Что?
— Какая картина, Элиза? — Я тебя ещё раз спрашиваю, где картина, клоун? — Она угрожающе надвигается на меня, выходя из полумрака к единственной полосе света, пробивающейся сквозь щель, оставленную между проёмом и дверью, и я замечаю, что из-за пояса её юбки торчит рукоять, мать его, пистолета. — Ты серьёзно запихнула пистолет под юбку? — всеми силами пытаюсь я отвлечь её и придумать, как обезоружить «нежную, как лепесток розы» сестрицу Агаты. — Нильсен. — Она устало присаживается на подлокотник дивана и достаёт из сумочки, висящей всё это время на её плече, пачку сигарет. — Я так устала от вашего мужского вранья. Сигаретку? — Не откажусь. — Блондинка протягивает мне раскрытую пачку, и я беру из неё тонкую длинную сигарету. — Не знал, что ты куришь. — Видимо, ты ещё не встречался со своим детективом. — Девушка встречается с моим недоумённым и, откровенно говоря, удивлённым взглядом и протягивает мне зажигалку. — Что? Выбирай в следующий раз более опытных ребят. — И как же он раскололся? — Делаю затяжку и выдыхаю терпкий дым ей в лицо. — Не давала ему кончить, — произносит она и удовлетворённо улыбается, — пережала пальцем семенной канальчик и продолжала доставлять мучительное удовольствие, пока тот не начал умолять меня закончить, сказал, что сделает всё что угодно, и я спросила, кем он работает. Придурок, правда? Откровенно смеюсь и качаю головой, мысленно костеря идиота, так бездарно просравшего полторы тысячи. Задаток, так уж и быть, забирать не буду за моральный ущерб, нанесённый его члену, а вот оставшуюся сумму, боюсь, придётся потратить на более достоверные источники информации. — Элиза, я честно не понимаю, о какой картине идёт речь. — Выдыхаю сизый дым в темноту и смотрю прямо в её глаза. Интересно, Элиза не родная сестра Агаты, но у обеих кошачьи чарующие глаза, в глубине которых можно затеряться. Сочные нежные губы, изящная длинная шея и чрезвычайно узкая талия — такую обычно называют осинной. Только что прячется в глубинах её души? Какие тайны хранит красавица? — Видимо, ты действительно ничего не знаешь, Нильсен. — Девушка разочарованно вздыхает и тушит сигарету о деревянную вставку в диванном подлокотнике. — А жаль. Она нужна мне как воздух. — Расскажешь о картине? — Подхожу к ней на опасно короткую дистанцию и приподнимаю пальцем её острый подбородок, заставляя блондинку взглянуть мне в глаза. — Ого, какой ты быстрый, — усмехается Элиза и закусывает нижнюю губу, — есть ещё пожелания? — Поцелуй меня. Её не приходится уговаривать: девушка встаёт с места и оказывается вплотную к моим губам. Слишком близко, слишком соблазнительно, слишком горячо. Смотрю в её глаза и нахожу в них лазурные морские волны, разбивающиеся о белый песчаный берег, глубокую небесную летнюю синеву и свежий ветер, колышущий листву деревьев. Она действительно кажется по-детски чистой, маленькой девочкой с искрящейся душой, нетронутой, от чего сомнения в её непорочности лишь активнее забираются в мою голову. Горячие, мягкие, пленительные губы касаются моих, и я охотно отвечаю на её сначала робкий, но с каждым мгновением всё более напористый поцелуй. Зарываюсь рукой в её белокурые локоны и наматываю на кулак, желая обладать этой девушкой. — Я надеюсь, ты не против, — шепчу я ей в губы. — Не отвлекайся. Опускаю руки на её талию и нащупываю рукоять пистолета, который всё ещё призывно торчит из-под пояса её юбки. — Сама уберёшь или доверишь это дело мне? — Позволь сделать мне это самой. — Она нехотя отстраняется от меня и отходит в сторону. — Не пойми неправильно, но мы играем в разных командах. Присядешь? Она кивает в сторону дивана и выжидающе смотрит на меня. Ну кто я такой, чтобы отказывать женщине? Особенно когда пистолет оказывается на каменной поверхности барной стойки. Присаживаюсь на диван и с важным видом театрального зрителя наблюдаю за плавными движениями блондинки. Лямочка тонкой шёлковой майки скользит по плечу, пока тонкие пальцы скользят по нежной коже, повторяя контуры округлой груди. Тяжело вздохнув от нахлынувшего возбуждения, продолжаю неотрывно наблюдать за действиями девушки, будто мальчишка, нашедший отцовскую кассету с фильмом для взрослых и открывающий себе путь во вселенную прекрасного женского тела. Юбка падает к ногам, майка следует за ней, и Элиза остаётся в одних лишь шёлковых трусиках, которые я, к слову, терпеть не могу. Нет, вы не подумайте, я не отношусь пренебрежительно к такому соблазнительному элементу гардероба как женское нижнее бельё, но именно шёлк, используемый в его создании, меня знатно удручает. Слишком прочный. В отличие от лёгкого и изящного кружева, которое так податливо тянется, а после с треском рвётся в крепких мужских руках. Вытаскиваю из шлёвок ремень и откладываю его в сторону. Пригодится. Она просит самой расстегнуть пуговицы моей рубашки, и… не буду повторяться, я не смог отказать даме в столь приятной для меня просьбе. Элиза садится на меня так, что её небольшая упругая грудь с торчащими розовыми горошинами сосков оказывается на уровне моих глаз. В штанах становится слишком тесно, а от того — чрезвычайно дискомфортно. Она трется промежностью о мой пах и призывно стонет, заставляя меня рвано вздыхать и с силой сжимать её талию, желая поскорее закончить эту сладкую пытку. — Ты на таблетках? — шепчу я и с нажимом провожу кончиком языка по её шее. — Нет. Не сможешь вовремя остановиться? — усмехается девушка, направляя меня. — Смогу. Рывком вхожу в неё и срываю с ягодных губ протяжный низкий стон, так не вяжущийся с образом небесной утончённой Элизы. Она активно двигает бёдрами, желая как можно скорее подойти к пику удовольствия, а я лишь придерживаю её за бёдра, чтобы леди не встретилась лицом со спинкой дивана или не поймала затылком потолок. — Ударь меня! — произносит девушка, прерывисто выдыхая. Оставляю несильный шлепок на белоснежной ягодице, что лишь раззадоривает дьяволицу, отчаянно прыгающую на мне. Изящные длинные пальцы с аккуратным маникюром сжимают груди, проводя большими пальцами по взбухшим соскам, дразня и щекоча их.Я даже не мог себе представить такую страсть в Элизе.
— Ещё! Ударь меня ещё! Укуси! — выкрикивает она, активнее насаживаясь на мой член. Огромных усилий мне стоило остановить её и под вздох, полный разочарования, с характерным звуком отстраняю её от себя. — Хочешь ощущений острее? — спрашиваю я у девицы, сидящей рядом со мной на диване и обиженно дующей губы. — А знаешь, Нильсен, хочу! — Две минуты. Дай мне две минуты. Перешагиваю через упавшие к ногам брюки и иду по направлению к потайному шкафчику, расположенному за телевизором. Да-да, банально, храню игрушки в секретном месте, только вот… я человек весьма известный в не слишком узких кругах, а любителей пошарить в чужих домах ради «крутой» статейки в газетёнке слишком много. Достаю из коробки двухметровую восьмимиллиметровку и закрываю дверцу шкафчика. С хищной улыбкой надвигаюсь на девушку, широко раздвинувшую ноги на диване, и прошу её провернуться ко мне спиной и подать руки. Делаю узел и продеваю в него две петли. Надеваю их на плечи блондинки и затягиваю узел. Опускаюсь на два пальца вниз по верёвке и вновь делаю узел, протягиваю в него «ушки» из верёвки и надёжно фиксирую их чуть пониже плеч. — Увлекаешься шибари? — хрипло уточняет Элиза. — А может, я служил на флоте и умею вязать морские узлы? — усмехаюсь я в ответ на её недовольное фырчание и фиксирую запястья так, чтобы она не могла вырваться даже случайно. — Теперь я понимаю, как ты раскалываешь преступников, — игриво произносит Элиза и падает вперёд носом прямо в спинку дивана, — ауч! — Я не следователь, Элиза, а адвокат. Защищать преступников не равно раскалывать их, понимаешь? — Она слегка брыкается, и я перехватываю её за талию. — Хотела ощущений острее, девочка? Хорошо. — Поворачиваю Харрис к себе лицом и одним рывком свожу её ноги вместе, накидывая на тонкие щиколотки петлю из ремня. — Где Агата? Элиза смеётся и активно дёргает ногами, пытаясь снять с них кожаную удавку. — Так печёшься о ней, что решил трахнуть меня? — Ты слаба на передок, Элиза, — констатирую я факт и поворачиваюсь спиной к девушке. — За поясом пистолет, а в сумочке перцовка… — Но… — Розовый баллончик возле пачки сигарет лежал, я однажды получил дозу такого в лицо. Думал, глаза спекутся, — хмурюсь я, вспомнив три адских дня после того самого неудачного свидания. — Хотя все оказалось не так уж и плохо. Добровольно ты мне ничего не расскажешь, а связать тебя, когда у тебя под рукой оружие, — достаточно сложно. — И ты решил связать меня в процессе, превратив это в элемент игры… — грустно констатирует блондинка, и я слышу, что шуршание на диване прекратилось. — Эл, можно так? — Поворачиваюсь к ней и ловлю лёгкий кивок головой. — Где Агата? Ты знаешь, иначе бы тоже искала ту, у которой, возможно, находится картина. Кстати, ты расскажешь мне, что за картина. — Какой уверенный. — Она закусывает нижнюю губу и игриво подмигивает мне. — Иди в задницу. И, откровенно говоря, меня сначала раззадорило такое поведение блондинки. Красивая девушка, прекрасная в своей беспомощности, опутанная чёрной тонкой верёвкой, смеётся над моими шутками и огрызается в ответ. Нет, она не из семейства кошачьих, как я сравнивал её в самом начале нашего тесного знакомства. Она хитрая лисица. Плутовка, водящая всех вокруг за нос. Хотя, так ли она умна, как я её себе представляю? Пришла в дом практически незнакомого ей человека и требует картину, о которой он, весьма вероятно, мог и не знать. Нет, она умна, только до чёртиков наивна. — Элиза, — устало выдыхаю я и присаживаюсь напротив неё, прямо на кофейный столик, — не расскажешь мне, расскажешь следователю. Мне хватит связей в этом городе, чтобы в глазах правоохранителей я стал всего лишь жертвой. Ты забралась в дом к адвокату её сестрицы, которую подозревают в убийстве тётки и кузена, пыталась найти какую-то картину, шантажировала меня, — притворно горько вздыхаю я, — а если Агаты уже нет в живых? Представь, все обвинения сразу ложатся на твои плечи. — Элегантно, Нильсен, в этом тебе мастерства не занимать. Как жаль, что мы не сможем завершить начатое, хочу кончить. Эта девчонка начинает откровенно раздражать меня, пусть это и звучит странно, но я люблю Агату и останусь ей верен как пёс. Согласен, звучит глупо и неправдоподобно из моих уст, но то, что я сделал сейчас, не считаю изменой. Назовите меня тварью, ублюдком и последним мерзавцем — моя уверенность в собственной невиновности не изменится. Кажется, я сейчас похоронил все ваши преставления обо мне как о благородном мужчине, но, помните, в самом начале нашего с вами знакомства я рассказывал, что у меня есть маленькое хобби? Я — сказочник. Все вы поверили в её незамысловатый сюжет, в красивого и честолюбивого Александра, отчаянно влюбившегося в рыжую бестию, но никто не увидел главного. Александр — подонок, спасающий от справедливого наказания убийц, воров и мошенников. Он способен на измену, подлость, подкуп и поклёп, он пренебрегает законными способами ведения дел, он чувствует собственное превосходство над другими.Забавно говорить о себе в третьем лице.
Приятно познакомиться, Александр Нильсен собственной персоной.
— Элиза, где Агата? — Я наклоняюсь, упираясь руками в бёдра чуть повыше колен, и заглядываю ей прямо в глаза. — Она в Лос-Анджелесе. Чарльз, он мой приёмный отец, вывез… — Глаза блондинки начинают блестеть от выступивших слёз. — Вывез её той ночью, когда убили Данте. Мне кажется, что он и убил его, а картина… он сам ищет картину. Ничего особенного, подделка картины Пикассо «Старый Гитарист», но в холсте есть подклад, последнее завещание Аннет, которое действительно при предъявлении картины в целости и сохранности. — Это завещание незаконно… — Когда у тебя есть деньги — всё законно. Тем более, когда семейный юрист — опекун родной дочери Аннет. — Чего?! Мои глаза округляются до размеров озера Байкал, и я опускаюсь на кофейный столик, собирая весь пазл, кусочки которого мне настойчиво подкидывала до этого логика. — Эл. — Перевожу на неё взгляд. — Кто убил Аннет? — Кажется, тебе уже говорили, это сделала Агата. — Блондинка растягивает губы в злорадствующей улыбке и подмигивает мне. — Она бросит тебя. Когда узнает, что ты трахнул её сестру, когда поймет, что не сможешь защитить, когда узнает, кто ты на самом деле. А я знаю. Больной ублюдок с манией величия, садистскими сексуальными наклонностями, творящий беззаконие. — Голос Харрис младшей становится угрожающе шипящим, зловещим в нависшем напряжении. — Тварь, убившая собственного отца…Она не успевает договорить. Она лишь успевает заглянуть мне в глаза перед своим концом.
Хватаю пистолет с барной стойки, снимаю с предохранителя, приставляю к виску Элизы и нажимаю на курок. — Щёлк! Как я не догадался по слишком лёгкому для пистолета весу, что магазин пуст? — И ты шла на меня с этой пшикалкой? — усмехаюсь я в лицо блондинке и набираю на экране телефона номер помощника: — Сэм, звони Эве, у меня тут подозреваемый в убийстве Данте Харрис, с повинной.