Правило пяти секунд, или Тайна синего тумана.

Поздней ночью улицы Конохи как всегда пусты; Какаши и не хочет особого шума — оглядываясь на растущие по бокам от него дома и магазины, он чувствует приятное умиротворение. Некий трепет. Возможно, нетерпение. Неделя, казалось, растянулась на целый месяц. Хатаке успел несколько раз пожалеть о поспешно принятом решении — стоило ли брать тогда миссию? Сакура тогда просто испугалась. Испугалась так же, как и он. Но если Какаши мог легко подавить эмоции и чувства, открытой как книге Сакуре такого дара не досталось. Ей нужно было время. И он дал ей его. И теперь надеялся лишь на одно. Неоновые вывески одна за другой гаснут, уличные фонари слепят мутным оранжевым светом, который становится ещё мрачнее в брызгах усиливающегося дождя. По коже пробегает лёгкий морозец — начало марта Какаши почти не чувствует, пока внутри него цветёт своя весна. Вдали, сквозь низкие домики и высокие деревья, возвышается резиденция Хокаге, подсвеченная множеством фонарей — именно туда Какаши так торопился. Но на развилке, опомнившись, свернул в торговый ряд, в котором от силы работала пара ларьков. Ему повезло — как раз-таки один из немногих магазинчиков был изнутри подсвечен блеклым светом от свеч. Открыв скрипучую дверь, мужчина привлёк к себе внимание мастера, трудившимся над очередным слепком. Старик, протянув заказ, улыбнулся и попросил больше не терять ключи.  — Ох уж эти шиноби… — Консервативно пробормотал мастер, сквозь толстые стёкла очков провожая ночного гостя пристальным взглядом. Сжимая в руке готовую связку ключей, Какаши прячет её в карман и, попрощавшись с продавцом, по скользким крышам добирается до резиденции, в окнах которой до сих пор то тут, то там мерцали окна.  — Здравствуйте, Цунаде-сама.  — Твою мать! — Крутанувшись на стуле, женщина спиной вжимается в спинку кресла и прикладывает руку к часто вздымающейся груди: — Тебя не учили заходить через двери, Какаши? Спрыгнув с подоконника, мужчина неопределённо пожимает плечами и, обойдя стол, заваленный бумажками и бутылками — вечер пятницы Хокаге проводила своеобразно — занимает место напротив стола.  — Чего у тебя? Что сказали эти индюки? — Лишь приподняв бровь на привычную фамильярность Цунаде в отношении даймё, Какаши достаёт из подсумка свиток и протягивает его Цунаде. Хмуро надув губы, Пятая неспеша тянется за документом, заглядывая мужчине в глаза. Поняв, что ответа она так и не дождётся, на губах женщины возникает усмешка:  — Можешь чесать отсюда домой. — Сверкнув карими глазами, она замечает, как в изумлении дёрнулся Какаши — лишь мгновение, которого ей хватило, чтобы довольно прибавить: — Иди-иди, она уже наверняка заждалась тебя. Немой вопрос читается во взгляде Какаши, который словно застыл в пространстве, не способный даже вдохнуть. Цунаде не спешит говорить хоть что-то, способное объяснить её слова. Мужчине остаётся только гадать, но в голове — каша из эмоций и поспешных выводов — ждать получается с трудом. Качнув головой, Пятая сжалилась:  — За все годы своей жизни ты научился скрывать массу эмоций лишь потому, что часто их испытывал. Понимаешь, о чём я? — Навалившись грудью на стол и подперев подбородок ладонью, Цунаде наблюдает за мужчиной, который, расслабившись, кивнул — не было смысла строить из себя ничего не понимающего человека.  — Думаю, Сакуре польстило бы такое осознание… Чего стоишь? Неприлично заставлять даму долго ждать! Она может уснуть. — Громогласно усмехается Цунаде. Поднявшись из-за стола, Пятая подходит к Какаши и, пихнув его в плечо, толкает мужчину к окну. Но у подоконника Хатаке замирает. Оборачивается.  — Как вы думаете?..  — Взаимно ли? Иди и узнай! Я тебе не гадалка! — Больно ткнув Какаши в спину свитком, что по-прежнему был зажат у неё в руке, женщина опять толкает шиноби к окну.  — Хм, постой. У меня кое-что есть для тебя. — Выгнув бровь, Какаши смотрит, как Пятая неловко проходится ладонями по карманам бридж и, чертыхнувшись, лезет в тумбочку под столом. Порывшись там, она с хитрой улыбкой протягивает Какаши раскрытую ладонь, на которой красиво мерцал небольшой блестящий брелок в виде нескольких нежных незабудок.  — Бери! — Взглядом Цунаде указывает на брелок и Какаши, замявшись, берёт с ладони цветочный брелок. А ведь это именно те цветы, что описывают сейчас его отношение к Сакуре.  — Спасибо. — Благодарно кивнув, только теперь мужчина скрывается в ночной мгле, взмыв куда-то вверх, рассекая ливень. Стащив со спинки кресла шаль, Цунаде кутается в тёплую ткань и замирает перед открытым окном.

***

Происходящее в его жизни всё больше напоминало сон. Длинный, прекрасный сон и Какаши не хотел, чтобы он заканчивался. По его плечам с силой били холодные капли дождя, вдали, за резиденцией, слышался рокот грома, однако мужчина не чувствовал ни холода, ни усталости — его ждала Сакура в его же квартире. По мере приближения к жилому кварталу, сейчас погружённому во мглу ночи, ноги Какаши становились ватными. Тело пробивал озноб, но отнюдь не от холода — осознание Какаши полностью затуманило волнение. Что ей сказать при встрече? А что скажет она? И будет ли вообще на месте — ведь она давно может перебраться обратно в свою квартиру… Усилившийся ветер и новый поток воды обрушился на спину мужчины; сквозь плотную стену дождя и шума Какаши едва ли может различить собственный дом в двадцать метрах от него. Однако он сразу подмечает, что свет в окнах, выходящих на эту сторону дома его квартиры, не горит: кухня и гостиная, в которой спит Сакура, наполнены темнотой. Нахмурившись, он на мгновение замирает на месте. Ну конечно, она ушла. На что он надеялся? Связка ключей в кармане штанов начинает источать удушающий холод: теперь Сакуре они не понадобятся. На губах появляется страдальческая усмешка — Какаши всегда верил в лучшее, всегда надеялся. Но он никогда не был уверен, что всё будет именно так, как ему будет необходимо. Сырой и промёрзший подъезд обволакивает морозом и дрожью — именно так было год назад, до появления Сакуры. А теперь так будет всегда. Опять. Несколько минут стоя перед своей квартирой, Какаши не решается открыть дверь, страшась наткнуться на удушающий холод. За окном в подъезде с силой бьёт по земле дождь, блестит молния. По телу пробегает дрожь — холод стал пробираться под обмундирование. Вздохнув, Какаши достаёт из кармана связку ключей, которая ранее предназначалась девушке — квартира встречает мужчину уже забытым мраком и прохладой. Оглядываясь на одинаково тёмные углы и мрачные тени, Какаши пытается вспомнить, как ещё год назад ему удавалось с ними уживаться. То ли память подводит, то ли он так и не смог ужиться с одиночеством: разувшись и скинув с плеч плащ, Какаши небрежно швырнул его на пуф и безшумно двинулся на кухню, миновав гостиную. Он ещё нескоро захочет туда войти. Прохлада и едва уловимый запах какой-то домашней сладости — Какаши позволяет себе слабость и дышит полной грудью, ненароком вспоминая, как они с Сакурой не так уж давно решили вместе испечь пирог. Приятная теплота прошедших дней очерняется остро кольнувшей Какаши грустью — да, ему было очень хорошо с Сакурой. Жаль, что так уже не будет. Мужчина долго стоял под открытым окном, его не смущали ни бьющие по лицу холодные капли дождя, ни ветер, трепавший пепельные волосы. Разве что холод, пробравший до костей, и тихий кашель вынудили Какаши закрыть окно — в Госпиталь ему идти совершенно не хочется. Потемневший взгляд серых глаз метнулся к часам над столом — время успело перевалить за полночь. Замявшись, мужчина беззвучно шевелит одними губами:  — Спокойной ночи, Сакура. Уж никогда бы он не подумал, что какая-то пара-тройка месяцев настолько кардинально изменят его жизнь. Период долгого одиночества до появления в его жизни Сакуры казался каким-то далёким, слишком мрачным и тяжёлым, чтобы быть правдой. Было нелегко смириться с тем, что ему снова придётся вернуться в прежнюю жизнь — сделать шаг назад. Прошлая версия Какаши — теперь же некогда далёкий от реальной жизни человек — дышала настоящему Какаши в шею. По телу разбегался мрак — иначе бы Какаши не смог описать своего состояния. На ватных, не подвластных его желаниям ногах мужчина медленно покидает кухню и замирает перед входом в гостинную. С каждым шагом по телу распространялась лютая усталость — такую же он испытывал раньше постоянно. Не особо осозная, что он делает, мужчина заходит в гостиную. Комната встречает его густым и родным уютом — и это только больше ранит Какаши. Кинув взгляд на сиреневую кофточку Сакуры, вышитую белыми ромашками, мужчина находит в ней повод вновь увидеться с Харуно. Однако яркая как луч солнца идея непременно гаснет через минуту — одёрнув самого себя, Какаши спешно покидает комнату и прячется ванной комнате. Нахмурившись, он осматривает различные цветные тюбики: неужели она только начала переезжать и ещё не всё забрала? Ещё больше сомнений в его душе порождает не очень аккуратная стопочка домашних вещей на стиральной машине. Горячие потоки воды обжигают тело до красных пятен, но мужчина не делает напор прохладней: в голове с шумом крутятся шестерёнки, пытаясь выстроить чёткую картину происходящего. В промёрзший коридор мужчина выходит тихо и медленно — по-прежнему обдумывая ситуацию с Сакурой, которую он никак не мог отпустить, мужчина вешает полотенце на дверь ванной и запускает руки в карманы пижамных штанов. Устремив взгляд на окно, едва видимое отсюда из кухни, он вздыхает и поворачивается к прихожей, где на просевшем пуфе небрежно валялся его плащ. Мысленно ругая себя за небрежность, мужчина возвращает плащ на вешалку и, кинув задумчивый взгляд на ключи Сакуры с брелком в виде нескольких незабудок, привычно закидывает связку в карман пижамных чёрных штанов, переключая внимание на дверь собственной комнаты. Только сейчас он заметил, что дверь приоткрыта; из его комнаты тонкой полоской отображался на полу неровный лучик света фонарей с улицы. В комнате шумели занавески — ступни Какаши обдало уличным морозом. Хатаке хмурится — разве он оставлял окно открытым? И почему дверь не заперта? Чуть склонив голову, он неслышимыми шагами движется по коридору. В его комнате завывает ветер и с шумом бьётся оконная створка о каркас самого окна. Ускорившись, мужчина резким движением открывает дверь, но его взгляд не обращён к окну: на кровати, пугливо сжавшись и зарывшись в одеяло, на него таращилась Сакура. В темноте мигнули изумрудные глаза. Какаши сглатывает и позволяет себе сделать шаг к кровати под изумлённый взгляд, которая тихо-тихо повторяет его имя:  — Какаши-сенсей?.. Какаши… Так долго… Ступни обжигает холодный пол, тело окутывает холод, а чуткий слух улавливает приятную сладость, которой ему не хватало так долго. Мужчина не помнил, как закрыл дребезжащее окно и оказался возле Сакуры, глядя на любимую сверху вниз.  — Ты могла простудится. — Вот она, перед ним: дрожащая, беззащитная и безумно родная. Она никуда не ушла. Она ждала его. Он не хочет спрашивать, почему она находится здесь — уж больно мило и привлекательно она выглядела в окружении его вещей, его запаха, на его постели  — Почему так долго?.. — Сакура спрашивает шёпотом и мужчина, чтобы лучше её слышать, чуть склоняется над девушкой.  — Миссия чуть затянулась из-за даймё… Всё как всегда. — Так же глухо Какаши вторит Сакуре, вглядываясь в её изумрудные глаза. В них блеснуло что-то тёмное и отдалённо знакомое. Взгляд девушки недвусмысленно скользнул по напряжённым скулам и бледным губам, которые сразу растянулись в усмешке. Испугавшись внезапной перемены в лице Какаши, Сакура неловко потупила взгляд и сцепила пальцы, заламывая их. По телу девушки прошлась крупная дрожь — Какаши пальцами обхватил подбородок, перед этим словно невзначай пальцами коснувшись оголённой и чувствительной кожи шеи.  — Посмотри на меня. — Пленящий слух голос Какаши доносится издалека. Взметнув на мужчину неуверенный взгляд, она повинуется его просьбе и, чуть хмурясь, смело встречает его изучающий взгляд.  — Волевая. — Тихо замечает мужчина и с его губ срывается одиночный смешок, напоминающий резкий выдох. По спине Сакуры пробежалась волна мурашек, когда Какаши склонился над ней ещё ниже. — Какая ты восхитительная, Сакура. На этот раз во взгляде Какаши нет и капли усмешки — осталась лишь мутная чернь и пара изумрудных бликов в тёмном зрачке — отражение самой Сакуры. Мужчина отпускает подбородок Сакуры и зарывается рукой в мягкие розовые волосы, другой же рукой упирается об изголовье кровати. Чуть оттянув волосы, заставляет девушку завалиться на подушку и оказаться прямо под ним.  — Я скучала. — Беззвучно шепчет Сакура, но Какаши читает по губам. Руки Сакуры мягко скользят по его оголённой груди, обжигая холодом и вместе с тем странным теплом.  — Я тоже. — Выдыхает мужчина и склоняется к шее Сакуры, медленно и шумно вдыхая запах девушки. Ему нравится то, как сильно она вздрогнула и спешно сцепила руки на его шее, несдержанно выдыхая. Целуя Сакуру сначала в шёлковый изгиб шеи, Какаши неторопливо переходит на пунцовые щёки. Стоять сгорбившись становится неудобно и Какаши садится на кровать, увлекая Сакуру за собой — девушка немного скованно хватается за его плечи цепкими пальчиками и прикусывает нижнюю губку, неловко отводя взгляд. Одеяло спадает с оголённых плеч, по коже девушки пробегает холодок — в одной-то тонкой майке на бретелях совсем холодно. И лишь Какаши, несильно сжав талию и поглаживая нежную кожу через тонкую майку, согревает её не только своими прикосновениями, но и взглядом.  — Я хочу, чтобы ты осталась со мной. — Мужчина даже не спрашивает у девушки, хочет ли она: её положительный ответ он видит в едва заметном изменении положении её тела — Сакура подвинулась чуть ближе к нему. Запустив руку в карман, Какаши протягивает Сакуре ключи с брелком в виде маленького букета незабудок. Чуть нахмурившись, следит за удивлённой куноичи. Незабудки… Сакура, не веря трепету своего сердца, принимает из рук мужчины ключи и внимательно всматривается в брелок — девушка не была полностью знакома с языком цветов, однако из детства прекрасно помнила значение незабудки. Любовь. Забавно, ведь когда-то она грезила о том, чтобы такой цветочек ей молчаливо подарил тот мальчик с тёмными волосами. Но вопреки всему получила она его от человека, от которого меньше всего ожидала и попросту не знала, что в будущем он станет чем-то большим для неё — и именно цветку от него она была рада. Новая связка ключей красиво переливается от света фонарей на улице — Сакура поднимает на Какаши полный теплоты и неподдельного, словно детского восторга взгляд. С мягкой полуулыбкой тихо шепчет:  — Я останусь.