Дамы и господа! Говорит командир корабля. Мы приземлились в международном аэропорту Сан-Франциско. Наш полёт завершён. От имени всего экипажа благодарю за выбор Sky California Air, хорошего вечера!
Весь наш недолгий полет из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско Агата сладко проспала на моём плече, забавно дуя губки во сне. — Милая, мы прилетели, — шепчу я ей и оставляю невесомый поцелуй на макушке. Рыжик с трудом открывает глаза и в растерянности оглядывается по сторонам, собирая мозаику из событий, произошедших за последние пару часов. На заспанном лице отпечаталась текстура ткани моего пиджака, а глаза покраснели от сухого воздуха в самолёте и короткого сна. — Куда мы прилетели? — Она трёт глаза и всё еще непонимающе, сонно оглядывается по сторонам. — В Стокгольм, детка. — Чего?! — Она мгновенно просыпается и недоверчиво качает головой, пытаясь вернуться к реальности. — Мы дома, Агата, в Сан-Франциско. — Дурак, — обиженно кидает она мне и встаёт с места, — выходим? Молча киваю ей и встаю, подхватив ручную кладь. Солнечный свет больно бьёт по глазам, стоит мне только ступить на трап самолёта, и я невольно щурюсь под закатными лучами слишком яркого солнца. Оборачиваюсь к девушке, чтобы подать руку и помочь преодолеть последние несколько ступеней, но она отвергает мою помощь, гордо вздёрнув носик, и проходит мимо. Дуется. — Хочу домой, — устало тянет вышедший вслед за нами Макото и громко зевает, притягивая взгляды других пассажиров, толпящихся у входа в перронный автобус. — Дать тебе выходной? — С жалостью и одновременно благодарностью за добросовестный труд смотрю на помощника, потирающего руками глаза. — Нет, много работы. Можно утром приехать в офис на пару часов позже? Хочу выспаться…***
Такси останавливается у моего дома, и я наконец-то вдыхаю привычный запах любимого города. Океан, свежесваренный кофе и сырные вафли из ближайшей кофейни — вот мой Сан-Франциско. Открываю ворота и ступаю на вымощенную брусчаткой дорожку, ведущей к крыльцу, на нижней ступеньке которого гордо восседает пушистое исчадие ада, сгусток вселенской злости, усатый ценитель сливочного пива и когтистый представитель разновидности личного сервитута*. Завидев знакомые очертания его личного слуги, кот с радостным мяуканием бежит по направлению ко мне и останавливается у самых ног, принюхиваясь к начищенным ботинкам. — Привет, малыш. — Присаживаюсь на корточки и двумя пальцами поглаживаю кота по подбородку. — Ты скучал по мне? Кот ласково льнёт к моей руке и громко мурлычет, радуясь возвращению любимого (я надеюсь) хозяина. Замечаю, что привычно пушистая и торчащая в разные стороны шерсть стала более лоснящейся и ухоженной, а обычно избыточный вес питомца приблизился к норме. — Ты готовился к моему приезду? Сел на кошачью диету? — Чешу питомца за ушком и подхватываю на руки, направляясь в сторону дома. — Не ври, что даже не вымогал у Сэма хоть что-нибудь съестное. Слышу возмущённое громкое мяукание и вновь удивляюсь тому, как питомцы похожи на своих хозяев. Возможно, сейчас у вас возник вопрос:А где Агата, мистер Нильсен?
Признаюсь, удивлён её порыву вернуться в свою квартиру не меньше вашего, но… ведь каждому из нас нужно время и личное пространство? Особенно, если внутренний «Я» подвергся серьёзным испытаниям. К тому же, наши отношения очень скоро перешли из стадии «хм, а он ничего» к «по ночам отбирает одеяло у меня, раздражает…» Проворачиваю ключ в замочной скважине и наконец-то…Я дома.
Уютный, нагретый осенним солнцем, пропитанный запахом горького кофе и мускатного ореха. Где каждая деталь возвращает тебя к жизни, приносит успокоение и долгожданное умиротворение. Мне нравится привязываться к месту, пускать корни в одном городе и извлекать из жизни в нём всё, но путешествия встряхивают и приносят новый, бесценный опыт. Я бы даже сказал, что стратегии защиты и вступительные речи становятся более изящными, креативными. Кофемашина, которую я выбирал гораздо дольше, чем этот дом, проигрыватель винила и напольная лампа с мягким светом, который не приносит дискомфорта даже ночью после долгой работы за ноутбуком — моё пространство, мой уют. Несмотря на то, что ближе к новому году я, бывает, ночую в офисе из-за лавины работы, накрывающей меня с головой, к своему месту я отношусь крайне бережно, продумав каждую деталь. Вот только странный запах, доносящийся со второго этажа, не даёт мне насладиться долгожданным возвращением в родные пенаты. Поднимаюсь по лестнице в свою спальню и со всей силы гоню от себя возникшие подозрения насчёт природы возникновения сногсшибательного смрада. Открыв дверь в комнату, замираю. Сознание едва не покидает меня, а органы чувств дружно отказываются сотрудничать со мной, лишь бы не возвращаться в суровую реальность. Роберт — робот-пылесос, хранитель семейного уюта, блюститель пыльного правопорядка — самозабвенно размазывает кошачье дерьмо по деревянному полу, расчерчивая траекторию своего движения содержимым кишечника моего кота. Перевожу взгляд на кровать и понимаю, что не только моего кота. Пощёлкав пальцами у самого носа и убедившись в реальности происходящего, я оборачиваюсь в тщетной попытке найти скрытые камеры шоу «Голые и смешные». На когда-то белоснежном одеяле гордо расположились пятеро представителей семейства кошачьих непонятных пород и различных окрасов. — Твою мать… И это всё, что я могу произнести прямо сейчас. Фантазия вместе с даром речи покинули меня, оставив наедине с неожиданными соседями и последствиями восстания машин против природы. Или меня. — Узуфрукт! — Рёв, прокатившийся по всему этажу, заставляет кошачью компанию обратить на меня внимание и навострить уши. — Твою пушистую мать! Какой же ты пи… ты понял! Первое, что приходит в голову, — позвонить риэлтору и продать рассадник вони и шерсти к чертовой бабушке. А кота подарю новым жильцам. На счастье. Всех котов. Но воспоминания о процессе подбора недвижимости в городе Святого Франциска и то, что мне придётся обживаться с нуля, отрезвляют и заставляют начинать мыслить более рационально. Тряпок в доме нет, все необходимое для уборки приносит с собой домработница, а значит… — Какая же ты гнида, Узуфрукт! Изящно переступая между дорожками размазанного говна, подхожу к гардеробной и вытаскиваю пару футболок из тех, которые редко надеваю по неясным мне причинам. Их хотя бы не так жаль, как белоснежные полотенца, идеально подходящие на роль тряпки. Наливаю воду в ведро и добавляю в неё почти половину бутылька своего шампуня. Если же он не перебьёт запах, то… спалю всё к чертям собачьим! Да, точно. А страховка… Адвокат я или нет? Добьюсь полной выплаты! Стянув с себя брюки и пиджак, чтобы не испачкать дорогой костюм, опускаюсь на колени и, с трудом перебарывая рвотный рефлекс, стираю коричневые полосы с паркета. Краем уха слышу отчаянный звонок телефона, но принимаю решение закончить вынужденную уборку — перезвоню. Иначе я попросту не вернусь вновь к уборке, всё же воспользовавшись спичками для камина и остатками бензина в канистре, стоящей в гараже. Знаете людей с отсутствием чувства такта и понимания личных границ? Это те самые ребята, которые могут позвонить вам ночью, когда вы за рулём, занимаетесь любовью или зачитываете прощальную речь на похоронах. Ты сбрасываешь звонок, ставишь на виброрежим и даже отправляешь сообщение с просьбой не звонить, но нет. Настойчивости таких экземпляров могут позавидовать даже опытные продавцы-сетевики. К чему я? Ах, да! Пока я, борясь с внутренним «Я», почти рыдая от запаха и унизительности момента, оттираю очередной дерьмовый вензель, на мой телефон, несмотря на то, что я не принимаю вызовы, обрушилась лавина звонков. Терпения, Нильсен. Ты выдержишь это испытание так же, как стойко выдерживал визиты своей (к великому счастью) бывшей свекрови. И вот, как только мне остаётся лишь вымыть Роберта после его тяжёлой трудовой смены, а комната, сияющая чистотой, наконец заполняется запахом моря, проходящим сквозь открытое окно, на мой телефон вновь обрушивается настоящий шквал звонков. Один за другим.Какого хрена, а?
Психанув, выхожу из ванной комнаты и скидываю на ходу резиновые перчатки, разбрызгивая воду с них на пол. Спустя мгновение телефон оказывается в моей руке, и я мысленно костерю Сэма, придумывая ему самые изощренные наказания. — Какого дьявола ты ебёшь мой телефон?! — шиплю я в трубку и даю себе подзатыльник за крепкое словцо. Обычно я не выражаюсь так в отношении подчинённых. — Мистер Нильсен, я звоню вам второй раз, — растерянно произносит парень, — но если… — Извини, тяжёлый вечер. Ты что-то хотел? — Данте Харрис найден мёртвым в номере отеля «Четыре сезона». В Сан-Франциско. Двадцать семь ножевых и пять ударов отвёрткой.***
На месте убийства можно снимать красочную серию криминального сериала. Толпящиеся у входа папарацци, охранники, отталкивающие их от здания, и старательно делающая вид, что всё нормально, хостес. Подхожу к стойке регистрации и показываю сотруднице удостоверение адвоката. Девушка молча кивает и называет номер, где сейчас активно работают судмедэксперты. Выдавливаю из себя сухую благодарность и несусь к лифтам, мысленно перебирая все варианты того, что может произойти там. Полиция слишком не любит «вынюхивающих крыс» или, если вам так угодно, «падальщиков», коими они окрестили защитников прав невиновных, а чаще — виновных. И как назло, Агата не отвечает на звонки, а визит Макото к двери её квартиры ничего не дал. Звуковой сигнал оповещает о том, что я уже на нужном мне этаже. Выхожу из лифта и почти сразу попадаю на место преступления. Мда. Убийца не был профессионалом. Номер почти возле самого лифта, куча камер и посторонних глаз именно в этой части этажа. Если бы тело мистера Харриса нашли где-нибудь в подворотне, то задача перед детективами стала бы по-настоящему невыполнимой. — Мистер, вы куда? — Меня останавливает молодая, крайне симпатичная женщина, одетая в узкие джинсы, белую футболку и кожаную косуху. Светлые волосы убраны в высокий хвост, а на лице нанесён лёгкий макияж. Протягиваю ей удостоверение адвоката и договор на оказание моих услуг, заключённый с Данте.Сорок минут назад.
— Где ты нашёл его подпись?! — скептически произношу я, всматриваясь в натужное лицо своего помощника. — Да, вы всё правильно поняли, я взял у него автограф. — У тебя не было с собой салфетки? — откровенно смеюсь я над ситуацией и прислоняю к обнаженной груди Макото лист тонкой офисной бумаги для заметок. — Не шевелись, я обвожу. — Мы выпили… — Когда ты говоришь, грудь тоже шевелится. — Боже правый, пусть никто сейчас, даже случайно, не ворвётся в двери этого офиса и не увидит, как я, плотно прислонившись к полуобнажённому молодому парню, вывожу ручкой какие-то символы на его груди. — Ты распечатал договор? — Я представляю интересы мистера Харриса… — Представляли, — твёрдо отрезает женщина, пробегаясь глазами по строчкам договора, дойдя до той, где стоит подпись «моего» клиента. — Мистер Харрис вот уже как час-два мёртв. Подозреваемый тоже имеется, и если вы представляете и её интересы… — Её? У вас когда-нибудь опускались все органы в пятки одновременно? Именно сейчас я ощущаю то, как лёгкие схлопываются, лишая меня возможности дышать, а сердце болезненно стучит где-то в районе печени. — Почему мистер Харрис обратился к вам? — недоверчиво спрашивает женщина, отдав мне договор в руки. — Я не имею права раскрывать обстоятельства, по которым люди обращаются ко мне за помощью, но, как понимаю, мисс… — Дана Картер. Детектив. — Мисс Дана Картер детектив, у меня нет другого выбора, кроме как рассказать вам. — Я могу вызвать вас на официальный допрос… — И если думаете, что напугаете этим меня, — делаю я акцент на последнем слове, — то глубоко заблуждаетесь. Мисс Картер. Данте переживал о делах наследства, которое могло не попасть ему в руки после смерти любимой тётушки. Когда дело приобрело более серьёзный оборот, он попросил меня представлять его интересы в деле об убийстве миссис Сильвер-Харрис. — Вы знаете, где находится сейчас Агата Харрис? — Детектив ловит мой вопросительный взгляд и ухмыляется. — Я осведомлена, что Агата была, а, может, и остаётся вашей помощницей и одновременно клиенткой по уже упомянутому вами делу. — Причём здесь мисс Харрис? С неё сняли часть обвинений, следствие идёт, и да, я представляю и её интересы. — Я нарушу часть правил, если скажу вам, кого мы подозреваем, но… — Женщина склоняется к моему уху и едко ухмыляется. — Мисс Харрис объявлена в уголовный розыск в подозрении об убийстве Данте Харриса. Думаете, она невиновна? — Предпочитаю быть уверенным в том, что моя клиентка невиновна. Мне так и не дают пройти на место преступления, но это уже и не нужно. Тело мистера Харриса накрыли чёрным полиэтиленом, чтобы скрыть от посторонних глаз, и совсем скоро увезут в криминалистическую лабораторию. Я узнал главное. Агату подозревают, а значит — она жива. Я не могу договориться со смертью, заключить договор с дьяволом или убедить сотрудничать со мной самого господа, поэтому смерть я считаю самым безвыходным положением, которое только может быть. Харрис жива, надеюсь, что здорова, а с остальным я разберусь.***
Кажется, Джонс даже постарел, пока меня не было в городе. Лицо осунулось, посерело, всклокоченные волосы молят о руке парикмахера, а глубоко залёгшие синяки под глазами по цвету можно сравнить лишь с особенно темной ночью. — Сколько мне могут дать? — сипло произносит Брэндон, смотря на меня в упор. — Джонс, посмотри на меня. — Мужчина поднимает на меня пустой взгляд, и я замечаю, что паутинка морщин в уголках его глаз стала ещё более глубокой. — Фу, не смотри. Надень очки. Кидаю в его сторону свои солнцезащитные Ray Ban и смеюсь над вмиг ставшим виноватым выражением лица своего друга. Через час мы должны быть в суде, и я даже рад этому. Опытные бойцы радуются возвращению на ринг, а я, один из них, нахожусь в предвкушении схватки на арене правосудия. Безусловно, Джонс виновен, но ведь я могу доказать обратное.Хотя, почему могу? Докажу.
— Ты знаешь, я не даю никаких гарантий и сейчас не буду озвучивать своих опасений. Просто веди себя так, как мы репетировали. Понял? Он молча кивает, а я запускаю в печать очередную порцию документов. В попытке отвлечься Джонс включает на смартфоне последний выпуск городских новостей, и я краем уха слушаю монотонную речь телеведущей о рекордном урожае винограда, бьющих все мыслимые и не мыслимые нормы высоких температурах и надвигающемся на штат циклоне. Когда я стал так удивляться простым новостям?Полиция штата Калифорния назначила вознаграждение за любую достоверную информацию о нахождении Агаты Харрис, одна тысяча девятьсот девяносто пятого года рождения. Рост выше среднего, худощавого телосложения. Особые приметы: татуировка с изображением скандинавской руны на левом предплечье и шрам под коленной чашечкой правой ноги. Девушка может быть особо опасна, проявляйте крайнюю осторожность при контакте с ней.
Брэндон резко убавляет звук и медленно переводит взгляд на меня, задавая одними лишь глазами сразу десяток вопросов, возникших после просмотра данного ролика. — Почему ты возишься со мной, когда ей нужна помощь? — спрашивает Джонс, хоть и знает мой ответ заранее. — Потому что я дал слово помочь тебе. Потому что я профессионал, который доводит дела до конца, — твёрдо произношу я, самовлюблённо ухмыляясь каждому аргументу. — Хочешь сказать, что не переживаешь? — Её нет четыре дня, — шумно выдыхаю я и отвлекаюсь от чрезвычайно увлекательного перекладывания документов из лотка принтера в папку, — и никто не знает, где она прячется. Прячется ли вообще. Жива ли она. Здорова. Я ищу. Но она будто сквозь землю провалилась. А, может, это и так — сатане нужны такие пособники. Мы сводим слишком тяжёлую для меня тему разговора на нет и всё оставшееся время проводим в молчании, каждый в своих мыслях. Распечатываю последний налоговый документ, кладу его в папку и перевожу взгляд на заметно дёргающегося друга. — Идём. Сейчас стоило бы, как в фильмах, включить пафосную музыку. Я выхожу из офиса, за мной, в режиме слоу-мо, — Сэмюэль, а следом — Джонс. Я, уверенный в себе, в победе и в этой жизни, нагло ухмыляюсь в ритм мелодии, иду к успеху. Минуя полуденные пробки, мы оказываемся у здания суда, имея фору в десять минут. Прекрасно, каждый в своей голове ещё раз повторит свою речь. Секретарь заседания приглашает нас в зал и…Я дома.
Судья зачитывает обстоятельства дела и объявляет слушание открытым. Сторона обвинения выдаёт действительно весомые аргументы, с которыми нам будет достаточно тяжело тягаться, но не невозможно. Я замечаю, как Джонс с каждым словом прокурора напрягается и переглядывается с Макото, который пытается успокоить обдирающего кожу на пальцах подзащитного. Нервы у Джонса, конечно, так себе. Дам номер своего психотерапевта после окончания слушания. — Доводы стороны обвинения приняты. — Судья ударяет молотком по платформе и поворачивает голову ко мне. — Мистер Нильсен, слушаем вас.Игра началась.