Горизонт событий: Космос между нами

19 апреля 1943

            Самоубийства – явление не редкое. Только в одном бараке восемь человек успели свести счёты с жизнью, а таких построек на территории было с десяток. Внутреннее чувство подсказывало, что та девушка не намеревалась кончать жизнью. Тогда зачем ей понадобился нож?.. Идти с холодным оружием на врага – верная смерть. Тут скрывалось нечто другое. Последовал металлический скрежет, затем скрип, после чего дверь распахнулась. Внутрь прошёл высокого роста смотритель, прежде его никто не видел. – Кто из вас работает в мастерской? На выход.             Двенадцать узников вышли на улицу. Данко с непониманием посмотрел на своего наставника. Рубен не намеревался сегодня отправляться на работу. Он вообще уже не был уверен, что вернётся сюда. Откуда новенькому охраннику было знать, что тоже входит в группу трудящихся. Дверь вскоре со скрипом закрылась, но металлического скрежета не последовало. Стало предельно ясно - это была их последняя совместная ночь. Парень резко соскочил с койки, встал перед мальчуганом на одно колено и крепко ухватил за плечи. – Дан, держись меня, - внезапная реакция напугала парнишку. – Слышишь?             Данко кивнул. Нижняя губа начала дрожать, а глаза непроизвольно стали наливаться слезами. – Повтори. – Всё будет хорошо, - неуверенно как-то прозвучало. – Я рядом, - прижал к себе мальчика.             Толпы людей выходили из бараков – мужчины, женщины, дети. Около тысячи шестьсот человек направлялись к грузовым деревянным вагонам с колючей проволокой, оплетающей маленькие окна. Яростный лай овчарок переплетался с истеричным детским плачем и командующими немецкими выкриками. Одежда некоторых заключенных была отмечена на спине красным крестом, что означало – незамедлительно убить по прибытии в Аушвиц. Немощные старики падали на землю. Плотная давка насмерть втаптывала тела в грязь, без малейших шансов снова подняться на ноги. Идиллия природы застыла и смолкла. Хаос… Рубен обхватил мальчика за подмышки и поднял над землёй, тот обхватил крепкой хваткой его шею. С широко открытыми глазами и лихорадочным взглядом, цыганёнок наблюдал за царящим ужасом. Сердце в непрерывно-суматошном ритме готово было вырваться из груди. Аркетз продолжал поглядывать по сторонам. Девушка наконец-то попала в поле зрения - она поднялась в соседний вагон. Каким-то непостижимым образом просто необходимо было сместиться влево. Он сделал два шага вперёд, затем один вбок. После чего повторил процедуру. Подобная стратегия вселяла надежду. Извилистой змейкой они продвигались к намеченной цели. Оба вскоре оказались в нужном вагоне. Девушка искоса глянула на парня. Рубен протиснулся между заключёнными и встал рядом. – Кто вы? – чуть слышно спросил. – Не сейчас, - кратко ответила.             Сдвижная деревянная дверь закрылась. Присутствующие качнулись в сторону от внезапного толчка. Поезд № XX тронулся с места. Двадцатый конвой повёз узников в Аушвиц. Люди приготовились к худшему. Оно высосало из них надежду, мечты и планы. Осталась только оболочка - бесформенное тело прострации - холодное и пустое. По уставшим лицам и измотанным взглядам предельно ясно читалось - в грядущей смерти видят своё долгожданное освобождение. Жить стало гораздо страшнее. В тесном вагоне не было слышно всхлипываний или плача. Присутствовало лишь смирение. Веяло могильным холодом, словно спустились в вырытую яму и покорно ждали погребения заживо. Поезд выехал за пределы Мехелена. Впереди простирались сельские поля и лес. – Приготовьтесь бежать, - брюнетка внезапно вынула из рукава хлеборезный нож и направилась к небольшому окну. – Куда?.. – последовал следом за ней. – Куда глаза глядят, - она принялась разрезать деревянные стержни перед воздухозаборником. – Члены бельгийского сопротивления планируют атаку на двадцатый конвой между Бортмербек и Хахт. – Откуда вам это известно? - негодовал Аркетз.             Среднего роста девушка в тюремной робе развернулась к нему лицом, затем прошлась взглядом по обеспокоенным лицам заключённых. – Я тоже из сопротивления, - призналась им. – Как только поезд станет замедлять ход, времени на раздумья не останется. Решайтесь сейчас.             Активистка продолжила разрезать ножом стержни. Рубен повернулся к мальчику и опустился на одно колено. – Дан, нам придётся спрыгнуть с поезда.             Данко впал в ступор. Он не мог пошевелиться и что-либо сказать. Парень ухватил цыганёнка за плечи и тряханул. – Слышишь меня?             Мальчик слабо кивнул. Панический страх настолько сковал тело, что перестал моргать. – Помогите мне, - девушка обратилась за помощью, как только разобралась с окном. – Поддержите меня за ноги, попробую откинуть крюк от щеколды.             Рубен вызвался помочь. Девушка наполовину вылезла в окно и ухватилась правой рукой за массивный ржавый металлический крюк, но её сил для данного подвига оказалось недостаточно. – Не получается, - влезла обратно в вагон. – Попробуйте вы. Я придержу. – Я помогу, - из толпы к ним вышел высокого роста худощавый мужчина.             Аркетз тоже предпринял попытки. Получалось лишь слегка расшатать крюк. Тут парень припомнил про толчок во время отправления, вполне вероятно дверь тоже сместилась, создав большее давление. Он вернулся назад. – Надо плотнее закрыть её, - пришёл к логическому выводу. – По-другому нам не открыть. – Хорошо, - согласилась девушка.             Они навалились на деревянную дверь и сдвинули с места до упора. Этого вполне хватило, чтобы без особых усилий откинуть крюк из щеколды. Теперь оставалось лишь ждать, когда поезд на трассе «Мехелен – Лёвен» начнёт сбавлять обороты. Рубен вернулся к мальчику и присел на корточки, затем слабо улыбнулся. Одному Богу было известно, что произойдёт через несколько минут. В отдельном вагоне состав с заключёнными сопровождали пятнадцать рядовых из немецкой полицейской службы и офицер. – Малыш, у тебя всё будет хорошо, - проговорил на удивление спокойно и размеренно. – Просто верь в это.             Данко приблизился вплотную и обхватил руками его шею, затем положил голову ему на плечо. Родители учили мальчика, что таким жестом надо выказывать дань уважения тем людям, которые стремятся делать добро. Они этого заслуживают. Очень нуждаются в этом, потому как растрачивают всю свою жизненную энергию на хорошие поступки. Проявленные знаки внимания придают им силы продолжать вершить добро. Бороться со злом и нести свет. О них принято слагать легенды, делиться их подвигами с более юным поколением. Такие личности становятся… героями. – Ты мой герой, - тепло проговорил мальчик.             Рубен легонько прошёлся рукой по голове подростка, после чего отстранил от себя и достал тетрадь. – Спрячь в свой рукав, - протянул ему. – Теперь это твоё. Космос между нами… Помнишь? – Да, - одобрительный кивок. – Это решение, - указал на записи.             Парень помог надёжно спрятать потрёпанную тетрадь в рукав, чтобы при беге не выпала. Возвращаться обратно нельзя. От внезапно-резкого толчка многие свалились на пол, включая Рубена и Данко. Они быстро поднялись на ноги. Поезд начал экстренное торможение. Трое молодых студентов из бельгийского сопротивления, вооружившись одним пистолетом и импровизированным красным фонарем из цветной бумаги, стояли посреди железнодорожных путей. Молодая девушка и ещё четверо заключённых сдвинули дверь до предела. Примерно в восьмистах метрах от железнодорожных путей находился лес, а перед ним открытое поле. Бежать придётся очень быстро и без оглядки. – Пора, - активистка жестом руки подозвала узников.             На умеренной скорости люди принялись выпрыгивать из вагонов. При неудачном падении они ломали конечности, разбивали головы о крупные булыжники. После прыжка некоторых «отпружинивало» назад под колёса движущего состава. Машинист поезда делал всё возможное, чтобы ехать как можно медленнее, таким образом позволяя большему числу людей спрыгнуть не разбившись. Студенты сопротивления на ходу пытались открыть как можно больше дверей. Шанс спастись должен был быть предоставлен каждому. Поначалу через поле к лесу неслись лишь единицы, но затем поток стремительно возрос. Уже около сотни человек обращались бегством, а через полминуты - двести. Последовали выстрелы. Немецкие рядовые принялись отстреливать беглецов с движущего состава. Сейчас или никогда. Рубен подхватил мальчика. Напоследок он глянул на девушку, затем выпрыгнул из вагона. – Давайте… - активистка продолжала созывать остальных.             Прочие узники увели взгляд и опустили голову. Они смирились со своей участью. Им не хотелось больше цепляться за такую жизнь. Времени на раздумья не оставалось. Брюнетка последний раз оглядела заключённых, затем самая последняя спрыгнула с поезда. – Данко, беги. Я рядом! – Рубен подзадоривал юного бегуна.             Цыганёнок оказался прирождённым спринтером. При своём невысоком росте и коротком шаге, довольно активно и умело перебирал ногами. В нём определённо имелась предрасположенность к большому спорту. Парень держался позади мальчугана и прикрывал его собой от шальной пули. Они быстро проносились в поле мимо мёртвых тел. – Я рядом! – очередной выкрик.             Аркетз мельком глянул вбок. Брюнетка на расстоянии в двести метров тоже спасалась бегством. Выстрелы не прекращались. Как только состав остановился, немецкие служащие бросились следом. Беглые узники от смертельных ранений замертво падали на землю. Лес уже рядом. Оставалось всего лишь около восьмидесяти метров. – Я… - жгучая боль в пояснице внезапно оборвала речь.             Парень от резко удара всем телом выгнулся вперёд и повалился на спину. Мальчик затормозил и побежал обратно к своему наставнику. Рубен не мог подняться. Ноги теряли чувствительность. Даже острая боль стала отступать. Данко схватил его за руку и пытался помочь подняться. – Беги в лес, – оттолкнул от себя мальчика. – Ведь ты мой… - и голос оборвался. – Беги… - чуть слышно тяжело проговорил. – Я рядом.             Данко со слезами на глазах начал отходить. Ему не удавалось вздохнуть полной грудью. Ощущалось удушье, словно некая сила крепкой хваткой вцепилась в горло и перекрыла приток кислорода к лёгким. Мальчик развернулся к лесу и помчался дальше. Для немцев оказалось сложной задачей поразить с большого расстояния маленькую и худую мишень. – Всё будет хорошо. Всё будет хорошо… - часто твердил себе Рубен.             Сон оказался правдивым. Пройдя сквозь дверной проём в кромешную тьму, где не могло быть ничего, ему удалось повстречаться с нечто грандиозным и невероятным. Чёрная дыра привела его к Данко. Поистине удивительное в жизни событие. Теперь у него есть тетрадь с точными координатами. Мальчик непременно откроет для себя что-то новое и интересное. Глаза застилала влажная пелена, губы исказились в болезненной улыбке. В душе помимо стойкой веры нашлось укромное место ещё двум добродетелям. К раненому узнику приблизился рядовой военной полиции. Он оглядел заключённого с головы до ног. Стало предельно ясно, что не сможет идти самостоятельно. Мужчина вытянул вперёд руку, сжимая в ладони пистолет, затем приложил к курку указательный палец и произвёл контрольный выстрел в голову. У железнодорожных путей и в поле лежало около тридцати мёртвых тел. Подавляющая часть беглых заключённых скрылась, в их число входила молодая активистка из сопротивления. К поезду вскоре прибыло три грузовика с немецкими солдатами и овчарками. Офицер двадцатого конвоя отдал грозный приказ поисковой группе прочесать лес и прилегающую сельскую местность. Ищейки беспрекословно отправились выполнять суровое поручение.             Данко бежал по лесу, куда глаза глядят – в прямом смысле. Дрожащими пальцами небрежно протирал застилавшие слезами глаза, чтобы лучше разглядеть дорогу и препятствия впереди. «Я рядом», - отголоском в голове проносилась подбодряющая команда наставника. Мальчик не останавливался и не оборачивался. Ему постоянно слышался шорох за спиной, а также назойливые и поспешные шаги нацистов. Казалось, сейчас вот-вот вытянут вперёд руки и схватят юного беглеца. От столь реальных и страшных ощущений темп бега ускорялся с новой силой. Возвращаться обратно в барак совсем не хотелось. Ведь там не будет его героя. Не сможет более услышать голос, пообщаться холодными вечерами. Он остался жить в памяти. Нельзя позволить, чтобы «оно» стёрло все воспоминания, а затем превратила подростка в холодное и пустое «ничто».             Вскоре мальчик выбежал на открытую местность и остановился. Темноволосая женщина средних лет с коромыслом на плечах направлялась к одноэтажному деревянному строению. В стороне на скамье под зелёной елью сидела девочка примерно десяти лет в синей куртке и играла с тряпичной куклой. Они приметили чумазого подростка в тёмно-серой тюремной робе. Он больше не мог и шага с места ступить. Нельзя было останавливаться. Перед глазами начало расплываться от внезапного кислородного голодания. Виски бешено пульсировали и болью отдавали на глаза. Ему до сих пор никак не удавалось вздохнуть полной грудью. Хотелось попросить о помощи, но не получалось что-либо произнести. Тяжёлые стоны и непонятное мычание – единственное, что вырывалось из потрескавшихся губ. Женщина поставила вёдра с водой на землю и настороженным шагом направилась к нему, постоянно поглядывая по сторонам. – Ты понимаешь меня? – тихо спросила Вельвета.             Данко качнул головой. Внезапно его начало шатать из стороны в сторону. Он находился на грани обморока. – Эйми… - она позвала дочь, поспешно уводя беглого узника в дом.             Хозяйка усадила измотанного парня на диван и принялась быстро раздевать, сбрасывая грязную одежду в мешок. Как только взялась снимать ботинки, то замерла с нотками ужаса на лице. По сути, только что подписала смертный приговор. Их без лишних разговоров арестуют за сокрытие заключённых. Всей троице грозила неминуемая смерть. – Милая… - перевела испуганный взгляд. – Ты должна помочь мне.             Девочка слабо кивнула. Этот взгляд показался до боли знаком. Мать велела снять туфли, затем помогла надеть тюремные ботинки, после чего вручила ей мешок с вещами. – Одна нога тут, другая там, - поцеловала в висок дочь.             Эйми выскочила на улицу и умеренным темпом побежала к пруду, что находился в километре от дома. Вельвета тем временем подскочила к стене и сдвинула в сторону комод, затем ухватилась за железное кольцо в основании пола и откинула назад крышку. В тёмном помещении находилось пару матрасов с постельными принадлежностями. На руках спустила вниз мальчика и накрыла ватным одеялом. После того как выбралась на поверхность, снова забаррикадировала вход. Время шло против них. Хозяйка помчалась на кухню. Некоторое время металась по ящикам и шкафчикам в поисках чего-то очень важного. Как только взгляд упал на стеклянную бутылку с прозрачной жидкостью, то облегчённо выдохнула. Девочка подбежала к пруду и осмотрелась по сторонам. Она вынула из мешка туфли, затем завязала ручки в узел и забросила в воду. Следом сняла ботинки и надела свою обувь. Те тоже вскоре отправились на дно водоёма. Эйми развернулась и побежала обратно к дому. На путь туда и обратно ушло около пятнадцати минут. Мать на четвереньках тщательно намывала деревянный пол. Девочка поморщилась, уловив носом слабый специфический запах. До слуха донёсся глухой лай собаки. Обе вмиг напряглись и замерли. Они ждали. Даже дышать позабыли. Минута… Полторы… Лай. Уже более чёткий. Совсем рядом. Вельвета резко вскочила на ноги и схватила ведро. – Ступай играть, - выбежала на улицу.             Дочь подбежала к дереву, села на скамью и взяла в руки куклу. Хозяйка вылила грязную воду с уксусной кислотой в яму, затем вернулась в дом. Она остановилась у зеркала и принялась приводить себя в порядок. Расчесала растрёпанные волосы и похлопала ладонями по щекам. Каким-то образом нужно было отвлечь внимание от взволнованности, которое так явно читалось на лице. Женщина в отражении увидела за спиной печь. Двое вооружённых немецких солдат вышли из лесу. Овчарка вывела их по следам к этому месту и снова принялась лаять. Девочка испуганно вздрогнула и прижала крепко к груди куклу. – Не бойся, - солдат встретился с перепуганным взглядом. – Ты тут одна?             В ответ лишь непрерывный лай. Он раздражённым голосом на немецком языке приказал собаке заткнуться. – Ты тут одна? – повторил свой вопрос. – Моя дочь не общается с незнакомыми людьми, - вышла из дому мать. Лицо в некоторых местах было покрыто тёмными отметинами. В следующий момент прошлась рукой по лбу, оставив широкий чёрный след. – Пока лучше не узнает собеседника. – Вы запачкались, - усмехнулся немец. – Проклятье… - взглянула на свои чёрные ладони. – Древесную золу решила из печи вычистить. – Мы разыскиваем беглых заключённых, – проговорил второй солдат. – Нам нужно осмотреть ваш дом. – Конечно, - отошла в сторону Вельвета.             Они приблизились к крыльцу и остановились. Овчарка не пожелала идти в дом. Едкий специфический запах неприятно щекотал в носу и разъедал слизистую. Животное нервно топталось у входа. – Они были здесь, - пришёл к выводу немец. – Мы спали, когда услышали стуки, - хозяйка пыталась говорить чётко, без излишней нервозности в голосе. – Я не спеша оделась и вышла посмотреть, но никого не застала на пороге.             Солдат оправился внутрь и принялся тщательно осматривать дом. Он обходил одну комнату за другой, открывал шкафы и тыкал дулом автомата в одежду, заглядывал в объёмные кухонные ящики, время от времени топал ногой по полу, чтобы определить пустоты. Второй сослуживец оставался на улице и не выпускал из виду жильцов. За сокрытие заключённых их надлежало немедленно арестовать, а при попытке бежать - ликвидировать. Он перевёл суровый взгляд в сторону дерева. Девочка опустила голову и продолжила заплетать косички тряпичной кукле. Около двенадцати минут прошло, прежде чем обоняние поисковой овчарки пришло в норму. Уловив знакомый запах, начала лаять и рваться в сторону пруда. Немцы не стали более задерживаться и продолжили идти по следам. Вельвета ощутила внезапную слабость и села на крыльцо. Минуты казались вечностью. Виски бешено пульсировали. В глазах темнело. Казалось, в любой момент раздастся выкрик: «нашёл». И не убежать, не скрыться. Девочка приблизилась к матери и крепко обняла, чтобы хоть на миг унять неконтролируемую дрожь по всему телу. Во время поисковой операции немцам удалось вернуть в Мехелен примерно девяносто беглых заключённых. Их отправят в Аушвиц более поздними поездами. Тюремную робу со спины каждому пойманному узнику пометили красным крестом.             Вельвета вышла из кухни и спустилась в погреб. Данко пришёл в себя ближе к вечеру. Он сидел на матрасе и пытался понять, где находится и как здесь оказался. – Пойдём, - позвала жестом руки. – Тебе уже ничто не угрожает. Они ушли.             Вид у мальчика по-прежнему был измотанным и усталым. Пройдёт ещё немало времени, прежде чем придёт в норму. Женщина достала из кармана фартука тетрадь и протянула ему. – Я подумала, что…             Его глаза стремительно расширились. Он выхватил из её рук записи и прижал к груди как нечто близкое и родное. – …эта вещь дорога тебе, - тихо закончила обрывистую фразу.             Данко открыл тетрадь и принялся разглядывать цифры. Они оставлены человеком, который пожертвовал собой. Держался рядом до последнего. Не давал упасть, сломаться и отчаяться. Только это осталось… никаких фотографий, чтобы изредка вспоминать черты лица. Цифры, номера, стиль почерка – без него всё это сухое и какое-то не живое. У женщины глаза непроизвольно заслезились, когда из уст мальчика стала вырываться наружу боль с хрипом и мычанием. – Приходи кушать, - поспешно удалилась и вышла на улицу.             Свежий воздух. Захотелось подышать вечерней прохладой. Сердце в груди сжималось и обливалось кровью. В душераздирающих звуках таилась непередаваемая боль. Не каждый взрослый способен пройти через ужасы концлагеря, что говорить об этом маленьком человеке. Вельвета сидела в ожидании за кухонным столом и не сводила пристального взгляда с открытого погреба. Еда уже давно остыла. Данко так и не выбрался на поверхность. Он лежал на матрасе под одеялом и крепко прижимал к груди тетрадь. Ему больше всего на свете хотелось побыть со своим героем, но ощущалась лишь пустота.             Утром следующего дня женщина развешивала на улице постиранное чистое бельё. Эйми прогуливалась вдали по цветущему полю и собирала букет из полевых растений. Вельвета мельком наблюдала за дочерью, затем развернулась к медному тазику и замерла. Данко стоял на крыльце дома в широком коричневом длинном свитере, который тянулся до самых колен. У неё не нашлось одежды подходящего размера, поэтому пришлось переодеть в обновки мужа, которого три года назад призвали на фронт. Мальчик с неподдельным интересом осматривал местность. Светило солнце, летали бабочки, доносилось пение птиц. Больше всего его заинтриговал небольшой колючий комок: ёжик ленивым темпом двигался в сторону леса. Он словно оказался на другой планете. Здесь вместо привычной под ногами грязи – просторные луга. Отсутствовали заборы с колючей проволокой, лишь зеленеющие кустарники и лиственные деревья. Затхлый и едкий запах сменился на душистый аромат цветов с хвоей. Больше не слышно угнетённого плача, громких выкриков и глухих выстрелов. Подросток удобнее устроился на крыльце, продолжая прижимать к груди тетрадь. От рассвета до заката был готов любоваться природной красотой этого мира. – Привет, - женщина присела рядом и указала на девочку. - Это моя дочь – Эйми. Она немая от рождения. Мне приходится это тщательно скрывать. Я планировала приготовить вам завтрак. Ты проголодался?             Подросток перевёл на неё свой взгляд и утвердительно кивнул. – Прекрасно. Поделишься со мной своим именем?             Мальчик попытался что-либо сказать, но вследствие психогенной афонии кроме хрипа ничего толкового не удавалось произнести. – Просто напиши, - Вельвета достала из кармана передника карандаш и протянула ему.             Он взял карандаш и на обратной стороне тетради корявым почерком написал своё имя. – Ну привет тебе, Данко, - по-доброму улыбнулась ему. – Теперь у тебя всё будет…