Харрис.
Нам так и не дали нормально поговорить. Но я смог выяснить некоторые детали, ставшие настоящим лучиком света в этой беспробудной тьме загадок и тайн. Например, статус «особо опасна» она получила за то, что якобы оказала сопротивление полиции при задержании. Со слов самой Агаты она даже не поняла, что к ней подходит полиция, поэтому, сжав единственное орудие защиты — а именно осколок разбитого стекла из фоторамки, стоявшей в комнате Аннет, махнула им в сторону офицера. Оспорим. Орудие убийства её тётушки — «розочка», сделанная из бутылки из-под коньяка, а значит, звон бьющегося стекла должен был слышать хоть кто-то из гостей, прибывших на празднование дня рождения миссис Сильвер-Харрис и остановившихся в её квартире. Разберёмся. Сама Агата ровным счетом ничего не помнит, хотя призналась, что приступы сомнамбулизма не мучали её уже более четырёх лет. Подозреваю, что владеющий этой информацией человек воспользовался ею, чтобы снять с себя все подозрения. Согласно американской системе правосудия: если полиция нашла козла отпущения в первые сутки после совершения преступления, то доказать непричастность обвиняемого будет очень сложно. Даже если он действительно не совершал этого преступления. Докажем. Завожу машину и тысячу раз проклинаю себя за то, что не загнал её в тень или не додумался поставить отражатель. Чёрный кожаный салон хэтчбека «горит», грозя оставить на моей заднице ожог третьей степени. — Сука! — не сдерживаюсь я, одергивая руки от накалившейся на солнце оплётке руля. — Какого. — Бью по рулю. — Ебанного. — Вновь ударяю и откидываюсь на спинку водительского сиденья. — Хера! Почему всё это происходит со мной?! — Зарываюсь пальцами в волосы и больно тяну их, возвращая себя в реальность. — С нами…Прошу прощения, сорвался.
Слишком долго копил в себе. В такой ситуации катализатором эмоционального всплеска может выступить любая мелочь. Даже упавшая монетка. Мне нужно возвращаться в Сан-Франциско, но и бросить Агату здесь одну я не могу. Кажется, Сэм точно уволится, когда поймёт, какой груз работы упал на его плечи. Окончательно успокоившись, трогаюсь со стоянки, обозначив в голове план дальнейших действий. Вновь поговорить с Данте и Элизой. С каждым отдельно. С этими двумя что-то нечисто. Не может брат иметь такую серьезную степень влияния на свою сестру. Купить пирожных и прийти поговорить к консьержке. Женщины любят внимание, сладости и обаятельных мужчин. А ещё — делиться сплетнями. Заехать в следственный отдел и получить материалы дела. Как минимум копию обвинения. Сейчас я должен работать на опережение, не давая следствию заручиться новыми фактами против Агаты. Они могут. Два года назад я и мой осуждённый клиент подали апелляцию. Человек провёл за решеткой почти три года, потерял семью, престижную работу, жильё, и спустя три с половиной года мы доказали его абсолютную непричастность к преступлению. Ему заплатили отличную компенсацию, но три года… кто вернёт ему три года? К чему я это? Да к тому, чтобы вы перестали очаровываться так называемой справедливостью. Её нет. Есть система, адвокаты, на первый взгляд борющиеся с ней, и отдельно от них — правда. Желудок предательски урчит, напоминая мне, что я нормально не ел уже больше суток. Набираю Данте, вслушиваюсь в длинные гудки, слегка вводящие меня в гипнотический транс. — Алло, — сонным голосом бормочет Данте в телефонную трубку. — Данте, ты не занят? — Нет, Александр. Совсем нет. Есть предложения? — В каком из ваших заведений я могу отведать настоящий американо? — Есть тут одно местечко, только мне сначала нужно позвонить продюсеру. Он знает хозяина кофейни, и нас точно посадят на хорошие места. — Настолько пафосное место? — искренне удивляюсь я. — «Intelligentsia», Нильсен, наверняка слышал о таком. Бульвар Сансет в Сильвер Лейк. Выезжай, я скоро буду. И всё же я где-то видел его смазливую мордашку — вот только где? И стоит мне проехать всего пару кварталов, как я встречаюсь взглядом с Данте, любовно смотрящим на меня с огромного билборда, на котором написана дата премьеры нового сериала от студии Тод Пикчерз. Вспомнил! В прошлом году, когда мне среди ночи пришлось везти Узуфрукта с застрявшей в горле рыбной костью в ветеринарную клинику, по телевизору в холле крутилась одна и та же реклама новейшего кошачьего корма, предназначенного для питомцев, живущих активной и интересной жизнью, с Данте в главной роли. Тогда мне казалось, что я запомнил лицо этого «кошатника» на всю жизнь. Навигатор подсказывает мне свернуть на Санборн авеню, что я и делаю. Узкая улочка, напрочь заставленная машинами, встречает меня относительной для этого города тишиной, и я немного расслабляюсь, распаляясь под лучами жаркого калифорнийского солнца. Через пару мгновений останавливаюсь у коричневого здания с яркой белой вывеской «Intelligentsia», у входа дежурит несколько папарацци, отмахивающихся от замечаний администратора заведения. Голливуд. Прекрасный и ужасный одновременно. Паркуюсь у обочины и выхожу из машины, разминаю затекшие шею и спину. Уютно. Вибрация телефона в кармане брюк отвлекает меня от созерцания залитой светом широкой улицы, по узким тротуарам которой то и дело снуют группы туристов, снимающих на камеру каждый свой шаг. — Данте? — Ты сейчас где? — Припарковался у заведения, а ты… — Вижу тебя. Две минуты. Он подбегает сзади и подхватывает меня под руку, почти волоча ко входу в кофейню. — Не дёргайся, — строго произносит Данте, — от этих шавок с первого раза не отделаешься. Он показывает рукой на кучку папарацци, выглядывающих из-за припаркованных машин. — Так сильно… — Я не успеваю договорить, как Данте дергают за руку, а вспышки фотокамер ослепляют. Голоса журналистов сливаются в белый шум, откуда мой слух вырывает лишь некоторые фразы.— Мистер Харрис, правда, что ваша сестра убила…
— Как долго мисс Агата будет находиться под следствием?
— Верите ли вы в виновность…
— Убийца миссис Сильвер-Харрис…
Протягиваю руку Данте и тяну его ко входу в заведение, где нас героически спасает секьюрити, заслонив двери своей широкой спиной. Мы проходим немного вперёд, нас встречает хостес и проводит к столику, укрытому чёрной скатертью с белоснежной дорожкой посредине. А он был прав — действительно хорошее место. Официант, представившийся Джозефом, приносит меню и исчезает из нашего поля зрения, пока мы скользим глазами по позициям. — Ты как хочешь, — задумчиво тянет блондин, — а я буду эспрессо с коньяком. Эти шакалы испортили все утро. — Действительно. — Я пристально смотрю на мужчину, нервно ломающего в руках зубочистку, утащенную с деревянной подставки, стоящей на краю стола. — Разве ты не привык к этому? — К чему? — Он вольно откидывается на спинку кресла, с вызовом смотря мне в глаза. — К тому, что я брат убийцы? — Ты ведь прекрасно знаешь, что она не делала этого, — спокойно отвечаю я, подавляя рвущуюся изнутри бурю. Не хватало мне ещё скандалов на глазах у вездесущих журналюг. — Откуда мне знать. — Данте ухмыляется и тянет руку вверх, подзывая официанта. — Ты уже выбрал? Молча киваю ему головой и прошу Джозефа подать кофе в первую очередь. — С чего ты взял, что она не убивала? — спрашивает блондин, не отрываясь от смартфона. — Ты просто её… любишь? Поэтому не можешь поверить в её вину. Хороший адвокат, Александр, делит личное и работу. Она призналась. Во всём. — Ты знал, что она ходит по ночам? — Вся семья знала. Будучи маленькой, Агата знатно пугала нас своими ночными бдениями. Однажды тетушка обнаружила стоящую у её кровати Агату, сжимающую в руке десертную вилку. Ты бы слышал её крик — она так испугалась, что несколько недель после этого происшествия дверь в комнату Агаты запирали на всю ночь и не открывали до утра. — Она сказала, что этих приступов не было очень давно. И вот какое совпадение: он повторяется, когда она приезжает сюда. Тебе не кажется это подозрительным? — Мне? Нет. — Он тихо смеётся, вызывая у меня недоумение. — Она половину жизни принимает препараты, подавляющие активность её мозга в ночное время. Может, забыла принять лекарство? Плюс, если я не ошибаюсь, тётушка говорила, что болезнь Агаты — от сильнейшего перевозбуждения, а они в тот вечер поссорились… — Как всё удобно складывается. Правда, Данте? — Ты подозреваешь кого-то из нашей семьи? Только вот напряжённые отношения с Аннет были только у твоей возлюбленной. — Он звонко щёлкает языком и подмигивает мне. Вовремя подоспевший Джозеф, принёсший наш заказ, стал тем самым белым флагом, что уберёг меня от объявления битвы на столовых ножах. Клянусь, ещё хоть слово — и Данте смог бы играть лишь Фредди Крюгера либо же рекламировать заживляющую мазь от царапин, оставленных когтями тех самых активных кошек, которых он старательно кормил с экранов сухой бурдой, называемой кормом. — Почему у Аннет и Агаты были напряжённые отношения? Он делает маленький глоток из чашки, немного морщится и поворачивает голову к окну, скользя по нему задумчивым взглядом. — Бизнес. Тётушка мечтала, что Агата станет её преемницей, что империя, которую выстраивала тётушка почти два десятка лет, перейдёт в надёжные руки. А рыжик… Ей всё детство твердили, что она поразительно похожа на своего отца как внешне, так и характером. Она горела идеей стать его полной копией. Когда Агата рассказала всей семье о желании стать адвокатом, нам пришлось вызывать тётушке врача — так сильно эта новость ранила её слабое сердце. Пока мы суетились вокруг потерявшей сознание тётушки, рыжик стояла посреди комнаты не шелохнувшись, широко улыбалась и с детским любопытством наблюдала за нами. Она до конца думала, что тётя устроила это цирковое представление, чтобы виртуозно сыграть на её чувствах и глубокой привязанности к тётушке. Данте отрезает маленький кусочек от венской вафли, обильно политой шоколадным сиропом, и аккуратно кладёт его в рот, медленно пережёвывая. У семейства Харрис есть забавная черта: они закатывают глаза от удовольствия, когда едят что-то вкусное. Простое наблюдение. — И как давно они не общались? — задаю я вопрос терзающему ножом десерт блондину. — Я не говорил, что они не общались. — Он откладывает нож в сторону и крутит вилку в руках. — Тётушка слишком сильно любила Агату, чтобы оборвать с ней все связи. Она гордилась ею, хоть и не говорила рыжику это в лицо в надежде, что однажды она послушает её и наконец возьмет в руки бразды правления семейным бизнесом. Аннет не была мечтательницей, но все её планы, касающиеся жизни Агаты, стали не более чем мечтой. Несбыточной мечтой. Они так ярко соприкасались, что на фоне вечно воюющих женщин мы выглядели померкшими звёздами, так и не увидевшими небосвод.Померкшими звёздами.
***
Вот уже битый час я сижу в приёмной окружного следователя и не понимаю, как настолько неудобную систему выдачи обвинительных заключений на руки защитникам можно было сделать ещё неудобнее в отдельно взятом городе? Нет, я уже говорил, что особенностью американского права является его территориальность, но если мои познания в географии не подводят, то Сан-Франциско находится не так уж и далеко от города ангелов. Во спасение от скуки, духоты и полнейшего бессилия не придумываю ничего лучше, кроме как открыть почту и наконец-то оказать обещанную помощь Сэмюэлю. Среди кучи рекламного мусора, атаковавшего электронку, моё внимание приковывает к себе письмо от пользователя Джастин Линд. Дурное предчувствие, ненадолго оставившее меня после посещения изолятора, вновь заступило на дежурство и давало уставшему от стресса и отсутствия сна мозгу подсказки, что же может быть в том письме. Нажимаю на голубую иконку с конвертом и разворачиваю текст в полный экран.Здравствуй, мистер Нильсен.
Наверное, ты удивлён, старый друг, что я обращаюсь к тебе столь официально. Но как иначе мне обращаться к человеку, который однажды подарил счастье нашей маленькой семье? Представь, как я был удивлён, узнав, что подарил его именно ты. Откровенно говоря, с одной стороны я даже благодарен тебе, благородному спасителю треснувшего по швам брака.
Моё письмо — высшая степень уважения к тебе как к блестящему специалисту и благодарность за лучшую в мире дочь. Когда-то ты был моим другом. Другом, который не побрезговал вскарабкаться на мою жену. Надеюсь, что ты поставил галочку рядом с её именем и больше никогда не появишься в нашей жизни — даже не надеюсь, а прошу.
Сегодня Эва принесла мне весточку о том, что твоя помощница коротает свои дни в изоляторе Лос-Анджелеса. Немного, насколько мне позволяла база, покопавшись в её деле, я смог узнать, что в первичном отчёте указано следующее: на орудии преступления отпечатки Агаты отсутствуют. А вот упоминания о них появляются уже во втором отчёте.
Используй этот шанс.
Грудь болезненно сковывает смесь радости и ужаса. Крупная дрожь бьёт тело, отчего удерживать планшет в руках становится непосильной задачей. Гаджет с глухим хлопком падает на пол, привлекая к себе внимание людей, сидящих в одной очереди со мной. — Мистер, — обращается ко мне сидящий напротив мужчина в строгом сером костюме, — стакан воды? — Нет, спасибо. — Отрицательно киваю головой и поднимаю устройство с пола. Экран цел, а это уже неплохо.Что я сейчас могу придумать?
Мне нужен план.
В голове мгновенно вырисовывается схема дальнейших действий. Как показывает практика, следствие помешано на том, чтобы их версия со всех сторон выглядела кристально чистой. Моя задача: дискредитировать их. Поселим сомнения в голову судье. Оглядев очередь, продвинувшуюся за последние двадцать минут всего на одного человека, оцениваю шансы пропустить своё место и, поняв, что ближайший час мне точно придётся провести в четырёх стенах местного следственного управления, выхожу на улицу, попутно набирая Сэма. — Мистер Нильсен? Как Агата? — Привет, Сэм. Плохо, она потеряла очертания границы между ложью и правдой, а ты знаешь не понаслышке: такие случаи самые сложные с точки зрения помощи клиенту. — Она действительно дала чистосердечное? — искренне удивляется он, и я слышу странный шум в трубке. — Узуфрукт, — тихо шикает парень на моего питомца, — подожди. — Дай ему трубку. — Я улыбаюсь и сильно тру переносицу пальцами. Мне самому не верится, что я так сильно привязан к коту. Слышу по ту сторону довольный мяв, и… Сэм точно откажется работать со мной. — Узуфрукт, хороший котик! Ты хорошо кушаешь? — Мав! — Я очень сильно соскучился по тебе, малыш. Слушайся Сэма и не балуйся. — Мав! — Сэм, мне нужна твоя помощь. Ты всё ещё общаешься с Эвой, помощницей прокурора? — Да, мистер Нильсен. — Макото едва сдерживает смех. — Делай что хочешь, но мне нужен первичный отчёт следователей по делу Агаты. Если всё получится, то в конце этой недели мы прилетим домой. — Сделаю всё, что в моих силах. Всего доброго, мистер Нильсен, ваш кот дерёт пиджак Агаты — кажется, мне придётся отвоевать его.Твою мать!
Я же просил Юму убрать все вещи в шкаф! Сэм наверняка догадался о наших с Харрис отношениях, что в разы осложняет взаимодействие. Особенно если знать о нежной влюбленности Макото в обладательницу рыжей копны волос и чересчур любопытного носика. Потоки тёплого ветра ласково треплют мои волосы, разбрасывая аккуратно уложенные пряди в разные стороны. Недолго думая, иду к машине, чтобы взять расчёску и привести себя в порядок. Не смотрите так на меня. Я красивый мужчина и должен оставаться таковым в любой ситуации, а аккуратная причёска — залог успешного образа. И почему я вновь оставил окно открытым? Мне стоит задуматься об уличных воришках, которые не побрезгуют порыться в чужом бардачке. Открываю последний, и навстречу мне выскакивает сложенный в несколько раз белый лист. Странно, я не помню, чтобы клал что-то подобное сюда. От предыдущих арендаторов? Нет же, когда утром я складывал сюда вещи, то бардачок был абсолютно пуст. Разворачиваю лист и… дилетант. Я не про себя. Мой профессионализм сложно отрицать, особенно когда я чувствую себя уверенно. А это почти 98% моего рабочего времени.«Уберайся»
Хоть бы погуглил, как это слово пишется без ошибок. Выглядит не пугающе, а откровенно говоря дерьмово. Теперь у меня появились целых два вопроса: 1. За мной организована слежка? 2. Или Данте — законченный кретин? Потому что из тех, кто знает, что я представляю интересы мисс Харрис в суде, он единственный видел меня сегодня на машине. Поднимаю стекло и захлопываю дверь. Надеюсь, что это чья-то глупая шутка, но… слишком подозрительно. — Мистер? — окликает меня тихий низкий голос. Протянувший мне руку помощи мужчина в сером костюме стоит немного позади и протягивает сигарету. Молча беру её из его рук и киваю в знак благодарности. — Не переживайте, я вижу, что это не первое ваше дело, но… если вы так эмоционально реагируете на всё, то боюсь, что совсем скоро вас ждёт настоящее выгорание. — Однажды я зарёкся, что никогда не буду защищать тех, кого люблю. Не сдержал данное самому себе слово, — невольно усмехаюсь я и подношу сигарету к любезно подставленному мужчиной огоньку, — обидно. Делаю первую затяжку и ощущаю… точнее не ощущаю почвы под ногами. Первая сигарета за последние две недели. От запаха табака немного кружится голова, и мне приходится облокотиться на перила широкой лестницы, ведущей ко входу в управление. — Вы юн, горяч и вспыльчив. Попробуйте бокс. Уверяю, уже после первой тренировки вы будете чувствовать себя гораздо лучше. Странное чувство. Будто я уже знаком с этим человеком. Ненавязчивый запах приятного парфюма с дубовыми нотками, низкий голос с лёгкой хрипотцой и интересная манера немного растягивать гласные. Дежавю. — Вы в неплохой спортивной форме для юриста, для вас это даже не будет трудно. Либо я схожу с ума, либо… — Профессор Лопес? — Все же узнал, Александр. — Он тихо смеётся и похлопывает меня по плечу. — Наслышан о твоих успехах и горжусь. Я всегда ставил на тебя. В прямом смысле этого слова. — Вы так же преподаёте? — Нет, полностью ушёл в частную адвокатскую практику. В последнее время пошли совсем не те умы. В них нет той искры, которая была ещё в вас. — Мужчина грустно вздыхает и поправляет манжеты белоснежной рубашки. — Какими судьбами в Лос-Анджелесе? Слышал, что ты плотно обосновался в Сан-Франциско, отбираешь клиентов у фирм. — Робин Гуд юридического мира, — смеюсь я в ответ ему, — того и глядишь, как обчищу раздутые кошельки владельцев корпораций. Представляю интересы наследницы одной из крупнейших корпораций Англии, ради такого дела я бы и в Лондон улетел. — Согласен, красивый город в не менее красивой стране. Расслабился? Киваю и, затушив окурок, выбрасываю его в урну. Профессор, по-доброму улыбнувшись мне, разворачивается на месте и скрывается за массивной деревянной дверью управления. Я встал на верный путь. Вижу это, чувствую, знаю. Самое время заняться подготовкой к залоговому слушанию. Уверен, пройдёт оно крайне напряжённо, особенно когда обвинение поймёт свою ошибку.***
Судебные залы Лос-Анджелеса не такие тёплые и уютные, как в городе святого Франциска, — тёмные, наполненные липкой удушливой духотой, от которой плавится мозг. Последовав совету мистера Лопеса, вчера я провёл почти час в спортивном клубе, получая от тренера один удар за другим. К его удивлению я хорошо уворачиваюсь и неплохо продумываю действия соперника наперёд. Видел бы он, что я творю на заседаниях. Поэтому, даже сейчас, когда Агата, закованная в наручники и с совершенно пустым взглядом, уже сидит по левую руку, меня не душит ненужная жалость. Спокойно обговорив с ней несколько важных вопросов, я абсолютно спокойно дожидаюсь, когда же в зал войдёт судья. Сегодня я заберу Агату домой. Пусть и под залог. Ей я этого не говорил — не люблю давать гарантий и обещаний. А что, если я облажаюсь? Как смотреть в глаза клиенту? В зал заходит судья и устраивается на своём месте, раскладывая перед собой бумаги. — Слушание по делу N 7769016-JK о залоге объявляется открытым. Напоминаю сторонам процесса об их правах согласно шестой поправке в Конституцию. Сторона обвинения, слушаем вашу версию. Высокий мужчина в тёмных брюках и белой водолазке выходит вперёд и, активно жестикулируя, начинает свой рассказ. Неспешный, немного даже театральный. Видно, что работает недавно и верит в то, что все женщины-судьи интуитивно тянутся к тем, кто даёт им пищу для эмоций. — …Мисс Харрис, находясь в состоянии, именуемом врачами «сомнамбулизмом», нанесла несколько колюще-режущих ударов в область шеи миссис Сильвер-Харрис, в результате которых потерпевшая скончалась от сильнейшей кровопотери. Сторона обвинения настаивает на том, что мисс Харрис опасна для общества и установление залога невозможно в её ситуации. Судья кивает головой обвинителю и переводит взгляд на меня. — Сторона защиты, ваши доводы. Агата едва ощутимо касается моей ноги и шепчет на ухо:"Спаси меня".
Моя девочка наконец-то пришла в себя. — Ваша честь, — обращаюсь я к судье, — несмотря на все доводы стороны обвинения, я вынужден настаивать на освобождении под залог. Два дня назад я получил материалы дела на руки и детально ознакомился с ними. Если верить доводам следствия, представленных нам стороной обвинения несколько минут назад, а также опираясь на доказательства, изложенные во втором отчёте… — Протестую! — Обвинитель подскакивает с места, высоко вытягивая руку вверх. — О каком втором отчёте идёт речь? Он всего один… — Протест отклонён. — Судья ударяет молотком по подставке. — Мистер Нильсен, жду ваших объяснений. — Я не знаю, о чём говорит мистер Грин, но мне выдали два отчёта. Первичный и вторичный. — Протягиваю секретарю судебного заседания бумаги, чтобы она передала их судье. — Как видите, на обеих копиях отчёта стоит печать следственного управления. Я не украл и не подделал эти документы. Надеюсь, мистер Грин впредь будет внимательнее изучать материалы дела, которое ведёт. — Мистер Грин. — Судья обращает свое внимание на обвинителя. — Почему вы не предоставили суду первичный отчёт? — Нам казалось, что одного… — Сторона обвинения обязана предоставлять на ознакомление суду все материалы дела. Мистер Нильсен, продолжайте. — В первичном отчёте сказано, что с орудия преступления, а именно с бутылочного горлышка, были начисто стёрты отпечатки пальцев. И в то же время во втором отчёте указано, что они там есть. В первичном отчёте также сказано, что, когда мисс Харрис арестовали, отпечатки её пальцев были зафиксированы только на пакете, который она выносила из дома, а ручка двери кабинета потерпевшей, где та и была убита, вытерта начисто изнутри. Во втором отчёте этого уже не указано. Если рассматривать эти обстоятельства в совокупности, то единственно верным выводом у нас является то, что вины мисс Харрис здесь не видно. Вся семья знала о тяжёлой форме сомнамбулизма, которым страдает моя клиентка, а значит, каждый член семьи мог подставить её, воспользовавшись беспомощным состоянием мисс Харрис. У меня всё. — Мистер Грин, вам есть что дополнить? — Нет, Ваша честь. — Суд удаляется в комнату совещаний. Агата мягко ведёт пальцами по моей ноге и слабо улыбается. Она лишь одними губами беззвучно произносит «спасибо» и тяжело вздыхает. Я безусловно понимаю её переживания, понимаю, что она боится вернуться в камеру, потому что боюсь того же. Обвинитель, яростно жестикулируя, что-то кричит в динамик своего телефона, видимо, пытаясь найти виновного в его сегодняшнем проигрыше на этом ринге. Спасибо Эве, ювелирно доставившей бумаги прямо мне в руки. В управлении даже стоит запись, что я получил на руки по экземпляру обоих отчётов. Мистер Грин. Вам придётся изрядно потрудиться, чтобы сбросить меня со счетов. Судья возвращается на своё место, а я впервые за этот день чувствую волнение. — Ознакомившись с новыми материалами дела и оценив обстоятельства их получения, суд постановил: Назначить залог по делу N 7769016-JK в размере трёхсот тысяч долларов без права покидать штат Калифорния на всё время следствия.Победа!
Агата неверяще хлопает ресницами, растерянно озираясь по сторонам. Не верит в происходящее, моя девочка. — Александр, я… я? — Мы едем домой, Агата.