Неважно, как быстро летит дракон, важно, как быстро бежишь ты.
Элисиф Прекрасная, "Skyrim"
Каане было шестнадцать. Диковатая девочка, больше похожая на злого вороненка, чем на человека. Она смотрела на проходивших мимо нарядных людей с нескрываемой ненавистью. Неудивительно, что ее никто не покупал. — Она станет Вам хорошей помощницей днем и отрадой ночью, господин! – кричал вслед уходящим толстосумам хозяин Дардо. Всякий раз, когда очередной несостоявшийся покупатель, покачивая головой, отходил от постамента, где стояла Каана, Дардо раздражённо тыкал ее узловатой палкой. Манмерка стояла ровно и даже не пикала, с неприязнью глядя в его рябое лицо. На девятый день, когда купили всех — даже хромого полудикого каджита Луг’ро — Дардо пригрозил: если Каана не прекратит корчиться при виде покупателей, он отдаст ее в ближайший дом удовольствий, как плату за пару собственных посещений. Каана сверкнула глазами и продолжала оставаться злобным вороненком. Нордских собак манмерка ненавидела. Норды презирали ее за то, что в ней текла кровь эльфов, а она их за то, что они почитали за богов убийц, что сожгли ее деревню и всю семью. Каана росла в любви и ласке до девяти лет, родные не чаяли в девчушке души. Она была озорным, влюбленным в жизнь ребенком. Но счастливое детство, полное звонкого смеха и теплых поцелуев матери кончилось в один день. Каана возвращалась домой с корзинкой полной ягод, когда на глазах девочки гигантская струя огня превратила небольшую манмерскую деревушку в прах. Посреди сгоревшего селения ее и нашли два дня спустя, чумазую и нелюдимую, разучившуюся улыбаться. Невольничий рынок был полон таких же сирот, как она. Впервые Каана попала сюда семь лет назад, всего через несколько дней после гибели своей деревни. Испуганная девочка была выкуплена состоятельным нордским крестьянином уже спустя час. В его доме она провела долгие годы, за которые и поняла, как сильно ей претят эти светлые лицом, но гнилые в душе людишки. Хозяин ненавидел эльфов, презирал манмеров и всю эту неприязнь изливал на Каану побоями и бранью. Жена и дети крестьянина морщились, завидев манмерку, за все время никто не сказал ей единого доброго слова. Каана недоедала, недосыпала, и в конце концов пухлощекая девчушка с медной кожей и оливковыми глазами-звездочками превратилась в костлявого, почерневшего, как головешка подростка. Но ее худоба, вероятно, пришлась хозяину по вкусу. Однажды в сумерках, после вечернего сбора овощей, он набросился на Каану прямо на грядке. Девушка кусалась и царапалась, словно дикий хорек, но норд лишь посмеивался, прижав ее к земле одной рукой так сильно, что чуть дух не вышиб, а второй задрав юбки. После случившегося Каана проплакала всю ночь, а перед рассветом сбежала из поместья. С беглыми рабами норды не церемонились, потому манмерка и не думала идти в города или селения. Она жила в лесу три луны, питалась ягодами и кореньями, и жила бы так и дольше, не поймай ее патруль. По татуировке на запястье в Каане опознали рабыню. Ей повезло и нечистый на руку вояка решил не калечить беглянку, как того требовал закон. Вместо этого он отдал ее знакомому торговцу в обмен на бутыль крепкого пойла. И вот временный хозяин уже несколько дней безрезультатно искал Каане покупателя на крупнейшем невольничьем рынке Скайрима. Вечерело, и рыночная площадь постепенно пустела. Дардо был зол — он хотел успеть попасть на завтрашний корабль до Анедила, а для того должен был сбыть всех рабов. Его маленькие водянистые глазки все чаще зыркали в сторону неприметной арки на другом конце площади. Каана знала — тот переулок вел в квартал удовольствий. Она очень не хотела угодить в бордель: девушке претила сама мысль о том, что ее тело станет источником плотских радостей для ненавистных нордских ублюдков. Но улыбаться потенциальным покупателям в надежде, что ее минует эта судьба, она просто не могла, даже если бы и захотела. Они тоже были нордами, а значит врагами. Врагам не улыбаются. Где-то на дальней стороне улицы послышался цокот копыт. С каждой секундой он становился все громче, и вот девушка уже могла различить двоих всадников, облачённых в черное. Наездники неспешно двигались вдоль полупустых рядов, рассматривая рабов. Они о чем-то переговаривались и смеялись, поравнявшись с прилавком Дардо. — О, достопочтен…, — завелся было работорговец, но один из всадников остановил его жестом. Каана сверкнула глазами и отвернулась. — Почем манмерка? — Триста монет, господин! — норд заломил цену, но так и надо было, ведь каков невольничий рынок без торгов? — Лови. Дардо на лету поймал увесистый кошель, не веря своему счастью.***
«Северная дева» доставила ее на Солстейм на следующее утро. Перед высадкой на берег рабов разбили по парам и выводили на сушу стройными рядами. Каана не особо понимала куда она, собственно, попала. В трюме шептались, что их отправляют на служение повелителю Солстейма, но манмерка не знала что такое «Солстейм» и кто им правит. Невольники судачили о том, что хозяин был грозным и любил порядок во всем. То, как их по струнке выводили на берег, это подтверждало. По левую руку от Кааны поставили светлую нордскую девушку. Они были одного роста, и, судя по всему, были погодками. Блондинка щербато улыбнулась, но манмерка наградила ту тяжелым взглядом и отвернулась: не хватало ей любезничать с нордами. Солнце Солстейма слепило. Дома, в Пределе, оно светило так же ярко и Каана нехотя остановилась, мелко моргая и пытаясь наглядеться на ласковое синее небо. Казалось, вот-вот мимо пролетит орел, а где-то в дали она услышит мамин голос, зовущий к обеду… Сзади в нее кто-то врезался. — Иди давай, чего встала! — зло шикнул ей надсмотрщик. Каана хотела огрызнуться, но напарница дернула ее за рукав и покачала головой. Подавив желание надерзить обоим, девушка покорилась и поплелась вперед. Рабов вели вглубь полуострова, прочь от песчаного берега. Местность была холмистой, все утопало в сочной траве и кустарниках. Недалеко от пристани начиналась опушка леса. По левую руку, между лесной стеной и холмами, пролегла крепко сбитая мощеная дорога, по которой и двинулась процессия. На высокой, покрытой мхом скале, расположилась зубчатая сторожевая башня. Обогнув ее, невольники увидели поодаль на возвышении город, который венчала величественная черная крепость. Вокруг крепости тут и там сияли шпили домов, башни и обитые медью крыши пагод. От земли ввысь футов на десять комплекс строений прикрывала высокая каменная стена, тянувшаяся куда хватило достать взору. Стоило признать, норды умели строить. — Добро пожаловать на Солстейм! — усмехнулся усатый стражник, шагавший неподалеку. До городских стен топали минут двадцать. Звучный рев горна донесся откуда-то сверху, и тяжелые дубовые ворота отворились. Город окружал крепость кольцом. Он был большим, Каана быстро потеряла счет переулкам и зданиям вокруг. Дома были расположены с какой-то странной закономерностью, в городе не было ни одной протяженной прямой дороги. Казалось, улочки сплетаются в какой-то причудливый узор, видимый лишь сверху. Чем ближе к центру, тем выше был уровень мостовых. Каане подумалось, что зимой местная детвора наверняка развлекается катанием на заледенелой брусчатке, как на горках. Вскоре впереди показались крепостные стены с бойницами. Там, вероятно, им и предстояло остаться. Внезапно с вершины центральной башни крепости раздался колокольный звон. Звук был таким громким, что его должен был услышать весь полуостров. Процессия замерла, все взгляды устремились вверх. Казалось, колокол старался поведать горожанам о чем-то важном. Каана поискала глазами усатого стражника — тот смотрел туда, откуда слышался звон, и лицо его выражало шок и ужас. Девушка огляделась — местные жители выбегали из домов, открывали настежь ставни, лица у всех были изумленные и напуганные. — Что происходит? — шепнула слева нордка. Каана лишь пожала плечами: если бы она знала! Крепостные ворота отворились, выпуская в город целый отряд всадников, облаченных в вороненые доспехи. Наездники галопом устремились вниз, к городской черте. Невольники посторонились, пропуская отряд. Умиротворенный и спокойный мгновение назад город охватила суета. Женщины прижимали руки к распахнутым в страхе ртам, мужчины тревожно переговаривались. Вдалеке кто-то истошно закричал. Рабов погнали вперед со всех ног. Никто уже не следил за стройностью рядов. Неразбериха, какие-то вспышки, голоса. Каана бежала со всеми, спотыкаясь и оскальзываясь. Пару раз ее за руку ловила нордка. Манмерка лишь отдергивала кисть, но нордка помогала снова и снова. В широком дворе крепости им не дали перевести дух, надсмотрщики грубо и быстро волокли их куда-то между конюшнями и кузницами к однотипным невольничьим баракам. — Эй, манмерку сюда! — послышался над ухом скрипучий старческий голос, и чья-то сморщенная рука грубо дернула Каану за локоть. — Сейчас не время, послушник! — ругнулся усатый стражник. — Пусть пока будет со всеми. — Авгур Великого жреца велел… — Великого жреца нет, старик! Все потом! Нордка потянула Каану вперед с одной стороны, усач с другой, и ее рука выскользнула из хищных стариковских когтей. На темной коже проступили глубокие царапины. Невольники двинулись дальше. Ее и еще дюжину девушек затолкали в один из угловых бараков. — Всем сидеть здесь! — рявкнул надсмотрщик и захлопнул за собой дверь. Каана осмотрелась. Еще в трюме она обратила внимание, что норды не гнушались делать других нордов рабами. Ничем не лучше шакалов. И здесь, в бараке, почти все пленницы оказались нордками. Среди русых голов затесались мохнатые уши двух каджиток и одна малахитовая коса молодой орчихи. Все девушки были растеряны и напряженно прислушивались к суете снаружи. Каана прильнула к щели между досками — воины, конюшие, слуги — все куда-то спешили, тут и там слышались крики, конское ржание. Далеко за полдень дверь барака отворилась: пожилая нордка принесла им хлеба и воды. Каана молча принялась за еду. Щербатая девушка, что шла с ней в паре, спросила служанку: — Что творится в городе, мать? Почему все так переполошились? Та покачала головой. — Вы чего ж, колокол не слышали, глупые? Все знают, что говорит Глас Смерти. Наш повелитель ушел в чертоги праотца Дова! Старуха собрала тарелки и вышла. Девушки принялись перешептываться. Каана ничего не поняла и неосознанно перевела взгляд на щербатую. Та поймала вопросительный взгляд и поспешила объяснить: — Это значит, что правитель полуострова мертв. Манмерка пожала плечами: велика печаль. Нордом больше, нордом меньше. Через два дня девушек распределили на работы. Щербатую (как позже выяснилось, ее имя было Фьола) и Каану отправили служанками в северное крыло крепости, в их обязанности входило блюсти чистоту и исполнять приказы средних послушниц. Фьола трещала без умолку, но работа у нее спорилась. Каана же все время молчала. Ее внимательные глаза изучали крепостные стены, подмечали ширину бойниц, количество стражников на воротах. Нужно было хорошенько все рассмотреть, чтобы разработать дельный план побега. Второго шанса может никогда не представиться, а убегать из крепости — не то же самое, что с одинокой фермы. Каждый шаг, каждую минуту нужно распланировать. Иначе не выйдет. Ее снова поймают, и тогда уже… — Так как зовут-то тебя, молчунья? — в который раз интересовалась Фьола, натирая до блеска каменный пол. Каана не удостоила нордку ответом, даже ухом не повела. — Хорошо, буду звать тебя Джейя. Надо же тебе хоть как-то зваться. — пожала плечами Фьола. — Откуда ты есть, Джейя? Манмерка продолжала притворяться глухой. — О-о, — улыбнулась Фьола, — наверное у вас в стране немых здорово. А я вот из Приводья. Слыхала небось? Каана протирала холщовой тряпочкой ставни, ее глаза внимательно изучали двор внизу. Ее мало волновал треск неумолкающей болтушки. Куда важнее было просчитать частоту смены караула, расстояние от зубцов до крыши, высоту стены... — Там хорошо, в Приводье. И не холодно почти. Ну летом то есть, — продолжала нордка, — но совсем не так величаво, как тут. Эх-х, дожил бы старик-отец, от радости бы помер, узнай, что дочка попала в услужение в крепость драконьего жреца. Раздался грохот: Каана случайно опрокинула бадью с водой, где секунду назад полоскала тряпку. — Эй, ты чего, Джейя? — Что ты сказала? — О, да ты, оказывается, не нема… Манмерка подлетела к Фьоле и схватила ту за плечи. — Чья это крепость? ГОВОРИ!***
Ночью Каана не могла уснуть. Перед глазами стояла манмерская деревушка, объятая драконьим пламенем. В ушах звенели крики. Каану душили слезы. Норды были врагами, потому что поклонялись драконам. Но пуще всех это делали драконьи жрецы. Они правили нордами от имени своих господ, коих превозносили и обожествляли. И Каане, как оказалось, «повезло» попасть в обитель одного из них. Сейчас ей было даже жаль, что жрец умер до того, как она его увидела, узнала. Каана в жизни никого не убивала и даже не помышляла о таком, но сейчас, думая о бывшем хозяине Солстейма, она представляла с каким удовольствием умертвила бы это отродье, этого почитателя убийц. Нет, это было бы непросто: жрецов берегли, перед ними благоговели. Не было магов сильнее жрецов. У нее скорее всего ничего бы не вышло, но попытаться стоило. Отомстить за родных или присоединиться к ним, все было бы лучше, чем так… Она уткнулась лицом в подушку: ненавижу! Жрец был мертв, но все эти люди, послушники, слуги, даже Фьола — все они враги, драконопоклонники. Они хуже обычных нордов. Они были собственностью драконов, и теперь, когда Каана знала правду, ей даже дышать одним воздухом с ними было тяжело. Оставаться здесь долго было нельзя. Надо было бежать как можно скорее.***
Утром их растолкали еще до рассвета. Во дворе было людно, все бегали и суетились еще больше, чем в день приезда. — Эй вы! — окликнула девушек надсмотрщица. — Ну-ка немедленно за работу, нечего глазенки таращить. — Что происходит? — нехотя спросила Фьолу Каана. Если выпадала хоть малейшая возможность, она старалась держаться от нордок подальше и их сплетни до ее ушей часто не долетали. Не то, чтобы она грустила по этому поводу, однако остальные явно понимали, что творится. Видимо прознали какие-то слухи. «Ну давайте, скажите, что все чертовы жрецы Скайрима передохли, и драконы вместе с ними». — Ты что, правда не знаешь, Джейя? — Знала бы, не спрашивала. — отрезала манмерка. — Ну как же, — терпеливо объяснила Фьола товарке, пока они набирали воду в деревянные ведра, — Ведь сегодня на Солстейм приплывает новый жрец! Каана с ненавистью пнула ведро. Передохли, ну конечно. Размечталась. — Да! Анес говорит, что повелитель Мирак прибудет уже к вечеру. — Фьола оглянулась на манмерку и увидела как та побледнела — Эй, Джейя, с тобой все в порядке?