Чёрт возьми, будь Аннет жива, я бы взял у неё мастер-класс по тому, как настолько кристально чисто отмыть «чёрный» нал.
Тяжёлые мысли об Агате лезут в голову, наводя в ней беспросветный хаос. И, как назло, Макото заткнулся в тряпочку, добивая меня тишиной, в которой изредка слышится шелест перелистываемых страниц. — Ты что-нибудь нашёл о родной дочери Аннет? — Нет, — сухо отрезает парень, и от одного его холодного тона становится понятно: он зол до чёртиков.Нет, так дело не пойдёт.
— Сэм, отложи документы в сторону и посмотри на меня. — Сажусь напротив помощника и буравлю взглядом его опущенные глаза. — Это не обсуждается. Он нехотя откладывает стопку бумаги в сторону и поднимает на меня полный равнодушия, нет, не равнодушия — презрения, взгляд. А вот это уже интересно. — И чем же я тебе сегодня не угодил, Сэмюэль? — Лукаво улыбаюсь ему в попытке вывести на эмоции и найти тот самый корень зла, разделивший сегодня двух союзников. — Мне? — лениво усмехается парень и отводит глаза в сторону. — Ничем. А вот девушку, которую я люблю, нагло предали.Ты так и не смог отпустить ту, которая тебе и не принадлежала, да, Сэмми?
— Что ты имеешь в виду? — Я общался с Элизой, очень было интересно, почему её скрутили в вашем доме, и я пришёл к ней с предложением помощи. Вы изменили Агате. В то время, когда она может быть уже мертва… — Сэм, закрой свой рот, — рычу я ему в ответ, приподнимаясь с места. — Не смей мне затыкать рот, ублюдок! Не смей перебивать меня! — надрывно кричит парень, подлетая со стула и хватая его за спинку. — Он специалист высшего класса, ему завидуют другие адвокаты, им восхищаются начинающие юристы! — с едким сарказмом в голосе выплевывает Макото и кидает в мою сторону стул. — Александр Нильсен, мать его. Усмехается и набирается смелости заглянуть прямо мне в глаза. — И знаешь, они правы, ты бог обмана. Живая иллюстрация к определению подлости. Тебе хоть на секунду было страшно за неё? Ты хотя бы предпринимал жалкие попытки отыскать её? Нет! Признаться, я впервые вижу Макото таким, но, к его великому сожалению, не испытываю ни капли стыда. Только самую малость жалею, что вытянул его с той самой аудитории, где он своими молочными зубками не мог выгрызть себе даже зачёт по уголовному праву.Хотя, кажется, я крутой учитель! Нет, вы видели его апгрейд? Он показал мне характер, он не побоялся выразить негативные эмоции по отношению ко мне.
Эмоции — вот что его только что сгубило, я не терплю такого отношения к себе, и ни один мальчишка не имеет права повышать на меня свой писклявый щенячий голосок. — Подними стул и сядь на своё место, — твёрдо произношу я в ответ наглецу и закидываю ногу на ногу, будто мне сейчас предстоит непринуждённая светская беседа о погоде, — ты слишком много себе позволяешь, это сгубит тебя в зале заседаний. Однажды за тобой закрепится слава истерички, и ты не сможешь доказать обратного. Как, в принципе, и найти клиентов с кошельком. Свобода стоит дорого, не обесценивай свой труд. Когда уйду на пенсию, устроюсь на работу в Гарвард и буду читать проповеди таким же безнадёжным романтикам, которые идут в профессию за справедливостью. Вот только справедливость, как и правда, давно вымерли. Ещё в эпоху чёрно-белых телевизоров и становления на поток конвейера пластической хирургии. — Второе, — продолжаю высказывать я своё недовольство Макото, — я не считаю этот хитрый манёвр выудить из Элизы хоть немного информации изменой. Думай что хочешь, мне плевать. Третье, выбери фирму, в которой хотел бы работать, я напишу лучшее рекомендательное письмо. С твоими мозгами и вдумчивостью можно сделать головокружительную карьеру. — Мистер Нильсен, я… — тихо произносит Макото и тут же падает в моих глазах. — Увереннее! Ты только что позволил себе копаться в моей личной жизни, а тут так быстро растерял весь свой пыл. — Мы уже не сработаемся, так ведь? — Макото грустно усмехается и осмеливается поднять свой взгляд на меня, пока я молча качаю ему в ответ головой. — Давай мы сейчас сделаем всё для того, чтобы найти хоть что-то о дочери Аннет. Это поможет нам понять, причастен к этому Лопес или нет. — Он коротко кивает мне и тянется к стопке документов. — И Сэм, — окликаю я его, — я искал её всё это время. Через шесть часов у меня самолёт в Лос-Анджелес, я обязан проверить слова Элизы. — Почему не обратитесь в полицию? — Потому что она уже там, Харрис-младшая быстро осознала своё положение и дала показания. Агаты в квартире нет, как и её дяди. Они пропали, бесследно. — Думаете, что справитесь лучше полиции? — Я в этом не сомневаюсь, Сэм.***
Такси мчит меня в сторону отеля в Голливуде, и я, на мгновение забывшись, теряюсь в живописных пейзажах курортного города, в котором, кажется, всегда кипит жизнь. Святой Франциск — более тихий, плывущий по течению город, дающий глоток свободы своим жителям. Хотя я скучаю по родному Мальмё и величественным просторам холодной Швеции. Может, пройти переподготовку и уехать к себе на родину? Машина тормозит у центрального входа в отель, и водитель протягивает свою огромную потёртую ладонь, в которую я всовываю двадцать баксов. Захожу в хорошо освещённое фойе и уверенно иду к стойке регистрации постояльцев. Холодная внешне, но на самом деле милая администратор широко улыбается мне, продемонстрировав очаровательные ямочки на щёчках, и протягивает ключ-карту от номера. — Мистер Нильсен, — тихо произносит девушка и закусывает нижнюю губу, — ваш номер девятьсот двадцать один находится на девятом этаже. Сразу, как выходите из лифта, поворачиваете направо и проходите прямо по коридору до упора. Коротко киваю ей в благодарность и оставляю на каменной поверхности стойки десятидолларовую купюру. — И. — Обращаю внимание на бейдж, прикреплённый к воротнику изумрудно зелёного пиджака девушки. — Моника, ко мне может зайти мой старый друг, Фредерик Ларсен. — Протягиваю девушке ещё одну купюру, но уже номиналом в пятьдесят баксов. — Надеюсь, он без проблем пройдёт ко мне в номер даже ночью. — Договорились, мистер Нильсен. — Глаза девушки коварно сверкают, когда она накрывает деньги ладонью и изящно ведёт ей по поверхности столешницы. Разворачиваюсь на пятках и… замираю от удивления, шока и приступа паники, нахлынувших на меня одновременно. Огненные локоны двигаются в такт движениям своей хозяйки, упруго подпрыгивая на плечах. Срываюсь с места и натурально бегу к ней, не разбирая дороги, снося с ног зазевавшихся постояльцев. — Агата! — окликаю я девушку, но она не реагирует на мой зов. Подхожу ещё ближе и понимаю, что это не она. Не моя Агата. — Извините, — шепчу я куда-то в пустоту и уношусь прочь от этого места как можно скорее. Поднявшись в номер, я всё ещё не могу отойти от произошедшего на первом этаже. Пальцы потряхивает, а грудную клетку спирает болезненный спазм. Окинув быстрым взглядом номер, нахожу мини-бар и облегчённо выдыхаю в предвкушении необходимого мне расслабления.Я же успею прийти в себя до прихода Фредерика?
Достаю с полочки маленькую бутылочку «соджу» со вкусом клубники и выпиваю практически залпом, поморщившись от сводящей горло боли. Ледяная жидкость расползается по пищеводу, но всего через мгновение согревает всё тело, расслабляя каждую мышцу. Только почему вместе с расслаблением на меня накатывает приступ омерзения к собственной персоне? Мысли хаотично роятся в голове, заставляя меня вновь и вновь тонуть в пучине самобичевания. Если я скажу, что считаю себя причастным к смерти Аннет и виню себя за это, поверите мне? И я не верю себе, но всё ещё прокручиваю в голове всевозможные варианты исхода судьбы несчастной женщины, не будь я таким эгоистом, который предпочёл работу своей любимой девушке, не полетев с ней на юбилей тётушки. Но если чувство вины перед Аннет — банальная жалость к человеку, чья жизнь оборвалась преждевременно, то те чувства, которые я испытываю к Агате, вбивают в мозг раскалённый гвоздь с выгравированной на нём надписью:«Александр Нильсен убил своим равнодушием единственную родственную душу несчастной сироты Агаты Харрис»
Меня все ещё не тяготит чувство вины за маленькое представление, разыгранное перед Элизой, хотя я впервые задумался о праведности своего поступка. Что будет, если Агата узнает об этом? Стоит ли мне рассказать всё самому или утаить, а если ей расскажет Элиза или Макото — спустить всё на тормозах, поведав свою правду? А будет ли честным использование своих излюбленных грязных приёмов по отношению к любимой девушке? Виски сдавливает от раздумий и выпитого алкоголя, лишний раз напоминая мне, что я не пустая оболочка, работающий робот, а человек. Всего лишь человек, чьё тело сгниёт, как только выйдет срок годности. Как только Агата окажется в моих объятиях, я увезу её отсюда. Мы соберём вещи, кота и улетим на мою родину. Начнём жизнь заново. Вернусь в семейный бизнес, наплевав на своё предназначение, и заколочу пылающее любимым делом сердце в свинцовый саркофаг.Мы будем счастливы вдвоём.
Вот только прикрою глаза на минутку — так сильно хочется спать. Я сдержал своё слово и открыл глаза ровно через минуту. Точнее, меня разбудил звук входящего сообщения на смартфоне. Тянусь к нему, ориентируясь на смазанный в глазах свет экрана, и вплотную подношу к переносице, пытаясь разобрать, кажется, знакомые, но такие чужие буквы.Рыжик В ресторане на первом этаже. Я буду в синем платье
В ушах шумит кровь, а сердце грозится покинуть пределы грудной клетки, пробив рёбра. Буквально сваливаюсь с кровати и ползу на четвереньках к выходу из номера, мысленно благодаря себя за то, что не снял кеды и теперь не потрачу на шнуровку несколько совсем не лишних минут. Оперевшись на ручку входной двери, с трудом поднимаюсь на ноги и одёргиваю резинку на худи. Наверняка Харрис удивится, впервые увидев меня в джинсах, толстовке и ярко-красных конверсах, о которых я мечтал всё студенчество и смог позволить уже после развода с женой. Я едва не забываю закрыть за собой дверь и бегу к лифту, который, как по мановению волшебной палочки, распахивает двери на моём этаже сразу, как я подбежал к нему. Томительные минуты до встречи с любимыми глазами я провожу нервно теребя рукава и постоянно поправляя капюшон.Что с тобой, Нильсен?
Кивнув хостес, захожу в ресторан, и мне в глаза вновь бросаются кроваво-рыжие локоны той, что вселяет в меня жизнь. Подхожу к ней со спины и дотрагиваюсь до ставшей особенно бледной кожи. Холодной, синевато-бледной кожи. Дыхание перехватывает, и я замечаю, что руки Агаты безвольно свисают по бокам, притягивая внимание фиолетовым пигментом ногтей. Мысль об интересном выборе цвета для маникюра проходит так же быстро, как только я улавливаю глазами, что на некоторых пальцах сохранилось красное покрытие её ногтей. Обхожу её со стороны и… Не могу сдержать полный ужаса вопль, на который сбегается часть персонала ресторана. Безжизненные стеклянные глаза смотрят в одну точку, находящуюся где-то за окном, а подбородок упирается в железный штырь, вогнанный между её ключиц. Смотрю на бездыханное тело любимой женщины и падаю на колени перед ней. Эмоции смешиваются в ядерный коктейль, грозясь рвануть в любую секунду угрожающе нависшего в комнате безмолвия. Сердце бьется так сильно, что я ощущаю его в глотке — оно встало в нем комом и душит меня наравне с бесконтрольно льющимися по щекам слезами. Моя милая, если в твоих глазах я воскресал, то сейчас, смотря на высохшие, покрывшиеся тонкой корочкой безжизненные губы, я умираю. Меня оттаскивают официанты, кому-то стало плохо, и он опустошает свой желудок, выплевывая содержимое прямо на мраморный пол заведения. Смрад, поглотивший это место, не может перебить моё горе, волной цунами накрывшего меня с самой головой.Любимая.
Это сон, глупый сон, который не может быть реальностью. Я не могу потерять её, она бы не посмела умереть, я знаю! Слышу нечеловеческий крик и сквозь пелену шока понимаю, что смутно знакомый голос принадлежит мне. Встаю с колен, отталкивая персонал, подбегаю к ближайшему столику, хватаю вилку и вгоняю себе в ногу в надежде проснуться. Мышцы пронзает острая жгучая боль, но я не просыпаюсь.Нет. Она не могла. Я не мог не успеть.
Полиция заполоняет опустевший зал ресторана, и я осознаю, как меня подхватывают под подмышки и пытаются усадить на заботливо придвинутый кем-то стул. Боль в ноге постепенно стихает, уступая ноющей тупой боли в сердце. Я не верю в то, что она мертва. Сознание цепляется за одну едва уловимую деталь, которая подсказывает, что все подстроено и на самом деле моя Агата сейчас жива и ждёт, когда же её наконец спасут. Думаете, я свихнулся и успокаиваю себя? Возможно, но это была не она, совершенно точно не она. Вызывайте психиатров, вы только что потеряли Александра Нильсена. — Мистер Нильсен. — На корточки перед мною садится мужчина в штатском и показывает значок детектива. — Меня зовут Майкл Робинсон, могу задать вам пару вопросов? Готовы отвечать? Мягкий тон детектива выводит меня из ступора, и я смотрю на него как на единственную возможность спасения от гнетущей сознание боли. Молча киваю ему и перевожу взгляд на накрытое чёрной плёнкой тело. — Мистер Нильсен… — Александр. Можно по имени. — Кхм, хорошо, Александр. Вы знали убитую девушку? — Да… — шумно выдыхаю я и всё ещё цепляюсь за дрейфующую бредовую мысль, — Нет… Не знаю. Набираю полные лёгкие воздуха и выпаливаю на одном дыхании: — Возможно, я свихнулся, и если это так, прошу сразу ввести мне смертельную инъекцию и не мучить, но я не могу поверить, что эта девушка… что это моя девушка. — Если вы готовы, то можете взглянуть на тело прямо сейчас. Молча киваю и чувствую, как детектив подхватывает меня под локоть, расталкивая жандармов, окруживших место преступления. Он присаживается на корточки, и я следую его примеру, мысленно готовясь к тому, что уже к вечеру моим домом станет палата с мягкими белыми стенами. Чёрный полиэтилен сползает вниз, и я с ужасом смотрю в лишенное всяких красок лицо. — Майкл, а веснушки исчезают с тела после смерти? — Я не встречал такого в практике. — Могу я посмотреть цвет глаз? Детектив отодвигается в сторону, и я вновь заглядываю во всё ещё открытые глаза. Вместо чистого изумрудного цвета меня встречает грязный болотный цвет радужки.И как я сразу не заметил?
— Это не Агата, — радостно произношу я и мгновенно тушуюсь под осуждающими взглядами, резко направленными на меня, — я думал… детектив, нам нужно с вами поговорить.