыми движениями, и Лань Чжань не может вспомнить, как правильно использовать слова. — Хотела бы…
— Да? — подсказывает Вэй Ин, склоняясь над ней и мягко целуя в щеку. — Просто скажи мне. Я дам тебе всё, что захочешь.
— Я хочу
тебя, — шепчет Лань Чжань на выдохе. Все ее тело, разнеженное и чувствительное, полностью сосредоточено на Вэй Ин, как стрелка компаса на севере.
Вэй Усянь ощутимо вздрагивает от этого ответа, а ее глаза широко распахиваются от удивления. На короткое мгновение она выглядит такой робкой и растерянной, что Лань Чжань успевает пожалеть о сказанном. Однако Вэй Ин быстро приходит в себя. Ее глаза вспыхивают таким
голодом, что Лань Ванцзи непроизвольно сильнее сжимает ноги.
— Глупая, — она приглушенно рычит, отчего нижнее белье Лань Чжань намокает еще сильнее. — Что ты говоришь? На что даёшь разрешение?
Рука Вэй Ин соскальзывает с ее живота и опускается на постель, а она сама наклоняется еще ниже, зарываясь лицом в нежную кожу между стыком ее шеи и плеча. Вэй Ин несколько раз жадно и глубоко вдыхает, уткнувшись носом в яремную впадинку между ее ключицами, словно не может надышаться. Лань Чжань знает, что от нее пахнет сандаловым маслом, которое Вэй Усянь достала специально для нее, как бы невзначай оставив флакон в купальне.
— Ты ведь даже не понимаешь, что делаешь со мной, — словно в дурмане повторяет Вэй Ин и начинает ласкать губами и языком ее шею.
Быстрые и жадные прикосновения приводят Лань Чжань в восторг, и она сильнее откидывает голову, чтобы предоставить Вэй Усянь лучший доступ. Ее рука, не переплетенная с рукой Вэй Ин, тянется к чужой взъерошенной голове и теснее прижимает к себе, путаясь пальцами в шелковистых волосах.
Вэй Усянь одобрительно мычит, не отрываясь от ее шеи. Мокрые поцелуи и горячие выдохи начинают чередоваться с легкими укусами, и с губ Лань Чжань срывается протяжный стон. Вэй Ин вскидывает голову, но Лань Ванцзи надавливает пальцами на ее затылок, не позволяя лишить себя этого чувственного удовольствия.
Ободренная, Вэй Усянь начинает кусать сильнее. Боль, смешанная с острым наслаждением, вынуждает Лань Чжань нетерпеливо хныкать и ерзать. Она знает, что от укусов Вэй Ин останутся синяки, и если кто-то из Вэнь их увидит, то не сможет истолковать неверно. Все будут знать, что Вэй Усянь делила с ней постель, что она лишила ее невинности, пометила и оставила только для себя. Ее рука выпутывается из чужих волос и тянется к промежности, изнывающей от почти болезненного возбуждения.
Заметив движение, Вэй Ин резко отрывается от ее шеи. Ее волосы растрепаны, лицо раскраснелось, а губы налились кровью. Серебристая радужка утонула в черноте зрачков, и в ее глазах больше нет ничего, кроме голода и страстного обожания.
— Не трогай, — недовольно нахмурившись, ругает она и перехватывает руку Лань Чжань. — Ты сказала, что хочешь меня.
— Я хочу, — искренне говорит Лань Ванцзи, проигравшая натиску возбуждения и своих эмоций. Раскрытая и брошенная перед Вэй Усянь, как одна из ее старых, поношенных книг.
— Тогда почему ты трогаешь себя, а не просишь меня тебя потрогать? — Вэй Ин надувает свои припухшие от поцелуев губы и прижимает запястья Лань Чжань к постели. — Цзе-цзе не понравилось то, что я сделала с ней вчера?
— Понравилось, — заплетающимся языком бормочет она, слишком разгоряченная и хмельная. Ей так
нужно. — Мне понравится всё, что Вэй Ин захочет со мной сделать.
Вэй Усянь жалобно стонет и бесстыдно потирается о постель, запрокинув голову. Лань Чжань с жадностью следит за этим движением и замечает влажный след на простынях. Она понимает, что Вэй Ин, очевидно, не носит ничего под своим спальным халатом, а еще она такая мокрая, что ее телесные соки пропитывают их постель. Из ее груди вырывается тихое возбужденное хныканье, и ее рука тянется к груди.
Она изнывает от желания коснуться того самого чувствительного местечка, которое Вэй Ин ласкала вчера, но ей не хочется снова быть непослушной. Вместо этого Лань Чжань сжимает свою грудь и начинает мягко ее массировать, но это и вполовину не так приятно, как прикосновения Вэй Усянь.
— Я знаю, как помочь нам обеим, — Вэй Ин обхватывает руками голени Лань Ванцзи и укладывает ее ноги таким образом, чтобы они оставались только слегка полусогнутыми.
Приятное, пусть и недостаточное, трение исчезает, и Лань Чжань хнычет от разочарования. Несмотря на это, ее ноги остаются неподвижными.
— Ты такая послушная, Лань-цзе, — восторженно шепчет Вэй Ин, и шальная улыбка растягивает ее губы. — Такая хорошая для меня.
Очередная волна тепла и возбуждения омывает ее от этих слов. Вэй Усянь всегда говорит приятные глупости, не имея их в виду, но Лань Чжань все равно слишком слаба к ним.
— Я покажу тебе кое-что, — Вэй Ин обхватывает ее колени и разводит их в стороны. — Ты скажешь мне, если это будет неприятно.
Это не вопрос, но Лань Ванцзи все равно кивает. Кивает и послушно раздвигает ноги. Вэй Усянь медленно проводит ладонью по одному из ее бедер, прежде чем оседлать его, упираясь в него своей мокрой и горячей промежностью. Она восхитительно стонет, несколько раз беспорядочно потираясь о Лань Чжань и оставляя на ее бледной коже влажный след своего возбуждения.
В следующее мгновение Вэй Ин соскальзывает еще ниже: ее собственное бедро теперь притирается к мокрой киске Лань Ванцзи. Лань Чжань всхлипывает и крепче сжимает руку Вэй Усянь. Это все еще ново, но не так страшно и стыдно, как было раньше. Если Вэй Ин хочет такой близости, то это не может быть проблемой для Лань Чжань, которая мечтает об этой женщине с момента их первой встречи. Эта связь — подарок, благословение.
— Ты такая мокрая, — бормочет Вэй Усянь, задирая кверху края ее влажного ночного халата. — Я едва тебя коснулась.
А потом она начинает двигаться, и все мысли покидают голову Лань Чжань. Словно через толщу воды она слышит, как громкие стоны удовольствия Вэй Ин сливаются с ее собственными, как дикая, страстная мелодия. Стройные бедра Вэй Усянь начинают описывать небольшие круги, даря им обеим безудержное наслаждение. Поначалу ее сильное и гибкое тело просто катается на ней верхом, как на скаковой лошади, но в какой-то момент ловкие пальцы Вэй Ин распускают завязки халата Лань Чжань и разводят его полы в стороны.
— Так красиво, — восхищенно говорит Вэй Усянь, и ее голос хриплый от возбуждения. — Твоя грудь такая большая и соблазнительная. Ты знаешь, я одела тебя вчера вечером, только потому что боялась, что ты замерзнешь. Иначе я провела бы всю ночь, зарывшись в нее лицом, и разбудила бы тебя, лаская ее. Тебе бы это понравились, Лань-эр-цзе?
Лань Чжань протяжно стонет, представляя, как проснулась бы сегодня утром от ощущения губ и языка Вэй Ин на своем теле. Смутившись, она тянется ладонью к своему рту, чтобы прикрыть его, но Вэй Усянь снова не позволяет ей.
— Твой голос такой красивый, Лань Чжань, — воркует она и укладывает руку Лань Ванцзи на свою узкую талию. — Я хочу его слышать. Ты ведь не откажешь мне в этом, милая?
Это глупый вопрос, потому что Вэй Ин уже знает на него ответ. Лань Чжань позволяет своим пальцам впиться в бархат чужой кожи и хнычет, когда бедра Вэй Усянь делают очередной широкий взмах.
Позволяя рукам Лань Ванцзи поддерживать вес своего тела, Вэй Усянь нетерпеливо тянется к ее груди. Она начинает с того, что несильно сжимает и разжимает ее, перекатывая между пальцами податливую плоть. Когда Вэй Ин хочет скорректировать их положение так, чтобы дотянуться до ее тела ртом, Лань Чжань не позволяет ей, удерживая в вертикальном положении.
— Ты не хочешь? — она спрашивает, смущенная и напуганная тем, что могла сделать что-то не так. Лань Чжань легко читает это на ее лице, но не находит в себе сил ответить, вместо этого демонстративно дергая за ворот спальных одеяний Вэй Ин.
— О, я поняла, — Вэй Усянь восторженно смеется и ловко избавляется от своего халата.
Ее обнаженная грудь чуть подпрыгивает от каждого движения, и Лань Ванцзи не может отвести от нее взгляд, завороженная этим зрелищем.
— Ты почти не смотрела на меня вчера, — нарочито обиженно заявляет Вэй Усянь и делает упор на руки таким образом, чтобы подчеркнуть округлые изгибы своей фигуры. — Я уж было решила, что совсем тебе не понравилась.
Лань Чжань действительно не успела рассмотреть ее вчера, но только из-за острого смущения и боязни вызвать у Вэй Ин отвращение своей навязчивостью. Она была самым прекрасным созданием, которое только можно было себе представить, и, конечно, она знала, какое впечатление производит, какую соблазнительную картину рисует ее нагое тело.
— Нелепость, — недовольно фыркает Лань Ванцзи, взгляд которой невольно соскальзывает на маленькие темные горошины сосков. Она хочет взять их в рот.
Вэй Ин заливисто смеется, прежде чем откинуть в сторону свои бесстыдные поддразнивания и нетерпеливо улечься на Лань Чжань сверху. Она удерживает свой вес на локтях, обхватив ладонями полные груди Лань Ванцзи и зарывшись носом в ложбинку между ними. Ее бедра снова начинают раскачиваться, но из-за смены положения движения становятся более быстрыми и короткими.
Лань Чжань теряется в удовольствии каждый раз, когда бедро Вэй Ин надавливает на ее клитор. Приподнимая поясницу, она начинает толкаться в ответ, отчего Вэй Усянь крупно вздрагивает и громко прерывисто стонет.
Они продолжают двигаться до тех пор, пока не потеряют всякий рассудок от похоти и удовольствия, переполняющих их тела. Вэй Ин сводит вместе ее груди и без устали ласкает нежные ореолы и затвердевшие розовые соски своим мокрым горячим ртом. Она ни на мгновение не отрывается от своего занятия, как заколдованная, скользит между ними языком, покрывает жадными поцелуями и посасывает, оставляя на бледной коже алеющие следы и влажные дорожки.
Лань Чжань удерживает ее за волосы одной рукой, а другой — обнимает за влажные от пота плечи. Постепенно возбуждение нарастает, становясь почти болезненным. Вэй Ин с громким хлюпаньем отрывается от ее груди и тянется рукой к тому месту, где с непристойными влажными звуками соединяются их тела.
Лань Чжань вздрагивает, когда чувствует ее пальцы между своих разгоряченных трением половых губ.
— Сделай… — она всхлипывает, плотнее притираясь к бедру Лань Ванцзи. — Сделай со мной то же самое.
Лань Чжань послушно тянется к тому месту, где сок Вэй Ин стекает по ее бедру. Она робко оглаживает ее половые губы и, ободренная довольным ворчанием Вэй Усянь, погружается в них пальцем чуть глубже в поисках чувствительного бугорка.
Лань Ванцзи быстро находит его и начинает осторожно массировать пальцами, как с ней самой вчера поступала Вэй Ин. Та довольно стонет и тоже начинает ласкать Лань Чжань как следует.
Когда пик наслаждения настигает ее, Лань Ванцзи непроизвольно выгибается в позвоночнике и откидывает голову назад, преследуя свое удовольствие.
Лань Чжань приходит в себя от щедрой россыпи поцелуев на своем лице и плечах. Она может слышать, как Вэй Ин шепчет что-то нежное и бессмысленное ей в шею, но не может разобрать слов. Знакомые руки ласкают ее волосы, и Лань Ванцзи на мгновение позволяет себе представить, что у них есть все время мира.
***
Времени нет. Она осознает свою ошибку, когда просыпается в пустой постели от громкого стука в дверь.
Лань Чжань спешно накидывает верхние одеяния и встречает у порога Вэнь Цин. Она выглядит более напряженной и серьезной, чем обычно. Ее губы плотно сжаты, а брови нахмурены.
— Что-то случилось с Вэй Ин? — взволнованно спрашивает Лань Ванцзи. Вэнь Цин — лекарь, и она очевидно чем-то обеспокоена.
— С ней всё в порядке.
Облегчение затапливает ее грудь, и она уже хочет поинтересоваться, не случилось ли что-то с другими жителями дворца, когда Вэнь Цин продолжает, холодно и лаконично: — Твой брат здесь.
Лань Чжань чувствует, как земля уходит у нее из-под ног. Конечно, глупо было надеяться, что она может навсегда остаться здесь, в своем маленьком мире, довольствуясь простым знанием того, что ее семья в порядке. Если Лань Сичень сам прибыл сюда за ней, то она не может просто проигнорировать его.
Волнение и стыд захлестывают ее, когда Лань Ванцзи вспоминает, с какой небрежностью относилась к своей семье в последнее время. Она ни разу не навестила их за те месяцы, что провела в Курганах, и редко вспоминала о них, увлеченная своей новой жизнью. Было оплошностью позволить себе забыть о том, что жизнь во внешнем мире продолжает идти своим чередом. Что, несмотря на ее побег, Облачные Глубины все еще помнят о крови на ее руках и том позоре, которым она покрыла весь свой род.
На короткое мгновение постыдная мысль одолевает ее. Она думает о том, чтобы попросить Вэй Ин отослать ее брата прочь, а самой продолжить делать вид, что ничего не произошло. Она могла бы вернуться в их комнату и прибрать волосы так, как больше всего нравится Вэй Усянь. Потом отправиться на кухню и помочь бабушке с готовкой, слушая ее байки и туманные намеки, прогуляться с А-Юанем по саду, следя за тем, чтобы активный мальчик не свалился в пруд, и заглянуть в библиотеку, полную еще неизученных ею старинных писаний.
Вместо этого Лань Ванцзи спрашивает: — Где он?
***
Лань Сичень ждет ее у старого колодца, на границе проклятого леса. Его спина прямая, мантии безукоризненно чистые, а лицо безмятежно, но Лань Чжань слишком хорошо знает своего брата, чтобы обмануться его деланным спокойствием. Он вскидывает голову, когда замечает ее приближение.
Чувство вины маленькой скользкой змейкой скручивает желудок, когда она видит, как осунулся ее брат за время их разлуки. Он бледнее, чем обычно, с темными синяками под потускневшими глазами.
— Ванцзи, — неверяще шепчет Лань Сичень, глядя на нее, как на призрачное видение. — Сестра, это действительно ты?
— Брат.
Лань Чжань боялась увидеть в его глазах разочарование или отвращение, но там нет ничего из этого. В несколько шагов он преодолевает расстояние между ними и, обхватив ее за плечи, крепко прижимает к своей груди. Это незнакомо, и Лань Ванцзи с трудом заставляет себя расслабиться и обнять брата в ответ. Они не разделяли подобной близости много уже лет, но сейчас это кажется правильным. Лань Чжань глубже вдыхает знакомый с детства аромат ладана и чувствует, как ее глаза наполняются непрошеными слезами.
Что бы ни случилось, он навсегда останется ее старшим братом, который всегда оберегал ее, как стены военной крепости перед лицом опасности, таящейся за стенами родного дома. Никто из них не мог предугадать, что она подберется так близко, лживая и коварная.
— Прости, Ванцзи, я знаю, что ты не любишь прикосновений, — он отстраняется, но продолжает сжимать в пальцах края ее рукавов, словно боится, что она растворится в воздухе, если он отпустит.
— Это не проблема, — Лань Чжань утешительно качает головой. — Я виновата, что не дала знать о себе раньше.
— Мы с дядей… — Лань Сичень замолкает на мгновение, подбирая нужные слова. — Были уведомлены о том, что ты в порядке. Я понимаю твое нежелание возвращаться в Гусу так скоро после произошедшего.
Лань Чжань напрягается, осознавая, какую тему собирается поднять брат, но тот неожиданно решает заговорить о другом.
— Ты хорошо выглядишь, сестра.
Лань Ванцзи знает об этом. Её одежда особенная, украшенная затейливой вышивкой и маленькими белоснежными жемчужинами, а волосы убраны в наспех собранную косу, в которую она обычно вплетала синюю шелковую ленту. Вэй Ин говорила, что она красавица, и Лань Чжань хотела, чтобы она продолжала говорить это. Утром, днем и вечером. Ночами, которые они проводили под одним одеялом. Она чувствовала себя красивее, чем когда-либо.
— Ко мне очень добры здесь, — коротко говорит Лань Ванцзи, убежденная, что это именно то, что интересует ее брата. Она не знает, как много Вэй Усянь рассказала ее брату и дяде, как объяснила ее положение в Курганах.
— Ты довольна этим? — Лань Чжань может понять недоумение в его взгляде. Вероятно, ему сложно представить, что его строгая и сдержанная сестра будет рада такой жизни.
— Я довольна, — уверенно отвечает она, не отводя взгляда.
Лань Сичень вглядывается в ее лицо еще несколько бесконечных мгновений, прежде чем кивнуть, принимая за правду ее слова.
— Я слышал, — осторожно начинает он после недолгого молчания. — Что она жестока. И у меня есть основания полагать, что эти слухи небезосновательны.
— Верить сплетням запрещено, — ожесточается Лань Чжань. Они все обязаны Вэй Ин. Как ее брат может доверять слухам после всего?
— Я знаю, Ванцзи, — тон Лань Сиченя звучит примирительно, и это немного остужает ее пыл. — Но я также знаю, что она за одну ночь уничтожила почти весь наш совет старейшин, и я… Я видел ее, сестра. И я говорил с ней, — это, очевидно, не самое приятное воспоминание для ее брата, думает она. — Мне сложно поверить, что такое могущественное существо не причинит тебе вреда.
Лань Чжань чувствует, как злость и чувство несправедливости захлестывают ее. Вэй Ин была единственной, кто искренне позаботился о ней, когда она нуждалась в этом. Она вытащила ее из состояния отчаяния, как сломанную телегу из трясины. И она не была существом, она была…
— Человек, — холодно говорит она. — Вэй Ин — человек, и она не причинит мне вреда. Если ты считаешь, что она жестока, даже после всего, что сделала для нас, то тогда я тоже жестока. Разве ты не знаешь, что я сделала? Разве ты не слышал, брат?
— Ванцзи… — его лицо искажает гримаса боли, и она чувствует болезненный укол вины. Этот разговор не принесет ей удовольствия, но он необходим. — Сестра, это другое.
— Это то же самое, — возражает Лань Чжань.
— Мы можем справиться с этим, — упрямо говорит Лань Сичень, и его глаза вспыхивают решимостью. — И мы справимся. Мы вернемся домой и забудем обо всём, что произошло.
Лань Чжань часто забывает, пока помогает Вэням вести быт, учит А-Юаня счету или греется в руках Вэй Ин. Но она не уверена, что сможет забыть об этом в безликих стенах Облачных Глубин, где для нее не осталось ничего, кроме тишины и болезненных воспоминаний.
— Ты не хочешь, — проницательные слова Лань Сиченя в звенящей тишине звучат как приговор. Он выглядит таким непонимающим и испуганным, что Лань Чжань отводит взгляд.
— Но ты не можешь остаться здесь, Ванцзи! — почти в отчаянии говорит он. — Дядя беспокоится о тебе, как и все в Облачных Глубинах. Неужели ты хочешь просто оставить нас позади?
Лань Чжань не хочет, никогда не хотела, но и уйти она не может. Возможно, год назад молодая госпожа Лань просто отставила бы все свои желания в сторону и поступила бы как должно, но то время прошло. Она всегда старалась следовать правилам, быть послушной и праведной, но это не принесло ей ничего, кроме одиночества и боли предательства. Вэй Ин показала ей, что можно жить иначе, что можно достичь счастья другим путем.
— Облачные Глубины больше никогда не будут моим домом, — тихо говорит Лань Ванцзи, и Лань Сичень отшатывается от нее на несколько шагов, словно она ударила его.
На этот раз тишина длится дольше. Лань Чжань больше не решается смотреть на брата, как не решается и уйти прочь.
— Я не смогу переубедить тебя, если ты уже решила, — наконец говорит Лань Сичень. Он звучит сухо и сдержанно, как, вероятно, звучал бы на его месте их дядя. — Но проведи в Гусу хотя бы зиму. Ты поможешь мне и дяде с делами, официально выйдешь из ордена, если это то, чего ты хочешь, и… Дядя отдал приказ об аннулировании твоего брака с Су Миньшанем.
— Он мертв. Мой брак недействителен.
— Дядя не хочет, чтобы тебя считали вдовой.
Лань Чжань думает о том, что теперь все считают ее убийцей. Едва ли что-то способно еще сильнее покоробить ее репутацию.
— Пожалуйста, Ванцзи. Всего несколько месяцев, — тихо просит Лань Сичень. Он звучал так же, когда много лет назад умолял ее перестать сидеть на снегу перед пустым домом матери.
— Возвращайся в Облачные Глубины, — твердо говорит она.
— А-Чжань!
— Возвращайся, — повторяет она. — Если мое решение изменится, я дам тебе знать.
Лань Чжань уходит в сторону Курганов, не оборачиваясь. Ее сердце больше не спокойно и безмятежно, как озерная гладь. Оно расколото на две половины, и ей только предстоит решить, какую из них вырвать из своей груди.
***
Вэй Ин не вернулась к ужину, как не вернулась и к тому времени, когда луна уже высоко стояла в небе. Лань Чжань ждет. Она снимает верхние одежды и распускает волосы, но не ложится в постель, борясь с сонливостью.
Уже давно за полночь, когда скрип дверных петель привлекает ее внимание. Вэй Усянь не выглядит удивленной, когда замечает ее, сидящей на подушках около окна.
— Ты снова нарушаешь свой режим сна, — с легкой улыбкой замечает она, усаживаясь напротив. Обычно Вэй Ин укладывалась ей на колени, прижималась щекой к бедру и просила Лань Чжань спеть ей что-нибудь. Сегодня всё иначе.
— Я хотела дождаться тебя, — признается она, разглаживая невидимые складки на своем ночном халате.
Она вспоминает о том, как Вэй Усянь раздевала ее сегодня утром, осыпая комплиментами и даря любовные ласки. Всё это кажется таким далеким и несбыточным сейчас, когда Лань Чжань не уверена даже в том, согласится ли Вэй Ин разделить с ней постель этой ночью.
— Ты уже решила, верно? — вся напускная веселость покидает ее, оставляя после себя только нежную печаль, которой полнится серебро глаз. — Ты собираешься уйти?
— Я не хочу этого, — твердо говорит Лань Чжань, стараясь вложить в свой голос все, что чувствует.
Она хочет, чтобы Вэй Ин поняла, что для Лань Ванцзи значит расставание с ней. Поняла, что она никогда не решилась бы покинуть ее навсегда по своей воле, что для нее это равносильно медленной мучительной смерти.
— И я не уйду, если ты хочешь, чтобы я осталась, — это правда. Она проживет всю свою жизнь с каменным грузом вины на своих плечах, но останется, если Вэй Ин попросит, скажет, что тоже нуждается в ней, как в дыхании.
Вэй Ин не просит ее остаться. Она говорит: — Я буду рада, если ты воссоединишься со своей семьей. Я нахожу твоего дядюшку слишком нудным, но твой старший брат очень мил.
— Брат просил меня провести в Облачных Глубинах зиму. Я могу увидеться с дядей, помочь им с делами, а потом… Потом я могу покинуть орден.
Я могу вернуться, она не говорит.
Вэй Ин вскидывает голову и смотрит на нее тем самым взглядом, каким смотрела в далекую лунную ночь, прежде чем вручить ей резную шкатулку с маленьким серебряным колокольчиком в форме лотоса.
— Тебе не нужно делать этого, если ты не хочешь. Когда придет время, поступай так, как велит тебе сердце.
Лань Чжань хочет сказать еще много чего, но она не говорит. Слова остаются просто словами, пока не воплотятся в жизнь. Они не нужны, когда Вэй Ин так смотрит на нее. Когда любое обещание кажется громким и неуместным. Лань Чжань только надеется, что, когда придет время, ей позволят вернуться снова, но на этот раз навсегда.
Она просыпается на рассвете. Место рядом с ней пустое и непривычно холодное. Лань Чжань думает, что это к лучшему. Она не уверена, что смогла бы заставить себя уйти, если бы проснулась в сонных объятиях Вэй Ин, покрытая ее телом, как пуховым одеялом.
Молодая госпожа Лань покидает Курганы, оставив их хозяйке самое дорогое — свое сердце.
