Успех, Нильсен.
Едва отойдя от сна, пытаюсь найти источник шума, разрушившим тот чудесный мир, в котором я бороздил просторы океана. Перевожу взгляд на прикроватную тумбу, на поверхности которой «пляшет» гудящий смартфон. Тянусь к гаджету с полной уверенностью в том, что звонящий прямо сейчас отправится на загадочный остров древних инков Кху-Ям.Сколько?! Пять утра?!
Да этот кто-то натурально охренел, а если я… не один, а со спутником. То есть, спутницей. Провожу по экрану, принимая входящий вызов. — Какого дьявола… — Алекс. — Слышу дрожащий голос Агаты, и сердце мгновенно падает в район желудка, болезненно колотясь в конвульсиях. — У меня есть право лишь на один звонок…***
В моих объятиях нежится самый настоящий рыжий котёнок. Хитрый, пакостный и такой ласковый, что я теряюсь в пучине неизведанной мне нежности. Перебираю огненные локоны засыпающей Агаты и вдыхаю её ставший уже родным запах сливочной карамели. Все же ведьмы имели в приспешниках милых котиков? Как думаете, сойду ли я за хорошо откормленного мурчащего лохматого колобка? Готов всю жизнь ластиться на её коленях и смотреть, как бедолаги, которые повелись на её колдовское обаяние, гибнут в бездонном котле с таинственным зельем. Стоп, а что, если я и есть тот самый бедолага? Мне всё равно, главное — пусть перед моей смертью от её же рук оставит свой мягкий, взрывающий сознание, поцелуй. Немного тяну затёкшую руку на себя, стараясь не потревожить засыпающую Харрис, но она тут же открывает глаза и растерянно хлопает ресницами. — Засыпай, — шепчу я ей, вытягивая руку из-под её головы. — Ты красивый. — Она прожигает меня взглядом, а затем нежно целует в плечо, поудобней устраиваясь на подушке.Неожиданно.
— Мисс Харрис, вы совершенно потеряли совесть! Она забавно хмурит брови и сводит глаза на переносице. — Заставляешь краснеть взрослого мужчину, — смеюсь я и тут же получаю слабый удар кулачком по плечу, — ау, ты, кажется, сломала мне плечо! Притворно корчу гримасу боли, искоса поглядывая на явно раздраженную ведьмочку. — Мистер Нильсен, я не вижу здесь взрослых мужчин. Только какой-то мальчишка корчит свои глупые рожицы.А вот это настоящий удар ниже пояса!
Одним резким движением я срываюсь с места и нависаю над ней, опёршись на вытянутые руки, пристально глядя в потемневшие глаза. Она такая красивая, но… кажется, наш дом будет похож на поле непрекращающейся битвы. Уверен, однажды она построит свою Берлинскую стену, которую мне придётся регулярно рушить, чтобы наладить хрупкий мир между двумя постоянно воюющими друг с другом сердцами. Почему разрушать стены буду именно я? Если бы она хоть раз посмотрела на вас так, как смотрит на меня, то вы бы тут же подняли белый флаг. Её густо покрасневшие щечки, учащенное дыхание и блестящий шальной взгляд заметны даже в сумраке, воцарившемся в спальне. Обвожу глазами её приоткрытые припухшие губы, немного вздёрнутый носик, золотистые веснушки, подрагивающие реснички и разметавшиеся по подушке локоны, больше похожие теперь на морские волны. Опускаюсь на предплечья, чтобы не задавить её своим весом, и осторожно, будто спрашивая разрешение, целую её в губы. Несмотря на кипящую внутри меня бурю, перерастающую в торнадо, стараюсь вложить в наш с ней кремово-медовый поцелуй как можно больше нежности и тепла, пусть с каждой секундой это становится всё трудней. Потому что внутри она такая. За стервозной и даже скандальной наружностью Агаты, привыкшей стоять на своём до последнего (чем немало злит нас с Сэмом), скрывается хрупкий цветок, который можно смертельно ранить одним лишь неосторожным движением. Агата дышит всё тяжелее, а мне всё сложнее удерживать внутренние тормоза. Она соблазнительно стонет мне в губы и кладёт горячие ладони на плечи, почти обжигая кожу на контрасте с прохладным воздухом в комнате. — Алекс. — Она прерывает поцелуй. — Хочу тебя.Кажется, мы зашли слишком далеко.
— И если твой пропитанный нравственностью мозг вновь сгенерирует что-то вроде «Сейчас не время, Агата», — смешно передразнивает она меня, от чего мои губы расплываются в ухмылке, — учти, ты рискуешь быть изнасилованным в собственной кровати! — Отшлёпаешь меня? — томно шепчу я ей на ухо, чувствуя, как от этой невинной шалости её дыхание становится рваным. — Зажму и зачитаю вслух доктрину лишения права возражения на основании данного обещания.Моя сила воли только что покинула меня вместе с остатками вопящего от возмущения благоразумия.
Мягко целую её в шею, спускаюсь к изящным ключицам, игриво прикусываю нежную кожу, от чего Агата выгибается подо мной, впиваясь острыми ноготками в плечи. Внутренние барьеры мгновенно падают, уступая место неукротимому желанию. Осторожно тяну её топ вниз, обнажая аккуратную округлую грудь и плоский животик, прохожусь кончиком языка по тёмной ареоле и мягко захватываю губами напряжённый сосок. Ведьма протяжно стонет, зарывается тонкими пальчиками в мои волосы и несильно тянет их, лишь раззадоривая меня. Каждое прикосновение к ней сопровождается табунами мурашек, гуляющих по бархатной молочно-белой коже ведьмы, и это до одури прекрасно. Веду дорожку поцелуев, спускаясь всё ниже, и стоит мне дойти до низа живота, как она тут же сжимается всем телом, нервно хихикая. Уловив мой вопросительный взгляд, Агата неловко пожимает плечами и выдаёт: — Щекотно, мне не нравится, когда меня целуют там. Молча киваю ей и ещё раз целую в это же место, поддавшись взявшемуся из ниоткуда желанию напакостить. — Алекс! — шипит Агата и тут же заходится в протяжном стоне. Обхватываю губами клитор и мягко надавливаю на него языком, от чего Агата стонет ещё сильнее и ёрзает попкой на месте, собирая под собой простынь. Скольжу вдоль влажных складочек и вновь накрываю губами чувствительный бугорок, слегка засасываю и отстраняюсь, дуя на него. Ведьмочка подается бедрами на меня в сладком предвкушении продолжения, но я отстраняюсь, наблюдая, как она хнычет от нетерпения и сжимает в кулачке край одеяла. — Нет! — строго говорю я. Она пытается свести ноги вместе, но я крепко держу её бёдра, не давая сделать этого. Агата жалобно смотрит на меня из-под полуопущенных ресниц и соблазнительно закусывает губу.Твою мать!
Тянусь к прикроватной тумбочке за презервативом, но она останавливает меня. — Я на таблетках. Мягко целую её в лоб, а она шепчет что-то несвязное, прося меня продолжить начатое. — Александр, пожа… ах! Она блаженно закатывает глаза и сжимает груди, стоит мне только войти в неё. Размеренно толкаюсь в ней, желая продлить это сладостное чувство как можно дольше, запечатлеть каждый момент нашей первой близости. Нависаю над ней и напористо целую, она сдавленно стонет в мои губы, а я теряюсь от всепоглощающего удовольствия, захватившего меня с головой. Движения становятся более резкими, рваными, опускаюсь к её груди и прикусываю сосок, срывая с её уст стон, переходящий в крик. Она обхватывает меня ногами, заключая в кольцо, и подаётся бедрами навстречу.Чертовка!
Чувствую приближение кульминации и ускоряюсь. Глаза в глаза. Она ни капли не стесняется меня. Приподнимается на локтях и оставляет нежный поцелуй на моём плече. — Я люблю тебя, — шепчет она и коротко целует меня в шею. Ведьмочка откидывает голову назад и прикрывает глаза, отдаваясь сладостной неге, слежу за сползающими с её плеч огненными локонами и, кажется, тону в ней без остатка. Делаю ещё несколько толчков и с громким стоном кончаю. — Ты сносишь голову, красавица, — шепчу я ей и ложусь рядом. Мне требуется ещё несколько минут, чтобы привести дыхание в норму. Притягиваю её к своей груди и наконец спокойно засыпаю, вдыхая её такой родной, нежный и сладкий запах.***
Мы влетаем в офис совершенно несобранные и растрёпанные — так, будто проснулись минут двадцать назад. Хотя, почему будто? Мы действительно проснулись полчаса назад. От того, как громко я выругался, проснулась и Агата. В то время, когда я уже выбежал с полотенцем на шее из ванной комнаты, она растерянно сидела посреди кровати и непонимающе смотрела в экран своего смартфона. — Мы… мы проспали? — Нет, я часы перевел ночью. Прикалываюсь так, — раздраженно цежу я сквозь зубы и подхожу к гардеробной. — Агата! Джонс уже в офисе, у тебя есть десять минут! И почему именно в такие моменты все идёт наперекосяк? Никак не находится нужный по цвету галстук, слишком долго не могу попасть ногой в штанину и… Агата, опрокинувшая на свою блузку ополаскиватель для полости рта. Надо бы выделить ей пару полок на случай спонтанной ночёвки у меня. Снимаю с плечиков свою рубашку и протягиваю ей, прося собираться немного быстрее. Нажимаю кнопку дистанционного управления и завожу машину, чтобы хоть как-то сэкономить время. Агата хватает косметичку и, наспех обувшись, выбегает из дома с ней в руках. Хватаю папку с документами, собранными по делу, и догоняю её, ругаясь про себя на то, что не установил несколько будильников подряд, понадеявшись на свою привычку вставать с первого сигнала. Гоню по плотно забитым машинами улицам Сан-Франциско, нарушая все возможные правила дорожного движения. Перекидываюсь с Харрис колкими фразочками, пытаясь снять ответственность с себя за наше непозволительно серьёзное опоздание, но вовремя одёргиваюсь и приношу ей свои извинения.Кажется, мне необходима чашка кофе, а лучше — две.
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — Агата искоса поглядывает на меня, всем своим видом показывая недовольство. Вот только чем она недовольна? — А должен? — Я понимаю, что ты не чувствуешь ко мне того же, что и я к тебе, но ты мог хотя бы из вежливости как-то ответить мне? — взрывается она, сильно повышая тон своего голоса.Женщины.
— Я не понимаю тебя, Агата, — как можно мягче говорю ей и сворачиваю на одну из центральных улиц. До офиса остаётся всего пара километров, и я мысленно выдыхаю. Хотя о каком внутреннем спокойствии может идти речь, если я добровольно сел в одну машину с настоящей гарпией, кинувшей в лобовое стекло кисточку для макияжа? — Какого? — Я на мгновение теряюсь, но вовремя беру себя в руки. — Харрис, ты в себе?! — Тебе ночью в любви признались, идиот! — Как ты меня назвала?! Да ты… — Нет уж, Нильсен! Я договорю! Ты… ты… упырь судопроизводственный! Да ты никого, кроме себя, не замечаешь! Конечно, зачем ей отвечать, если я просто трахнул и забыл. Как и с другими своими куклами. — Она нервно смеется и отворачивается к окну. — Выговорилась? — Да! — Слышу, дуется. Как нельзя вовремя замечаю удачное место для парковки и встаю на него. — А теперь посмотри мне в глаза, — говорю я твёрдо, показывая, что недоволен её поведением. Она поворачивается на меня корпусом и подчиняется приказу. — Ты дорога мне, Агата. И с каждым днём я влюбляюсь в тебя всё больше и больше, но если ты не будешь мне доверять. Если будешь закатывать такие истерики на пустом месте, я боюсь, что у нас мало что получится. Она согласно кивает и встряхивает головой. Притягиваю её к себе и целую в висок. — А теперь… — Отстегиваю ремень безопасности. — В офис, Агата! Джонс, как обычно, сидит в МОЁМ кресле и, закинув ногу на ногу, листает какой-то дешёвый «модный» журнальчик.Откуда он вообще у меня?
— Здравствуй, Александр! Я не рано? — с нотками сарказма в голосе произносит он и привычно ухмыляется. — Брэндон, я приношу свои искренние извинения за этот инцидент… — Отстань. Лучше расскажи, куда делся педант Нильсен? Ты же терпеть не можешь опаздывать, а я уже второй раз замечаю тебя за этим занятием. Стоп. Ничего не говори. Я догадаюсь сам. Недовольно закатываю глаза, хватаюсь за спинку кресла и пытаюсь стряхнуть его с моего места. — Как зовут эту девочку, что заставила тебя предать свою единственную и самую главную любовь? Он ловит мой вопросительный взгляд и, радостно хлопнув в ладоши, усаживается на кресло для посетителей. — Работу, Нильсен. Ты же… да ты даже развёлся из-за того, что Анна не разделяла твоих взглядов на ночёвку в офисе и постоянные командировки. Так как её зовут? Софи, Кэти? — Последнее имя он произносит приторно сладким голосом, который ему чертовски не идёт. — Нет, Бетани. — Агата. — Что?! — Его глаза округляются, становясь похожими на большие блюдца, и он подскакивает с места, упёршись руками о край моего стола. — Служебный роман?! — Лучше расскажи, тебе удалось связаться с бывшей женой? — Не переводи тему. Ты. Завёл. Служебный. Роман. Может, ты и наркотиками стал закидываться? Нет. Ты подался в секту. Всё, в отрыв пошёл! — Джонс, твоя бывшая жена — невеста Адрлберга, знакомая фамилия? — Смутно. — Он наконец прижимает свою пятую точку на место, задумчиво глядя куда-то мимо меня. — Брэндон. — Передаю ему бумаги. — В списках компаний, когда-то приобретённых у тебя, эта фамилия фигурирует по меньшей мере в одной трети всего оборота за последние три года. В чьих компаниях ты числился номиналом? — Я… — Взгляд моего друга вдруг становится ясным, будто мне только что довелось снять с них пелену. — А нахрена ему это? — Угодить любимой женщине? А возможно — завладеть твоей частью компании. Она до сих пор один из владельцев? Ты не выкупал её долю? — Нет. Что можно с этим сделать? — Скоро будет судебное заседание. Представим все доказательства, что ты был лишь номинальным директором и что тебя подставили таким гнусным образом, нанеся вред не только тебе, но ещё и государству. Нужно придумать, как затащить Кейси на процесс — без неё все наши доводы можно будет умножить на ноль. — Думаешь, это поможет? — Я не даю гарантий, Брэнди. Ты знаешь. Но постараюсь сделать всё возможное. Кофе? — Давай. Мы впервые за долгое время ведём теплый разговор, без подколов и взаимных упрёков. Улыбаюсь старому другу и наконец-то отпускаю утренний инцидент. Он вспоминает наши громкие тусовки, как притаскивал моё почти бездыханное тело Анне и стряхивал на порог студенческого общежития. Как мы нашли тощего котёнка на пляже и как прятали его от моей жены, как пьяный Джонс на коленях умолял оставить животное и не отправлять его на верную гибель. Как мы сидели в его машине и спорили, как назовём нового питомца, которого Анна так и не разрешила оставить. Он допивает содержимое чашки и ставит её на стол, пренебрегая подстаканником. Знает, что меня бесит это. — Поцелуй Узуфрукта в нос. — Он ухмыляется, подходит к двери, ведущей из моего кабинета в основной офис, и оборачивается. — И я верю в тебя. Молча киваем друг другу, и Джонс выходит из кабинета, закрывая за собой дверь. Шумно выдыхаю и принимаюсь за работу. Помимо основного потока дел, я также не брезгую и «мелкой» работой. Жилищными спорами, составлениями претензий и даже бракоразводными процессами. Перед моими глазами возникает папка с тонко выведенными на обложке именем и фамилией моей клиентки. Рене Фрой проявила инициативу и подала исковое заявление на расторжение брака с Маркусом Фроем. Только вот мистер Фрой сделал ответный удар и обвинил свою жену в неоднократных изменах. Вы можете подумать, что это месть оскорбленного мужчины. А что, если я скажу вам, что миссис Фрой владеет сетью бутик-отелей, расположенных на побережье? При чём здесь бизнес? Зайду с другого угла. Как вы думаете: брачный договор — полезное соглашение в современном мире? Вот и мистер Фрой кажется думает так же. Встаю с места и окидываю привычную мне обстановку кабинета новым взглядом. Кажется, здесь чего-то не хватает, только чего? Не желаю задумываться об этом. Выхожу из-за стола и направляюсь к коллегам, погрязшим в работе. — Сэм, Агата, — окликаю я ребят, а затем протягиваю им копии протокола с нашей последней беседы с мистером Фроем и его адвокатом, — возьмите это. Агата, читаешь то, что говорила Рене, Сэм — мистер Фрой. Я зачитываю свои реплики и вопросы адвоката противоположной стороны. Наша задача: уловить цепочку лжи в словах мужа нашей клиентки и его защитника. Начинаем. — Здравствуйте… — Опускаем обмен любезностями, Сэм. Начинай с предложения Маркуса. Сэм прокашливается и начинает: — Рене, я предлагаю тебе отдать мне долю своего любовника, в нашем с тобой бизнесе. — Фрой, о какой доле и о каком любовнике ты вновь говоришь? Я не имела никаких связей с мистером Скаем, — продолжает Агата. — Мистер Фрой, — подхватываю я, — на каких основаниях вы обвиняете мою клиентку в измене? — Я знал об их связи. — Или знали о том, что в случае измены миссис Фрой, вам перепадёт кругленькая сумма при разводе? — Мой клиент отказывается отвечать на этот вопрос. — Маркус, имей совесть! Это не я кувыркалась на нашей кровати с няней сына! — У тебя нет доказательств. — Её беременность не доказательство? — Агата повышает голос и краснеет от напряжения. Видно, что ей тяжело даются эти реплики. — Мой клиент не следит за личной жизнью своих сотрудников. Откуда ему знать, чьего ребёнка вынашивает няня вашего сына. — Тем более, что я общался с ней только на темы, касающиеся воспитания Тимоти. — Вы хотите сказать, что поддерживали с ней общение только по сугубо рабочим моментам? — Да. — Прекрати лгать, мерзкий ублюдок! — Миссис Фрой, оскорбления в адрес моего клиента также будут занесены в протокол. — Да мне насрать! Он лжёт, и я докажу это, даже если придётся отрезать ему яйца. — Занесите угрозы в протокол. — Я так не могу! — взрывается Агата. — Это невозможно читать. Сэм сочувственно смотрит на Харрис и кладёт ладонь ей на спину. Стараюсь держать себя в руках, но удаётся мне это с трудом. — Агата, о каком профессионализме может идти речь, если ты принимаешь всё на себя? — Шумно выдыхаю и откидываюсь на спинку стула. — Мы закончили. Спасибо. Ухожу в кабинет и наливаю стакан воды. Мне срочно нужно охладиться, чтобы успокоиться. Слышу стук в дверь и оборачиваюсь. Веснушчатый нос Харрис показывается в дверном проёме, и я кивком разрешаю ей войти. — Что это было сейчас? — монотонно произношу я и присаживаюсь на край стола. — Не знаю, просто стало тяжело. — Это недопустимое поведение для юриста, Агата. Ты обязана смотреть на всё не глазами клиента, а со стороны. Понимаешь меня? — Я без трусиков. — И если ты хоч… что?!Она серьезно?!
— Харрис, ты только что побила все рекорды. Что с тобой происходит? Я требую немногого. Знаешь, что отличает хорошего юриста от никакого? Умение абстрагироваться от окружающего мира, погрузиться в работу. Посмотреть на дело глазами профессионала, а не клиента. Что я вижу сейчас? — Сэм обходит меня, и я злюсь… — Обойди его сама. Ты ничуть не уступаешь его уму, сколько раз ты доказывала мне это? Что происходит сейчас? — Я не знаю. — Когда ты улетаешь? — Сегодня вечером. — Ты можешь идти домой, отдохни перед вылетом, проверь чемодан. Тебе здесь нечего делать сегодня. — Но… — Агата. Я всё сказал. Она запрокидывает голову вверх и всхлипывает. Отворачиваюсь, не в силах смотреть на её слёзы, и делаю вид, что мне очень интересна папка с налоговыми документами. Слышу тихие шаги позади меня и чувствую её ладони на своей спине. — Я буду скучать, Александр. Прости, если не оправдала твоих надежд. Резко оборачиваюсь и прижимаю её к своей груди. Утыкаюсь носом в растрёпанные волосы, желая уловить каждый оттенок её особенного запаха. Сегодня она пахнет моим парфюмом, кофе с корицей и печалью. Кажется, становлюсь романтиком. Целую её в макушку, всё так же вжимая в свою грудь. — Я уже скучаю, Агата. Повеселись от души, хорошо? Она кивает и выпутывается из кокона моих рук. — Я люблю тебя. — Хитро прищуривается, ожидая реакции. — Твои слова каждый раз задевают меня за живое, милая. Ты заставляешь меня трепетать. Она улыбается и выходит из кабинета, оставляя меня наедине с тяжелым молчанием и грустью. Я буду скучать, ведьмочка.***
Кажется, от ударной дозы кофеина у меня поднялось давление. Вновь набираю номер любимой, надеясь, что всё это — чья-то глупая шутка, но в сотый раз слышу треклятое «абонент временно недоступен» и в сотый раз сбрасываю вызов. — Твою мать! — выкрикиваю я в воздух, чем обращаю на себя внимание людей, сидящих в зале ожидания. Извиняюсь и выхожу на улицу, нуждаясь хотя бы в глотке свежего воздуха. Я так и не понял, почему моя женщина оказалась под стражей, но уверен: всё это чудовищная ошибка. В переднем кармане джинсов вибрирует телефон. Со слабой надеждой на то, что это Агата, вынимаю его и принимаю вызов. — Александр Нильсен? — Грубый мужской голос называет моё имя, а я едва не плачу от разочарования. — Да, с кем я говорю? — Данте Харрис, кузен вашей коллеги Агаты Харрис. Она дала ваш номер и сказала, что ей сможете помочь только вы, сколько будут стоить ваши услуги? — Ничего. О деньгах даже речи идти не может. Я понимаю, что это не телефонный разговор, но, может, вы хотя бы намекнёте в чём дело? — Она убила тётю.